Осиновая роща пользовалась самой дурной славой. Люди баяли, что там обитают русалки, кикиморы, блазни и сам хозяин леса. Встреча с духами не сулит тем, кто живёт под срединным небом, ничего доброго.
А вот Бежана в той другой жизни никогда не опасалась нежити. Сейчас все люди, с которыми она встречалась и былые горести казались такими бесконечно далёкими, как отражение светила в озере от небесной глади. Озеро находилось за осиновой рощей, и там обитали русалки днём, а ночью они выходили резвиться, собирали ароматные луговые травы и яркие цветы, вбирали прелесть тёмного леса, вплетали растения в длинные косы, которые походили на пряжу, посеребрённую лучами узкорогого месяца или полной луны, светлой, как лепестки вишни.
По другую сторону озера расположен сосновый лес. Деревья тонкие, высокие и растут в отдалении друг от друга. Если осиновая роща напоминает частый гребешок, то сосновый лес, точно старый гребень, чьи зубы стали редкими, как у старушки, доживающей свой век. Но люба русалкам сосновая смола. Глупые люди рассказывают легенды о том, что смола, из которой делают янтарь, ничто иное, как русалочьи слёзы. Только плачущую русалку можно узреть реже, чем скрягу, раздающего золото бедняку.
Русалки собирают смолу, разноцветные цветочные головки, пахучие стебельки и смарагдовые листики. Из этой смеси они готовят напиток, который веселит их сердце, если допустить предположение, что у нежити есть душа и сердце. Ведь их жизнь пуста, как осушенный кубок, а это причудливое варево хотя бы на время помогает наполнить его весельем, ярким, как крылья пёстрых бабочек.
Бежана была при жизни княгиней, и русалочья ватага безоговорочно признала её своей повелительницей. Венец из тёмно-зелёных озёрных ракушек венчал её красивую рыжеволосую головку.
В прошлой жизни отец приговаривал: «Не нужно бояться утопленниц, удавленниц да прочих заложных покойников и покойниц. От живых людей можно увидеть поболее зла, чем от нежити». И будто в воду глядел мудрый воевода. По счастью давно отправился старый клён сечи в пресветлый Ирий. Ибо варяг Торкель давно позабыл Богов своей северной родины и потерял надежду попасть на пиры Вальхаллы. Уж не покарали ли за это отступничество Один и Тор дочь изменника веры своих предков?
Это Бежане было не только неизвестно, но и безразлично. Раньше её хрупкие, как берёзовые веточки, руки украшали серебряные наручни с яхонтами дивной красоты, а на тонких пальцах сияли золотые перстеньки. Теперь же её тонкие запястья обвивали украшения, сплетённые из переливающейся рыбной чешуи.
Пусть иные русалки утаскивают в своё царство всякого ротозея неразумного, но Бежана запретила своим подданным делать то же самое. Им и так неплохо. А лишние утопленники — лишние тревоги, проблемы, переживания. Каждый утопленник может стать обузой.
Так они и существовали в своём голубом озерце днём да в лесу зелёном ночью. А зимой спали под ледяным саваном, чтобы весной проснуться и вдохнуть аромат подснежников и первоцветов да повстречаться со зверьём лесным.
У каждой речной девы история была по-своему страшной. Малуша была красавицей из бедной семьи, которая приглянулась сыну местного богатея. К тому времени отец Славомысла отправился в Ирий, вот и неразумный сынок оженился на бедняцкой дщери. Да невзлюбила её злобная свекровь. Надула в уши сына, что ты, мол, дурак, раз в дом привёл бесприданницу. У Славомысла отродясь своего мнения не наблюдалось. Единственный раз своеволие проявил, когда взял в жёны приглянувшуюся девушку. Ну а потом привёл жену в лес да и столкнул в озеро, а сам сочинил байку о том, как потерял суложь милую и несравненную. В следующий раз женился уже не по своему, а по материному выбору.
Теперь только озёрные брызги касались тел красавиц. А раньше многие из них поддались на речи любимых да оказались обманутыми. Вот и бросились в омут. Были среди них и такие, кто не выдержал позора после того, как их приневолили княжеские дружинники.
Бежана как раз была из таких. Только она утопилась, чтобы не достаться погубителю своих близких.
Дочь воеводы, жена князя не смогла смириться со своей новой участью, как простая поселянка. Хотя и среди них попадались отчаянные. Одна богатырша умудрилась зарубить добрый десяток вражеских хирдманнов прежде, чем её отважная душа рассталась с могучим телом.
У Бежаны же не было физической силы, но имелась решимость. Очередной варяг, ловец удачи решил напоить свой меч росой смерти. Так был взят родной град Бежаны. Отца-то не было в живых, но её супруг погиб, защищая родную землю. Пал, как герой, достойный места в Вальхалле. Отчего-то Бежане вспомнились полузабытые сказания полуночной земли, откуда был родом ярл Торкель. Ах, как бы ей хотелось сбросить женскую слабость, как ненужное одеяние и стать могущественной валькирией. Но мечты побеждённых восторжествовать над жестокосердцами сладки, как мёд, а действительность горька, как чеснок.
Маленький сын Бежаны был убит безжалостными захватчиками. Долго ещё в ушах несчастной матери стоял тоненький оборвавшийся крик её первого и единственного ребёнка. С детства слышала она рассказы о викинге Эльвире, прозванного Детолюбом, поскольку не приветствовал убийства младенцев ради забавы. Но варяг Орм приказал прикончить маленького княжича не из-за жажды крови и бессмысленной жестокости. Он собирался стать правителем завоёванного града и не хотел оставлять в живых соперников.
А вдову убитого князя новый властелин решил сделать своей суложью водимой. Так было принято в те времена.
Только не покорилась Бежана. Не дали ей взойти на погребальный костёр супруга, так стала водяницей. Мало радости в её существовании было, однако, порой земное веселье побеждало тоску подводную.
Тогда какая-то добрая душа открыла дверь в светлице княгини, а стражники, как нарочно перепились медами стоялыми, вот и выбралась молодая женщина из терема, который стал её темницей.
А куда пойти той, что всё потеряла? Вот именно, что некуда. Так и стала она предводительницей русалок. А люди смирились с варяжским игом, но нежити боятся. Хотя не речные девы убивали близких этих людей, не кикиморы обложили свободные прежде сёла непосильной данью, не леший задирал подолы красным девицам. Но с захватчиками славяне примирились. Мол, в других градах люди и похуже живут. Ах, это вечное людское терпение и присказка: «Могло быть хуже». Если кто возразит, что «Могло быть лучше», то на него зашикают, чтобы не гневил добрых узурпаторов. Так и прозябают люди. Ибо такое жалкое бытьё даже сложно назвать существованием. У русалок и то радостей побольше, чем у таких рабов, траллов, как их называют скандинавские завоеватели.
Но что озёрнице до княжеских распрей? Но однажды и её покой оказался потревожен. Безрассудная девица взяла да пришла поздней ночью прямо в русалочью рощу. Глаза синие так и горят. Косы цвета дубовых листьев поздней осенью развеваются по ветру. А ночь такая сумрачная, туманная, только редкие звёздочки порой выглядывают из-за белёсых туч. А девица в пояс поклонилась бывшей княгине, а ныне главной озёрнице и повела речь.
Выпустила её тогда наложница варяга Орма. Понадеялась, что конунг возьмёт её в жены, коли сгинет раскрасавица-княгиня. Какое там! Женился князь Орм на дочери былого соратника. Зачем ему безродную бывшую робу в суложи брать. Курам на смех! Долго княжеская брошенная дочь терпела обиды и притеснения.
Когда мать тяжело заболела, забыла Гуннхильд про гордость. Попросила отца о помощи, а тот даже говорить с дочерью бывшей робы не пожелал. Так и схоронила девушка мать. Никто им не помогал.
Сама варяжка добывала себе пропитание, сама крышу латала, сама припасы на зиму запасала. А у батюшки родимого снега в стужу не выпросишь.
Но варяжки не обладают таким терпением как славянки безропотные. Увёз княжеский сынок молодой лучшую подругу Гуннхильд. Увёз живой, а вернул тело мёртвое. То ли сам замучил её, то ли с дружинниками поделился, то ли сама девица решила умереть, но так Гуннхильд потеряла последнего близкого человека. Рыдала девица так безудержно, что даже односельчане, которые недолюбливали суровую и неразговорчивую девицу, напугались, что сердце у княжеской непризнанной дочери разорвётся. Родители же замученной девицы принародно пожали плечами и сказали:
— Не мы первые, не мы последние.
Но кто знает, что думали эти бесправные люди на самом деле? Проклинать князей себе дороже. У родителей погибшей девицы ещё дети есть, о них подумать надо.
А Гуннхильд не смирилась. Пошла в Навь, в тёмный лес, в русалочью рощу, лишь бы помститься врагам лютым.
Грустно засмеялась русалочья княгиня.
— Страшный путь ты выбрала, девица.
— Страшно мириться со злом. Помоги мне, княгиня. Мы пострадали от одного человека и его выродка. От дурного семени не жди доброго племени.
— Ты сама от этого семени, — напомнила Бежана.
— То-то и оно. Я разочаровалась в людях и богах. Я решила ступить на путь зла.
И русалка смогла помочь злой девушке. Удалась Гуннхильд её месть. Пусть и не судилось Бежане стать валькирией, но она давала советы своей союзнице негаданной. Погиб развратный княжеский сынок и его прихлебатели. Та же участь постигла и многих перебежчиков. Но сколько верёвочке не виться, один конец будет.
Не дрогнула рука у князя приговорить преступную дочь к смертной казни.
Но дальше произошло диво невиданное. Русалочьи слёзы погасили костёр. Так и стояла, выпрямившись, ведьма Гуннхильд, а потом град покрыл туман, и люди не смогли видеть даже очертания предметов.
Когда туман рассеялся, то ведьмы и след простыл, будто и не было её среди смертных. А князь Орм принял смерть мгновенную. Лицо умершего выражало неподдельный ужас. Погуторили люди да перестали. Через много лет забыл народ даже имя захватчика, но легенда о плачущей русалке сохранилась. Правда, люди переиначили её на свой лад. Стали говорить, что русалка оплакивала возлюбленного. Кому нужна жестокая правда?
А вот Бежана в той другой жизни никогда не опасалась нежити. Сейчас все люди, с которыми она встречалась и былые горести казались такими бесконечно далёкими, как отражение светила в озере от небесной глади. Озеро находилось за осиновой рощей, и там обитали русалки днём, а ночью они выходили резвиться, собирали ароматные луговые травы и яркие цветы, вбирали прелесть тёмного леса, вплетали растения в длинные косы, которые походили на пряжу, посеребрённую лучами узкорогого месяца или полной луны, светлой, как лепестки вишни.
По другую сторону озера расположен сосновый лес. Деревья тонкие, высокие и растут в отдалении друг от друга. Если осиновая роща напоминает частый гребешок, то сосновый лес, точно старый гребень, чьи зубы стали редкими, как у старушки, доживающей свой век. Но люба русалкам сосновая смола. Глупые люди рассказывают легенды о том, что смола, из которой делают янтарь, ничто иное, как русалочьи слёзы. Только плачущую русалку можно узреть реже, чем скрягу, раздающего золото бедняку.
Русалки собирают смолу, разноцветные цветочные головки, пахучие стебельки и смарагдовые листики. Из этой смеси они готовят напиток, который веселит их сердце, если допустить предположение, что у нежити есть душа и сердце. Ведь их жизнь пуста, как осушенный кубок, а это причудливое варево хотя бы на время помогает наполнить его весельем, ярким, как крылья пёстрых бабочек.
Бежана была при жизни княгиней, и русалочья ватага безоговорочно признала её своей повелительницей. Венец из тёмно-зелёных озёрных ракушек венчал её красивую рыжеволосую головку.
В прошлой жизни отец приговаривал: «Не нужно бояться утопленниц, удавленниц да прочих заложных покойников и покойниц. От живых людей можно увидеть поболее зла, чем от нежити». И будто в воду глядел мудрый воевода. По счастью давно отправился старый клён сечи в пресветлый Ирий. Ибо варяг Торкель давно позабыл Богов своей северной родины и потерял надежду попасть на пиры Вальхаллы. Уж не покарали ли за это отступничество Один и Тор дочь изменника веры своих предков?
Это Бежане было не только неизвестно, но и безразлично. Раньше её хрупкие, как берёзовые веточки, руки украшали серебряные наручни с яхонтами дивной красоты, а на тонких пальцах сияли золотые перстеньки. Теперь же её тонкие запястья обвивали украшения, сплетённые из переливающейся рыбной чешуи.
Пусть иные русалки утаскивают в своё царство всякого ротозея неразумного, но Бежана запретила своим подданным делать то же самое. Им и так неплохо. А лишние утопленники — лишние тревоги, проблемы, переживания. Каждый утопленник может стать обузой.
Так они и существовали в своём голубом озерце днём да в лесу зелёном ночью. А зимой спали под ледяным саваном, чтобы весной проснуться и вдохнуть аромат подснежников и первоцветов да повстречаться со зверьём лесным.
У каждой речной девы история была по-своему страшной. Малуша была красавицей из бедной семьи, которая приглянулась сыну местного богатея. К тому времени отец Славомысла отправился в Ирий, вот и неразумный сынок оженился на бедняцкой дщери. Да невзлюбила её злобная свекровь. Надула в уши сына, что ты, мол, дурак, раз в дом привёл бесприданницу. У Славомысла отродясь своего мнения не наблюдалось. Единственный раз своеволие проявил, когда взял в жёны приглянувшуюся девушку. Ну а потом привёл жену в лес да и столкнул в озеро, а сам сочинил байку о том, как потерял суложь милую и несравненную. В следующий раз женился уже не по своему, а по материному выбору.
Теперь только озёрные брызги касались тел красавиц. А раньше многие из них поддались на речи любимых да оказались обманутыми. Вот и бросились в омут. Были среди них и такие, кто не выдержал позора после того, как их приневолили княжеские дружинники.
Бежана как раз была из таких. Только она утопилась, чтобы не достаться погубителю своих близких.
Дочь воеводы, жена князя не смогла смириться со своей новой участью, как простая поселянка. Хотя и среди них попадались отчаянные. Одна богатырша умудрилась зарубить добрый десяток вражеских хирдманнов прежде, чем её отважная душа рассталась с могучим телом.
У Бежаны же не было физической силы, но имелась решимость. Очередной варяг, ловец удачи решил напоить свой меч росой смерти. Так был взят родной град Бежаны. Отца-то не было в живых, но её супруг погиб, защищая родную землю. Пал, как герой, достойный места в Вальхалле. Отчего-то Бежане вспомнились полузабытые сказания полуночной земли, откуда был родом ярл Торкель. Ах, как бы ей хотелось сбросить женскую слабость, как ненужное одеяние и стать могущественной валькирией. Но мечты побеждённых восторжествовать над жестокосердцами сладки, как мёд, а действительность горька, как чеснок.
Маленький сын Бежаны был убит безжалостными захватчиками. Долго ещё в ушах несчастной матери стоял тоненький оборвавшийся крик её первого и единственного ребёнка. С детства слышала она рассказы о викинге Эльвире, прозванного Детолюбом, поскольку не приветствовал убийства младенцев ради забавы. Но варяг Орм приказал прикончить маленького княжича не из-за жажды крови и бессмысленной жестокости. Он собирался стать правителем завоёванного града и не хотел оставлять в живых соперников.
А вдову убитого князя новый властелин решил сделать своей суложью водимой. Так было принято в те времена.
Только не покорилась Бежана. Не дали ей взойти на погребальный костёр супруга, так стала водяницей. Мало радости в её существовании было, однако, порой земное веселье побеждало тоску подводную.
Тогда какая-то добрая душа открыла дверь в светлице княгини, а стражники, как нарочно перепились медами стоялыми, вот и выбралась молодая женщина из терема, который стал её темницей.
А куда пойти той, что всё потеряла? Вот именно, что некуда. Так и стала она предводительницей русалок. А люди смирились с варяжским игом, но нежити боятся. Хотя не речные девы убивали близких этих людей, не кикиморы обложили свободные прежде сёла непосильной данью, не леший задирал подолы красным девицам. Но с захватчиками славяне примирились. Мол, в других градах люди и похуже живут. Ах, это вечное людское терпение и присказка: «Могло быть хуже». Если кто возразит, что «Могло быть лучше», то на него зашикают, чтобы не гневил добрых узурпаторов. Так и прозябают люди. Ибо такое жалкое бытьё даже сложно назвать существованием. У русалок и то радостей побольше, чем у таких рабов, траллов, как их называют скандинавские завоеватели.
Но что озёрнице до княжеских распрей? Но однажды и её покой оказался потревожен. Безрассудная девица взяла да пришла поздней ночью прямо в русалочью рощу. Глаза синие так и горят. Косы цвета дубовых листьев поздней осенью развеваются по ветру. А ночь такая сумрачная, туманная, только редкие звёздочки порой выглядывают из-за белёсых туч. А девица в пояс поклонилась бывшей княгине, а ныне главной озёрнице и повела речь.
Выпустила её тогда наложница варяга Орма. Понадеялась, что конунг возьмёт её в жены, коли сгинет раскрасавица-княгиня. Какое там! Женился князь Орм на дочери былого соратника. Зачем ему безродную бывшую робу в суложи брать. Курам на смех! Долго княжеская брошенная дочь терпела обиды и притеснения.
Когда мать тяжело заболела, забыла Гуннхильд про гордость. Попросила отца о помощи, а тот даже говорить с дочерью бывшей робы не пожелал. Так и схоронила девушка мать. Никто им не помогал.
Сама варяжка добывала себе пропитание, сама крышу латала, сама припасы на зиму запасала. А у батюшки родимого снега в стужу не выпросишь.
Но варяжки не обладают таким терпением как славянки безропотные. Увёз княжеский сынок молодой лучшую подругу Гуннхильд. Увёз живой, а вернул тело мёртвое. То ли сам замучил её, то ли с дружинниками поделился, то ли сама девица решила умереть, но так Гуннхильд потеряла последнего близкого человека. Рыдала девица так безудержно, что даже односельчане, которые недолюбливали суровую и неразговорчивую девицу, напугались, что сердце у княжеской непризнанной дочери разорвётся. Родители же замученной девицы принародно пожали плечами и сказали:
— Не мы первые, не мы последние.
Но кто знает, что думали эти бесправные люди на самом деле? Проклинать князей себе дороже. У родителей погибшей девицы ещё дети есть, о них подумать надо.
А Гуннхильд не смирилась. Пошла в Навь, в тёмный лес, в русалочью рощу, лишь бы помститься врагам лютым.
Грустно засмеялась русалочья княгиня.
— Страшный путь ты выбрала, девица.
— Страшно мириться со злом. Помоги мне, княгиня. Мы пострадали от одного человека и его выродка. От дурного семени не жди доброго племени.
— Ты сама от этого семени, — напомнила Бежана.
— То-то и оно. Я разочаровалась в людях и богах. Я решила ступить на путь зла.
И русалка смогла помочь злой девушке. Удалась Гуннхильд её месть. Пусть и не судилось Бежане стать валькирией, но она давала советы своей союзнице негаданной. Погиб развратный княжеский сынок и его прихлебатели. Та же участь постигла и многих перебежчиков. Но сколько верёвочке не виться, один конец будет.
Не дрогнула рука у князя приговорить преступную дочь к смертной казни.
Но дальше произошло диво невиданное. Русалочьи слёзы погасили костёр. Так и стояла, выпрямившись, ведьма Гуннхильд, а потом град покрыл туман, и люди не смогли видеть даже очертания предметов.
Когда туман рассеялся, то ведьмы и след простыл, будто и не было её среди смертных. А князь Орм принял смерть мгновенную. Лицо умершего выражало неподдельный ужас. Погуторили люди да перестали. Через много лет забыл народ даже имя захватчика, но легенда о плачущей русалке сохранилась. Правда, люди переиначили её на свой лад. Стали говорить, что русалка оплакивала возлюбленного. Кому нужна жестокая правда?
