Еще он боялся насмешек ребят: встречается с женщиной, которая старше его, да еще и живет на ее содержании. Какой же он мужик после этого! За его спиной Веру Петровну называли «старухой». А ведь какие девчонки вешались на него, слюни пускали. А теперь презрительно фыркают: герантофил.
Доброжелатели донесли до мужа. Да он и сам давно заметил странности в ее поведении. Он был в ярости. А через три дня ушел. Ее вызывали на профком, к ректору, грозились уволить, если она не прекратит эту связь, которая кладет пятно на весь университет.
- Увольняйте!
Она пожала плечами. Да вы все его ноготка не стоите. Что ей университет, что ей жизнь без него!
Коллеги перестали с ней общаться. Она осталась без подруг. Они шарахались от нее, как от прокаженной. Дело-то невиданное, немыслимое. Связаться со студентом. И даже особенно не скрывать свою связь. Вроде как бросает вызов остальным: а я вот такая! Нет, таким не место в университете. Ее предупредили в последний раз:
- Либо завязывайте с этим делом… либо… А позорить высокое звание преподавателя мы не позволим.
Она выбрала второе. Ну, и что что без мужа, ну, и что что без университета, зато с ним, со своим богом, который дороже ей всего на свете, дороже тысячи мужей и тысячи университетов.
… Он в этот вечер не пришел. И на следующий. И на следующий. Все эти ночи она не спала. Всё передумала. Уж не заболел ли он? И пошла в учебный корпус. Последние сто метров не выдержала и побежала. Охранник ее не пустил. Пропуск у нее забрали, когда уволили. Вообще преподаватели всегда проходили, не показывая пропуска. В общежитие тоже без толку соваться. Не пустят. Получалось, что она вне закона. Стала ждать на крыльце учебного корпуса. Закончились пары. Стали выходить студенты. Те, кто знал ее, переглядывались, смеялись. Некоторые дерзко заглядывали ей в глаза. Вот он Игорь. Не один, с товарищами. Болтают между собой и смеются. Бросилась к нему, как безумная, с криком:
- Игорь!
Он отшатнулся.
- Игорь! Почему ты не приходишь? Что я только не передумала? Может, ты заболел, попал в аварию.
На щеках Игоря выступили красные пятна. Какой же он красивый! А кругом смеялись. Никто не уходил, стояли на месте и наблюдали за ними, и в полный голос комментировали.
- Вера Петровна! Верка! Пошла ты на …
И он ввернул это гадкое слово, он, ее бог. Откуда он знает эти слова? Нет! Конечно, знает. Но он не может говорить такого. Она не верила ушам. А кругом не просто смеялись, гоготали, ржали, хватались за животы. В цирке так не смеются, как смеялись на университетском крыльце.
- Игорек! Ведь я… ведь мы…
- Я тебе сказал: пошла ты на… Непонятно что ли? Сколько тебе раз нужно повторить, чтобы ты поняла? Не хочу тебя видеть. Ненавижу тебя!
Как она добежала до дома, как не попала под машину? Она ничего не видела и не слышала вокруг. Рыдала, рыдала, рыдала. Разве такое бывает? Как теперь жить? Всё для нее кончено. Она мертвая. Свет для нее померк, нет для нее больше солнца и ночных звезд. Потом уснула. Утром проснулась с тяжелой головой, как с похмелья. Посмотрела в зеркало и напугалась. Разве вот эта женщина с одутловатым красным лицом она? Нет! Никаких таблеток! Вас всех это только развеселит. А она вас всех ненавидит. Вы же будете говорить про нее: «А чего стоило ожидать от этой дуры? Соблазнила мальчика! Муж бросил ее. Из универа выгнали! И думает, что сейчас мы все будет рыдать?» Не дождетесь! Она будет жить всем вам на зло. Вы думаете, она слабая? Вы ошибаетесь! Вечером она привела себя в порядок, надела свое любимое платье и пошла в ресторан, чтобы отметить прощание со старой жизнью и начало новой. Она не сомневалась, что у нее будет эта новая жизнь, несмотря ни на что.
- Теперь я убедился, что ты не только хороший психолог, но и подающий надежды литератор, - сказал Борисов. В его голосе не было никакой иронии. Скорее даже грусть. Два литератора в одной постели – это уже перебор. – Организуем писательский дуэт «Ильф и Петров». Нет, конечно, мы назовем его «Борисов и Тася».
Чокнулись.
- А знаешь, что? - сказал Борисов. – У меня идея. И кажется, неплохая. Тебе она должна понравиться. Пойдем к этой женщине и расскажем ей наши истории. Ей должно быть интересно. Она скажет, какая история ближе к истине, если, конечно, не пошлет нас подальше, что было бы крайне неприятно. Но мы как-нибудь это переживем.
- Не пошлет, - сказала Тася. – Одинокие дамы любят душещипательные истории.
Подошли. Женщина подняла глаза и равнодушно посмотрела на них. Это не обнадеживало.
- Можно к вам?
Взгляд ее был холодный. Явно, что в гостях она не нуждалась. И никакой компании не желала.
- А в ресторане больше нет свободных мест?
- Выслушайте нас! Дело вот в чем…
Борисов умел убеждать людей. Он витийствовал, как Цицерон. Чувствовался мастер слова.
- Ну и ну! – усмехнулась женщина. – Так и быть давайте ваши истории. Почему бы и не послушать? Но сначала давайте выпьем за знакомство. Я Гала. Так меня называют близкие.
- Промахнулись мы уже с самого начала! – Борисов улыбнулся. – У нас вы фигурируете под другими именами. У меня вы Тамара, а у нее Вера. Но это не важно. Главное ведь содержание. И нас интересует прежде всего, кто ближе оказался к истине. Что же слушайте мою историю. И прошу не сердиться, если что-то вам покажется обидным. Писатели не любят сердитых читателей.
- Валяйте свою историю, господин писатель! Обещаю не сердиться. Сердиться на вымысел – это очень глупо.
Она не рассердилась. А выслушала почти равнодушно. Это их удивило. А может быть, его рассказ показался ей неинтересным? «А, может, я попал в десятку, а у нее крепкая выдержка? Просто мы имеем дело с сильной женщиной, которая способна не обнаруживать свои чувства?» – подумал Борисов.
- Теперь ваша очередь, Тася!
Гала выслушала ее, не перебивая. И улыбнулась. Наверно, ей понравилась Тасина история.
- Ну, что же, господа психолог и писатель! А теперь послушайте настоящую историю. Она не будет такой захватывающей, как ваши истории. Поэтому заранее прошу прощения. Я замужем. Муж мой не уходил от меня. И я ни одного дня не работала преподавателем. И не заканчивала университет с красным дипломом. За плечами у меня всего лишь колледж. Я кассир на автовокзале.
- Кассир? Не может быть!
- А что кассир в вашем представлении – это толстая тетка, которая ходит, переваливаясь, как утка, и не может позволить себе посидеть в ресторане в одиночестве?
- Но всё же…
- И подруги есть у меня. И сын ходит в девятый класс. Кстати, способный мальчик. Здесь я, действительно, по грустному поводу. У нас была собачка Полли. Такая милая собачка с тонкими ножками и очень умненькой мордочкой. А какие у нее были понимающие глаза! Пять лет она жила с нами. А неделю назад она заболела. Отвезла ее в ветбольницу. А сегодня мне позвонили оттуда. Полли умерла во время операции. У нее остановилось сердце. Врач ничего не мог сделать. Выразил соболезнование. Знаете, устраивать поминки дома как-то… И ребенка травмировать ни к чему. Я ему скажу позднее как-нибудь обтекаемо, чтобы он сильно не переживал. Все-таки как бы от души кусок оторвали. Он был полноценным членом нашей семьи. Я и решила отметить в одиночестве это печальное событие.
Тася и Борисов переглянулись. Борисов скривил губы и покачал головой. Как же мы с тобой сели в лужу!
- Получается, что она плохой психолог, а я никудышный писатель, - сказал Борисов.
- Ну, что вы, ребята! – Гала наконец-то улыбнулась. Но глаза ее оставались грустными. - Она хороший психолог, а вы талантливый писатель. И мне понравились ваши истории. Такие истории можно развернуть. И я не удивляюсь, если вы напишите новую «Анну Каренину». Я с удовольствием ее прочитаю, как только она выйдет в свет. Ну, что вы? Наливайте! И давайте выпьем, не чокаясь
Борисов и Тася вышли из ресторана. Такси решили не вызывать. Идти было недалеко.
- А знаешь, Борисов, - сказала Тася. – Гала нам солгала.
- С чего ты взяла?
- А ты обратил внимание на ее руки?
- А что такое с ее руками?
- На ней не было обручального кольца.
- И что это значит?
- А то, что она его сняла перед тем, как пойти в ресторан, потому что след от кольца на пальце свежий. А зачем замужней женщине снимать обручальное кольцо перед тем, как она идет в ресторан? Причем одна.
- Хм! Ну, это уже другая история. Оказывается, что ты наблюдательней, чем я.
- Оказывается.
На следующий день Борисов сделал Тасе официальное предложение, от которого, как говорится, она не смогла отказаться.
Доброжелатели донесли до мужа. Да он и сам давно заметил странности в ее поведении. Он был в ярости. А через три дня ушел. Ее вызывали на профком, к ректору, грозились уволить, если она не прекратит эту связь, которая кладет пятно на весь университет.
- Увольняйте!
Она пожала плечами. Да вы все его ноготка не стоите. Что ей университет, что ей жизнь без него!
Коллеги перестали с ней общаться. Она осталась без подруг. Они шарахались от нее, как от прокаженной. Дело-то невиданное, немыслимое. Связаться со студентом. И даже особенно не скрывать свою связь. Вроде как бросает вызов остальным: а я вот такая! Нет, таким не место в университете. Ее предупредили в последний раз:
- Либо завязывайте с этим делом… либо… А позорить высокое звание преподавателя мы не позволим.
Она выбрала второе. Ну, и что что без мужа, ну, и что что без университета, зато с ним, со своим богом, который дороже ей всего на свете, дороже тысячи мужей и тысячи университетов.
… Он в этот вечер не пришел. И на следующий. И на следующий. Все эти ночи она не спала. Всё передумала. Уж не заболел ли он? И пошла в учебный корпус. Последние сто метров не выдержала и побежала. Охранник ее не пустил. Пропуск у нее забрали, когда уволили. Вообще преподаватели всегда проходили, не показывая пропуска. В общежитие тоже без толку соваться. Не пустят. Получалось, что она вне закона. Стала ждать на крыльце учебного корпуса. Закончились пары. Стали выходить студенты. Те, кто знал ее, переглядывались, смеялись. Некоторые дерзко заглядывали ей в глаза. Вот он Игорь. Не один, с товарищами. Болтают между собой и смеются. Бросилась к нему, как безумная, с криком:
- Игорь!
Он отшатнулся.
- Игорь! Почему ты не приходишь? Что я только не передумала? Может, ты заболел, попал в аварию.
На щеках Игоря выступили красные пятна. Какой же он красивый! А кругом смеялись. Никто не уходил, стояли на месте и наблюдали за ними, и в полный голос комментировали.
- Вера Петровна! Верка! Пошла ты на …
И он ввернул это гадкое слово, он, ее бог. Откуда он знает эти слова? Нет! Конечно, знает. Но он не может говорить такого. Она не верила ушам. А кругом не просто смеялись, гоготали, ржали, хватались за животы. В цирке так не смеются, как смеялись на университетском крыльце.
- Игорек! Ведь я… ведь мы…
- Я тебе сказал: пошла ты на… Непонятно что ли? Сколько тебе раз нужно повторить, чтобы ты поняла? Не хочу тебя видеть. Ненавижу тебя!
Как она добежала до дома, как не попала под машину? Она ничего не видела и не слышала вокруг. Рыдала, рыдала, рыдала. Разве такое бывает? Как теперь жить? Всё для нее кончено. Она мертвая. Свет для нее померк, нет для нее больше солнца и ночных звезд. Потом уснула. Утром проснулась с тяжелой головой, как с похмелья. Посмотрела в зеркало и напугалась. Разве вот эта женщина с одутловатым красным лицом она? Нет! Никаких таблеток! Вас всех это только развеселит. А она вас всех ненавидит. Вы же будете говорить про нее: «А чего стоило ожидать от этой дуры? Соблазнила мальчика! Муж бросил ее. Из универа выгнали! И думает, что сейчас мы все будет рыдать?» Не дождетесь! Она будет жить всем вам на зло. Вы думаете, она слабая? Вы ошибаетесь! Вечером она привела себя в порядок, надела свое любимое платье и пошла в ресторан, чтобы отметить прощание со старой жизнью и начало новой. Она не сомневалась, что у нее будет эта новая жизнь, несмотря ни на что.
- Теперь я убедился, что ты не только хороший психолог, но и подающий надежды литератор, - сказал Борисов. В его голосе не было никакой иронии. Скорее даже грусть. Два литератора в одной постели – это уже перебор. – Организуем писательский дуэт «Ильф и Петров». Нет, конечно, мы назовем его «Борисов и Тася».
Чокнулись.
- А знаешь, что? - сказал Борисов. – У меня идея. И кажется, неплохая. Тебе она должна понравиться. Пойдем к этой женщине и расскажем ей наши истории. Ей должно быть интересно. Она скажет, какая история ближе к истине, если, конечно, не пошлет нас подальше, что было бы крайне неприятно. Но мы как-нибудь это переживем.
- Не пошлет, - сказала Тася. – Одинокие дамы любят душещипательные истории.
Подошли. Женщина подняла глаза и равнодушно посмотрела на них. Это не обнадеживало.
- Можно к вам?
Взгляд ее был холодный. Явно, что в гостях она не нуждалась. И никакой компании не желала.
- А в ресторане больше нет свободных мест?
- Выслушайте нас! Дело вот в чем…
Борисов умел убеждать людей. Он витийствовал, как Цицерон. Чувствовался мастер слова.
- Ну и ну! – усмехнулась женщина. – Так и быть давайте ваши истории. Почему бы и не послушать? Но сначала давайте выпьем за знакомство. Я Гала. Так меня называют близкие.
- Промахнулись мы уже с самого начала! – Борисов улыбнулся. – У нас вы фигурируете под другими именами. У меня вы Тамара, а у нее Вера. Но это не важно. Главное ведь содержание. И нас интересует прежде всего, кто ближе оказался к истине. Что же слушайте мою историю. И прошу не сердиться, если что-то вам покажется обидным. Писатели не любят сердитых читателей.
- Валяйте свою историю, господин писатель! Обещаю не сердиться. Сердиться на вымысел – это очень глупо.
Она не рассердилась. А выслушала почти равнодушно. Это их удивило. А может быть, его рассказ показался ей неинтересным? «А, может, я попал в десятку, а у нее крепкая выдержка? Просто мы имеем дело с сильной женщиной, которая способна не обнаруживать свои чувства?» – подумал Борисов.
- Теперь ваша очередь, Тася!
Гала выслушала ее, не перебивая. И улыбнулась. Наверно, ей понравилась Тасина история.
- Ну, что же, господа психолог и писатель! А теперь послушайте настоящую историю. Она не будет такой захватывающей, как ваши истории. Поэтому заранее прошу прощения. Я замужем. Муж мой не уходил от меня. И я ни одного дня не работала преподавателем. И не заканчивала университет с красным дипломом. За плечами у меня всего лишь колледж. Я кассир на автовокзале.
- Кассир? Не может быть!
- А что кассир в вашем представлении – это толстая тетка, которая ходит, переваливаясь, как утка, и не может позволить себе посидеть в ресторане в одиночестве?
- Но всё же…
- И подруги есть у меня. И сын ходит в девятый класс. Кстати, способный мальчик. Здесь я, действительно, по грустному поводу. У нас была собачка Полли. Такая милая собачка с тонкими ножками и очень умненькой мордочкой. А какие у нее были понимающие глаза! Пять лет она жила с нами. А неделю назад она заболела. Отвезла ее в ветбольницу. А сегодня мне позвонили оттуда. Полли умерла во время операции. У нее остановилось сердце. Врач ничего не мог сделать. Выразил соболезнование. Знаете, устраивать поминки дома как-то… И ребенка травмировать ни к чему. Я ему скажу позднее как-нибудь обтекаемо, чтобы он сильно не переживал. Все-таки как бы от души кусок оторвали. Он был полноценным членом нашей семьи. Я и решила отметить в одиночестве это печальное событие.
Тася и Борисов переглянулись. Борисов скривил губы и покачал головой. Как же мы с тобой сели в лужу!
- Получается, что она плохой психолог, а я никудышный писатель, - сказал Борисов.
- Ну, что вы, ребята! – Гала наконец-то улыбнулась. Но глаза ее оставались грустными. - Она хороший психолог, а вы талантливый писатель. И мне понравились ваши истории. Такие истории можно развернуть. И я не удивляюсь, если вы напишите новую «Анну Каренину». Я с удовольствием ее прочитаю, как только она выйдет в свет. Ну, что вы? Наливайте! И давайте выпьем, не чокаясь
Борисов и Тася вышли из ресторана. Такси решили не вызывать. Идти было недалеко.
- А знаешь, Борисов, - сказала Тася. – Гала нам солгала.
- С чего ты взяла?
- А ты обратил внимание на ее руки?
- А что такое с ее руками?
- На ней не было обручального кольца.
- И что это значит?
- А то, что она его сняла перед тем, как пойти в ресторан, потому что след от кольца на пальце свежий. А зачем замужней женщине снимать обручальное кольцо перед тем, как она идет в ресторан? Причем одна.
- Хм! Ну, это уже другая история. Оказывается, что ты наблюдательней, чем я.
- Оказывается.
На следующий день Борисов сделал Тасе официальное предложение, от которого, как говорится, она не смогла отказаться.
