- Садись сюда, - Габри продлил свое бревно, и Иеремиил переместился к нему. Он почувствовал руку Михаила у себя на плече.
- Как дела?.. – Мил увидел обращенные на себя глаза старшего брата.
- Хорошо, - слегка наклонил голову младший.
- Мил, ты хоть здороваться почаще заходи, я скучаю, - проговорила Агнесс.
- Хорошо, Агни, - улыбнулся он.
- Иегудиил, - проговорил Ральф.
Все повернулись, следуя взгляду архангела покаяния. На поляну вошел мужчина в молитвенной рясе с длинными деревянными четками на поясе. Запястья его были полностью скрыты рукавами, свисающий плащ укрывал тело до самого горла, делая недоступным для мира. За спину спускались зачесанные пшеничные волосы, лицо было притягательно несколько болезненным, выстраданным обаянием. Однако на левой щеке, бросаясь в глаза, виднелся глубокий вертикальный шрам, искажающий мимику.
Искажающий, но не уродующий прекрасную архангельскую внешность. Чистые далекие глаза Иегудиила смотрели из глубины души, свечой зажигалась чуть скошенная вправо из-за рубца улыбка. Покровитель подвижников, вдохновитель благих начинаний, он привык преодолевать трудности сам и помогал это делать другим, воспитывая силу воли, уча бороться со своим несовершенством. Шрам его имел давнишнюю историю, древнее самой планеты Земля. Иегудиил был тем, кто первый вступился за честь райского мира, открыто выступив против гордыни своего брата Самуила, второго по рождению архистратига, одаренного тайной власти, будущего Князя преисподних владений. Самуил разгневался на справедливое обличение и ударил брата по лицу перстнем, оставив незаживающую рану. Случилось невероятное: у бесплотного архангела полилась кровь. И не остановилась до тех пор, пока, взявшись за меч, Михаил и его ангелы не прекратили глумление над Божественным творением. Тогда щека Иегудиила затянулась тоненькой кожей. Но сколько потом не пытался вылечить ее Рафаил, шрам так и не зажил, начиная вновь кровоточить в самые тяжелые для рая моменты.
С тех пор Иегудиила помнили с покалеченным лицом, о чем он, однако, особенно не переживал. В лице ли была жизнь архистратига подвижников, который вдобавок любил проводить свою жизнь в уединении и дальних пустынях?..
- Всем здравствуйте, - Иегудиил понял, что его заметили, и поспешил поздороваться с присутствующими. – Михаил, можно тебя на минуточку?.. – спросил он, выслушав наперебой прозвучавшие приветствия.
- Да, конечно, - рука Михаила выскользнула из-под запястья Агнесс. Первый архангел поднялся на ноги и шагнул к брату. – Ты где так долго пропадал?.. Я чуть было не объявил розыск.
- Я как обычно, ты же все знаешь, - ответил Иегудиил негромко. – Отойдем, мне надо с тобой кое-что обсудить. Мы ненадолго, - заверил он ангелов.
Оба архистратига, скрываясь в ночной темноте, удалились в глубину зарослей.
- Да, - вздохнул Габри, расстроившись, что братья его покинули. Он поглядел на Иеремиила. – Иди поближе, Мил, - позвал он.
Младший архангел придвинулся к брату и был укутан в его объятия.
- Где мой плюшевый ангелочек?.. – спросил Гавриил нежно.
Плюшевый… ангелочек… В отличие от бурных эмоций, с которыми Габри тискал других, Мила он ласкал осторожно, как любимую мягкую игрушку.
- Тут твой плюшевый ангелочек, - проговорил Мил, пряча за ресницами улыбку.
На поляне повисла тишина, и все собравшиеся деликатно наблюдали за разговором.
- Как живет мой маленький? – поинтересовался Габри. – Никто его не обижает? А то смотри, я разберусь быстро… Это я с виду такой безобидный, а когда надо… Агнесс подтвердит.
- Конечно, Габри, - кивнула помощница.
- Нет, не обижает, Гаврюша, - поднял брови Иеремиил.
- А ты хочешь, чтобы я тебе шарик надул? – предложил Гавриил.
- Да, хочу.
- Тебе такой же, как мой вот этот? - Габри показал на своего полосатого друга. – Или поменьше?..
- Лучше поменьше, а то на таком я улечу, - выразил опасения Мил.
- Слушайте, а кто-нибудь знает, где Варх? – спросила Агнесс. – Я его после Пасхи ни разу не видела.
- Наш диалектический малыш отбыл со специальной миссией в Африку, - отозвался Уриил.
- Да, ты у нас худенький, - Габри продолжал беседу. – А какого цвета? Зелененького? Красного?..
- В Африку?.. – переспросила Агнесс. – Что он там делает?..
- А никто толком не знает, - пожал плечами Уриил. – Он спонтанно как-то собрался и исчез, только запись оставил в Базе, что хочет глубже погрузиться в жизнь сохранившихся диких племен.
- Надеюсь, его в шаманы не завербуют, - улыбнулся Рафаил.
- Мне синий, - попросил Иеремиил.
- Правильно, как форма Михаила и Агни, - Габри материализовал из воздуха тугой шар и крепко перехватил его ленточкой, завязывая на бантик. – Кстати, Салф, дай-ка сюда арфу… Благодарю.
Архангел вдохновения привстал, забирая свой инструмент у Салафиила.
- Варх удивил. Надо его проведать, что ли… - Агнесс задумчиво поправила волосы.
- Прошу внимания! – возвысил голос Гавриил. – Секунду… - одной рукой закончив вязать ленту, он передал шарик Милу. – Сейчас прозвучит эксклюзивная песня, посвященная самому рассудительному, самому дисциплинированному и несгибаемому из нас. То есть мне, - он улыбнулся. – Шутка. Не скажу кому, вы сами догадаетесь.
Пальцы архангела коснулись струн арфы, и он запел быстро и с чувством.
- О, неизведанная сила
И стойкость в клятве твоих глаз!
Восславим, братья, Михаила,
Что создан лучшим среди нас!
Он взглянет тихо, молчаливо,
И тьма бежит его ресниц,
Так солнце правдой золотило
В его груди звезды девиз.
Кто знает вечности служенье,
Кто держит в пепле дух, удар,
Кому дано в сердцах движенье,
Кто славы Божией пожар?
Кого люблю и преклоняюсь?
Кого прекрасней Бог создал?
Тобой всецело восхищаюсь,
Тебе стихи свои отдал.
Ты первый среди братьев равных,
Архангел силы и небес,
И в Боге нету ненаглядней
Твоих простых, как день, чудес.
Ты чудо сам,
Вселенной трепет
Меня, признаться, обуял,
Когда твой взгляд впервые в жизни
Служеньем света я узнал.
Ты брат мой,
Вольное смиренье
Я за тобой узреть спешу,
Молитвой дышишь и спасеньем,
К тебе я каждый день лечу.
Тебя я вижу, восторгаясь,
Ловлю движения лица,
Твоею мощью умиляюсь,
Незримым шествием венца.
Ты украшенье золотое
Небес и рая до Земли,
О Михаил, не уставая,
Пою я искры красоты!
Габри играл торопясь, словно стараясь успеть до прихода брата. И в самом деле, едва он дотянул последние ноты, возвратились Михаил и Иегудиил.
Михаил улыбался.
- Должно быть, мне следует сказать спасибо, - произнес он. – И надо бы заметить, что не следует равного делать неравным. Однако я чувствую, что это от чистого сердца. Поэтому просто спасибо, Габри.
- Ты мне?.. – Габри ответил не сразу. Его чистые, как небо, глаза обратились к брату.
- Прекрасная песня, - проговорил старший архангел.
- Я пел?.. Я хочу сказать, что ты ничего не слышал, потому что был там, а я здесь, - Габри безмятежно указал в сторону леса, а потом – на себя.
- Мы слышим обращенные к нам молитвы с Земли, - напомнил Михаил. – Ужели я не ведаю, с чем ко мне обращаются, назвав мое имя здесь?..
- Ах да… - лицо Габри изобразило гримасу заблуждения, но было ясно, что он все знал с самого начала.
- Я пойду, отдохнуть хочу чуть-чуть, - промолвил Иегудиил.
- Отдыхай, конечно, - кивнул Михаил. – Пока, Гуд, - он положил руку брату на спину.
- Всем до свидания. Я завтра зайду к вам поболтать, ладно?.. - Иегудиил попрощался и пошел к себе, усталый после длинных месяцев вдали от дома.
- Агни, нам нужно уходить. Скоро на инспекцию, - молвил Михаил.
- Хорошо, - Агнесс с готовностью поднялась, расправляя плечи. – Всем до встречи.
- До встречи, ребята, - ладонь Михаила обняла плечо помощницы. – Мил, ты хочешь с нами еще немножко посидеть или с Габри останешься?
- Я с Гавриилом, - ответил Иеремиил.
- Он со мной, - улыбнулся Габри.
- Хорошо. До свидания, - повторил Михаил. Он и Агнесс направились в сторону архангельского уголка и вскоре исчезли за деревьями.
- Мы тоже пойдем, а то уже поздно. Вернее рано, - промолвил Рафаил, оставляя свое бревно. Его лицо поднялось к проклюнувшемуся первыми лучами небосводу. – Пока.
Вслед за начальником лекарей с пенька встал Уриил, одновременно засобирался Салафиил. За несколько минут поляна почти что опустела. Лишь перед не догоревшим костром остались вдвоем сидеть Иеремиил и Габри.
Так закончился вечер архангельских песен.
- Сигаретку?!
Марина встрепенулась в приступе смеха, двумя руками опираясь о столешницу.
- Надо было сказать: давай две, у меня аппетит на халяву разыгрался!.. – Аня повела рукой, заходясь новой волной безудержного гогота.
Давно они так не ржали!.. Так долго и так громко, сами не зная от чего.
Девчонки сидели друг напротив друга, каждая с чашкой чая, разделяемые лишь нещадно разрезанным сдобным пирогом, и вот уже минут двадцать не могли нормально говорить, откалывая понятные им двоим шуточки и дурацкие словечки.
- Ты видела его рожу, когда он услышал это твое: что-нибудь еще?! – воскликнула Мара, от нетерпения теребя ручку кружки.
- Я вижу, что ль, чего без очков?! – вскрикнула Аня в ответ. Ее пальцы встряхнули объемное каре.
- Блин!.. Это надо было видеть!.. – взвыла Марина. – Это бультерьер, у которого кость отняли!.. Он сожрать тебя хотел взглядом!.. И зубы, зубы торчали, как клыки!..
Аня не могла сдерживаться, угорая изнутри.
- Черт!.. Эх, не было бы у меня аллергии на контактные линзы!.. – выдохнула она.
- Собачий хвост!.. Я думала, он отвалит после этого! – с досадой процедила Марина. – Блин!.. А мне казалось, что ничего уже не развеселит меня так, как сегодняшняя победа!..
- Видно, даже мы можем ошибаться, - примирительно улыбнулась Анна. – Не из таких, значит, парень оказался!.. Косит под настоящий перец! Но ничего, мы тоже достаточно маринованные!..
- После нас хочется пить! – прошипела Марина. – Не закусывая, когда мы портим аппетит своими табло!..
- Чего?! – развеселилась Аня.
- Ничего! Сигаретку!.. – повторила Мара в сотый раз, и девчонки снова покатились в хохоте.
Марина вошла в арку, упруго разгибая колени, утянутые в черные узорчатые колготы. Ниже талии болталась короткая юбка, не скрывая и половины бедра. Глаза были надежно припрятаны за темными очками, игнорирующими выходящее по временам солнышко. Было прохладно. Вполне для кожаной куртки и закрытых туфель вместо весенних босоножек.
На подступах ко двору Маре показалось, что какая-то дорогая иномарка готовится выгрузить хозяев. Несколько молодых людей стояли по бокам от дверей. Она не обратила внимания и пошла дальше.
В свою комнату шаркнула серьезная как никогда. Без причины хмуря лоб, Марина энергично переоделась в домашнее и отправилась совершать ритуал обеда. Что-то сегодня не клеилось в ее голове и настроении.
Под вечер ничего не изменилось. Черт, и что этой жизни от нее было надо? Все как-то было не так. Сама не понимая причины своего скверного состояния, Марина неприкаянно заглянула к матери.
- Опять ты это смотришь?.. – молвила она глухо. – Я вообще не пойму, что за виртуоз это снимал?.. Сюжета на каждую серию один миллиграмм и соплей на бидон!.. Наверное, бюджет три копейки на двадцать месяцев съемки, из них четыре пошли режиссеру!
Она завершила тираду вопросительным молчанием, взбодрившись удачной, по ее мнению, остротой. Видя, что мама на самом деле увлечена какой-то умной брошюрой, Марина забила и пошла к себе. По дороге завернула в ванную.
Даже самая увлеченная мать в момент вскочит на такой вопль.
- Что случилось?!.. – женщина в шоке выбежала в коридор.
- Черт!.. Твою …! А-а-а! – Марина вылетела с банного порога, минуя маму, и мелкой рысью вбежала в свою спальню. Ее лицо было ни на что непохоже, а рука зажата другой рукой.
- Что такое?!.. – мама бросилась за дочерью, пытаясь выяснить, что стряслось.
- Бли-ин!.. Ноготь!!! Уродство!.. – стенала Мара.
- Что с ногтем?! – мама подошла к ней и принудительно схватила запястье дочки.
- Напополам!!! С мясом!!! – простонала Марина.
Мама не сразу увидела, что же там было.
- Да вот же, вот! – Мара указала на видневшуюся под отколовшимся лаком трещину, из которой сочилась кровь. – Как больно!..
Марина изменилась в эти дни. До неузнаваемости; видели окружающие, как вместо переживающего свою жизнь трепещущего сердечка из ребер появляются ожесточенные железные шипы. Она повзрослела даже внешне. И что-то другое появилось во взгляде, который как-то впервые между делом распробовал первую ложь на вкус.
- Тебе идет. Чего ты раньше не носила узкие?.. – спросила Аня, увидев перед школой, что Марина в новых джинсах.
- Не знаю, - она пожала плечами. – Захотелось купить.
Ты – это то, что ты носишь. И одежда – способ выразить тебя. Тогда Марина только осмысливала новый образ и первые новые правила своей внешности: если джинсы – то черные, если юбка - то короткая, а если длинные волосы - то распущенные. Длинными они у нее будут лишь через много месяцев.
- Чего надо?.. – Аня оглянулась, прижатая чьим-то взглядом к стене коридора.
- Курва, что ты делаешь?
Перед ней стоял не кто иной, как Гоша. Сам пришел, собственной персоной. И парни рядом среди живой школьной перемены.
- А что я делаю? – Аня повернулась к нему наглая и развязная.
- Что ты сплетни разводишь, мы не врубаемся? – выступил вперед уже другой пацан, который в их компании считался самым серьезным и статусным. – Какого ..., треплешь о том, чего у вас с ним не было?..
- А ты свечу держал?.. – сверкнула на него Аня дьявольским блеском.
Марина потеряла подругу где-то на полпути к туалету. Когда вышла в коридор поискать, нашла в компании, не одну.
- Что за хрень тут творится?! – Марина сломя голову ринулась на стрелку. Резко и очень уж несуразно она рванула мальчика, который был выше ее на голову, за плечо. – Что ты прикопался?! Отвали от нее быстро!..
- А ты ее адвокат?! – выступил на нее кто-то.
- Ну, вы же строем ходите! – отбила атаку Аня. – Значит так, мальчики, - проговорила она низким тоном. – Смею вас заверить, что я буду говорить и делать все, что я хочу. А на вас я плевала десять раз со всеми вашими амбициями. До свидания, неудавшиеся ковбои.
От радости новой жизни до черной испепеляющей войны оказался один шаг. Что ж, свободу надо было отстаивать своей кровью. Марина помнила эти дни, насквозь пропитанные злобой, когда на них смотрели и ненавидели, когда она презирала всех вокруг. Тогда помогла привычка не взирать на лица. А в транс впадать, отключаясь от отношения к ней всех, научилась позже.
- Я не понимаю, зачем в десятом классе устраивать родительские собрания? – сказала Марина, устало улыбаясь. – Они тебе еще не все уши про меня прожужжали?..
- Нет. Хотя поквохтали немножко: что, да как и почему вот так случилось. Но я их, вроде, успокоила, что твое увлечение футболом и колготками с острыми узорами – это еще не самое страшное, - ответила мама.
И это был второй человек, которому Марина запечатлела свою благодарность. За то, что творившуюся дикость не сочли дикой.
- Должно же на каждой помойке что-нибудь активно вонять, - пожала Мара плечами.
- Йодом помажь. Обрезать надо и пластырем закрепить, - посоветовала мама. – Давай сделаю…
- Как дела?.. – Мил увидел обращенные на себя глаза старшего брата.
- Хорошо, - слегка наклонил голову младший.
- Мил, ты хоть здороваться почаще заходи, я скучаю, - проговорила Агнесс.
- Хорошо, Агни, - улыбнулся он.
- Иегудиил, - проговорил Ральф.
Все повернулись, следуя взгляду архангела покаяния. На поляну вошел мужчина в молитвенной рясе с длинными деревянными четками на поясе. Запястья его были полностью скрыты рукавами, свисающий плащ укрывал тело до самого горла, делая недоступным для мира. За спину спускались зачесанные пшеничные волосы, лицо было притягательно несколько болезненным, выстраданным обаянием. Однако на левой щеке, бросаясь в глаза, виднелся глубокий вертикальный шрам, искажающий мимику.
Искажающий, но не уродующий прекрасную архангельскую внешность. Чистые далекие глаза Иегудиила смотрели из глубины души, свечой зажигалась чуть скошенная вправо из-за рубца улыбка. Покровитель подвижников, вдохновитель благих начинаний, он привык преодолевать трудности сам и помогал это делать другим, воспитывая силу воли, уча бороться со своим несовершенством. Шрам его имел давнишнюю историю, древнее самой планеты Земля. Иегудиил был тем, кто первый вступился за честь райского мира, открыто выступив против гордыни своего брата Самуила, второго по рождению архистратига, одаренного тайной власти, будущего Князя преисподних владений. Самуил разгневался на справедливое обличение и ударил брата по лицу перстнем, оставив незаживающую рану. Случилось невероятное: у бесплотного архангела полилась кровь. И не остановилась до тех пор, пока, взявшись за меч, Михаил и его ангелы не прекратили глумление над Божественным творением. Тогда щека Иегудиила затянулась тоненькой кожей. Но сколько потом не пытался вылечить ее Рафаил, шрам так и не зажил, начиная вновь кровоточить в самые тяжелые для рая моменты.
С тех пор Иегудиила помнили с покалеченным лицом, о чем он, однако, особенно не переживал. В лице ли была жизнь архистратига подвижников, который вдобавок любил проводить свою жизнь в уединении и дальних пустынях?..
- Всем здравствуйте, - Иегудиил понял, что его заметили, и поспешил поздороваться с присутствующими. – Михаил, можно тебя на минуточку?.. – спросил он, выслушав наперебой прозвучавшие приветствия.
- Да, конечно, - рука Михаила выскользнула из-под запястья Агнесс. Первый архангел поднялся на ноги и шагнул к брату. – Ты где так долго пропадал?.. Я чуть было не объявил розыск.
- Я как обычно, ты же все знаешь, - ответил Иегудиил негромко. – Отойдем, мне надо с тобой кое-что обсудить. Мы ненадолго, - заверил он ангелов.
Оба архистратига, скрываясь в ночной темноте, удалились в глубину зарослей.
- Да, - вздохнул Габри, расстроившись, что братья его покинули. Он поглядел на Иеремиила. – Иди поближе, Мил, - позвал он.
Младший архангел придвинулся к брату и был укутан в его объятия.
- Где мой плюшевый ангелочек?.. – спросил Гавриил нежно.
Плюшевый… ангелочек… В отличие от бурных эмоций, с которыми Габри тискал других, Мила он ласкал осторожно, как любимую мягкую игрушку.
- Тут твой плюшевый ангелочек, - проговорил Мил, пряча за ресницами улыбку.
На поляне повисла тишина, и все собравшиеся деликатно наблюдали за разговором.
- Как живет мой маленький? – поинтересовался Габри. – Никто его не обижает? А то смотри, я разберусь быстро… Это я с виду такой безобидный, а когда надо… Агнесс подтвердит.
- Конечно, Габри, - кивнула помощница.
- Нет, не обижает, Гаврюша, - поднял брови Иеремиил.
- А ты хочешь, чтобы я тебе шарик надул? – предложил Гавриил.
- Да, хочу.
- Тебе такой же, как мой вот этот? - Габри показал на своего полосатого друга. – Или поменьше?..
- Лучше поменьше, а то на таком я улечу, - выразил опасения Мил.
- Слушайте, а кто-нибудь знает, где Варх? – спросила Агнесс. – Я его после Пасхи ни разу не видела.
- Наш диалектический малыш отбыл со специальной миссией в Африку, - отозвался Уриил.
- Да, ты у нас худенький, - Габри продолжал беседу. – А какого цвета? Зелененького? Красного?..
- В Африку?.. – переспросила Агнесс. – Что он там делает?..
- А никто толком не знает, - пожал плечами Уриил. – Он спонтанно как-то собрался и исчез, только запись оставил в Базе, что хочет глубже погрузиться в жизнь сохранившихся диких племен.
- Надеюсь, его в шаманы не завербуют, - улыбнулся Рафаил.
- Мне синий, - попросил Иеремиил.
- Правильно, как форма Михаила и Агни, - Габри материализовал из воздуха тугой шар и крепко перехватил его ленточкой, завязывая на бантик. – Кстати, Салф, дай-ка сюда арфу… Благодарю.
Архангел вдохновения привстал, забирая свой инструмент у Салафиила.
- Варх удивил. Надо его проведать, что ли… - Агнесс задумчиво поправила волосы.
- Прошу внимания! – возвысил голос Гавриил. – Секунду… - одной рукой закончив вязать ленту, он передал шарик Милу. – Сейчас прозвучит эксклюзивная песня, посвященная самому рассудительному, самому дисциплинированному и несгибаемому из нас. То есть мне, - он улыбнулся. – Шутка. Не скажу кому, вы сами догадаетесь.
Пальцы архангела коснулись струн арфы, и он запел быстро и с чувством.
- О, неизведанная сила
И стойкость в клятве твоих глаз!
Восславим, братья, Михаила,
Что создан лучшим среди нас!
Он взглянет тихо, молчаливо,
И тьма бежит его ресниц,
Так солнце правдой золотило
В его груди звезды девиз.
Кто знает вечности служенье,
Кто держит в пепле дух, удар,
Кому дано в сердцах движенье,
Кто славы Божией пожар?
Кого люблю и преклоняюсь?
Кого прекрасней Бог создал?
Тобой всецело восхищаюсь,
Тебе стихи свои отдал.
Ты первый среди братьев равных,
Архангел силы и небес,
И в Боге нету ненаглядней
Твоих простых, как день, чудес.
Ты чудо сам,
Вселенной трепет
Меня, признаться, обуял,
Когда твой взгляд впервые в жизни
Служеньем света я узнал.
Ты брат мой,
Вольное смиренье
Я за тобой узреть спешу,
Молитвой дышишь и спасеньем,
К тебе я каждый день лечу.
Тебя я вижу, восторгаясь,
Ловлю движения лица,
Твоею мощью умиляюсь,
Незримым шествием венца.
Ты украшенье золотое
Небес и рая до Земли,
О Михаил, не уставая,
Пою я искры красоты!
Габри играл торопясь, словно стараясь успеть до прихода брата. И в самом деле, едва он дотянул последние ноты, возвратились Михаил и Иегудиил.
Михаил улыбался.
- Должно быть, мне следует сказать спасибо, - произнес он. – И надо бы заметить, что не следует равного делать неравным. Однако я чувствую, что это от чистого сердца. Поэтому просто спасибо, Габри.
- Ты мне?.. – Габри ответил не сразу. Его чистые, как небо, глаза обратились к брату.
- Прекрасная песня, - проговорил старший архангел.
- Я пел?.. Я хочу сказать, что ты ничего не слышал, потому что был там, а я здесь, - Габри безмятежно указал в сторону леса, а потом – на себя.
- Мы слышим обращенные к нам молитвы с Земли, - напомнил Михаил. – Ужели я не ведаю, с чем ко мне обращаются, назвав мое имя здесь?..
- Ах да… - лицо Габри изобразило гримасу заблуждения, но было ясно, что он все знал с самого начала.
- Я пойду, отдохнуть хочу чуть-чуть, - промолвил Иегудиил.
- Отдыхай, конечно, - кивнул Михаил. – Пока, Гуд, - он положил руку брату на спину.
- Всем до свидания. Я завтра зайду к вам поболтать, ладно?.. - Иегудиил попрощался и пошел к себе, усталый после длинных месяцев вдали от дома.
- Агни, нам нужно уходить. Скоро на инспекцию, - молвил Михаил.
- Хорошо, - Агнесс с готовностью поднялась, расправляя плечи. – Всем до встречи.
- До встречи, ребята, - ладонь Михаила обняла плечо помощницы. – Мил, ты хочешь с нами еще немножко посидеть или с Габри останешься?
- Я с Гавриилом, - ответил Иеремиил.
- Он со мной, - улыбнулся Габри.
- Хорошо. До свидания, - повторил Михаил. Он и Агнесс направились в сторону архангельского уголка и вскоре исчезли за деревьями.
- Мы тоже пойдем, а то уже поздно. Вернее рано, - промолвил Рафаил, оставляя свое бревно. Его лицо поднялось к проклюнувшемуся первыми лучами небосводу. – Пока.
Вслед за начальником лекарей с пенька встал Уриил, одновременно засобирался Салафиил. За несколько минут поляна почти что опустела. Лишь перед не догоревшим костром остались вдвоем сидеть Иеремиил и Габри.
Так закончился вечер архангельских песен.
Глава 18
- Сигаретку?!
Марина встрепенулась в приступе смеха, двумя руками опираясь о столешницу.
- Надо было сказать: давай две, у меня аппетит на халяву разыгрался!.. – Аня повела рукой, заходясь новой волной безудержного гогота.
Давно они так не ржали!.. Так долго и так громко, сами не зная от чего.
Девчонки сидели друг напротив друга, каждая с чашкой чая, разделяемые лишь нещадно разрезанным сдобным пирогом, и вот уже минут двадцать не могли нормально говорить, откалывая понятные им двоим шуточки и дурацкие словечки.
- Ты видела его рожу, когда он услышал это твое: что-нибудь еще?! – воскликнула Мара, от нетерпения теребя ручку кружки.
- Я вижу, что ль, чего без очков?! – вскрикнула Аня в ответ. Ее пальцы встряхнули объемное каре.
- Блин!.. Это надо было видеть!.. – взвыла Марина. – Это бультерьер, у которого кость отняли!.. Он сожрать тебя хотел взглядом!.. И зубы, зубы торчали, как клыки!..
Аня не могла сдерживаться, угорая изнутри.
- Черт!.. Эх, не было бы у меня аллергии на контактные линзы!.. – выдохнула она.
- Собачий хвост!.. Я думала, он отвалит после этого! – с досадой процедила Марина. – Блин!.. А мне казалось, что ничего уже не развеселит меня так, как сегодняшняя победа!..
- Видно, даже мы можем ошибаться, - примирительно улыбнулась Анна. – Не из таких, значит, парень оказался!.. Косит под настоящий перец! Но ничего, мы тоже достаточно маринованные!..
- После нас хочется пить! – прошипела Марина. – Не закусывая, когда мы портим аппетит своими табло!..
- Чего?! – развеселилась Аня.
- Ничего! Сигаретку!.. – повторила Мара в сотый раз, и девчонки снова покатились в хохоте.
Марина вошла в арку, упруго разгибая колени, утянутые в черные узорчатые колготы. Ниже талии болталась короткая юбка, не скрывая и половины бедра. Глаза были надежно припрятаны за темными очками, игнорирующими выходящее по временам солнышко. Было прохладно. Вполне для кожаной куртки и закрытых туфель вместо весенних босоножек.
На подступах ко двору Маре показалось, что какая-то дорогая иномарка готовится выгрузить хозяев. Несколько молодых людей стояли по бокам от дверей. Она не обратила внимания и пошла дальше.
В свою комнату шаркнула серьезная как никогда. Без причины хмуря лоб, Марина энергично переоделась в домашнее и отправилась совершать ритуал обеда. Что-то сегодня не клеилось в ее голове и настроении.
Под вечер ничего не изменилось. Черт, и что этой жизни от нее было надо? Все как-то было не так. Сама не понимая причины своего скверного состояния, Марина неприкаянно заглянула к матери.
- Опять ты это смотришь?.. – молвила она глухо. – Я вообще не пойму, что за виртуоз это снимал?.. Сюжета на каждую серию один миллиграмм и соплей на бидон!.. Наверное, бюджет три копейки на двадцать месяцев съемки, из них четыре пошли режиссеру!
Она завершила тираду вопросительным молчанием, взбодрившись удачной, по ее мнению, остротой. Видя, что мама на самом деле увлечена какой-то умной брошюрой, Марина забила и пошла к себе. По дороге завернула в ванную.
Даже самая увлеченная мать в момент вскочит на такой вопль.
- Что случилось?!.. – женщина в шоке выбежала в коридор.
- Черт!.. Твою …! А-а-а! – Марина вылетела с банного порога, минуя маму, и мелкой рысью вбежала в свою спальню. Ее лицо было ни на что непохоже, а рука зажата другой рукой.
- Что такое?!.. – мама бросилась за дочерью, пытаясь выяснить, что стряслось.
- Бли-ин!.. Ноготь!!! Уродство!.. – стенала Мара.
- Что с ногтем?! – мама подошла к ней и принудительно схватила запястье дочки.
- Напополам!!! С мясом!!! – простонала Марина.
Мама не сразу увидела, что же там было.
- Да вот же, вот! – Мара указала на видневшуюся под отколовшимся лаком трещину, из которой сочилась кровь. – Как больно!..
Марина изменилась в эти дни. До неузнаваемости; видели окружающие, как вместо переживающего свою жизнь трепещущего сердечка из ребер появляются ожесточенные железные шипы. Она повзрослела даже внешне. И что-то другое появилось во взгляде, который как-то впервые между делом распробовал первую ложь на вкус.
- Тебе идет. Чего ты раньше не носила узкие?.. – спросила Аня, увидев перед школой, что Марина в новых джинсах.
- Не знаю, - она пожала плечами. – Захотелось купить.
Ты – это то, что ты носишь. И одежда – способ выразить тебя. Тогда Марина только осмысливала новый образ и первые новые правила своей внешности: если джинсы – то черные, если юбка - то короткая, а если длинные волосы - то распущенные. Длинными они у нее будут лишь через много месяцев.
- Чего надо?.. – Аня оглянулась, прижатая чьим-то взглядом к стене коридора.
- Курва, что ты делаешь?
Перед ней стоял не кто иной, как Гоша. Сам пришел, собственной персоной. И парни рядом среди живой школьной перемены.
- А что я делаю? – Аня повернулась к нему наглая и развязная.
- Что ты сплетни разводишь, мы не врубаемся? – выступил вперед уже другой пацан, который в их компании считался самым серьезным и статусным. – Какого ..., треплешь о том, чего у вас с ним не было?..
- А ты свечу держал?.. – сверкнула на него Аня дьявольским блеском.
Марина потеряла подругу где-то на полпути к туалету. Когда вышла в коридор поискать, нашла в компании, не одну.
- Что за хрень тут творится?! – Марина сломя голову ринулась на стрелку. Резко и очень уж несуразно она рванула мальчика, который был выше ее на голову, за плечо. – Что ты прикопался?! Отвали от нее быстро!..
- А ты ее адвокат?! – выступил на нее кто-то.
- Ну, вы же строем ходите! – отбила атаку Аня. – Значит так, мальчики, - проговорила она низким тоном. – Смею вас заверить, что я буду говорить и делать все, что я хочу. А на вас я плевала десять раз со всеми вашими амбициями. До свидания, неудавшиеся ковбои.
От радости новой жизни до черной испепеляющей войны оказался один шаг. Что ж, свободу надо было отстаивать своей кровью. Марина помнила эти дни, насквозь пропитанные злобой, когда на них смотрели и ненавидели, когда она презирала всех вокруг. Тогда помогла привычка не взирать на лица. А в транс впадать, отключаясь от отношения к ней всех, научилась позже.
- Я не понимаю, зачем в десятом классе устраивать родительские собрания? – сказала Марина, устало улыбаясь. – Они тебе еще не все уши про меня прожужжали?..
- Нет. Хотя поквохтали немножко: что, да как и почему вот так случилось. Но я их, вроде, успокоила, что твое увлечение футболом и колготками с острыми узорами – это еще не самое страшное, - ответила мама.
И это был второй человек, которому Марина запечатлела свою благодарность. За то, что творившуюся дикость не сочли дикой.
- Должно же на каждой помойке что-нибудь активно вонять, - пожала Мара плечами.
- Йодом помажь. Обрезать надо и пластырем закрепить, - посоветовала мама. – Давай сделаю…
