Глава первая. Они исчезли
Дилижанс остановился лишь на мгновение и сразу покатил прочь; четверка утомленных, покрытых грязью лошадей еле брела, увязая копытами в бездорожье поздней осени. На перекрестке под моросящим холодным дождем остался стоять невысокий молодой человек в мятой кепке-восьмиклинке изумрудного цвета и такого же цвета длинном дорожном плаще. В руке он держал потертый коричневый саквояж, а плечо его оттягивал большой бумажный сверток, перевязанный многочисленными разноцветными лентами. Поежившись от ледяного ветра и натянув кепку до самого носа, путник размашистым шагом направился к воротам высокой крепостной стены, за которой раскинулась столица Союзного королевства — Рэйвли.
Молодого человека звали Токи, и он очень торопился. Осенью в этих землях сумерки сгущались почти мгновенно, и меньше всего ему хотелось пробираться наугад по плохо знакомому городу. Когда-то он бывал здесь, но в последний раз приезжал довольно давно и теперь опасался заплутать в лабиринте скудно освещенных улиц.
В Нижнем городе, в приличном для этого района каменном доме с собственным садиком, таким крошечным, что в нем едва хватало места трем розовым кустам, жила его старшая сестра Дис со своей восьмилетней дочкой Йоли. Почти восьмилетней, до дня рожденья девочки оставалось еще девять дней, и, если бы не сны, Токи приехал бы на неделю позже.
Сны не давали ему покоя. Три ночи подряд он видел сестру: одетая лишь в ночную рубаху, растрепанная Дис бросалась к нему с исступленным плачем, умоляя найти Йоли. В первую ночь это был привычный кошмар: обрывочный, скомканный, с небольшими запоминающимися деталями вроде безумного умоляющего выражения глаз. Во вторую ночь сон повторялся дважды и как будто стал более «четким», детальным, тело сестры приобрело объем, очертания стали более явными. Теперь Дис не просто смотрела на него, она говорила с ним: «Йоли пропала! Йоли исчезла!» — даже днем ее бормотание беспрерывно звучало у него в ушах, пока он пытался сосредоточиться на рутине, отгоняя назойливое видение. На третью ночь он чувствовал, как ее руки обхватывают его, острые ногти впиваются в кожу на плече, глубже, до крови, расцарапывая, раздирая. Проснувшись, он с ужасом обнаружил глубокие кровавые борозды на том месте, где во сне к нему прикасалась Дис, и понял, что должен ехать.
Огромные городские ворота, раньше стоявшие нараспашку, оказались закрыты. Токи растерянно огляделся: дверные молотки, изображавшие свирепых животных с разверстыми пастями, были лишены колец. Он постучал, но ответа не было. Взглянув на положение солнца, он занервничал сильнее: еще одна задержка — и он не успеет до темноты. Ему пришлось долго колотить в дверь, прежде чем в зарешеченном окошке появилась рука в потертой кожаной перчатке:
— Документы!
Токи торопливо выудил из-под плаща бумаги. Плащ уже основательно намок, и каждое мгновение его хозяин замерзал все сильнее.
— Теперь Среднего принесла нелегкая, — донеслось до его слуха. – Старшие, Средние… Чего они прутся сюда. Пропусти!
Ворота со скрипом приоткрылись, и гвардеец сделал приглашающий жест. Щель оказалась настолько узкой, что Токи едва не застрял в ней, не догадавшись снять со спины сверток. На мгновение створки ворот больно сжали его плечи, и он резко рванулся вперед, с трудом преодолевая последнее препятствие на пути в город и едва не сбив с ног охранника. Смерив его оценивающим взглядом, гвардеец ухмыльнулся:
— Цель визита?
— Навестить сестру. А в городе что-то случилось? Почему закрыты ворота?
— В Рэйвли действует особый режим, — сквозь зубы произнес гвардеец. — Вот-вот начнется комендантский час, так что в ваших интересах нигде не задерживаться, а следовать прямо туда, где вам будут рады.
— Комендантский час?! — несмотря на неприветливый тон стражника, Токи не сумел сдержать удивление. — Должно быть, произошло что-то серьезное?
— Уж несколько лет как, — буркнул страж. — Видать, вы не больно-то интересуетесь жизнью тутошней родни, если такие вопросы задаете. Где живет сестра?
— В Нижнем городе, недалеко от пожарной каланчи.
— Успеете, коли по сторонам глазеть не станете. Добро пожаловать в столицу.
При входе в Нижний город ему пришлось пройти всю процедуру проверки еще раз. Часовой на воротах настойчиво требовал показать содержимое свертка, однако Токи удалось отстоять неприкосновенность багажа. Споры со стражем порядка затянулись, и теперь он бежал по пустынным улицам, шлепая по лужам, спеша успеть до того, как сумерки окончательно превратятся в непроглядную тьму. Солнце уже почти скрылось за холмами, и лишь окна самых верхних этажей ловили его слабые отблески.
Он обрадовался, увидев знакомый дом с потемневшей и поредевшей от времени черепичной крышей, но в окнах не было света, и сердце Токи екнуло, когда он протянул руку, чтобы постучать. Тишина, лишь тихий скрип незапертой двери.
— Дис, — позвал он.
Ответа не было.
— Дис! Йоли!
Снова тишина.
Нащупав висевший в прихожей фонарь, он зажег его и прошел по дому, осматривая следы их недавнего присутствия: кровати с расправленными постелями, разбросанную по полу одежду в комнате Дис, словно сестра собиралась куда-то в страшной спешке, лежащую на лестнице бархатную ленту из косы Йоли. Подобрав ленту, Токи нервно сжал ее в руке, и еще раз обошел дом. Никого. Никаких подсказок, никаких намеков на то, где они могут быть он не нашел. Ясно одно: он здорово опоздал, и теперь оставалось лишь ждать утра, чтобы отправиться на поиски.
В комнате племянницы он распаковал сверток и достал из него большую клетку с невысоким, но пышным кустом посредине. Куст был усеян крупными белыми цветами, на которых, уцепившись мохнатыми лапками за нежные лепестки, сидели десятки разноцветных бабочек. Лазурные, багровые, изумрудные, они сложили свои прекрасные крылья в ожидании освобождения. Последняя находка в мире насекомых, слегка приправленная нездешней магией, чтобы придать крылышкам фосфоресцирующее ночное сияние. Чудесные бабочки, срок жизни которых не ограничивался обычными месяцами, а мог длиться годами, при правильном уходе даже десятилетиями, и которым бы так обрадовалась Йоли. Токи сел в кресло и уставился на клетку. Еще три дня назад он видел каждый оттенок прекрасных созданий, сегодня все они казались ему серыми, словно их припорошило пеплом. Когда пришли сны, цвета вокруг него начали бледнеть, превращаясь в более тусклые, невнятные подобия самих себя. Они будто вырождались, становясь одноцветными и безрадостными грязно-серыми мазками. Такие перемены не сулили ничего хорошего, и он всерьез опасался за жизнь племянницы. Однако что ему следует делать завтра? Обратиться к гвардейцам? По слухам, они не горят желанием помогать жителям. Искать самому? Но он не представляет с кем общалась Дис, были ли у нее друзья из тех, к кому можно было обратиться в минуту отчаяния.
Ночь тянулась бесконечно. Он дремал, положив голову на сложенные на подлокотнике руки, но всякий раз начиная засыпать, видел безумные глаза Дис, и в панике вскакивал, роняя кресло. На рассвете сны оставили его, и он крепко уснул, открыв глаза лишь когда в комнате почти стемнело. Тело болело от неудобного положения, и Токи осторожно встал, через боль разминая затекшие конечности.
— Дис, — неуверенно позвал он, надеясь неизвестно на что. Никто не ответил. Он еще раз обошел дом, рассчитывая обнаружить хоть какую-то подсказку, но взгляд его как и прежде безрезультатно скользил по поверхностям, не в силах зацепиться за детали.
Надев все еще сырой плащ, он вышел на улицу и медленно побрел к Верхнему городу. Как и вчера, шел мелкий косой дождь, и прохожих на улице было немного. Выйдя на небольшую площадь, Токи огляделся, пытаясь запомнить дорогу домой. Справа от него под порывами ветра плясала на крепко удерживающих ее скрипучих цепях старая деревянная вывеска. Подойдя ближе, он не без труда прочитал на ней «Мох и лишайник», и, решив, что это таверна, не раздумывая нырнул в темный дверной проем. Токи не ошибся: большой зал с низкими деревянными потолками был уставлен столами, однако посетителей за ними почти не было. Ни музыки, ни громких разговоров, а едва освещаемый свечами и очагом полумрак наводил на мысли о поминальной трапезе.
— У вас траур? — неловко пошутил он, увидев за стойкой высокого широкоплечего мужчину с густой нечесаной шевелюрой. — Так тихо и пусто.
Женщина средних лет с полным подносом грязной посуды невежливо толкнула его плечом, освобождая себе дорогу:
— Траур по собачьей жизни, — пробормотала она едва слышно.
— Риа, что ты там городишь? Держи-ка рот на замке, — хозяин чуть повысил голос, нервно отбрасывая полотенце, которым вытирал стойку.
— Глупая баба, мелет сама не зная что, — с извиняющейся улыбкой обратился он к гостю. — У нас приличное заведение. А ежели господину веселье требуется, так это ему в «Гнездышко висельника».
— Куда?!
— Ну, поначалу-то это был «Гнездышко влюбленных», охи-вздохи в лучшем виде, — ухмыльнулся хозяин, — но вот уж несколько лет напротив стоит эшафот, так что Старому Масу пришлось вроде как сменить название. Зато с высокой веранды, говорят, хорошо смотреть казни, попивая пиво, так что клиентов в такие дни у него хоть отбавляй. Завтра-то аккурат такой день. А у него и девочки ладные есть, так что, если господину по душе такие удовольствия, так ему прямиком в «Гнездышко».
— Не по душе, — смущенно буркнул Токи, отводя взгляд.
— «Не по душе», ишь ты, — зло передразнила его женщина, успевшая вернуться и теперь с необъяснимой яростью вытиравшая стол, за который он уселся, задевая его грязной тряпкой. — Чистюля какой выискался! Да все вы на один лад, лишь бы за девками бегать, да в кабаках штаны просиживать. От короля до вот такого последнего проходимца!
— Риа! — трактирщик в сердцах ударил ладонью по стойке. — Ох я тебя взгрею, паршивая баба! Отправляйся на кухню, с глаз моих!
— Вы уж не злитесь на нее, господин, — слегка заискивающим тоном сказал он через мгновение, ставя перед Токи глиняную стопку, до краев наполненную прозрачным напитком с едва уловимым запахом свежеиспеченного хлеба. – Дурная она баба. Вот, извольте за счет заведения. Еду в такой час мы не подаем, уж простите, а пенник-то в любое время готов, только наливай.
— Не стоит, я заплачу.
— Уж прошу вас, не доносите вы на нее, дурищу, — словно не слыша его слов продолжил хозяин. — Она не со зла, с отчаяния. Муж у нее пьянь да бабник, как напьётся — колотит ее да детишек, вот она и обозлилась на всех, кто штаны носит.
Токи почувствовал, как у него загорелись уши, словно это он избивал жену и детей, напиваясь до безумия.
— И не думал доносить, — хрипло сказал он. — Не мое дело.
— Вижу, вы не местный, — кивнул хозяин, подсаживаясь к нему за стол, — и жизни нашей не знаете. Скоро уж комендантский час, патрули выйдут на улицы. Кто им встретится, может и домой не вернуться, так что смотрите по сторонам, да затемно не бродите.
— Комендантский час, значит. А как понять, что он наступил?
— А как колокол пробьет девять раз, так знайте, что домой нужно собираться. Ну а десять пробьет, тут уж опоздали. Утром первые шесть ударов слушайте, значится, свобода, иди куда хошь.
Токи поежился, почувствовав, как мурашки бегут по коже то ли от прикосновений сырой ткани плаща, то ли от того, что он услышал, и с неохотой сказал:
— Комендантский час, казни. Звучит зловеще и… немного неправдоподобно. Вы пытаетесь меня напугать? Что за жизнь теперь в Рэйвли?
— А поговорите с теми, к кому приехали, — посоветовал трактирщик. — Вам расскажут, коли охота будет болтать.
— Я приехал к сестре, но она пропала. Где искать не знаю.
— Когда в Рэйвли пропадают, ищи либо в тюрьме, либо в госпитале. Сходите с утра в Верхний город, спросите целителей, авось вам повезет.
— Благодарю, —Токи вытащил из кармана несколько медных монеток.
— За счет заведения, — напомнил хозяин и вернулся за стойку.
В несколько торопливых глотков допив обжигающий горло и пустой желудок напиток, Токи снова вышел на улицу и отправился домой. Обрывочные сведения, полученные в трактире, тревожили, и теперь все казалось еще хуже, чем вначале. Он жалел, что не поехал в Рэйвли сразу же, после первой беспокойной ночи, а тянул, убеждая себя, что сон — всего лишь сон. Советовался с братом, теряя драгоценное время. Возможно, он упустил момент, и теперь ему остается либо ждать подсказки, либо искать вслепую, не имея ни малейшего представления о месте и направлении.
Глава вторая. Ночные гости
В доме он зажег свечи и еще раз осмотрел оба этажа. Чувство голода, о котором Токи предпочел не вспоминать в странном трактире, только усилилось, и он открыл кухонный буфет. Полки были пусты, наверху лежал небольшой узелок с кульком сухарей и двумя сморщенными яблоками. Токи повертел находку в руках и обвел глазами кухню. Сияющие чистотой кастрюли и сковороды, пустые шкафы, вычищенный очаг придавали помещению аккуратный и безжизненный вид. «Что, если я ошибся? Если они исчезли раньше?» — мысль кольнула, оставляя неприятный осадок, чувство вины.
После второй ночи кошмаров Токи отправился за советом к своему брату-близнецу Тьярви. Выслушав его, Тьярви язвительно спросил:
— Уж не думаешь ли ты, что сны — больше, чем просто сны? Или в тебе неожиданно проснулся талант предсказателя? Тогда можешь бросить нудную бессмысленную работенку в порту и развлекать публику на ярмарках.
Жена брата, Лим, с которой у него никогда не было теплых отношений, не смеялась, однако с помощью нескольких слов сумела вонзить в его сердце ледяной осколок страха:
— Ты должен ехать, и немедленно. Если с ней и Йоли все в порядке, ты просто потеряешь время, но, если что-то не так, можешь потерять их.
Думая обо всем этом, он развел огонь и согрел воду, чтобы приготовить напиток из яблока. Съев сухари, снова пошарил в верхних шкафах и, не найдя ничего, задумчиво уставился в огонь.
— На что же вы жили? — пробормотал он в недоумении.
Дис рассказывала, что работает в школе, учит считать и писать маленьких детей, и вся семья была спокойна на ее счет, однако теперь Токи уже не был так уверен.
Сестра была старше его на четыре года. Даже повзрослев, она напоминала подростка: две толстые косы, связанные сзади лентой, усеянный веснушками вздернутый нос и большие наивные глаза. Родители не чаяли в ней души, единственная девочка была центром всеобщего внимания: озорная и упрямая, если надо, она могла быть и ласковой, и робкой, и умела добиваться своего. Мать баловала ее, не жалея денег на наряды, и среди ранних воспоминаний Токи сохранились игры в прятки в битком набитых платьями и шляпками сестры шкафах.
Шестнадцать лет назад Токи и Тьярви переехали в Вэлке, и через некоторое время уставшая от чрезмерной опеки родителей Дис решила последовать их примеру. В семье ее решение вызвало настоящий переполох. По сравнению с Рейнеке, где жизнь текла размеренно и однообразно, где жители знали друг друга в лицо, где на каждом шагу возвышались храмы, а добропорядочным Средним нечего было опасаться, Вэлке, морской порт и город трех университетов, был, по выражению матери, «открыт всем ветрам». Помимо Средних, которые по-прежнему составляли основную часть населения, там было много Младших и гостей с любого конца света.
