Пролог
Длинный зал-аудитория. Утро 4 июня. Группы студентов из разных факультетов собрались на одну из самых простых, и в то же время сложных лекций ¬– философия. В помещении все присутствующие расселись кто куда; большинство решило присесть поближе к лектору. В осветлённой части зала стоял молодой преподаватель. Он любил эту работу, и почти всегда полностью отдавался ей.
- Наш мир переполнен огромным количеством живых существ: многие виды вымирают, некоторые новые открываются наукой и по сей день. Кто-то скажет, что среди всех созданий, что населяют нашу планету, именно человек – венец творения. Кто-то говорит о религиозном начале, другие утверждают об эволюционном развитии. Все они едино правы, и в то же время – нет. Запишите: Сократ – согласно антропоцентризму – считал человека частью природы, её центром, а многозначительность жизни объясняли условиями внешней среды. В добавок, можно говорить о том, что человечество непосредственно является частью всего вокруг: его ядром и оболочкой. Даже если вы посмотрите на человека, с точки зрения самого несуразного биолога, то сможете сравнить его с обычным лесом, внутри которого обитают более скоротечные и меньшие создания. Мы – часть мира, и сами являемся для кого-то миром.
- А вы как думаете по этому поводу? – раздался вопрос одного из студентов. – У каждого преподавателя своё мнение, и все они разняться.
Лектор перевёл взгляд на юношу, сидящего в третьем ряду: он не выглядел прилежным учеником, и скорее всего просто намеревался замедлить ход лекции. Однако, соблазн был велик.
- Я и мои коллеги так долго изучали все точки зрения, все доводы и теории, что, казалось бы, утратили собственную мысль касательно бытия... Я могу вспомнить сотни философов, которые пережёвывали и изучали всё новые и новые теории, могу назвать десятки умов, которые впервые высказали что-то иное и дикое. В чем-то я смогу согласится; с кем-то готов спорить. – Преподаватель остановился: он задумался над вопросом юноши и начал размышлять о том, что же он сам думает об этом.
- И какой ваш ответ? – дополнила общий вопрос студентка со второго ряда.
Лектор снова замер на месте. Он окинул взглядом аудиторию и посмотрел на каждого студента, от умника и отличника до лентяя и неуча. Он опёрся на преподавательский стол, поскольку почувствовал лёгкое головокружение. Этот, казалось бы, простой вопрос оказался критичным для того, кто стал словно огромным архивом знаний. Он мог легко процитировать до мелочей ответ любого доктора наук, соединить некоторые ответы в единый и понятный, но своими словами сказать не мог. Он оказался слаб перед великим вопросом вселенной, как личность. Но всё же гордость играла в нём, и он не хотел пасть перед учениками.
- Венец творения, это простенькое описание доминирующего вида, в той или иной среде. Жизнь всякого скоротечна и… «венец творения», - лектор жестом продемонстрировал кавычки, - уж точно не сможет существовать вечно. Но разве не бессмертие позволит хищникам доминировать? Что даст «венцу» то самое право, как не бессмертие и извечное господство? Но и как же он может быть таким идеальным, если не может познать такую простую вещь как смерть?.. - Его слова звучали сумбурно, но мысль была вполне ясна.
- Это парадокс Бога.
- Именно! Природой заложено начало и конец жизни, если же «венец» будет идти наперекор своим первичным установкам, то он не будет настолько идеальным. С другой стороны, полное выполнение наших функций и делает всех живых существ «венцами». Все на этой планете рождены со своими правилами и обязанностями, не нам выбирать что-то из этого, не нам это менять. Когда-то и человечеству придёт конец – отрицать этого не стоит, – это всего лишь одна из обязательных черт живых видов. Вспомните даже эволюцию: считаем ли мы homo erectus своим видом? Нет. Они наши предки, но мы эволюционировали в новый вид. И, перед тем, как меня закидают вопросами о религии и рождении человека, отвечу сразу: и сотворённые Богом люди могут эволюционировать, адаптируясь под окружающую среду, но это уже вопрос биологии. Однако, люди самые прекрасные творения. – Преподаватель отошел в сторону и стал говорить заметено тише, словно перешел на диалог с самим собою. Его по-прежнему было слышно с дальних парт, но там уже никого не осталось – даже самые скучающие студенты загорелись интересом и придвинулись поближе.
- Только человек способен помимо созидания окружающего мира стремится к самосовершенствованию. Человек способен насильно отказаться и притупить древние и могучие инстинкты наших предков. Одним из плодов развития стал альтруизм: только человек способен себе во вред помочь ближнему, отдать себя ради чужого. У насекомых прослеживается схожее поведение, но они получают приказы от королев и инстинктов; человек сам распоряжается тем, что имеет. Многие люди не полноценно осознают свои способности, так как сдаются инстинктам, если же их направить и помочь, то мы навсегда станем выше, чем любое другое живое существо. – Лектор, стоя у окна, медленно повернулся к студентам; он заметно побледнел, а его глаза расширились и дрожали от страха. – «Венец» - идеал. Идеал – недостижимая цель. Если человек способен отречься от всего, что его окружает, дабы построить себя самого, то он ближе всех к названию идеала. В то же время, он не только даст нам рывок в эволюции, но и приблизит нашу природу к логическому завершению.
Прода ежедневно с 24 Мая в 12:00 по МСК
Глава 1. Мир, который мы видим на картинах
1.1 Из норки в норку
Со дня полного уничтожения мира прошло чуть больше 2-х лет. 27 месяцев. 823 дня с начала конца.
Человек свергнут со своего престола.
Майкл пробирался через обломки зданий. Разницы в дороге между руинами и целыми домами не существовало – все они были безжизненны. Новый враг человечества работал искусно, им не требовалось разбирать по кирпичику каждое строение, – они приступали к этому только при необходимости, – если внутри была жертва. Местами можно было заметить обглоданные кости, и не требовалось гадать, кому они принадлежали. Было понятно, что в «чистке» постарались животные. Майкл последний раз видел живого человека около 3-х месяцев назад, когда случайно заметил его, обшаривающим обломки продовольственного склада. Тот доходяга выглядел неспособным выжить хотя бы ещё пару дней. Быть может, он погиб через эти “пару дней”.
«Теперь я сам “доходяга”» - подумал Майкл. Всё его продовольствие приближалось к нулю. К такому же нулю, как и выцветшие портреты людей на надгробных плитах в старых кладбищах. Он из последних сил пытался экономить оставшийся паёк: вместо пригодных трёх дней, он тянулся уже неделю. Если же в ближайшее время не будет найден новый источник пищи, то Майкл присоединится к своей семье.
Этот пилигрим идёт вперёд с первых недель начала всепланетного хаоса. Он шел с востока на запад, и, сам не знал почему, – ему просто хотелось идти вслед за уходящем солнце.
Майкл бежал не от опасности, он бежал от старой жизни. Сама опасность погибнуть от рук преследователей и случайной встречи с одним из альфа-хищников была менее страшной – жизнь для Майкла уже ничего не стоила. Он умер именно тогда, когда издали заметил, что его дом обращён в кучу обломков. Когда внутри его ждала любящая жена, мать с отцом, сестра одногодка и младшие братья. Надежды на их спасение не было. В течении двух дней, сотовая связь продолжала существовать, но из-за нагрузки на неё, только единицам везло позвонить до желанного абонента. Большинство же людей, во время очередной попытки совершить блаженный звонок родным и любимым, слышали только предупреждение о текущем военном положении.
Ещё до начала кошмара, Майкл находился далеко от родного дома, и, как только узнал о том, что вокруг творится что-то не ладное, то сбежал к своей семье. Такое безрассудство и дезертирство одновременно и спасло, и уничтожило его. Тем самым, он раньше времени осознал гибель своей семьи, и стал единственным выжившим из своей командировочной группы, которая временно располагалась в другом городе. Желая всё сделать быстро, он решил не пользоваться транспортом и направился напрямик, через труднопроходимые леса и горы. Путь его занял целых четыре дня, что выиграло ему ещё два, и, всё закончилось тем, что Майкл добрался до своего дома тогда, когда никого уже не осталось.
Мир вокруг погрузился в полное молчание. Больше нельзя было услышать радостные крики детей с соседней улицы или постоянные разговоры между соседями. Из городов бесследно исчезли птицы, собаки и коты – именно те животные, которые были постоянными жильцами этих мест. Даже складывалось ощущение, что собственное тело погрузилось в безмолвный траур. В тот день Майкл изменился. Он взял брошенный на земле походный рюкзак, подобрал древко метлы и просто ушел. В его голове ничего не было, ни шока, ни скорби, ни удивления или страха. Только пустота. Он просто шел, без какой-либо цели. Осознание произошедшего, и начатого пути, пришло только спустя пару часов, когда Майкл был уже далеко от дома.
За весь путь, он встретил много людей, что рассказывали ему о ситуации в мире; телевидение и радио уже стали мифом, сказкой. Вся информация переходила из рук в руки, достигая до слушателя именно так, как услышали её впервые. Что-то выглядело совершенно понятным и логичным; что-то всплывало как какая-та загадка или ложь, переполненная не состыковками и абсурдом. Среди многих десятков историй, Майкл встретил ту, что посчитал самой правдоподобной: по неизвестным всем причинам, недалеко от родного города Майкла, – приблизительно в тысячи километрах со стороны угольных шахт, – произошел взрыв природного газа. Прибывшие к месту происшествия бригады полиции, скорой помощи, службы чрезвычайного реагирования и пожарных быстро перестала выходить на связь. Рассказчик говорил собранно, детально вспоминая все события, сохраняя их первоначальную последовательность.
По его словам, он слышал эту историю от грибника, который был недалеко от места происшествия, но учитывая то, что он прятался за деревьями и не влезал в гущу событий, то остался в живых. Именно из угольных шахт вышли первые существа. Это были огромные разнородные создания; по ним было заметно, что они не принадлежали к какому-то единому народу или виду, они одновременно и были похожи друг на друга, и в корне отличались от каждого. Если люди, рыбы, животные и насекомые схожи между представителями своего вида, то те создания выглядели так, словно каждого создавали индивидуально, не смотря на предыдущие результаты.
В считанные минуты все прибывшие бригады были снесены, а существа отправились в сторону населённых пунктов. Грибник уцелел и сбежал в деревню. Он пытался рассказать то, что видел, но никто не поверил. Если бы кто-то и смог поверить в слова старика, всё равно ничего бы не изменилось. Даже спустя несколько месяц после начала конца человечества, никто так и не смог достойно отреагировать на эту угрозу. Именно из-за незнания, нерасторопности и страха, люди и проиграли. Это была не война, это было истребление. Единственные попытки человечества дать отпор склонились к тому, что были мобилизованы войска, были и бомбардировки окрестностей, западни, ловушки, и многое-многое другое. Кто-то говорил, что было убито несколько чудищ, но Майкл сомневался в этом. Старый грибник сбежал, ища спасение в лесу, и корил себя перед незнакомцами за немощность. Жители его деревни покинули её в течении первых дней после оповещения о чрезвычайной ситуации.
Майкл сравнивал и проверял информацию о случившемся. Он не мог себе простить то, что ничего не знал о своей семье. Нет, тел он не видел, но стоя у груды камней ощущал всё. Если его любимых нельзя было найти и похоронить со всеми почестями, то он хотя бы мог рассказать их трагичную историю и радостное прошлое, чтобы любой случайный слушатель мог передавать её из уст в уста. Это единственное, что у него оставалось.
Чем больше Майкл узнавал о чудищах, тем страшнее они представлялись. Огромны, жестоки, непобедимы. У них были зачатки интеллекта, обучаемость и стратегическая сноровка. После того, как они уничтожили дом Майкла, то направились дальше, и шли прямо к следующей цели, будто знали карту местности. Именно из-за того, что несколько городов расположены полукругом у подножья горы, Майкл смог сбежать от них. Только молниеносное, необдуманное и поспешное решение сохранило ему жизнь.
Сейчас он прятался в подвале жилого дома. Это было самое удобное и труднодоступное место для чудищ: они могли свободно осмотреть хоть каждое окно или выгнуться так, что свободно просовывали руки в самые отдалённые углы, причиняя строениям минимальный ущерб, но под землёй подобная гибкость не играла на руку. Единицы из них имели глаза-усики, и при таких необычных органах зрения, уже никто не мог быть в безопасности. Майкл был готов ко всему. За свой долгий путь на протяжении сотен километров, он набрался опыта; с начала пути он изучал и анализировал. На самый крайний случай, он уже несколько недель носит с собой картонную коробку, которой мог бы прикрыться от преследователя. Вначале это казалось слишком глупо, но эта вещь действительно как-то спасла ему жизнь.
Вокруг Майкла было темно и сыро, ему приходилось делиться своим местом с агрессивными и голодными крысами и жуками. Возможно, подвал был более опасным, чем нахождение снаружи дома, ведь он уже долго не встречал ни друзей, ни врагов, чтобы хоть как-то дополнить свои знания о выживании. Однако страшный склеп, где он находился, вызывал большее доверие, чем открытая местность. Это был маленький сейф, со своими недостатками, но всё же безопасный.
Майкл поднялся во весь рост и подошел к закрытому продуху в стене. В минуты, когда он начинает вспоминать прошлое, – или хотя бы сильнее осознавать печальность настоящего, – то его сковывали мучительные чувства одиночества и меланхолии. Его преследовали вопросы о смысле жизни, о том, что человечеству суждено сгинуть, а титул последнего человека носит в себе самый мрачный контекст. С противоположной стороны жилого дома, где нашел своё временное прибежище Майкл, находилось кафе и магазин с продовольствием. Здания были целые, нетронутые даже мародёрами. Это было легко заметно по дверной ручке, – Майкл успел набраться опыта в этом деле. Он подумал проникнуть внутрь.
Отдельно о погоде: в последнее время она сильно портилась, ещё сильнее чем до начала всего ужаса. Теперь, самым обычным явлением можно назвать мрачные тучи, крепко сковавшие небо. Из-за них казалось, что солнце просто исчезло. Единственное напоминание о ярком гиганте было то, что всё ещё легко определялось его положение по лёгким просветам в облаках. В какой-то момент весь мир начали охватывать мощные песчаные бури; погода начала портиться с того момента, как только количество погибших перешло за миллиард, по крайней мере так считали некоторые встречные люди.
Среди всех интересных личностей, был учитель географии, который и предположил одну странную теорию: «душа каждого убитого пыталась отправиться на небеса, но застряла где-то на пороге». Если бы раньше этого учёного посчитали чересчур набожным, то сейчас каждый встречный готов верить во что-то неземное.
