Я решила повторить один трюк своей юности. Леонарда всплеснула руками.
— Вы в своём уме. Вас может забрать стража.
— В данном случае риск оправдан.
— Чего вы хотите этим добиться этим маскарадом?
— Душу отвести. Пока я не могу добраться до главных виновников. Я отомщу не только за Эсмеральду, но за Хатун, за себя и за всех девушек, чью жизнь сгубили такие Вираго и Фалурдель.
Прода от 05.10.2025, 21:05
Даже тогда я понимала, что мой поступок трудно назвать благоразумным. Но я снова позволила гневу управлять мною. Флоран присоединился к мольбам Леонарды, а Жеан... Жеан был занят более интересными делами. Леонарда осудила и его опрометчивость.
— Как дитя малое. Уж теперь-то он знает на что способен его брат, но не отказал себе в удовольствии провести ночь с этой девушкой.
— Неужели ты думаешь, что...
— От сумасшедшего можно ожидать всё, что угодно. Нам ли не знать. Ты сама посуди, если этот мужчина бросил брата, чтобы убить соперника и хотел сбежать с Эсмеральдой, не думая о последствиях и о судьбе Жеана, то как он отреагирует на известие, что Жеан увёл у него Эсмеральду буквально из-под носа?
— Да. В этот раз он не скажет "Аминь", — грустно подтвердил Флоран.
— Он вообще может наш дом поджечь, — делилась своими мрачными предложениями Леонарда.
— В первый раз что ли ? — подбоченилась я.
— Ах, как прав был граф де Селонже, когда выражал свои надежды на то, что всё будет благополучно. Напророчил.
Но переубедить меня было невозможно. Я не могла погасить пламя мщения в груди. Верный Флоран всё же вызвался меня сопровождать. Я приобрела бубен у старьёвщика, одолжила белое полотняное платье у служанки, распустила длинные чёрные волосы по плечам. Нашлась в нашем доме и верёвка, которой я обвила свою тонкую шейку. Флоран шёл позади меня и вёл на верёвке недовольную Джали. Коза упиралась и заметно поколебалась в былой симпатии к садовнику. Хотя бодаться животное не стало. Джали отличалась куда большей практичностью, чем Эсмеральда. Ссориться с садовником было не в её интересах. Где ещё она найдёт такую кормушку, как наш сад? Была уже ночь. Редкие гуляки не обращали на нас внимания. Стражи тоже не было видно. Вот мы и подошли к лачуге на мосту Сен-Мишель. Для полного сходства с приговорённой я разулась. Флоран укоризненно покачал головой. Я ощутила охотничий азарт. Я хотела было постучать бубном в дверь, но тут я заметила свет в окне на нижнем этаже. Я заглянула в окно и увидела бедную комнату. Благонравные парижане ложатся спать, а у милой старушенции Фалурдель только начинается самое веселье. Похоже находятся дураки, которых не страшит дурная слава этой жалкой лачуги. Я разглядела три фигуры. Похоже на этот раз я нашла лучше, чем искала. Я не зря пришла сюда. Аптекари ещё не изобрели лекарства от глупости. Оно бы и мне не помешало. Там сидел мой старый знакомец, капитан Феб де Шатопер. Лицо у него было красное от возлияний и раздосадованное от жизненных неурядиц. Он целовал хохочущую потаскушку, обладающую весьма пышными формами и шевелюрой такого же цвета, какой был у покойной Симонетты Веспуччи. Я узнала эту девку. Именно она сегодня с такой злостью посмотрела на Жеана. Интересно, на что она надеялась? А на что надеялась Эсмеральда? Но рыжеволосая красавица быстро утешилась в объятиях капитана де Шатопера. Можно сказать, что они с Жеаном обменялись возлюбленными. Только Феб не собирался жениться на бывшей любовнице Жеана. Хотя это было бы презабавно. Рядом с ними сидела некрасивая старушка. Очевидно, Фебу нужны свидетели его любовных утех. Когда он женится на Флёр-де-Лис, наверное, мадам Алоиза будет третьей в их спальне. Будет открывать глаза Фебу на прелести его законной супруги. Представив эту сцену, я оглушительно расхохоталась, отчего высокий прохожий в чёрном плаще, стоящий чуть поодаль, вскрикнул, сотворил крестное знамение и отступил всего на один шаг. Но мне было не до него. Я прислушивалась к жалобам Феба на невесту, которую сегодня он рассчитывал лишить невинности, но она приревновала его к Эсмеральде. Феб говорил:
— Как-то нехорошо с Симиляр получилось. Я даже сам себе противен. Так ещё и Флёр-де-Лис устроила настоящую истерику. Хорошо хоть её глупая мамаша не в курсе.
Ага! Всё же есть у тебя проблески совести, счастливый женишок. Эх, привести бы сюда Алоизу и Флёр-де-Лис. Но аристократок сюда ничем не заманишь. Особенно в ночное время. Я не в счёт, конечно. Поглядела бы Флёр-де-Лис, чем занимается её жених. А эта дурочка думала, что дело в Эсмеральде. Разумеется, не в Фебе. Он выше подозрений, как жена Юлия Цезаря. Была бы Флёр-де-Лис немного поумнее, разорвала помолвку. Хотя я не являюсь примером в данном вопросе. Я многое прощала Филиппу. Просто за Эсмеральду обидно. Тут я стукнула бубном в окно и запела, стараясь придать голосу замогильное звучание. Эту песенку любил исполнять подвыпивший Жеан. Тогда этот напев показался мне отвратительным. Но для этой проделки лучшего нельзя и желать, как говорит тот же школяр.
— Грев, лай, Грев, урчи!
Прялка, пряди! Кудель, сучись!
Ты, прялка, кудель для петли предназначь!
Свистит в ожиданье веревки палач.
Феб обернулся и я заорал благим матом. Девица смеялась. Она знала, что Жеан спас Эсмеральду, но как и все обитатели Двора Чудес ценила хорошую шутку и не торопилась рассеивать заблуждение любовничка. Старуха выразила намерение бежать за стражей, но Феб ударил её. Ещё и ещё раз. Её седая голова моталась из стороны в сторону.
— Заткнись, старая карга. Только этого нам не доставало. Хочешь, чтобы обо мне весь Париж судачил?
— Что нам делать? Я не хочу умирать, — запричитала старая сводня.
Ну ещё бы! Клод вот тоже не хочет умирать. Он мог свести счёты с жизнью, но предпочёл убить чужими руками любимую девушку. И как убить! Повешение более мучительная смерть, чем быстродействующий яд или удар кинжала. Но он отказал Эсмеральде и в этой малости. Откажу и я в ней злодеям. Я буду убивать их медленно и изощрённо, по капле высасывая жизнь. Моя месть уже началась. Я набрала побольше воздуха в лёгкие и снова запела. Параллельно я плясала, то жонглируя верёвкой, то вертя бубен на кончиках тонких пальцев. Мне было далеко до Эсмеральды, но я многое схватывала на лету.
— Грев, лай, Грев, урчи!
Хороша веревка из крепкой пеньки!
Засевай не зерном — коноплей, мужики,
От Исси до Ванвра свои поля,
Поделом чтобы вору мука была.
Хороша веревка из крепкой пеньки!
Грев, лай, Грев, урчи!
Чтобы видеть, как девка ногами сучит
И как будет потом в петле оползать,
Станут окна домов, как живые глаза.
Грев, лай, Грев, урчи!
Нервный прохожий повалился прямо на мостовую и завыл, как собака, потерявшая хозяина. Всё ясно. Налакался, как поросёнок. Вообще в замечательном городе Париже есть хоть один нормальный человек? Какой-то парад сумасшедших. И я среди них первая. Ну выпил и выпил. Зачем так убиваться? Вот Жеан веселится, ерунду городит и песни поёт.
Феб, поколебавшись всё же подошёл к окну. Его голос заплетался.
— З-зачем т-ты с-сюда явилась, Симиляр.
Я не стала поправлять удальца. Всё же Феб был храбрым с живыми людьми, а с призраками всё обстояло по-иному. Я решила играть выбранную роль до конца. Всё же Феб человек пьющий. Вдруг, у него слабое сердце, как у Рено дю Амеля? Надежда зыбкая, но всё же. Хотя хотелось бы более изощрённо поиздеваться над негодяяем. Я воскликнула стараясь подражать восторженному тону Эсмеральды.
— О мой Феб! — при этих словах выпивоха, украшающий собой мостовую, уже зарычал. Его счастье, что он живёт не во Флоренции. А то бы мой трижды клятый кузен, Пьетро Пацци сделал бы его звездой своего собачьего гарема. — Я пришла за тобой.
— Зачем я тебе на том свете, Симиляр? У меня есть родители, служба, невеста.
— А что ты раньше молчал про невесту? Эта рыжуха твоя невеста, — указала я верёвкой на смешливую девку.
— Н-нет. Какое это имеет значение?
— Значит так, — рассвирепела я, — свадьбы не будет. Это во-первых. А во-вторых ты помнишь, что говорил мне?
— Очень смутно.
— Ты клялся мне в любви, а в итоге меня повесили из-за твоего молчания. Но я настолько люблю тебя, мой Феб, что не позволю стать клятвопреступником. Отныне с твоими походами по борделям покончено раз и навсегда. Ты как и поклялся вечно меня любить будешь. Если захочешь сделать с другой женщиной, то что пытался сделать со мной, то потерпишь позорную неудачу. Так-то.
Девка уже захлёбывалась от смеха, лицо старухи было бледным, как мука. Феб не мог поверить услышанному. Незнакомец подвывал. Когда Феб заговорил, то его тон стал просящим.
— Я понимаю твои чувства, Симиляр. Но может для законной жены можно сделать исключение. Всё же род де Шатоперов требует продолжения.
— Ты и без того достаточно бастардов сотворил. Я не запрещаю тебе жениться. — Феб не сдержал довольной улыбки, но радовался он рановато. — я безжалостно продолжила фразу, — но ты будешь жить с ней в целомудрии, как... Как Тристан с Изольдой Белорукой.
Феб был настолько туп, что даже не поразился, откуда уличная плясунья знает легенды о рыцарях круглого стола. Он понурил голову. Думаю, что и другие части его тела были того же мнения. Затем я обернулась к своднице.
— А ты кончай этим ремеслом заниматься. Иначе в следующий раз монах-привидение зарежет тебя.
— На что же я буду жить, — едва не плача, возразила Фалурдель. Хотя бы пряжу продавай. Хватит прибедняться. Я всё сказала.
Феб больше не глядел на уличную прелестницу. Он столько раз обманывал других женщин, но теперь настала его пора быть обманутым. Сколько верёвочке не виться... До чего всё же народ доверчив в некоторых вопросах. Рено дю Амель не верил жене, но сразу поверил в её призрака. В хорошее время мы живём. Мёртвым верят больше, чем живым. Ну да ладно. Флоран уже меня заждался. Феб и Фалурдель надолго меня запомнят. А у бывшей любовницы Жеана надолго будет хорошее настроение. Надеюсь, что весть о спасении Эсмеральды не дойдёт до этой достойной парочки. Тогда Феб сломает свою тупую голову, думая о причине странного происшествия.
Я уже повернула обратно, как меня пронзила мысль о пьянице. Я сразу вспомнила рассказ Жеана о том дне, когда приятель и старший брат бросили его. Чем я тогда лучше капитана и священника? Да, я в первый раз вижу этого человека, кто бы он там ни был. Но я категорически не согласна с выражением Плавта, что человек человеку волк. Позже я узнала, что Плавт являлся любимым автором прокурора Шармолю. Думаю, что уж он-то согласился с этим выражением. Я помахала рукой Флорану, изнывающему от нетерпения и направилась к незнакомцу. Теперь он уже не рыдал. Я попыталась поднять его. Но несмотря на худобу, мужик оказался довольно крепким и сильным. Я нетерпеливо вскрикнула, стараясь, чтобы мой голос звучал так же хрипло, как при исполнении песни. А то неровен час Фалурдель и Феб услышат изменение в моём голосе т поймут, что я дурю их:
— Эй!
Никакой реакции. Уж не умер ли он? Вот у Реео дю Амеля, которого я так некстати вспомнила было больное сердце. Может, у этого пьянчужки случилось большое несчастье. Может у него, как и у затворницы умер близкий человек или он остался без крова и средств к существованию. Я осторожно прикоснулась к его руке. Рука была холодной, как у мертвеца, но биение сердца было очень сильным. Флоран незаметно подходил к нам. Он вообще толковый малый и знает, когда мне нужна подмога. Хотя сомневаюсь, что мы даже вдвоём поднимем припозднившигося гуляку. Конечно, сейчас цветущий май, а не прохладный март, но как-то нехорошо бросать человека в беде. Эсмеральда спасла незнакомого поэта и дала воды своему похитителю. Правда, первый случай — не совсем удачный пример. Ведь рифмоплёт оказался неблагодарной личностью. Но мне и не нужна благодарность случайного знакомца. Почти потеряв терпение, я хлестнула того по спине верёвкой, которую уже сняла с шеи. То ли мне показалось, то ли по телу лежебоки прошла страшная дрожь. Я решила сменить импровизированный верёвочный кнут на медовый пряник.
— Я наклонилась и потрепала его по щеке.
— Ну же вставай, бедняга, — хрипло произнесла я. В ответ раздался всхлип. Так. Значит, я на правильном пути. — Майские ночи такие холодные. Камни мостовой не лучшее место для отдыха. Всё в твоей жизни ещё наладится. Вести такой образ жизни — это ещё не выход. — при этом я мрачно подумала, что ещё немного и скоро благодаря моим усилиям число пьющих людей Парижа резко сократится. Вот уж обрадуются кабатчики. У меня просто талант наживать врагов. Только погибают или исчезают из моей жизни старые, как появляются новые. Свято место пусто не бывает. Но мои увещания всё же возымели успех.
— Что изменится? — спросил звучный голос. — Ты хотя бы после смерти пожалела меня. Почему ты не могла сказать этих слов при жизни? Всё бы тогда было по-другому. — никогда ещё я не слышала такой смеси боли, ужаса, отчаяния и нежности в голосе человека.
"Этого не может быть" — подумала я. Этот голос и эти слова. В этот момент часы пробили двенадцать и из-за туч выглянула луна. Я узнала брата Жеана. Снова история повторяется. Он, как и Рено Дю Амель, принял меня за призрак той женщины, которую любил и отправил на смерть. В хорошем же состоянии был преследователь Эсмеральды, если так обознался. Фалурдель видела Эсмеральду два раза в жизни, а Феб был пьян, к тому же он не первый раз узнавал цыганку по козе. Я сидела на мостовой, укрытая своими длинными чёрными волосами. К своему стыду, на какое-то мгновение я ощутила жалость к Клоду. Но этот порыв прошёл в следующий миг. Снова Клод стал обвинять меня, то есть Эсмеральду в своих бедах. Мой верный Флоран на всякий случай зажал камень в руках. Праздные гуляки почти не обращали на нас внимания. Клод же был поглощен только созерцанием тонкой фигурки в белом платье, укутанной тёмными шелковистыми волосами.
— Хотя ничего бы не изменилось. Ты даже после смерти любишь этого солдафона. Ты снова пришла в это место. А он даже сейчас не запомнил твоего имени. О, какая распущенность. В полдень он показывал своей невесте, как будут вешать тебя, а в полночь он уже развлекается с новой девицей. Ты сама все погубила.— Клод закрыл лицо руками. Снова я услышала звуки плача. Флоран изумлённо таращился на рыдающего, как ребёнок, мужчину. Я знала, что этот красивый и серьёзный юноша давно влюблён в меня. Но его чувства можно было сравнить с чувствами Квазимодо. А вот таких поклонников, как архидьякон у меня не было. В семнадцать лет я бы сказала, к сожалению. Ведь когда я сомневалась в любви Филиппа я мечтала, чтобы он любил меня так, как Жан де Бревай любил мою мать. Возможно, что такие чувства произвели бы на меня впечатление. Но в двадцать три года я стала лучше понимать людей. Изначально Филипп тоже видел во мне ведьму, околдовавшую его, но дальше наши отношения развивались по-другому. Если бы Филипп был слеплён из той же глины, что и этот странный плачущий человек, то мои приключения закончились бы уже после первой супружеской измены. Лука Торнабуони меня преследовал, но больше напоминал Феба де Шатопера. Пьетро Пацци сразу же приступил к делу, не утруждая себя пылкими признаниями.
