***
На старом балконе желтело стекло,
На колеях соли взывали восторг.
Ты в белом костюме шагал под свисток
Гулящего ветра и рваных сапог.
На зданиях, стенах, страницах газет
Портреты системы, что крикнут в ответ:
«Мы солнца не видим, нам хочется спать».
«Мы в землю все вшиты, мы грязный асфальт».
Ты хочешь увидеть кровавый костёр,
Все звёзды и космос, что вёл тебя в двор
Прекрасных печалей и скрытых квартир,
Настольных мечтаний и ярких картин.
И пусть люди воют, и пусть мы втроём:
Смотрящий, идущий и тот, кто провёл
Всю жизнь по балконам, взирая в окно
Желтеющим взглядом на красочный двор.
***
Тюльпаны горели, как солнце в лучах.
Ты видела мысли напротив в очах,
Промокшие, липкие. Помнишь весну?
Ты видела мысли, а я в них тонул.
Тюльпаны горели, как старый очаг.
Я будто всю жизнь их таскал на плечах.
В помойках, не вспомнишь, дарил их бомжам.
Не плакал, не лип к ним, а просто мечтал.
О том, что их сброшу в толпу в городах.
О том, что все скажут, что те навсегда.
Посадят, посмотрят: «о Боже, тоска».
Зачем я дарил им? Зачем я таскал?
***
Небесное солнце стекло в сапоги.
Прибили табличку с письмом «помоги».
Грунтовые воды считали цвета,
Парады из моли ушли на места,
Где пьяные люди глотали костёр,
Где солнца не будет, где войско сестёр
Сажало на пики весёлых ребят,
Цвет спелой клубники окрасил асфальт.
Зелёные листья ржавели, гния.
Абстрактные мысли, что мог быть и я
Висячим на лёгком осеннем ветру.
Дай мне хоть бы выжить, потом помогу.
***
Забиты трамваи, катились, как слёзы.
Они к нам хотели, на липкий вокзал.
Там мы с ней сидели, пустые, как космос.
Смотрели на сущность, раскрашенный зал.
Привет, Мельпомена, я помню, мы сдохнем.
Я жду ведь всё так же к рассвету письмо.
О том, что ты плачешь, о том, что засохнем,
О том, что не помнишь трамваи и зло.
В раскрашенном зале прижмись ко мне ближе.
Там запах резины и скорой весны.
Я скоро уйду и тебя не увижу.
Ни белых туманов, ни яркие сны.
***
Он ехал в вагоне на ржавых заклёпках.
Он думал, что душу сжимает пальто.
Тошнило, а в сумке был скальпель и морфий.
В вагоне тоскливо играл граммофон.
Врач думал о главном, о тайнах вселенной,
О Библии, Боге и райских садах.
Скулило запястье, он видел распятие
И трупы, что тлели в железных печах.
Насколько нас хватит? Насколько мы грешны?
Чесались стигматы, хотелось кричать.
И, может, мы смертны, душа будет вечной.
Сейчас было время, им всё показать.
Он поднял рубашку, там лестница шрамов.
Там лестница шрамов, от брюха к нам в рай.
Я помню все крики, я сам зашивал их.
Я помню их запах и мрачный подвал.
Где сопли и стоны, светилась икона.
Врач плакал, когда посмотрел ей в глаза.
Насколько мы грешны? В подвалах нет Бога.
В окно показался дымящий вокзал.
***
В покладистых стоках струится вода.
Там люди в массовках, с лицАми из льда.
И порох там скиснул, сгорела печать.
Давай веселиться, чтоб не замечать
Пластмассовых судеб, весёлых дорог,
Реальность абсурда и смерти порок.
В неистовых строках, нам дай помечтать.
Давай веселиться, потом помирать .
***
На равных трамваях ты путь к нам держал
Кровавых окраин, где острый кинжал
Вонзится в морское глубокое дно,
Где сытых застольев немое кино.
На праздничных муках, весёлых угрях
Терпение, скука на стенке весят.
На бал королевы скорей поспеши.
Там старые слухи, узлы из лапши.
Мы встанем, и после, когда все уйдут,
Расплачемся сильно, пошлём их в п..ду.
Пусть гости в карманах постонут, поспят.
Мир сделан из мяса, стоит на костях.
***
На сломанном стуле, в кусочках литья
Сутулые кости, слепая семья.
И в порванных брюках, в карманах, где шмаль,
Мы стоптаны в камни, мы всмотримся в даль.
На стёк в невесомость заморских картин,
На хитрую подлость, на ржавый мотив.
На мытые люстры, на сани, на сталь.
На рваные бусы и пламя костра.
Ты косишь тюльпаны магнитной весной,
Ты помнишь про траты, про смелость, про боль.
Танцует ночами по стенкам печаль.
Ты мне не расскажешь, и мне очень жаль.
Мне жаль все те слёзы на пыльный ковер,
Мне жаль все те грозы и маленький двор.
Что мы так и бросим, пусть сохнет, сгниет.
Никто нас не спросит, никто не спасёт.
***
На красных лучах
В обратных отчётах
Я стал замечать,
Как сильно растроган.
На струнах весны,
На ржавых бигбордах
Кровавый изгиб,
Закрытая шторка.
***
Под рыхлой землёй раскинулось небо.
Нам путь освещали два черных квадрата.
В бензиновых лужах
Со вкусом падений
Тонул разноцветный плевок авангарда.
Ты босой походкой садила тюльпаны.
Я музыкой думал, чтоб не дать им уснуть.
В пустыне, где к древу привились лианы,
В могиле, где мудрые поняли суть.
***
Убийца вселенных нас ищет в пустотах.
Мы прятались в рамках абстрактных картин,
В танцующих струнах, что будто из тока,
В английских потеках наскальных морщин.
Убийца коварный, он больше всех знает
О том, как рождались и тухли миры
В песках червоточин прокисших сознаний,
Где после убийства остынут костры.
***
Солнце взойдёт над пространством меж пальцев.
Весною воскреснут пластмассы луга.
Животные впустят свой яд в иностранцев.
Ты после поймёшь, что попал не туда.
Присядь на пенёк, посиди, попечалься.
Нам птицы поют,
Что мы здесь навсегда.
Солнце взойдет, а ты просто расслабься
И грубо подумай, что всё ерунда.
***
Утром проснулся – осень.
Выглянул в окна – вокзал.
Думал напиться – бросил.
Думал убить всех – проспал.
Сколько ни помню – просят.
Сколько не вспомню - "дай".
Их поезда уносят.
Крикни мне в окна «прощай».
***
Я в рабстве тюльпанов,
Я Бог навсегда.
Я вихорь из магмы,
Я страсть без вреда.
Я пьяный рабочий.
Я крик до зари.
Я тот, кто не хочет.
Я тот, кто «умри».
***
Страшные сны, как стаи животных.
Стражи весны, растаявший пруд.
Строчки весны нам завтра помогут.
Вселенная точек, разорванный плуг.
Стражи галактик не спросят о строчках,
Стражи галактик попросят пройти.
Там, где апостол, как столб многоточий.
Там, где машины смогли превзойти.
Рваные мысли да будут как прочерк,
Рваные люди да будут как тварь.
Я позабудусь, Всевышний захочет -
Наступит бездонный и вечный февраль.
***
На подоконнике гнил цветок.
Сколько нам ещё до зимы?
Мне муравей пел с кустов,
Что в лесу пожелтели листы.
Потечёт кровь ручьём,
После там возрастут сады.
Где гуляли и мы, без слов,
По дороге впитывая дожди.
***
Тоска тут не имеет смысла.
Я только время потерял,
И не свершил самоубийство,
И не оставлю капитал.
Тоска как родненькая стала,
Я помню, там, вблизи морей,
Она нас часто окрыляла
И заставляла посмотреть.
На пьяный город из метала,
На спины странников вдали.
На красный кровосток кинжала,
Что вставят в спину по любви.
И, может, утреннее солнце,
Что прорастёт из октября,
Захочет быть не так, как звёзды,
И не посмотрит на меня.
Не улыбнётся на закате.
Я так хочу сказать «прощай»,
Покинуть тело прям в асфальте,
И с ней, как раньше, полетать.
***
На судне из мнений разводят мосты.
В саду привидений, под глыбой тоски,
С тобой танцевали уныло, любя.
Уплыли корабль и пол октября.
***
Кровавые титры, ремонты квартир.
Разорваны мысли, подорванный мир.
Накрыты все песни,
Любовь без границ.
Тюльпаны на месте, и боль поясниц.
Крикливые дети, тупая тоска.
Убитые сплетни, говна полоса.
Ремонты, ремонты, да лучше б я сдох,
Под плинтусом, с горем, и на..й засох.
***
Душе вечно страдать.
Смирись, засыпай
Под порванным небом на стенке.
На открытках писать.
Держи крепко тесак,
Рубающий людям коленки.
Душе вечно не спать,
Ей висеть на кресте.
***
И падали стены. Нам сложно понять,
Где баги системы, где красок печать.
Где порвана обувь? В красивых местах.
Где сдвинуты брови? В прекрасных мечтах.
Тут падали стены. Принёс ей тюльпан.
От взгляда той стервы рискнул подыхать
На тучах проворных, на ржавых песках,
На птицах довольных, на людных местах.
Трепало все нервы, проснись и пошли.
В разбитых коленах опять не нашли
Разобранных колей, намордник, печаль.
Я смысл вселенной, я моря скрижаль.
***
Ветра над равниной, вся жизнь как песок.
Подхваченный ветром, лети, лепесток.
По волнам, по скалам, туда, где найдут.
Те люди, что вместе, не пропадут.
Лети по охваченной пылью прямой,
Лели по озёрам и к людям домой.
На кухни, на стулья, на облачный мир.
На сказки и слёзы, на сладкий зефир.
Не падай, увидим мы все до конца
Весенние тучи и гордость отца.
Как голубь, как тучи, как жизни кусок,
Лети и не падай, судьбы лепесток.
***
На склонах камней,
Где сохла вода,
Где брызги планет
Как корка от льда.
В глубоких зрачках
Миллионов из ста,
Разбитых похмельем
Под корнем куста.
Кровавые трюки,
Помои, стекло.
На склонах, где воды,
Сгниёт лепесток.
Мы бросим всё на..й,
Наш Бог давно сдох.
Мы в тёмных зрачках
Застряли.
И смотрим.
На танцы вселенной,
Весёлый театр,
На цикл сознаний,
И стрелки на картах.
На светлые мысли,
На совесть, на сброд.
На круглые смыслы,
Как рваный кроссворд.
Мы смотрим на солнце,
На тучи из звезд.
На времени кольца,
На рыхлый овёс.
На племена, стадо,
На ссоры,
На кайф.
На тюрьмы, ограды,
Погасший фонарь.
В запаянных платах
Весомость, печаль.
Там гимны, машины
В глубоких зрачках.
Про чистое небо,
И космоса суть.
Про смерть человека
И совесть прислуг.
И хрупкие кости
Под землю войдут.
На шаре, где злости
И вены вокруг.
Под линии жизни,
Под спелый песок.
Под хитрые свисты
И выстрел в висок.
***
Вылетай.
Вылетай из тела долой.
Над полями стихов,
Над оковами слов
Вылетай.
Там, где стаи стрекоз
И планеты порог,
Там, где бьют о траву берега.
Но запомни, герой.
Ты не сможешь без слёз.
Если хочешь,
Взлетай,
Я жду там.
Я на листьях кустов
Прямо к солнцу, в исток.
Мы станцуем на ржавых степях.
С нами будет ничто.
Там щекочет костёр,
Там просторная даль из стекла.
Вылетай
К нам из ртути лугов.
Прямо к духам за стол.
Ты же слышишь меня?
Вылетай.
Но запомни, дружок,
Что нам падать в котёл.
Если будем гореть, то до тла.
***
Дождь лился пятые сутки.
Я видел восемь миров,
Взирая из окон маршрутки
На чистое небо и гром.
Там, в первом, были собаки.
Гигантские стаи собак,
Что рвали на мясо распятых
И скалили зубы нам вспять.
На мёртвое море из крови.
На осень и юность в цепях.
На гибкие смыслы разбоев,
На тех, кто с улыбкой висят.
Я тратил на них все сомнения
И пять поколений весны.
Для них неживой – привиденье.
Для нас - будто в книге стихи.
Второй я увидел внезапно,
Как солнце, что вышло в степях,
Сожженных, как данное слово,
И страшных, как смыслы писак.
Там плавал по небу корабль.
Спокойно, как в недрах реки.
И с выси, и с пьяным угаром
Плевали на нас моряки.
Когда довезут капитана
К порогу, прям к райским вратам,
Познают всю сущность обмана,
Вернутся по тёплым следам.
Их люди же примут с любовью,
Как старых, забытых, родных.
С весёлой тоскою и болью,
Что не оплюют те святых.
За то, что те скрыты забором.
За то, что боятся прийти
К народу, где драмы и ссоры.
К народу, что можно спасти.
Увидишь, нас море не смоет.
Увидишь, мы тут навсегда.
Отдай им рубашку, не стоит,
Раз просят, в них нету стыда.
А третий мне вовсе приснился.
А третий был будто бы сном.
Он был будто старые спицы.
Он времени был колесом.
И гасли тут люди, как звёзды.
Искали все выхода дверь.
Скажу вам, их нету, серьёзно.
Пусть сменит нам лето метель.
Пусть небо заменят нам тучи.
Пусть мир наш затопит дождём,
Водою, что времени лучше.
Стечёт в невесомость ручьём.
И старые вечные кольца,
Когда нам их станет не жаль,
Сгорят в механизме, как солнце.
Вонзится во время кинжал.
Оно не застрянет, не встанет.
Продолжит, как рыцарь, свой путь.
А может, начнёт всё сначала,
Людей за собою тянуть
Четвёртый был миром снаружи,
Растоптанным снегом кругом.
Весёлой пургой и стужей,
Что ломиться окнами в дом.
Возможно, он был безразличным.
Возможно, он чувствовал страх.
Весною, когда всё цинично
Цвело в крестнолистных садах.
Тут будут плодиться дороги.
Тут будут расти города.
Я знаю, тут люди не вздрогнут
И будут идти до конца.
В пластмассовых лужах растают
И вспомнят про листья, цветы.
Когда их там вовсе не станет,
Погрузятся в мир темноты.
Просторным и странным, как судьбы,
Что сыплются в дебри песком.
Узнают про цикл абсурда,
Исчезнут и вовсе потом.
А пятый, тот был небылицей,
Что любим мы сеять кругом.
Святою тоскою тигрицы,
Заточенным острым копьём.
В нём не было птиц и растений,
В нём не было смысла и мук.
Там были лишь копья и стены,
Что струхли, как старый бамбук.
Прониклись печалью и скукой,
Воняли, как старый мертвец.
Летящей стрелою из лука
Вонзится Вселенной конец.
Шестой я увидел прекрасным.
Он светел, стабилен и стар.
Как будто разлили в нём краски,
Как будто из рая места.
Гуляли там люди и звери.
Стеснялись, мечтали, цвели
И к небу тянулись растения,
Что были прекрасней земли.
Я встал. Улыбнусь и заплачу.
Мы можем, мы можем сиять.
Так пусть тут с колен мы восстанем,
И пусть нас добром наградят.
За чистые реки любови,
За чистые парки, леса.
Не будет здесь стресса и боли,
Тут будет любви полоса.
Седьмой разорвали на части.
Его собирай по частям.
Он в сборе, чем Боги опасней.
Он в сборе, как птица, летал.
Седьмой, он спасёт нас от власти.
Он гибкий, как красный метал.
В нём были пороки и страсти,
Он будто следы заметал.
В нём каждый кирпичик, планета,
В нём наша вселенная, дом,
Где семьи встречают рассветы,
Где связаны судьбы узлом.
Восьмой же был нашим, просторным,
Бессмысленным, глупым, слепым.
Он пустит во времени корни,
Он будет великим, святым.
На старом балконе желтело стекло,
На колеях соли взывали восторг.
Ты в белом костюме шагал под свисток
Гулящего ветра и рваных сапог.
На зданиях, стенах, страницах газет
Портреты системы, что крикнут в ответ:
«Мы солнца не видим, нам хочется спать».
«Мы в землю все вшиты, мы грязный асфальт».
Ты хочешь увидеть кровавый костёр,
Все звёзды и космос, что вёл тебя в двор
Прекрасных печалей и скрытых квартир,
Настольных мечтаний и ярких картин.
И пусть люди воют, и пусть мы втроём:
Смотрящий, идущий и тот, кто провёл
Всю жизнь по балконам, взирая в окно
Желтеющим взглядом на красочный двор.
***
Тюльпаны горели, как солнце в лучах.
Ты видела мысли напротив в очах,
Промокшие, липкие. Помнишь весну?
Ты видела мысли, а я в них тонул.
Тюльпаны горели, как старый очаг.
Я будто всю жизнь их таскал на плечах.
В помойках, не вспомнишь, дарил их бомжам.
Не плакал, не лип к ним, а просто мечтал.
О том, что их сброшу в толпу в городах.
О том, что все скажут, что те навсегда.
Посадят, посмотрят: «о Боже, тоска».
Зачем я дарил им? Зачем я таскал?
***
Небесное солнце стекло в сапоги.
Прибили табличку с письмом «помоги».
Грунтовые воды считали цвета,
Парады из моли ушли на места,
Где пьяные люди глотали костёр,
Где солнца не будет, где войско сестёр
Сажало на пики весёлых ребят,
Цвет спелой клубники окрасил асфальт.
Зелёные листья ржавели, гния.
Абстрактные мысли, что мог быть и я
Висячим на лёгком осеннем ветру.
Дай мне хоть бы выжить, потом помогу.
***
Забиты трамваи, катились, как слёзы.
Они к нам хотели, на липкий вокзал.
Там мы с ней сидели, пустые, как космос.
Смотрели на сущность, раскрашенный зал.
Привет, Мельпомена, я помню, мы сдохнем.
Я жду ведь всё так же к рассвету письмо.
О том, что ты плачешь, о том, что засохнем,
О том, что не помнишь трамваи и зло.
В раскрашенном зале прижмись ко мне ближе.
Там запах резины и скорой весны.
Я скоро уйду и тебя не увижу.
Ни белых туманов, ни яркие сны.
***
Он ехал в вагоне на ржавых заклёпках.
Он думал, что душу сжимает пальто.
Тошнило, а в сумке был скальпель и морфий.
В вагоне тоскливо играл граммофон.
Врач думал о главном, о тайнах вселенной,
О Библии, Боге и райских садах.
Скулило запястье, он видел распятие
И трупы, что тлели в железных печах.
Насколько нас хватит? Насколько мы грешны?
Чесались стигматы, хотелось кричать.
И, может, мы смертны, душа будет вечной.
Сейчас было время, им всё показать.
Он поднял рубашку, там лестница шрамов.
Там лестница шрамов, от брюха к нам в рай.
Я помню все крики, я сам зашивал их.
Я помню их запах и мрачный подвал.
Где сопли и стоны, светилась икона.
Врач плакал, когда посмотрел ей в глаза.
Насколько мы грешны? В подвалах нет Бога.
В окно показался дымящий вокзал.
***
В покладистых стоках струится вода.
Там люди в массовках, с лицАми из льда.
И порох там скиснул, сгорела печать.
Давай веселиться, чтоб не замечать
Пластмассовых судеб, весёлых дорог,
Реальность абсурда и смерти порок.
В неистовых строках, нам дай помечтать.
Давай веселиться, потом помирать .
***
На равных трамваях ты путь к нам держал
Кровавых окраин, где острый кинжал
Вонзится в морское глубокое дно,
Где сытых застольев немое кино.
На праздничных муках, весёлых угрях
Терпение, скука на стенке весят.
На бал королевы скорей поспеши.
Там старые слухи, узлы из лапши.
Мы встанем, и после, когда все уйдут,
Расплачемся сильно, пошлём их в п..ду.
Пусть гости в карманах постонут, поспят.
Мир сделан из мяса, стоит на костях.
***
На сломанном стуле, в кусочках литья
Сутулые кости, слепая семья.
И в порванных брюках, в карманах, где шмаль,
Мы стоптаны в камни, мы всмотримся в даль.
На стёк в невесомость заморских картин,
На хитрую подлость, на ржавый мотив.
На мытые люстры, на сани, на сталь.
На рваные бусы и пламя костра.
Ты косишь тюльпаны магнитной весной,
Ты помнишь про траты, про смелость, про боль.
Танцует ночами по стенкам печаль.
Ты мне не расскажешь, и мне очень жаль.
Мне жаль все те слёзы на пыльный ковер,
Мне жаль все те грозы и маленький двор.
Что мы так и бросим, пусть сохнет, сгниет.
Никто нас не спросит, никто не спасёт.
***
На красных лучах
В обратных отчётах
Я стал замечать,
Как сильно растроган.
На струнах весны,
На ржавых бигбордах
Кровавый изгиб,
Закрытая шторка.
***
Под рыхлой землёй раскинулось небо.
Нам путь освещали два черных квадрата.
В бензиновых лужах
Со вкусом падений
Тонул разноцветный плевок авангарда.
Ты босой походкой садила тюльпаны.
Я музыкой думал, чтоб не дать им уснуть.
В пустыне, где к древу привились лианы,
В могиле, где мудрые поняли суть.
***
Убийца вселенных нас ищет в пустотах.
Мы прятались в рамках абстрактных картин,
В танцующих струнах, что будто из тока,
В английских потеках наскальных морщин.
Убийца коварный, он больше всех знает
О том, как рождались и тухли миры
В песках червоточин прокисших сознаний,
Где после убийства остынут костры.
***
Солнце взойдёт над пространством меж пальцев.
Весною воскреснут пластмассы луга.
Животные впустят свой яд в иностранцев.
Ты после поймёшь, что попал не туда.
Присядь на пенёк, посиди, попечалься.
Нам птицы поют,
Что мы здесь навсегда.
Солнце взойдет, а ты просто расслабься
И грубо подумай, что всё ерунда.
***
Утром проснулся – осень.
Выглянул в окна – вокзал.
Думал напиться – бросил.
Думал убить всех – проспал.
Сколько ни помню – просят.
Сколько не вспомню - "дай".
Их поезда уносят.
Крикни мне в окна «прощай».
***
Я в рабстве тюльпанов,
Я Бог навсегда.
Я вихорь из магмы,
Я страсть без вреда.
Я пьяный рабочий.
Я крик до зари.
Я тот, кто не хочет.
Я тот, кто «умри».
***
Страшные сны, как стаи животных.
Стражи весны, растаявший пруд.
Строчки весны нам завтра помогут.
Вселенная точек, разорванный плуг.
Стражи галактик не спросят о строчках,
Стражи галактик попросят пройти.
Там, где апостол, как столб многоточий.
Там, где машины смогли превзойти.
Рваные мысли да будут как прочерк,
Рваные люди да будут как тварь.
Я позабудусь, Всевышний захочет -
Наступит бездонный и вечный февраль.
***
На подоконнике гнил цветок.
Сколько нам ещё до зимы?
Мне муравей пел с кустов,
Что в лесу пожелтели листы.
Потечёт кровь ручьём,
После там возрастут сады.
Где гуляли и мы, без слов,
По дороге впитывая дожди.
***
Тоска тут не имеет смысла.
Я только время потерял,
И не свершил самоубийство,
И не оставлю капитал.
Тоска как родненькая стала,
Я помню, там, вблизи морей,
Она нас часто окрыляла
И заставляла посмотреть.
На пьяный город из метала,
На спины странников вдали.
На красный кровосток кинжала,
Что вставят в спину по любви.
И, может, утреннее солнце,
Что прорастёт из октября,
Захочет быть не так, как звёзды,
И не посмотрит на меня.
Не улыбнётся на закате.
Я так хочу сказать «прощай»,
Покинуть тело прям в асфальте,
И с ней, как раньше, полетать.
***
На судне из мнений разводят мосты.
В саду привидений, под глыбой тоски,
С тобой танцевали уныло, любя.
Уплыли корабль и пол октября.
***
Кровавые титры, ремонты квартир.
Разорваны мысли, подорванный мир.
Накрыты все песни,
Любовь без границ.
Тюльпаны на месте, и боль поясниц.
Крикливые дети, тупая тоска.
Убитые сплетни, говна полоса.
Ремонты, ремонты, да лучше б я сдох,
Под плинтусом, с горем, и на..й засох.
***
Душе вечно страдать.
Смирись, засыпай
Под порванным небом на стенке.
На открытках писать.
Держи крепко тесак,
Рубающий людям коленки.
Душе вечно не спать,
Ей висеть на кресте.
***
И падали стены. Нам сложно понять,
Где баги системы, где красок печать.
Где порвана обувь? В красивых местах.
Где сдвинуты брови? В прекрасных мечтах.
Тут падали стены. Принёс ей тюльпан.
От взгляда той стервы рискнул подыхать
На тучах проворных, на ржавых песках,
На птицах довольных, на людных местах.
Трепало все нервы, проснись и пошли.
В разбитых коленах опять не нашли
Разобранных колей, намордник, печаль.
Я смысл вселенной, я моря скрижаль.
***
Ветра над равниной, вся жизнь как песок.
Подхваченный ветром, лети, лепесток.
По волнам, по скалам, туда, где найдут.
Те люди, что вместе, не пропадут.
Лети по охваченной пылью прямой,
Лели по озёрам и к людям домой.
На кухни, на стулья, на облачный мир.
На сказки и слёзы, на сладкий зефир.
Не падай, увидим мы все до конца
Весенние тучи и гордость отца.
Как голубь, как тучи, как жизни кусок,
Лети и не падай, судьбы лепесток.
***
На склонах камней,
Где сохла вода,
Где брызги планет
Как корка от льда.
В глубоких зрачках
Миллионов из ста,
Разбитых похмельем
Под корнем куста.
Кровавые трюки,
Помои, стекло.
На склонах, где воды,
Сгниёт лепесток.
Мы бросим всё на..й,
Наш Бог давно сдох.
Мы в тёмных зрачках
Застряли.
И смотрим.
На танцы вселенной,
Весёлый театр,
На цикл сознаний,
И стрелки на картах.
На светлые мысли,
На совесть, на сброд.
На круглые смыслы,
Как рваный кроссворд.
Мы смотрим на солнце,
На тучи из звезд.
На времени кольца,
На рыхлый овёс.
На племена, стадо,
На ссоры,
На кайф.
На тюрьмы, ограды,
Погасший фонарь.
В запаянных платах
Весомость, печаль.
Там гимны, машины
В глубоких зрачках.
Про чистое небо,
И космоса суть.
Про смерть человека
И совесть прислуг.
И хрупкие кости
Под землю войдут.
На шаре, где злости
И вены вокруг.
Под линии жизни,
Под спелый песок.
Под хитрые свисты
И выстрел в висок.
***
Вылетай.
Вылетай из тела долой.
Над полями стихов,
Над оковами слов
Вылетай.
Там, где стаи стрекоз
И планеты порог,
Там, где бьют о траву берега.
Но запомни, герой.
Ты не сможешь без слёз.
Если хочешь,
Взлетай,
Я жду там.
Я на листьях кустов
Прямо к солнцу, в исток.
Мы станцуем на ржавых степях.
С нами будет ничто.
Там щекочет костёр,
Там просторная даль из стекла.
Вылетай
К нам из ртути лугов.
Прямо к духам за стол.
Ты же слышишь меня?
Вылетай.
Но запомни, дружок,
Что нам падать в котёл.
Если будем гореть, то до тла.
***
Дождь лился пятые сутки.
Я видел восемь миров,
Взирая из окон маршрутки
На чистое небо и гром.
Там, в первом, были собаки.
Гигантские стаи собак,
Что рвали на мясо распятых
И скалили зубы нам вспять.
На мёртвое море из крови.
На осень и юность в цепях.
На гибкие смыслы разбоев,
На тех, кто с улыбкой висят.
Я тратил на них все сомнения
И пять поколений весны.
Для них неживой – привиденье.
Для нас - будто в книге стихи.
Второй я увидел внезапно,
Как солнце, что вышло в степях,
Сожженных, как данное слово,
И страшных, как смыслы писак.
Там плавал по небу корабль.
Спокойно, как в недрах реки.
И с выси, и с пьяным угаром
Плевали на нас моряки.
Когда довезут капитана
К порогу, прям к райским вратам,
Познают всю сущность обмана,
Вернутся по тёплым следам.
Их люди же примут с любовью,
Как старых, забытых, родных.
С весёлой тоскою и болью,
Что не оплюют те святых.
За то, что те скрыты забором.
За то, что боятся прийти
К народу, где драмы и ссоры.
К народу, что можно спасти.
Увидишь, нас море не смоет.
Увидишь, мы тут навсегда.
Отдай им рубашку, не стоит,
Раз просят, в них нету стыда.
А третий мне вовсе приснился.
А третий был будто бы сном.
Он был будто старые спицы.
Он времени был колесом.
И гасли тут люди, как звёзды.
Искали все выхода дверь.
Скажу вам, их нету, серьёзно.
Пусть сменит нам лето метель.
Пусть небо заменят нам тучи.
Пусть мир наш затопит дождём,
Водою, что времени лучше.
Стечёт в невесомость ручьём.
И старые вечные кольца,
Когда нам их станет не жаль,
Сгорят в механизме, как солнце.
Вонзится во время кинжал.
Оно не застрянет, не встанет.
Продолжит, как рыцарь, свой путь.
А может, начнёт всё сначала,
Людей за собою тянуть
Четвёртый был миром снаружи,
Растоптанным снегом кругом.
Весёлой пургой и стужей,
Что ломиться окнами в дом.
Возможно, он был безразличным.
Возможно, он чувствовал страх.
Весною, когда всё цинично
Цвело в крестнолистных садах.
Тут будут плодиться дороги.
Тут будут расти города.
Я знаю, тут люди не вздрогнут
И будут идти до конца.
В пластмассовых лужах растают
И вспомнят про листья, цветы.
Когда их там вовсе не станет,
Погрузятся в мир темноты.
Просторным и странным, как судьбы,
Что сыплются в дебри песком.
Узнают про цикл абсурда,
Исчезнут и вовсе потом.
А пятый, тот был небылицей,
Что любим мы сеять кругом.
Святою тоскою тигрицы,
Заточенным острым копьём.
В нём не было птиц и растений,
В нём не было смысла и мук.
Там были лишь копья и стены,
Что струхли, как старый бамбук.
Прониклись печалью и скукой,
Воняли, как старый мертвец.
Летящей стрелою из лука
Вонзится Вселенной конец.
Шестой я увидел прекрасным.
Он светел, стабилен и стар.
Как будто разлили в нём краски,
Как будто из рая места.
Гуляли там люди и звери.
Стеснялись, мечтали, цвели
И к небу тянулись растения,
Что были прекрасней земли.
Я встал. Улыбнусь и заплачу.
Мы можем, мы можем сиять.
Так пусть тут с колен мы восстанем,
И пусть нас добром наградят.
За чистые реки любови,
За чистые парки, леса.
Не будет здесь стресса и боли,
Тут будет любви полоса.
Седьмой разорвали на части.
Его собирай по частям.
Он в сборе, чем Боги опасней.
Он в сборе, как птица, летал.
Седьмой, он спасёт нас от власти.
Он гибкий, как красный метал.
В нём были пороки и страсти,
Он будто следы заметал.
В нём каждый кирпичик, планета,
В нём наша вселенная, дом,
Где семьи встречают рассветы,
Где связаны судьбы узлом.
Восьмой же был нашим, просторным,
Бессмысленным, глупым, слепым.
Он пустит во времени корни,
Он будет великим, святым.
