ЭССЕ
Одна моя знакомая последние два года занимается довольно странным делом. Она перечитывает наших классиков на предмет поиска в их произведениях ошибок: фактографических и грамматических, вероятно вдохновившись пушкинскими строками «Как уст прекрасных без улыбки, Без грамматической ошибки Я русской речи не люблю». Коллекция её пополняется, и таких примеров набралось уже на целую книжицу. Но она продолжает свои поиски. И как я понял, не безрезультатно, поскольку о каждой свой находке она спешит сообщить мне. Я не совсем уверен удастся ли ей издать эту книжечку. Разве что за собственный счёт. Но своего читателя она найдёт. А так редакторы солидных издательств решат, что это очередное очернительство нашей великой культуры и злопыхательство. А у нас теперь с этим строго.
— Ладно там хрестоматийный пример львицы с косматой гривой, — говорит она. — Но представь себе, что какой-нибудь выпускник школы, которого тянут на золотую медаль, говорит учительнице: «Марья Ванна! Мы проходим с вами склонение существительных. И там есть такое правило, что существительные на –мя: знамя, пламя, имя, семя, стремя, вымя, бремя, темя в косвенных падежах имеют окончание на –ени. Пламени, знамени и так далее. И вот мы читаем Лермонтова.
Не встретит ответа
Средь шума людского
Из пламя и света
Рождённое слово.
Это что же получается, что гений русской литературы был не в ладах с грамматикой? А где же был корректор, редактор, которые пропустили это стихотворение в печать? Стихотворение Лермонтова издавалось тысячи раз. И что никто не замечал этой ошибки? Неужели читатели нашей классики такие безграмотные люди? Что должна сказать учительница? Что в данном случае такая грамматическая неправильность оправдана ритмикой стиха и поэтам иногда позволительно такое. Порой поэты жертвуют грамотностью ради поэтической целесообразности. Убедила ли она будущего медалиста? Сомневаюсь. Если, конечно, этот медалист сам не поэт.
Я не понимаю, зачем она занимается этим и сказал ей об этом открыто. На что она мне заявила, что всё, что касается гениев, достойно изучения. В том числе и их слабости и ошибки, и какие-то шероховатости. Как-то в разговоре с ней, я сказал, что наши великие писатели и поэты были и провидцами, предсказавшими то, что еще никто не мог увидеть и осознать. А они как будто заглянули на много лет вперед. Они пророчествовали. И некоторые их пророчества бросают в дрожь: как они могли знать о том, что случится в будущем и описать его чуть ли не детально, в мелочах. И в качестве примера я прочитал «Три пальмы» Лермонтова, весьма известное его стихотворение, входящие во все сборники поэта.
В песчаных степях аравийской земли
Три гордые пальмы высоко росли.
Родник между ними из почвы бесплодной,
Журча, пробивался волною холодной,
Хранимый под сенью зеленых листов,
От знойных лучей и летучих песков.
И многие годы неслышно прошли;
Но странник усталый из чуждой земли
Пылающей грудью ко влаге студеной
Еще не склонялся под кущей зеленой,
И стали уж сохнуть от знойных лучей
Роскошные листья и звучный ручей.
И стали три пальмы на бога роптать:
«На то ль мы родились, чтоб здесь увядать?
Без пользы в пустыне росли и цвели мы,
Колеблемы вихрем и зноем палимы,
Ничей благосклонный не радуя взор?..
Не прав твой, о небо, святой приговор!»
И только замолкли — в дали голубой
Столбом уж крутился песок золотой,
Звонков раздавались нестройные звуки,
Пестрели коврами покрытые вьюки,
И шел колыхаясь, как в море челнок,
Верблюд за верблюдом, взрывая песок.
Мотаясь, висели меж твердых горбов
Узорные полы походных шатров;
Их смуглые ручки порой подымали,
И черные очи оттуда сверкали…
И, стан худощавый к луке наклоня,
Араб горячил вороного коня.
И конь на дыбы подымался порой,
И прыгал, как барс, пораженный стрелой;
И белой одежды красивые складки
По плечам фариса вились в беспорядке;
И с криком и свистом несясь по песку,
Бросал и ловил он копье на скаку.
Вот к пальмам подходит, шумя, караван:
В тени их веселый раскинулся стан.
Кувшины звуча налилися водою,
И, гордо кивая махровой главою,
Приветствуют пальмы нежданных гостей,
И щедро их поит студеный ручей.
Но только что сумрак на землю упал,
По корням упругим топор застучал,
И пали без жизни питомцы столетий!
Одежду их сорвали малые дети,
Изрублены были тела их потом,
И медленно жгли до утра их огнем.
Когда же на запад умчался туман,
Урочный свой путь совершал караван;
И следом печальный на почве бесплодной
Виднелся лишь пепел седой и холодный;
И солнце остатки сухие дожгло,
А ветром их в степи потом разнесло.
И ныне все дико и пусто кругом —
Не шепчутся листья с гремучим ключом:
Напрасно пророка о тени он просит —
Его лишь песок раскаленный заносит
Да коршун хохлатый, степной нелюдим,
Добычу терзает и щиплет над ним.
— Ну, что? Ну, как? А ведь это было написано в те времена, когда ещё никакого понятия об экологии не существовало, когда даже не пытались задумываться о пагубном воздействии на природу человеческой деятельности. Как он это мог предвидеть? Он знал, он видел, он призывал, он буквально вопил к человечеству «Что вы делает? Остановитесь! Вы же оставите после себя бесплодную пустыню, если не поймёте, что так делать нельзя!» Вот о чём надо писать! А ведь у Лермонтова, у Пушкина, у Тютчева, у Некрасова, у Блока, у Маяковского можно найти не одно пророческое стихотворение. Как объяснить этот феномен? Такую попытку сделал Александр Блок, когда призывал поэтов слушать музыку революции. Мировые процессы он уподобил музыке, которая близка к пророчеству, к самому сокровенному.
Поэзия – это не просто стихосложение, это особое состояние души, особый настрой. Можно стать хорошим врачом, инженером, политиком, но хорошим поэтом не становятся. Поэтом надо родиться. Да, наверно, это отклонение от нормы. В отличии от других людей поэт видит то, что другие не замечают, и слышит то, что другие не слышат. Его интуиция обострена до предела. Едва заметные вибрации, которые не уловит ни один прибор, ощущает и выражает поэт. Ни один великий ученый не способен на это. Потому что он руководствуется рацио и подходит к окружающему с точки зрения логики или здравого смысла. Поэт свободен от всего этого, от пут рационализма. Он идёт туда, куда ведёт его интуиция, наитие. Если синоптик предсказывает грозу по приборам, то поэт почувствует её кожей, ощутит её на вкус. Можно научить человека версификации, и он будет писать совершенные с точки зрения формы сонеты, рондо, мадригалы. Но при этом он не станет поэтом, потому что не родился им. Да поэт может не стать известным, даже не написать ни одного стихотворения, но при этом оставаться поэтом и удивлять окружающих его людей особым восприятием мира.
Вот о чём я ей говорил. И ведь таких предсказаний поэтов немало. Все знают Нострадамуса, о Ванге сняли художественный сериал. Сейчас на роль пророка выдвигают Владимира Вольфовича Жириновского, который за несколько лет предсказал события в политике. Но откройте нашу классику. И вас удивит, как многое было предсказано нашими поэтами. Прочитайте «Молитву» Лермонтова. Мне кажется, что никто так не выразил сокровенную сущность молитвы, её воздействие на человеческую душу. Сейчас этот эффект, описанный в стихотворении Лермонтова, называют психотерапией.
Молитва
В минуту жизни трудную
Теснится ль в сердце грусть,
Одну молитву чудную
Твержу я наизусть.
Есть сила благодатная
В созвучьи слов живых,
И дышит непонятная,
Святая прелесть в них.
С души как бремя скатится,
Сомненье далеко —
И верится, и плачется,
И так легко, легко...
Давайте еще раз перечитаем его «Предсказание», написанное в 1830 году, когда поэту было всего лишь шестнадцать лет.
Настанет год, России черный год,
Когда царей корона упадет;
Забудет чернь к ним прежнюю любовь,
И пища многих будет смерть и кровь;
Когда детей, когда невинных жен
Низвергнутый не защитит закон;
Когда чума от смрадных, мертвых тел
Начнет бродить среди печальных сел,
Чтобы платком из хижин вызывать,
И станет глад сей бедный край терзать;
И зарево окрасит волны рек:
В тот день явится мощный человек,
И ты его узнаешь — и поймешь,
Зачем в руке его булатный нож:
И горе для тебя! — твой плач, твой стон
Ему тогда покажется смешон;
И будет все ужасно, мрачно в нем,
Как плащ его с возвышенным челом.
Пророчество – дело не человеческое, а божественное. У человека есть предчувствие. Так Николай Гумилёв пишет стихотворение в котором он предчувствует собственную смерть.
Есть так много жизней достойных,
Но одна лишь достойна смерть,
Лишь под пулями в рвах спокойных
Веришь в знамя Господне, твердь.
И за это знаешь так ясно,
Что в единственный, строгий час,
В час, когда, словно облак красный,
Милый день уплывет из глаз,
Свод небесный будет раздвинут
Пред душою, и душу ту
Белоснежные кони ринут
В ослепительную высоту.
Там Начальник в ярком доспехе,
В грозном шлеме звездных лучей,
И к старинной, бранной потехе
Огнекрылых зов трубачей.
Но и здесь на земле не хуже
Та же смерть — ясна и проста:
Здесь товарищ над павшим тужит
И целует его в уста.
Здесь священник в рясе дырявой
Умиленно поет псалом,
Здесь играют марш величавый
Над едва заметным холмом.
Осип Мандельшам так же напророчествовал свою смерть.
1
К пустой земле невольно припадая,
Неравномерной сладкою походкой
Она идет — чуть-чуть опережая
Подругу быструю и юношу-погодка.
Ее влечет стесненная свобода
Одушевляющего недостатка,
И, может статься, ясная догадка
В ее походке хочет задержаться —
О том, что эта вешняя погода
Для нас — праматерь гробового свода,
И это будет вечно начинаться.
2
Есть женщины, сырой земле родные.
И каждый шаг их — гулкое рыданье,
Сопровождать воскресших и впервые
Приветствовать умерших — их призванье.
И ласки требовать от них преступно,
И расставаться с ними непосильно.
Сегодня — ангел, завтра — червь могильный,
А послезавтра только очертанье:
Что было поступь — станет недоступно:
Цветы бессмертны, небо целокупно,
И всё, что будет, — только обещанье.
Осип Мандельштам
1937
О пророческой миссии написал Пушкин в своём гениальном «Пророке».
Духовной жаждою томим,
В пустыне мрачной я влачился, —
И шестикрылый серафим
На перепутье мне явился.
Перстами легкими как сон
Моих зениц коснулся он.
Отверзлись вещие зеницы,
Как у испуганной орлицы.
Моих ушей коснулся он, —
И их наполнил шум и звон:
И внял я неба содроганье,
И горний ангелов полет,
И гад морских подводный ход,
И дольней лозы прозябанье.
И он к устам моим приник,
И вырвал грешный мой язык,
И празднословный и лукавый,
И жало мудрыя змеи
В уста замершие мои
Вложил десницею кровавой.
И он мне грудь рассек мечом,
И сердце трепетное вынул,
И угль, пылающий огнем,
Во грудь отверстую водвинул.
Как труп в пустыне я лежал,
И бога глас ко мне воззвал:
«Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей».
Но с давних времен нашлись не вполне добросовестные люди, которые используя пророческий дар наших великих поэтов, стали писать вирши на злобу дня, которые они приписывали гениям русской литературы. Зачем они это делают? Возвеличить наших великих поэтов? Но они и так велики и в такой медвежьей услуги никак не нуждаются. Скорее всего делается это для собственного тщеславия. Каждый раз после подобного «шедевра» поднимается волна: «вот смотрите Пушкин (Лермонтов и прочие) это уже предвидел и предсказал давным-давно! Ах и ох!» Так в последнее время получило распространение стихотворение «Животный удаляя страх…», приписанное Пушкиным. Какой оно вызвало ажиотаж! Смотрите, что от нас скрывали! А ведь как точно до мельчайших деталей предсказал Пушки! А когда это было! Ну, не гений ли? Не пророк ли?» Но литературоведы довольно скоро определили настоящего автора. Им оказался некто Владимир Веров и написал он это в 2004 году. Но стихотворение довольно интересное и поэтому приведу его полностью.
Животный утоляя страх
Времен двенадцатого года,
Европа пляшет на костях
Ей ненавистного народа.
И грозный брит и грузный швед,
И галл, презрительно лукавый,
Плюют остервенело в след
Его тысячелетней славы.
И мутной злобою кипят,
За них попрятавшись блудливо,
Поляк спесивый, лит и лат,
Эстонец – пасынок залива.
Хохол с натуги ворот рвет,
За ляхом тянется к европам,
Спеша за шнапс и бутерброд
Служить в неметчине холопом.
И мир вокруг по швам трещит,
И шрамы набухают кровью,
А мы как прежде держим щит
Пустому вопреки злословью.
Умолкни, лживая молва, –
Пускай узнают поименно:
Россия все еще жива!
Не пали отчие знамена!
Согласитесь, довольно неплохо? Ну, увы! Пушкин этого не писал. Зато он написал «Клеветникам России», явно пророческое стихотворение.
О чем шумите вы, народные витии?
Зачем анафемой грозите вы России?
Что возмутило вас? волнения Литвы?
Оставьте: это спор славян между собою,
Домашний, старый спор, уж взвешенный судьбою,
Вопрос, которого не разрешите вы.
Уже давно между собою
Враждуют эти племена;
Не раз клонилась под грозою
То их, то наша сторона.
Кто устоит в неравном споре:
Кичливый лях, иль верный росс?
Славянские ль ручьи сольются в русском море?
Оно ль иссякнет? вот вопрос.
Оставьте нас: вы не читали
Сии кровавые скрижали;
Вам непонятна, вам чужда
Сия семейная вражда;
Для вас безмолвны Кремль и Прага;
Бессмысленно прельщает вас
Борьбы отчаянной отвага —
И ненавидите вы нас…
За что ж? ответствуйте: за то ли,
Что на развалинах пылающей Москвы
Мы не признали наглой воли
Того, под кем дрожали вы?
За то ль, что в бездну повалили
Мы тяготеющий над царствами кумир
И нашей кровью искупили
Европы вольность, честь и мир?..
Вы грозны на словах — попробуйте на деле!
Иль старый богатырь, покойный на постеле,
Не в силах завинтить свой измаильский штык?
Иль русского царя уже бессильно слово?
Иль нам с Европой спорить ново?
Иль русский от побед отвык?
Иль мало нас? Или от Перми до Тавриды,
От финских хладных скал до пламенной Колхиды,
От потрясенного Кремля
До стен недвижного Китая,
Стальной щетиною сверкая,
Не встанет русская земля?..
Так высылайте ж к нам, витии,
Своих озлобленных сынов:
Есть место им в полях России,
Среди нечуждых им гробов.
1831 г.
Церковь отрицает пророческий дар за обычными людьми, считая, что этим качеством могут обладать только апостолы и святые. Поэтому мы видим такое, если не негативное, но прохладное отношение со стороны православного священства к разного рода пророкам и прорицателям. То, что будет в будущем, известно лишь одному Творцу и если он не открывает людям этого, то значит считает это благим. Но всё-таки какое-то объяснение пророчествам можно дать. И ориентиром здесь послужит шекспировская фраза; «Есть в мире всех людей порядок некий». И глубокий ум, познавший этот порядок или почувствовавший его, может предвидеть то, что случится в будущем, как будет развиваться то, что он видит в собственное время.
И вот читаем хорошо знакомую всем советским читателям повесть Аркадия Гайдара. И там есть такой эпизод. Это сон Гека.
Приснился Геку странный сон:
Как будто страшный Турворон
Плюёт слюной, как кипятком,
Грозит железным кулаком.
Кругом пожар! В снегу следы!
Идут солдатские ряды.
И волокут из дальних мест
Кривой фашистский флаг и крест.
— Постойте! — закричал им Гек. — Вы не туда идёте! Здесь нельзя!
Одна моя знакомая последние два года занимается довольно странным делом. Она перечитывает наших классиков на предмет поиска в их произведениях ошибок: фактографических и грамматических, вероятно вдохновившись пушкинскими строками «Как уст прекрасных без улыбки, Без грамматической ошибки Я русской речи не люблю». Коллекция её пополняется, и таких примеров набралось уже на целую книжицу. Но она продолжает свои поиски. И как я понял, не безрезультатно, поскольку о каждой свой находке она спешит сообщить мне. Я не совсем уверен удастся ли ей издать эту книжечку. Разве что за собственный счёт. Но своего читателя она найдёт. А так редакторы солидных издательств решат, что это очередное очернительство нашей великой культуры и злопыхательство. А у нас теперь с этим строго.
— Ладно там хрестоматийный пример львицы с косматой гривой, — говорит она. — Но представь себе, что какой-нибудь выпускник школы, которого тянут на золотую медаль, говорит учительнице: «Марья Ванна! Мы проходим с вами склонение существительных. И там есть такое правило, что существительные на –мя: знамя, пламя, имя, семя, стремя, вымя, бремя, темя в косвенных падежах имеют окончание на –ени. Пламени, знамени и так далее. И вот мы читаем Лермонтова.
Не встретит ответа
Средь шума людского
Из пламя и света
Рождённое слово.
Это что же получается, что гений русской литературы был не в ладах с грамматикой? А где же был корректор, редактор, которые пропустили это стихотворение в печать? Стихотворение Лермонтова издавалось тысячи раз. И что никто не замечал этой ошибки? Неужели читатели нашей классики такие безграмотные люди? Что должна сказать учительница? Что в данном случае такая грамматическая неправильность оправдана ритмикой стиха и поэтам иногда позволительно такое. Порой поэты жертвуют грамотностью ради поэтической целесообразности. Убедила ли она будущего медалиста? Сомневаюсь. Если, конечно, этот медалист сам не поэт.
Я не понимаю, зачем она занимается этим и сказал ей об этом открыто. На что она мне заявила, что всё, что касается гениев, достойно изучения. В том числе и их слабости и ошибки, и какие-то шероховатости. Как-то в разговоре с ней, я сказал, что наши великие писатели и поэты были и провидцами, предсказавшими то, что еще никто не мог увидеть и осознать. А они как будто заглянули на много лет вперед. Они пророчествовали. И некоторые их пророчества бросают в дрожь: как они могли знать о том, что случится в будущем и описать его чуть ли не детально, в мелочах. И в качестве примера я прочитал «Три пальмы» Лермонтова, весьма известное его стихотворение, входящие во все сборники поэта.
В песчаных степях аравийской земли
Три гордые пальмы высоко росли.
Родник между ними из почвы бесплодной,
Журча, пробивался волною холодной,
Хранимый под сенью зеленых листов,
От знойных лучей и летучих песков.
И многие годы неслышно прошли;
Но странник усталый из чуждой земли
Пылающей грудью ко влаге студеной
Еще не склонялся под кущей зеленой,
И стали уж сохнуть от знойных лучей
Роскошные листья и звучный ручей.
И стали три пальмы на бога роптать:
«На то ль мы родились, чтоб здесь увядать?
Без пользы в пустыне росли и цвели мы,
Колеблемы вихрем и зноем палимы,
Ничей благосклонный не радуя взор?..
Не прав твой, о небо, святой приговор!»
И только замолкли — в дали голубой
Столбом уж крутился песок золотой,
Звонков раздавались нестройные звуки,
Пестрели коврами покрытые вьюки,
И шел колыхаясь, как в море челнок,
Верблюд за верблюдом, взрывая песок.
Мотаясь, висели меж твердых горбов
Узорные полы походных шатров;
Их смуглые ручки порой подымали,
И черные очи оттуда сверкали…
И, стан худощавый к луке наклоня,
Араб горячил вороного коня.
И конь на дыбы подымался порой,
И прыгал, как барс, пораженный стрелой;
И белой одежды красивые складки
По плечам фариса вились в беспорядке;
И с криком и свистом несясь по песку,
Бросал и ловил он копье на скаку.
Вот к пальмам подходит, шумя, караван:
В тени их веселый раскинулся стан.
Кувшины звуча налилися водою,
И, гордо кивая махровой главою,
Приветствуют пальмы нежданных гостей,
И щедро их поит студеный ручей.
Но только что сумрак на землю упал,
По корням упругим топор застучал,
И пали без жизни питомцы столетий!
Одежду их сорвали малые дети,
Изрублены были тела их потом,
И медленно жгли до утра их огнем.
Когда же на запад умчался туман,
Урочный свой путь совершал караван;
И следом печальный на почве бесплодной
Виднелся лишь пепел седой и холодный;
И солнце остатки сухие дожгло,
А ветром их в степи потом разнесло.
И ныне все дико и пусто кругом —
Не шепчутся листья с гремучим ключом:
Напрасно пророка о тени он просит —
Его лишь песок раскаленный заносит
Да коршун хохлатый, степной нелюдим,
Добычу терзает и щиплет над ним.
— Ну, что? Ну, как? А ведь это было написано в те времена, когда ещё никакого понятия об экологии не существовало, когда даже не пытались задумываться о пагубном воздействии на природу человеческой деятельности. Как он это мог предвидеть? Он знал, он видел, он призывал, он буквально вопил к человечеству «Что вы делает? Остановитесь! Вы же оставите после себя бесплодную пустыню, если не поймёте, что так делать нельзя!» Вот о чём надо писать! А ведь у Лермонтова, у Пушкина, у Тютчева, у Некрасова, у Блока, у Маяковского можно найти не одно пророческое стихотворение. Как объяснить этот феномен? Такую попытку сделал Александр Блок, когда призывал поэтов слушать музыку революции. Мировые процессы он уподобил музыке, которая близка к пророчеству, к самому сокровенному.
Поэзия – это не просто стихосложение, это особое состояние души, особый настрой. Можно стать хорошим врачом, инженером, политиком, но хорошим поэтом не становятся. Поэтом надо родиться. Да, наверно, это отклонение от нормы. В отличии от других людей поэт видит то, что другие не замечают, и слышит то, что другие не слышат. Его интуиция обострена до предела. Едва заметные вибрации, которые не уловит ни один прибор, ощущает и выражает поэт. Ни один великий ученый не способен на это. Потому что он руководствуется рацио и подходит к окружающему с точки зрения логики или здравого смысла. Поэт свободен от всего этого, от пут рационализма. Он идёт туда, куда ведёт его интуиция, наитие. Если синоптик предсказывает грозу по приборам, то поэт почувствует её кожей, ощутит её на вкус. Можно научить человека версификации, и он будет писать совершенные с точки зрения формы сонеты, рондо, мадригалы. Но при этом он не станет поэтом, потому что не родился им. Да поэт может не стать известным, даже не написать ни одного стихотворения, но при этом оставаться поэтом и удивлять окружающих его людей особым восприятием мира.
Вот о чём я ей говорил. И ведь таких предсказаний поэтов немало. Все знают Нострадамуса, о Ванге сняли художественный сериал. Сейчас на роль пророка выдвигают Владимира Вольфовича Жириновского, который за несколько лет предсказал события в политике. Но откройте нашу классику. И вас удивит, как многое было предсказано нашими поэтами. Прочитайте «Молитву» Лермонтова. Мне кажется, что никто так не выразил сокровенную сущность молитвы, её воздействие на человеческую душу. Сейчас этот эффект, описанный в стихотворении Лермонтова, называют психотерапией.
Молитва
В минуту жизни трудную
Теснится ль в сердце грусть,
Одну молитву чудную
Твержу я наизусть.
Есть сила благодатная
В созвучьи слов живых,
И дышит непонятная,
Святая прелесть в них.
С души как бремя скатится,
Сомненье далеко —
И верится, и плачется,
И так легко, легко...
Давайте еще раз перечитаем его «Предсказание», написанное в 1830 году, когда поэту было всего лишь шестнадцать лет.
Настанет год, России черный год,
Когда царей корона упадет;
Забудет чернь к ним прежнюю любовь,
И пища многих будет смерть и кровь;
Когда детей, когда невинных жен
Низвергнутый не защитит закон;
Когда чума от смрадных, мертвых тел
Начнет бродить среди печальных сел,
Чтобы платком из хижин вызывать,
И станет глад сей бедный край терзать;
И зарево окрасит волны рек:
В тот день явится мощный человек,
И ты его узнаешь — и поймешь,
Зачем в руке его булатный нож:
И горе для тебя! — твой плач, твой стон
Ему тогда покажется смешон;
И будет все ужасно, мрачно в нем,
Как плащ его с возвышенным челом.
Пророчество – дело не человеческое, а божественное. У человека есть предчувствие. Так Николай Гумилёв пишет стихотворение в котором он предчувствует собственную смерть.
Есть так много жизней достойных,
Но одна лишь достойна смерть,
Лишь под пулями в рвах спокойных
Веришь в знамя Господне, твердь.
И за это знаешь так ясно,
Что в единственный, строгий час,
В час, когда, словно облак красный,
Милый день уплывет из глаз,
Свод небесный будет раздвинут
Пред душою, и душу ту
Белоснежные кони ринут
В ослепительную высоту.
Там Начальник в ярком доспехе,
В грозном шлеме звездных лучей,
И к старинной, бранной потехе
Огнекрылых зов трубачей.
Но и здесь на земле не хуже
Та же смерть — ясна и проста:
Здесь товарищ над павшим тужит
И целует его в уста.
Здесь священник в рясе дырявой
Умиленно поет псалом,
Здесь играют марш величавый
Над едва заметным холмом.
Осип Мандельшам так же напророчествовал свою смерть.
1
К пустой земле невольно припадая,
Неравномерной сладкою походкой
Она идет — чуть-чуть опережая
Подругу быструю и юношу-погодка.
Ее влечет стесненная свобода
Одушевляющего недостатка,
И, может статься, ясная догадка
В ее походке хочет задержаться —
О том, что эта вешняя погода
Для нас — праматерь гробового свода,
И это будет вечно начинаться.
2
Есть женщины, сырой земле родные.
И каждый шаг их — гулкое рыданье,
Сопровождать воскресших и впервые
Приветствовать умерших — их призванье.
И ласки требовать от них преступно,
И расставаться с ними непосильно.
Сегодня — ангел, завтра — червь могильный,
А послезавтра только очертанье:
Что было поступь — станет недоступно:
Цветы бессмертны, небо целокупно,
И всё, что будет, — только обещанье.
Осип Мандельштам
1937
О пророческой миссии написал Пушкин в своём гениальном «Пророке».
Духовной жаждою томим,
В пустыне мрачной я влачился, —
И шестикрылый серафим
На перепутье мне явился.
Перстами легкими как сон
Моих зениц коснулся он.
Отверзлись вещие зеницы,
Как у испуганной орлицы.
Моих ушей коснулся он, —
И их наполнил шум и звон:
И внял я неба содроганье,
И горний ангелов полет,
И гад морских подводный ход,
И дольней лозы прозябанье.
И он к устам моим приник,
И вырвал грешный мой язык,
И празднословный и лукавый,
И жало мудрыя змеи
В уста замершие мои
Вложил десницею кровавой.
И он мне грудь рассек мечом,
И сердце трепетное вынул,
И угль, пылающий огнем,
Во грудь отверстую водвинул.
Как труп в пустыне я лежал,
И бога глас ко мне воззвал:
«Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей».
Но с давних времен нашлись не вполне добросовестные люди, которые используя пророческий дар наших великих поэтов, стали писать вирши на злобу дня, которые они приписывали гениям русской литературы. Зачем они это делают? Возвеличить наших великих поэтов? Но они и так велики и в такой медвежьей услуги никак не нуждаются. Скорее всего делается это для собственного тщеславия. Каждый раз после подобного «шедевра» поднимается волна: «вот смотрите Пушкин (Лермонтов и прочие) это уже предвидел и предсказал давным-давно! Ах и ох!» Так в последнее время получило распространение стихотворение «Животный удаляя страх…», приписанное Пушкиным. Какой оно вызвало ажиотаж! Смотрите, что от нас скрывали! А ведь как точно до мельчайших деталей предсказал Пушки! А когда это было! Ну, не гений ли? Не пророк ли?» Но литературоведы довольно скоро определили настоящего автора. Им оказался некто Владимир Веров и написал он это в 2004 году. Но стихотворение довольно интересное и поэтому приведу его полностью.
Животный утоляя страх
Времен двенадцатого года,
Европа пляшет на костях
Ей ненавистного народа.
И грозный брит и грузный швед,
И галл, презрительно лукавый,
Плюют остервенело в след
Его тысячелетней славы.
И мутной злобою кипят,
За них попрятавшись блудливо,
Поляк спесивый, лит и лат,
Эстонец – пасынок залива.
Хохол с натуги ворот рвет,
За ляхом тянется к европам,
Спеша за шнапс и бутерброд
Служить в неметчине холопом.
И мир вокруг по швам трещит,
И шрамы набухают кровью,
А мы как прежде держим щит
Пустому вопреки злословью.
Умолкни, лживая молва, –
Пускай узнают поименно:
Россия все еще жива!
Не пали отчие знамена!
Согласитесь, довольно неплохо? Ну, увы! Пушкин этого не писал. Зато он написал «Клеветникам России», явно пророческое стихотворение.
О чем шумите вы, народные витии?
Зачем анафемой грозите вы России?
Что возмутило вас? волнения Литвы?
Оставьте: это спор славян между собою,
Домашний, старый спор, уж взвешенный судьбою,
Вопрос, которого не разрешите вы.
Уже давно между собою
Враждуют эти племена;
Не раз клонилась под грозою
То их, то наша сторона.
Кто устоит в неравном споре:
Кичливый лях, иль верный росс?
Славянские ль ручьи сольются в русском море?
Оно ль иссякнет? вот вопрос.
Оставьте нас: вы не читали
Сии кровавые скрижали;
Вам непонятна, вам чужда
Сия семейная вражда;
Для вас безмолвны Кремль и Прага;
Бессмысленно прельщает вас
Борьбы отчаянной отвага —
И ненавидите вы нас…
За что ж? ответствуйте: за то ли,
Что на развалинах пылающей Москвы
Мы не признали наглой воли
Того, под кем дрожали вы?
За то ль, что в бездну повалили
Мы тяготеющий над царствами кумир
И нашей кровью искупили
Европы вольность, честь и мир?..
Вы грозны на словах — попробуйте на деле!
Иль старый богатырь, покойный на постеле,
Не в силах завинтить свой измаильский штык?
Иль русского царя уже бессильно слово?
Иль нам с Европой спорить ново?
Иль русский от побед отвык?
Иль мало нас? Или от Перми до Тавриды,
От финских хладных скал до пламенной Колхиды,
От потрясенного Кремля
До стен недвижного Китая,
Стальной щетиною сверкая,
Не встанет русская земля?..
Так высылайте ж к нам, витии,
Своих озлобленных сынов:
Есть место им в полях России,
Среди нечуждых им гробов.
1831 г.
Церковь отрицает пророческий дар за обычными людьми, считая, что этим качеством могут обладать только апостолы и святые. Поэтому мы видим такое, если не негативное, но прохладное отношение со стороны православного священства к разного рода пророкам и прорицателям. То, что будет в будущем, известно лишь одному Творцу и если он не открывает людям этого, то значит считает это благим. Но всё-таки какое-то объяснение пророчествам можно дать. И ориентиром здесь послужит шекспировская фраза; «Есть в мире всех людей порядок некий». И глубокий ум, познавший этот порядок или почувствовавший его, может предвидеть то, что случится в будущем, как будет развиваться то, что он видит в собственное время.
И вот читаем хорошо знакомую всем советским читателям повесть Аркадия Гайдара. И там есть такой эпизод. Это сон Гека.
Приснился Геку странный сон:
Как будто страшный Турворон
Плюёт слюной, как кипятком,
Грозит железным кулаком.
Кругом пожар! В снегу следы!
Идут солдатские ряды.
И волокут из дальних мест
Кривой фашистский флаг и крест.
— Постойте! — закричал им Гек. — Вы не туда идёте! Здесь нельзя!
