Майкл уже и сам хотел любым способом приободрить Марию, но у него не было ни сил, ни желания, ни настроения. Сама же девушка будто ощущала это, и невольно отдалялась от мужчины.
Проходя в каком-то забытье весь день, Майкл заметил одну странную особенность: в течении всего времени он не увидел ни единого тела.
Сейчас, он сидел в углу тёмной комнаты, на восьмом этаже многоэтажного дома. Мария сама нашла это место, и пришла сюда, словно ведомая незримым магнитом. Она быстро уснула на куче обивки, пока мужчину мучила бессонница. Он ощущал глубоко внутри себя, что что-то происходит, будто какая-то энергия струится сильными потоками вокруг него, но всё было также тихо и невнятно.
Отдохнувши телом, но не уставши мысленно, он невольно начинал обдумывать прошедший день. Несколько часов он вместе с Марией бродил по городу, заглядывая в самые разные переулки и тупики. Всё вокруг так же было тихо, как и с самой границы города. Вместе они пробрались практически в центр, в сердце огромного мегаполиса, но на его пустых и грязных улицах ничего не говорило о том, что здесь когда-то жили люди. Только здания, величавые, пустые и молчаливые. Это было странно. Пугающе. Он прекрасно помнил, как некогда вместе с Марией бродил по другому городу, и видел чуть ли не горы мёртвых тел… но не сейчас. Эта необычная тишина и пустота пугала, эта загадка проникала в самое сердце, заставляя трепетать телом и разумом. Но страшнее всего Майклу было не оттого, что всё это каким-то образом произошло, а неясность самой причины произошедшего. Города – а Майкл не сомневался, что аналогичная ситуация происходит и в других населённых пунктах – стали враждебно пустыми и тихими, и у этого должна была быть причина.
Ответ, а точнее догадка, пришла на ум сама собой: когда спавшая Мария перевернулась на другой бок, то потревожила гору обивки, из-за чего некоторая часть осыпалась на пол. Крысы. На мгновение Майклу показалось, что бедную девушку с ног до головы окружило неисчислимое множество отвратительных грызунов, и они копошились на ней, одной большой кучей. И как он только мог позволить Марии прийти сюда, как он сам решился на такую опасную глупость? Все эти опустошенные дома, исчезнувшие тела, изгрызенные и уничтоженные предметы мебели, дыры в стенах! С самого начала их похода по городу все эти подсказки были на самом видном месте… а Майкл их просто не замечал, будто и не хотел замечать.
Майкл уже приготовился сорваться с места и умчаться с Марией прочь, как можно далеко от этого города-ловушки, но остановился. Окружающая его тишина одновременно и тревожила, и успокаивала. Он начинал задумываться: «Если же где-то здесь и остались ещё крысы, то мы бы их неприметно заметили». Но ни в богатом районе, ни на улицах среди небоскрёбов, ни внутри других зданий. Везде было пусто. Будто… все они сбежали или исчезли как тела на улицах. Но на смену одной мысли приходили другие. Майкл начал размышлять о судьбе городских грызунов более глобально, чтобы самому понять, стоит ли ему успокоиться и жить дальше, или бежать, спасая свои жизни.
Последний раз, когда он находился в компании этих отвратительных существ, когда имел возможность наблюдать за ними или слышать их, то ему доводилось насчитывать стаи, более чем в тысячу голов. Относительно недавно он видел бурный поток этих созданий в канализации, которые даже умудрились заставить всю поверхность над ними ходить ходуном; он также слышал, что эти создания преспокойно ползали меж стен высоких зданий, не зная никакого уединённого и скрытого от них места. Этих животных можно было почуять кругом, источаемое ими зловоние так и впиталось в каждый сантиметр города, словно он сам был построен из крысиных туш. Но сейчас было слишком тихо и спокойно, только неприятный запах оставался на улицах и в домах, напоминая о том, чья это была территория. Если же крысы не были в домах, не бродили как люди на улицах, значит, они могли сбежать в леса и луга, пытаясь найти себе пропитание и новое жилище. Не имея природных врагов на территории городов, – а Майкл помнил своё замечание, что лесная живность всё никак не желает идти в некогда заселённые людьми территории, – эти маленькие вредители легко могли развить стаи до миллиардных исчислений, используя себе в питание самыми разные вещи. Если бы все эти кучи выбрались за черты городов, то они бы перевернули с ног на голову всю фауну планеты, став новой ненасытной силой. Такие перемены Майкл бы давно заметил. Оставалось только рассчитывать и надеяться на то, что этих созданий будет держать в узде страх перед открытыми пространствами и неизвестностью, и, таким образом на каннибализме и охоте за собратьями будут взращены такие чудовища, что в качестве пищи будут использовать только представителей своего семейства. Но для эволюции подобных крысодавов потребовалось бы множество лет, чтобы они стали абсолютно безопасны для других живых видов. Майкл с Марией оказались на территории города, когда мир лишь мгновение назад ещё нёс на своих плечах человечество, и ещё толком не смог осознать такую колоссальную потерю. Это значило, что опасность находилась сейчас где-то рядом, где-то глубоко под землёй, пытаясь сводить концы с концами, и мучаясь от растущего и мучительного голода. И, пока Мария и Майкл не привлекают к себе внимания, можно не волноваться, что резко произойдёт нежданная катастрофа.
Майкл медленно подошел к спящей девушке и осторожно посмотрел на её лицо. Она спала тихим, крепким сном, и даже хождения Майкла взад-вперёд не разбудили её. Он смотрел с лёгким упоением, наслаждаясь этими осторожными и худыми чертами лица, этой невинностью и спокойствием. Недавние переживания о царящей в городе опасности исчезли. Даже ранние ужасные мысли сменились каким-то ребячеством. Мария была расслаблена, во сне она излучала умиротворение и лёгкость. На неё невозможно было посмотреть без улыбки.
Майкл продолжал смотреть, и никак не мог оторваться. Ему доставлял вид этой спящей девушки, которая, не смотря на царящие в жизни перемены и ужасы, могла легкой отторгнуть все страхи и переживания, углубившись в сладкие сны. Майкл даже завидовал этой наивности, и был готов брать на себя любые сложности и муки, лишь бы Мария дальше могла хоть на пару часов спокойно вздремнуть. Испытывая старый, уже давно забытый порыв внутренней доброты и тепла, он осторожно потянулся к девушке, чтобы бережно погладить её волосы. Так он не раз делал со своими спящими братьями, когда те, наигравшись на улице, мирно засыпали на кровати; когда его жена возвращалась утомлённая, грустная, и словно преображалась, засыпая недалеко от своего любимого. А сейчас их место заняла Мария, такая же умиротворённая. Когда же Майкл хотел осторожно погладить её волосы, то резко отдёрнул руку. Его сразу же напугал вид того, что к столь прекрасной и невинной девушке тянулась страшная чёрная конечность. Не сразу он вспомнил и понял, что это была его собственная. Но на общем фоне, она выглядела чересчур угрожающе, будто одним прикосновением можно было разбудить девушку и вернуть её обратно в этот мрачный, жестокий и умирающий мир.
Крепко сжав руку, он будто готовился к тому, что резко потеряет над ней контроль, но и держал он её другой рукой, которая стала точно такой же. И это касалось не только рук, Майкл прекрасно помнил, что схожие изменения также затронули и его грудь. С каждым днём его тело всё сильнее и сильнее предавалось изменениями. «Это произошло из-за стресса» - пролетели в голове уже знакомые слова. Слова, которые сказал Стрелок, когда впервые увидел эти странные изменения в своём бывшем друге. Если же он был прав, то Майкл будет изменяться дальше, и в конечном итоге перейдёт такой порог, за которым даже и представить себе не мог возможный результат. Что именно произойдёт с ним, какие могут быть ощущения, когда он полностью погрузиться в эту страшную чешуйчатую оболочку? Вся ситуация всё больше и больше походила на проклятье. Изначально, его окутал страх, и тогда оставалась возможность ампутировать себе руку и сохранить жизнь, но сейчас это было уже невозможно. Вскоре он окончательно переродится, и, ему не удастся сбежать, как бы сильно ему этого не хотелось. Это выжидание наполнялось чувством страха, схожего со страхом смерти. Только одно могло всё ещё радовать его…
Он уснул рядом с девушкой, уткнувшись лицом в собственные колени. Так они провели всю ночь, и очнулись только на рассвете.
В течении следующего дня, Майкл начинал задумываться о том, что им следует как можно скорее покинуть территорию города, и ни раз пытался объяснить это Марии, но девушка, по неизвестной причине, сопротивлялась, словно что-то держало её здесь.
Она не собиралась куда-либо уходить, всё время продолжая следовать за Майклом, но старалась не идти с ним к выходу из города, а только останавливалась и многозначительно смотрела на мужчину. Майкл перестал слышать её голос, будто она настолько была не в настроении, что даже его звук был ей неприятен. Она всё ходила и ходила поодаль от своего проводника, рассматривая различные здания и всматриваясь куда-то в стороны дальних строений.
Вскоре Майкл с Марией проходили одну небольшую площадь, которая сильнее всех привлекла внимание девушки. Это было какое-то около-религиозное место: нередко попадались ещё уцелевшие лавочки, носившие на себе католическую символику; часто попадались накренившиеся и упавшие книжные шкафы, в которых ещё можно было увидеть различную литературу; везде были занесены различные благородные образы, цитаты, символики. Вдали этой площади стоял огромный собор, от которого Мария не могла отвести взгляд, и будто хотела войти в него. Майкл быстро понял эти намерения, по взволнованному поведению девушки, и решил сопроводить её.
Собор внутри не выглядел так же заброшенно, как и многие другие здания в городе. Он, конечно, был сильно обезображен из-за того, что за последние пару лет человечество – а также всё, что оно построило – было уничтожено или разграблено, но в любом случае здание выглядело целым. Майкл не смог предать особого значения этому месту, – оно было крупным, один в один похожее на любой другой религиозный собор или церковь.
Находясь же внутри, мужчина видел белоснежные стены, на которые были нанесены множественные портреты, иконы и рисунки маленьких херувимов. Некоторые из окон были целы, через установленные мозаики проходил свет, раскрашивая пол во множество цветов. Даже будучи заброшенной на пару лет, собор оставался удивительно чистым, и из-за белоснежных стен даже самые тёмные и отдалённые углы казались достаточно осветлёнными. Возникало ощущение, что свет никогда не сможет покинуть это здание, пока не рухнет самая последняя стена, пока не свалится последний золотистый канделябр, пока не разлетится в щепки стеклянные витрины, пока не покроется мхом Его образ. Всё помещение дышало какой-то энергией, каким-то спокойствием и умиротворением, которыми каждый угол здания пропитался за множество лет службы. Но в то же время, Майкл чувствовал себя неправильно, будто здесь ему не место, словно он оскверняет это помещение своим присутствием. Дальше порога большого зала Майкл не прошел. Мария, словно ведомая кем-то направилась в самую даль, медленно приближаясь к огромной статуе распятого Христа. Не дойдя до подножья постамента и пары метров, она упала на колени и склонила голову. Майкл уже был готов побежать к девушке, чтобы помочь ей, но остановился, увидев, как грубо поднималось её тело в жалобных всхлипах. Майкл ничего не слышал, но зорко видел то, как Мария плакала. Он ощутил то, что девушке требуется уединение, что происходящее сейчас слишком личное, и, Майкл сразу же покинул огромный зал.
Пока он покидал пределы собора и тихо ждал возвращения подруги на лестнице площади, Мария никак не желала отходить от огромной статуи. Вся ноша, все страхи и муки, что носила она в себе уже долгое время, разом покинули её. Пока слёзы выливались из глаз нескончаемым потоком, перед её взором всплывали старые и уже знакомые моменты. Она видела своё мучительное заключение в подвале у обезумевшего священника, видела ужасы разрушенного мира, одиночество, ссоры, вражду. Все эти воспоминания дополнялись знакомыми отвратительными запахами, которые так и ждали, чтобы всплыть из памяти вместе с яркими образами. Было множество запахов, хороших и плохих, но сильнее всего её грудь душил тошнотворный смрад крови и гнили. Мария свободно позволяла всем порывам подхватить её и нести навстречу бо?льшим страданиям. Эти воспоминания, ощущения, всё сильнее и сильнее надрывающийся плач, рвущий её сердце и больно жалящий в груди мрак, довели её до исступления. Она не могла успокоиться, не могла дать себе и минуты передышки; в её глазах стоял образ того, что ей следует перейти границу недозволенного, переполнить ту самую чашу терпения и спокойствия, чтобы познать ещё большие границы возможного. Даже мысли о чём-то светлом и хорошем не задерживались в её голове, все воспоминания её длительного пути проходили мимо и постоянно повторялись, оставляя только место для боли и жестокости. Она страдала, и специально мучила себя у ног своего возлюбленного.
Но вот уже муки начали переходить допустимый порог; что-то внутри девушки начало сопротивляться всему этому ужасающему представлению и искуплению. Глаза её продолжал обжигать непрекращающийся поток слёз; веки и щёки раздулись и покраснели; боль была такая, словно в глазницах зажгли огонь. Руки Марии сами потянулись к глазам и пытались стереть этот непрекращающийся всплеск, всё проводя и проводя пальцами по коже. Но они не останавливались. В ещё большем припадке исступления, нахлынувшего страха и безумия, девушка начала царапать лицо. В начале появлялись лёгкие покраснения на коже, потом царапины становились всё глубже и глубже. Вскоре слёзы окрасились в кровь, но даже так, они не прекратились. Мария всё царапала и царапала лицо, не обращая внимание на растущую боль и слабость. Не способная справиться со своей напастью, она стала сильнее бояться и злиться на себя. Лёгкие её были переполнены запахом свежей крови, – она задыхалась от него, невольно продолжая дышать всё чаще и чаще. В какой-то момент всего этого ужаса, она бессознательно упала на пол. Что-то щёлкнуло в её голове, огромное множество мыслей и идей разом нахлынули в её сознание, и от этого резкого удара она осела… не помня себя, не чувствуя себя.
Когда снаружи собора наступал вечер и солнце уходило за огромные небоскрёбы, Майкл начал переживать из-за длительного отсутствия девушки. Он было уже собирался подняться и вернуться назад, поборов в себе все неприятные ощущения, связанные с внутренней обстановкой и самим поведением Марии, но его отталкивал страх того, какой он её застанет спустя всё время разлуки. Он то поднимался со ступеней лестницы, то садился обратно, всё думая и думая над тем, что же следует сделать. Он представлял, что если помешает Марии, то она его не простит и будет зла до конца жизни. Возможно, она наконец-то пришла туда, куда подсознательно стремилась уже долгое время, и помешать ей, было бы самым страшным преступлением. Он решился ждать, и если будет необходимость, то прождёт до самого утра.
Но стоило Майклу только смириться с судьбой, как неожиданно позади показалась Мария.
Проходя в каком-то забытье весь день, Майкл заметил одну странную особенность: в течении всего времени он не увидел ни единого тела.
Сейчас, он сидел в углу тёмной комнаты, на восьмом этаже многоэтажного дома. Мария сама нашла это место, и пришла сюда, словно ведомая незримым магнитом. Она быстро уснула на куче обивки, пока мужчину мучила бессонница. Он ощущал глубоко внутри себя, что что-то происходит, будто какая-то энергия струится сильными потоками вокруг него, но всё было также тихо и невнятно.
Отдохнувши телом, но не уставши мысленно, он невольно начинал обдумывать прошедший день. Несколько часов он вместе с Марией бродил по городу, заглядывая в самые разные переулки и тупики. Всё вокруг так же было тихо, как и с самой границы города. Вместе они пробрались практически в центр, в сердце огромного мегаполиса, но на его пустых и грязных улицах ничего не говорило о том, что здесь когда-то жили люди. Только здания, величавые, пустые и молчаливые. Это было странно. Пугающе. Он прекрасно помнил, как некогда вместе с Марией бродил по другому городу, и видел чуть ли не горы мёртвых тел… но не сейчас. Эта необычная тишина и пустота пугала, эта загадка проникала в самое сердце, заставляя трепетать телом и разумом. Но страшнее всего Майклу было не оттого, что всё это каким-то образом произошло, а неясность самой причины произошедшего. Города – а Майкл не сомневался, что аналогичная ситуация происходит и в других населённых пунктах – стали враждебно пустыми и тихими, и у этого должна была быть причина.
Ответ, а точнее догадка, пришла на ум сама собой: когда спавшая Мария перевернулась на другой бок, то потревожила гору обивки, из-за чего некоторая часть осыпалась на пол. Крысы. На мгновение Майклу показалось, что бедную девушку с ног до головы окружило неисчислимое множество отвратительных грызунов, и они копошились на ней, одной большой кучей. И как он только мог позволить Марии прийти сюда, как он сам решился на такую опасную глупость? Все эти опустошенные дома, исчезнувшие тела, изгрызенные и уничтоженные предметы мебели, дыры в стенах! С самого начала их похода по городу все эти подсказки были на самом видном месте… а Майкл их просто не замечал, будто и не хотел замечать.
Майкл уже приготовился сорваться с места и умчаться с Марией прочь, как можно далеко от этого города-ловушки, но остановился. Окружающая его тишина одновременно и тревожила, и успокаивала. Он начинал задумываться: «Если же где-то здесь и остались ещё крысы, то мы бы их неприметно заметили». Но ни в богатом районе, ни на улицах среди небоскрёбов, ни внутри других зданий. Везде было пусто. Будто… все они сбежали или исчезли как тела на улицах. Но на смену одной мысли приходили другие. Майкл начал размышлять о судьбе городских грызунов более глобально, чтобы самому понять, стоит ли ему успокоиться и жить дальше, или бежать, спасая свои жизни.
Последний раз, когда он находился в компании этих отвратительных существ, когда имел возможность наблюдать за ними или слышать их, то ему доводилось насчитывать стаи, более чем в тысячу голов. Относительно недавно он видел бурный поток этих созданий в канализации, которые даже умудрились заставить всю поверхность над ними ходить ходуном; он также слышал, что эти создания преспокойно ползали меж стен высоких зданий, не зная никакого уединённого и скрытого от них места. Этих животных можно было почуять кругом, источаемое ими зловоние так и впиталось в каждый сантиметр города, словно он сам был построен из крысиных туш. Но сейчас было слишком тихо и спокойно, только неприятный запах оставался на улицах и в домах, напоминая о том, чья это была территория. Если же крысы не были в домах, не бродили как люди на улицах, значит, они могли сбежать в леса и луга, пытаясь найти себе пропитание и новое жилище. Не имея природных врагов на территории городов, – а Майкл помнил своё замечание, что лесная живность всё никак не желает идти в некогда заселённые людьми территории, – эти маленькие вредители легко могли развить стаи до миллиардных исчислений, используя себе в питание самыми разные вещи. Если бы все эти кучи выбрались за черты городов, то они бы перевернули с ног на голову всю фауну планеты, став новой ненасытной силой. Такие перемены Майкл бы давно заметил. Оставалось только рассчитывать и надеяться на то, что этих созданий будет держать в узде страх перед открытыми пространствами и неизвестностью, и, таким образом на каннибализме и охоте за собратьями будут взращены такие чудовища, что в качестве пищи будут использовать только представителей своего семейства. Но для эволюции подобных крысодавов потребовалось бы множество лет, чтобы они стали абсолютно безопасны для других живых видов. Майкл с Марией оказались на территории города, когда мир лишь мгновение назад ещё нёс на своих плечах человечество, и ещё толком не смог осознать такую колоссальную потерю. Это значило, что опасность находилась сейчас где-то рядом, где-то глубоко под землёй, пытаясь сводить концы с концами, и мучаясь от растущего и мучительного голода. И, пока Мария и Майкл не привлекают к себе внимания, можно не волноваться, что резко произойдёт нежданная катастрофа.
Майкл медленно подошел к спящей девушке и осторожно посмотрел на её лицо. Она спала тихим, крепким сном, и даже хождения Майкла взад-вперёд не разбудили её. Он смотрел с лёгким упоением, наслаждаясь этими осторожными и худыми чертами лица, этой невинностью и спокойствием. Недавние переживания о царящей в городе опасности исчезли. Даже ранние ужасные мысли сменились каким-то ребячеством. Мария была расслаблена, во сне она излучала умиротворение и лёгкость. На неё невозможно было посмотреть без улыбки.
Майкл продолжал смотреть, и никак не мог оторваться. Ему доставлял вид этой спящей девушки, которая, не смотря на царящие в жизни перемены и ужасы, могла легкой отторгнуть все страхи и переживания, углубившись в сладкие сны. Майкл даже завидовал этой наивности, и был готов брать на себя любые сложности и муки, лишь бы Мария дальше могла хоть на пару часов спокойно вздремнуть. Испытывая старый, уже давно забытый порыв внутренней доброты и тепла, он осторожно потянулся к девушке, чтобы бережно погладить её волосы. Так он не раз делал со своими спящими братьями, когда те, наигравшись на улице, мирно засыпали на кровати; когда его жена возвращалась утомлённая, грустная, и словно преображалась, засыпая недалеко от своего любимого. А сейчас их место заняла Мария, такая же умиротворённая. Когда же Майкл хотел осторожно погладить её волосы, то резко отдёрнул руку. Его сразу же напугал вид того, что к столь прекрасной и невинной девушке тянулась страшная чёрная конечность. Не сразу он вспомнил и понял, что это была его собственная. Но на общем фоне, она выглядела чересчур угрожающе, будто одним прикосновением можно было разбудить девушку и вернуть её обратно в этот мрачный, жестокий и умирающий мир.
Крепко сжав руку, он будто готовился к тому, что резко потеряет над ней контроль, но и держал он её другой рукой, которая стала точно такой же. И это касалось не только рук, Майкл прекрасно помнил, что схожие изменения также затронули и его грудь. С каждым днём его тело всё сильнее и сильнее предавалось изменениями. «Это произошло из-за стресса» - пролетели в голове уже знакомые слова. Слова, которые сказал Стрелок, когда впервые увидел эти странные изменения в своём бывшем друге. Если же он был прав, то Майкл будет изменяться дальше, и в конечном итоге перейдёт такой порог, за которым даже и представить себе не мог возможный результат. Что именно произойдёт с ним, какие могут быть ощущения, когда он полностью погрузиться в эту страшную чешуйчатую оболочку? Вся ситуация всё больше и больше походила на проклятье. Изначально, его окутал страх, и тогда оставалась возможность ампутировать себе руку и сохранить жизнь, но сейчас это было уже невозможно. Вскоре он окончательно переродится, и, ему не удастся сбежать, как бы сильно ему этого не хотелось. Это выжидание наполнялось чувством страха, схожего со страхом смерти. Только одно могло всё ещё радовать его…
Он уснул рядом с девушкой, уткнувшись лицом в собственные колени. Так они провели всю ночь, и очнулись только на рассвете.
В течении следующего дня, Майкл начинал задумываться о том, что им следует как можно скорее покинуть территорию города, и ни раз пытался объяснить это Марии, но девушка, по неизвестной причине, сопротивлялась, словно что-то держало её здесь.
Она не собиралась куда-либо уходить, всё время продолжая следовать за Майклом, но старалась не идти с ним к выходу из города, а только останавливалась и многозначительно смотрела на мужчину. Майкл перестал слышать её голос, будто она настолько была не в настроении, что даже его звук был ей неприятен. Она всё ходила и ходила поодаль от своего проводника, рассматривая различные здания и всматриваясь куда-то в стороны дальних строений.
Вскоре Майкл с Марией проходили одну небольшую площадь, которая сильнее всех привлекла внимание девушки. Это было какое-то около-религиозное место: нередко попадались ещё уцелевшие лавочки, носившие на себе католическую символику; часто попадались накренившиеся и упавшие книжные шкафы, в которых ещё можно было увидеть различную литературу; везде были занесены различные благородные образы, цитаты, символики. Вдали этой площади стоял огромный собор, от которого Мария не могла отвести взгляд, и будто хотела войти в него. Майкл быстро понял эти намерения, по взволнованному поведению девушки, и решил сопроводить её.
Собор внутри не выглядел так же заброшенно, как и многие другие здания в городе. Он, конечно, был сильно обезображен из-за того, что за последние пару лет человечество – а также всё, что оно построило – было уничтожено или разграблено, но в любом случае здание выглядело целым. Майкл не смог предать особого значения этому месту, – оно было крупным, один в один похожее на любой другой религиозный собор или церковь.
Находясь же внутри, мужчина видел белоснежные стены, на которые были нанесены множественные портреты, иконы и рисунки маленьких херувимов. Некоторые из окон были целы, через установленные мозаики проходил свет, раскрашивая пол во множество цветов. Даже будучи заброшенной на пару лет, собор оставался удивительно чистым, и из-за белоснежных стен даже самые тёмные и отдалённые углы казались достаточно осветлёнными. Возникало ощущение, что свет никогда не сможет покинуть это здание, пока не рухнет самая последняя стена, пока не свалится последний золотистый канделябр, пока не разлетится в щепки стеклянные витрины, пока не покроется мхом Его образ. Всё помещение дышало какой-то энергией, каким-то спокойствием и умиротворением, которыми каждый угол здания пропитался за множество лет службы. Но в то же время, Майкл чувствовал себя неправильно, будто здесь ему не место, словно он оскверняет это помещение своим присутствием. Дальше порога большого зала Майкл не прошел. Мария, словно ведомая кем-то направилась в самую даль, медленно приближаясь к огромной статуе распятого Христа. Не дойдя до подножья постамента и пары метров, она упала на колени и склонила голову. Майкл уже был готов побежать к девушке, чтобы помочь ей, но остановился, увидев, как грубо поднималось её тело в жалобных всхлипах. Майкл ничего не слышал, но зорко видел то, как Мария плакала. Он ощутил то, что девушке требуется уединение, что происходящее сейчас слишком личное, и, Майкл сразу же покинул огромный зал.
Пока он покидал пределы собора и тихо ждал возвращения подруги на лестнице площади, Мария никак не желала отходить от огромной статуи. Вся ноша, все страхи и муки, что носила она в себе уже долгое время, разом покинули её. Пока слёзы выливались из глаз нескончаемым потоком, перед её взором всплывали старые и уже знакомые моменты. Она видела своё мучительное заключение в подвале у обезумевшего священника, видела ужасы разрушенного мира, одиночество, ссоры, вражду. Все эти воспоминания дополнялись знакомыми отвратительными запахами, которые так и ждали, чтобы всплыть из памяти вместе с яркими образами. Было множество запахов, хороших и плохих, но сильнее всего её грудь душил тошнотворный смрад крови и гнили. Мария свободно позволяла всем порывам подхватить её и нести навстречу бо?льшим страданиям. Эти воспоминания, ощущения, всё сильнее и сильнее надрывающийся плач, рвущий её сердце и больно жалящий в груди мрак, довели её до исступления. Она не могла успокоиться, не могла дать себе и минуты передышки; в её глазах стоял образ того, что ей следует перейти границу недозволенного, переполнить ту самую чашу терпения и спокойствия, чтобы познать ещё большие границы возможного. Даже мысли о чём-то светлом и хорошем не задерживались в её голове, все воспоминания её длительного пути проходили мимо и постоянно повторялись, оставляя только место для боли и жестокости. Она страдала, и специально мучила себя у ног своего возлюбленного.
Но вот уже муки начали переходить допустимый порог; что-то внутри девушки начало сопротивляться всему этому ужасающему представлению и искуплению. Глаза её продолжал обжигать непрекращающийся поток слёз; веки и щёки раздулись и покраснели; боль была такая, словно в глазницах зажгли огонь. Руки Марии сами потянулись к глазам и пытались стереть этот непрекращающийся всплеск, всё проводя и проводя пальцами по коже. Но они не останавливались. В ещё большем припадке исступления, нахлынувшего страха и безумия, девушка начала царапать лицо. В начале появлялись лёгкие покраснения на коже, потом царапины становились всё глубже и глубже. Вскоре слёзы окрасились в кровь, но даже так, они не прекратились. Мария всё царапала и царапала лицо, не обращая внимание на растущую боль и слабость. Не способная справиться со своей напастью, она стала сильнее бояться и злиться на себя. Лёгкие её были переполнены запахом свежей крови, – она задыхалась от него, невольно продолжая дышать всё чаще и чаще. В какой-то момент всего этого ужаса, она бессознательно упала на пол. Что-то щёлкнуло в её голове, огромное множество мыслей и идей разом нахлынули в её сознание, и от этого резкого удара она осела… не помня себя, не чувствуя себя.
Когда снаружи собора наступал вечер и солнце уходило за огромные небоскрёбы, Майкл начал переживать из-за длительного отсутствия девушки. Он было уже собирался подняться и вернуться назад, поборов в себе все неприятные ощущения, связанные с внутренней обстановкой и самим поведением Марии, но его отталкивал страх того, какой он её застанет спустя всё время разлуки. Он то поднимался со ступеней лестницы, то садился обратно, всё думая и думая над тем, что же следует сделать. Он представлял, что если помешает Марии, то она его не простит и будет зла до конца жизни. Возможно, она наконец-то пришла туда, куда подсознательно стремилась уже долгое время, и помешать ей, было бы самым страшным преступлением. Он решился ждать, и если будет необходимость, то прождёт до самого утра.
Но стоило Майклу только смириться с судьбой, как неожиданно позади показалась Мария.
