Мои показания были документально зафиксированы, подозреваю, что, пока я их давала, на месте преступления уже побывала опергруппа, которая сличит мой рассказ со следами, оставленными злоумышленниками. Надеюсь, всё подтвердится, потому как, если мои слова не будут подтверждены следами автомобиля, уехавшего с этого злокозненного места... Уй, даже думать не хочу! По поводу мотоцикла парня полицейский сказал, что завтра утром будет проведён осмотр конкретным следователем, которому поручат расследование данного дела, записал данные Пашки, адрес его гаража, собственно на этом дело бы и кончилось, да не тут-то было!
Сент-Экзюпери сказал историческую фразу: «Мы в ответе за тех, кого приручили». В моём случае – за тех, кого спасли. Во врачебную дежурку, где я так долго и обстоятельно рассказывала события этого вечера, кстати, что интересно, события заняли минут пятнадцать (включая приезд скорой), а показания давала часа полтора, блин, вошёл хирург.
– Девушка, этот мужчина не называл случайно своего имени? – обратился он ко мне.
– Нет, а что? – ответила я вопросом на вопрос.
– Он не приходит в себя, пули мы вынули, следствию они будут предоставлены, но у него слишком большая кровопотеря, к тому же нужны дорогие лекарства, вопрос с его страховкой остаётся открытым, – устало проговорил медик. – У него редкая группа крови, собственно, мы не смогли её определить, – при этих словах работник полиции удивлённо вскинул на него глаза, отвлёкшись от перечитывания своего опуса.
– Да-да, похоже на четвёртую группу с положительным резусом, желательно прямое переливание крови, чтобы мы могли дать гарантии, что пациент проживёт до утра, у нас же здесь нет широкого выбора доноров-добровольцев, а наша (тех, кто сегодня дежурит) кровь не подходит, мы уже проверяли.
– А первая положительная подойдёт? – чёрт, кто меня за язык-то тянет?
Ну, Сент-Экзюпери, ну, погоди, лишь бы эта больнично-уголовная эпопея благополучно закончилась, перечитаю всего, а отдельные цитаты распечатаю и у себя дома на стенке повешу, под заголовком «так жить нельзя».
– Вы болели вирусным гепатитом? ВИЧ? Краснухой, свинкой? – вопросы были ожидаемы, я мельком глянула на представителя власти, тот смотрел на меня, как сослуживцы на Александра Матросова (да-да, я историю в школе на «отлично» сдала), а меня затопила законная гордость за весь женский род и за себя в частности – есть женщины в русских селеньях! А поскольку в современных селеньях избы давным-давно тушат пожарники, кони взбесившиеся по улицам в свободном доступе не скачут, амбразур тоже не водится, то как ещё геройскую девичью стать проявить?
– Не болела, нет, нет и ещё раз нет, – твёрдо ответила я.
– Если вы согласны, пойдёмте, быстро проведём тест на совместимость, всё равно других желающих сдать кровь нет, да и в любом случае парень не жилец, а так хоть
какой-то шанс имеется, – воодушевлённый врач пригласительно махнул рукой, и мы вышли.
Ой, мамочка, у меня быстро взяли чуток крови, а дальше завертелось: меня продезинфицировали (умолчу, каким образом), одели в бахилы и какой-то халат (весь в ужасных пятнах, говоря при этом, что он стерильный, блин, поверим на слово), на голову водрузили непонятную шапко-косынку (в таких же кошмарных коричнево-непонятных пятнах), уложили на каталку и повезли в отделение реанимации. По тому, как меня быстро туда спровадили, я поняла, что моя кровь с этим любителем экстрима совместима.
– Анна, сейчас мы проведём прямое переливание крови, не волнуйтесь, больше, чем надо, у вас не возьмут. Это вообще против правил, но ситуация критическая, очень уж пациент необычный,– бормотал себе под нос хирург, вкалывая мне в вену иголку, проводя какие-то манипуляции и соединяя меня сообщающейся трубочкой с белым, как стена, прооперированным.
Чёрт, как некстати сообщающиеся сосуды из курса законов физики вспомнились (уровень жидкости в них равен или отчаянно к этому равенству стремится), к чему это я? А-а-а, моя каталка ниже операционного стола, походу это ко мне его кровь переливается! Ёлки-палки, все вокруг заняты: одна медсестра с приборов пищащих глаз не сводит, другая отвернулась, инструменты перебирает, ассистент оперирующего хирурга (я так поняла) вообще вышел, а сам главный тоже на приборы уставился.
– Господин врач, а скажите, моя кровь переливается или мне переливание делается, – говорю так возмущённо, но сама не дёргаюсь, мало ли.
– Что такое? Кто рычаг дёрнул? Быстрее! – с этими словами врач подбежал ко мне и начал лично поднимать твёрдое нечто, на котором я лежу. Ну, как поднимать, рычажком так, туда-сюда, каталка стала выше на глазах, а я ещё подумала, что мне не почудилось, что я ухнула вниз, когда все от меня отошли, просто от волнения я себе приписала излишние переживания, от которых сердце вниз ухает.
Наконец-то процесс пошёл как надо, в смысле – моя кровушка к парню потекла, а я лежала и думала о перипетиях судьбы: вместо спокойной прогулки с моей собачуркой лежу тут, у меня кровь откачивают. Но всё когда-нибудь заканчивается, мне сказали, что достаточно, я и сама увидела, что щёки мотоциклиста порозовели, подозреваю, что я побледнела.
– Аня, вам вызвать такси? – я согласно кивнула головой. – Постарайтесь завтра полежать, попить гранатового сока, покушать печёнки, ваш мобильный телефон у нас есть, его капитан дал, меня зовут Евгений Петрович, – запоздало представился хирург, давая полезные советы. – Думаю, этот парень, когда придёт в себя, вам скажет огромное спасибо, если что – мы с вами свяжемся.
Я нашла в себе силы только согласно кивнуть головой, начали накатывать слабость и запоздалое раскаяние в необдуманных поступках. Меня вывезли в ту комнату, где остались мои вещи, я переоделась, благополучно села в быстро прибывшее такси и поехала домой. По пути позвонила Паше, попросила спуститься и встретить меня возле подъезда, хорошо, что он не стал задавать лишних вопросов.
Поддерживаемая Павлом с одной стороны физически и счастливо повизгивающей Глашкой с другой морально, я вошла в квартиру, разделась, разулась, сделала Паше знак молчать.
– Ольга Ивановна? – я набрала номер моей непосредственной начальницы, дождавшись утвердительного ответа, продолжила. – Я хотела бы на пару дней взять отгулы за переработанное время по состоянию здоровья, приболела чуток, – выслушав все положенные соболезнования моему слабому здоровью, меня осчастливили утвердительным ответом, сказали, что перед директором прикроют (ещё бы, сколько раз я её выручала!), пожелали скорейшего выздоровления и отключились.
– Анька, давай, выкладывай, на тебе лица нет! – голос Павла был встревоженный, мы прошли в залу и сели на диван.
Первым порывом хотела ему рассказать «всё», но вовремя вспомнила, что он мне не муж, а поэтому должен знать «не больше этого». Впрочем, он судмедэксперт, так что его можно отнести к полиции, от которой у меня нет секретов.
– Паш, к тебе завтра утром придут следователи осматривать мотоцикл, может, даже как вещдок заберут, – сразу я начала с главного.
– Естественно, я знаю.
– Откуда? – меня даже лёгкая обида взяла от его осведомлённости в обход меня.
– Ань, я знаком с судопроизводством и со всем остальным, что ему сопутствует «до» и «после», это обычное следствие, не переживай, – успокоил меня друг детства.
Вот кто меня всегда понимал, несмотря на некоторую разницу в возрасте! Сколько себя помню, когда я гостила у бабушки, а это было часто, он меня защищал, всегда что-то интересное рассказывал, даже в свои игры с мальчишками принимал. Эх, было время...
– А вот почему ты белая, как мел, сидишь, покачиваешься?
– Понимаешь, этот парень, он умирал, а моя кровь подошла к его, у нас было прямое переливание, его показатели стабилизировались, – путано начала пояснять я, сама понимая, что звучит неправдоподобно и глупо.
Неправдоподобно потому, как в наше время не делают прямых переливаний, для этого есть запасы консервированной крови, глупо... а кто умной назовёт девушку, согласившуюся непонятно кому переливать свою кровь напрямую, так еще и в меня его неизвестно, сколько перелилось, пока я этот момент отследила. Уй, дура! Жаль только, что моя самокритичность поздно проснулась.
– Анечка, это всё правда? – серьёзно спросил Павел, я убито кивнула головой, меня начинало клонить в сон. – Это серьёзные врачебные нарушения, ты понимаешь, что можешь подать на них в суд?
– Паш, всё было добровольно, к тому же неизвестно, кто это, есть ли у него медицинская страховка, кто будет оплачивать счета за лекарство. Пусть уж моя кровь поможет ему быстрее встать на ноги, – устало сказала я.
– Ты всегда была альтруисткой, «горе» ты моё, – Павел легко приподнял меня, посадил на колени и крепко обнял, положив мою голову на своё плечо. Вот это новости, чего-то я не замечала раньше за ним таких финтов?
«А он сильный» – мысль мелькнула на краю сознания.
– Только ты могла умудриться, пойдя погулять с собакой в самый мирный парк в городе, который я знаю, стать свидетелем бандитских разборок. Мало того, спасти неизвестно кого, отдав ему свою кровь. Анют, хотя бы не вздумай оплачивать его счета, поверь, у нас действует муниципальная программа первой неотложной помощи. Больше того, он находится на муниципальном обеспечении до самой выписки, и умереть ему так просто не дадут, поверь. Кроме того, неизвестно ещё, насколько он чист перед законом, сегодня ночью отпечатки его пальцев должны пробить по всем нашим базам, – голос друга успокаивал, я буквально проваливалась в сон, на краю сознания копошились мысли о ванной и вообще...
– Давай, отдыхай, Глашку я покормил, сейчас смотаюсь в дежурный супермаркет, тебе надо плотно кушать, – с этими словами он подхватился с дивана вместе со мной на руках, затем аккуратно положил меня, подсунув под голову декоративную удобную подушечку, и укрыл пледом.
– Спасибо, что бы я без тебя делала, с меня должок, – пробормотала, проваливаясь в сон, и чувствуя, как моя собачка укладывается у меня в ногах, вот наглая «овчарюшка», но приятно, что кто-то в тебе нуждается. Это была моя последняя мысль, после которой я провалилась в сон.
– Здравствуй, спасительница, – напротив меня стоял высокий мощный мужчина (про таких говорят – косая сажень в плечах), на его лице выделялись большие карие глаза, прямой нос, большой рот с чётко очерченными губами. Вообще все черты его лица были крупные, но смотрелись гармонично. Мне показалось, что в голосе мужчины проскользнул сарказм – не поняла!
Я находилась на поляне, вокруг которой и на ней непосредственно бушевало море зелени в виде трав, цветов, высоких деревьев и низких кустарников, а над головой светили два ярких тёплых солнышка.
– Я благодарен тебе за сохранение моей жизни... – продолжил было брюнет, в голосе которого на этот раз уже отчётливо слышались нотки недовольства. В этот момент я не выдержала.
– Подобные мелочи не стоят благодарности, так что можете не волноваться по поводу своих обязательств по возвращению долга жизни, – да, я тоже могу культурно говорить, жаль только, что реалии нашей жизни к этому не всегда располагают, и признаюсь в «страшном грехе» – фэнтези не просто почитываю, а читаю!
Кстати, а почему это мне в моём сне пошли мысли о поступках, приписываемых различным нелюдям? Это я о долге жизни для тех, кто не в теме. Так вот, почему? Не поняла... Что-то я совсем мало стала понимать в этой жизни даже не за последний день – за последний вечер!
– Должен вас огорчить, долга жизни за мной нет, поскольку вы дали согласие стать моей женой, – блин, ехидство брюнетистого красавчика уже не просто казалось, оно, не маскируясь, пёрло из каждого слова, произнесённого им.
– Что? Какое согласие? Я ещё слишком юна, чтобы связывать свою жизнь с незнакомым мужиком! И со знакомым тоже, – немного спокойнее уточнила я, а то мой вопль, подозреваю, был слышен не только на этой милой полянке, черти б побрали эту пастораль!
– Как же, обмен кровью произошёл, причём на грани жизни и смерти, равновесию иного доказательства не надо, так что жди меня, невестушка! – с этими словами непонятный огромный образец мужского рода развернулся и скрылся в зарослях, а я провалилась в темноту.
Больше мне сегодня не снилось ничего, но от этого легче мне, когда проснулась, не стало.
Сон, как живой, ежели это слово применительно ко сну, стоял перед глазами, я помнила каждую фразу брутального брюнета. Почему брутального? А хрен его знает, к тому же на его лице присутствовала такая нагловатая улыбка уверенного в себе сердцееда, сразу вызывавшая у меня чёткую ассоциацию с этаким знойным мачо. Вот только личико незнакомца из сна подкачало – не красавец! Писаный, имею в виду, так-то, надо быть честной – мужик ничего! Но не для моего юного организма. Блин, не совсем и юного в мои двадцать четыре, но кто меня тут упрекать будет?
В таких вот моральных метаниях относительно своей девичьей свежести я окончательно проснулась. Глафирья продолжала спать на диване, скромно так потеснив мои ноги, а я двинулась в санузел, попутно клацнув-включив кофеварку. Сделав свои утренние дела в тесной компании моего фаянсового «приятеля», я направила стопы в ванную, где тёплый душ привёл меня в хорошее настроение. Ну и что, что сон чудной приснился? Подумаешь, два солнца? Это всё выверты моего подсознания вкупе со вчерашним стрессом.
Я пошла на кухню, краем глаза отмечая, что кофеварка уже выключилась, хорошо. Открыла холодильник и порадовалась за себя, что имею такого друга, как Пашка. В недрах белого, всё охлаждающего друга было радующее глаз разнообразие – печёночный паштет, фрукты, гранатовый сок (ага, хоть и патологоанатом, а рекомендации донорам знает!), плюс вкусные печеньки и шоколад. Мням!
– Гав! – прозвучало практически над моим ухом. О, собачурка проснулась и не упустила момент моего отбытия на кухню, а поскольку поводка в её зубах нет, то процесс поглощения пищи кажется ей предпочтительней. Надо пользоваться моментом.
– Сейчас, моя красавица, вот только кофе налью, да пару бутербродиков сделаю. И обязательно покормлю мою девочку, – свою речь я сопровождала действиями, уговаривая Глашеньку подождать. О том, что я пренебрегаю рекомендациями врача пить сок из граната, я Глафирье рассказывать не стала, вдруг поймёт?
Затем, насыпав собачьего корма в её миску, я с чистой совестью уселась за стол и отдалась утреннему ритуалу поглощения кофе: включила ноутбук, с наслаждением прихлёбывая горячий напиток из большой кружки (да, я «водохлёб»), просматривала новости, кушала бутербродики с печёночным паштетом (два), печенюшки (кажется, три, но кто их там считает?) и закусывала всё это блаженство шоколадом. Правда, долго мне рассиживаться не пришлось, так как Глашка, уже один раз изменившая себе и не принёсшая поводок на кухню, больше изменять своей собачьей натуре не стала. Мне в руку ткнулась умильная морда с поводком в зубах.
Совесть есть совесть. Я отставила пустую кружку, выключила ноутбук, убрала остатки утреннего пиршества в холодильник и пошла надевать спортивки и футболку. Гулять, так гулять.
Утренний парк был свеж и спокоен, собачурочка бодренько трусила рядом со мной, я также была спокойна...
Сент-Экзюпери сказал историческую фразу: «Мы в ответе за тех, кого приручили». В моём случае – за тех, кого спасли. Во врачебную дежурку, где я так долго и обстоятельно рассказывала события этого вечера, кстати, что интересно, события заняли минут пятнадцать (включая приезд скорой), а показания давала часа полтора, блин, вошёл хирург.
– Девушка, этот мужчина не называл случайно своего имени? – обратился он ко мне.
– Нет, а что? – ответила я вопросом на вопрос.
– Он не приходит в себя, пули мы вынули, следствию они будут предоставлены, но у него слишком большая кровопотеря, к тому же нужны дорогие лекарства, вопрос с его страховкой остаётся открытым, – устало проговорил медик. – У него редкая группа крови, собственно, мы не смогли её определить, – при этих словах работник полиции удивлённо вскинул на него глаза, отвлёкшись от перечитывания своего опуса.
– Да-да, похоже на четвёртую группу с положительным резусом, желательно прямое переливание крови, чтобы мы могли дать гарантии, что пациент проживёт до утра, у нас же здесь нет широкого выбора доноров-добровольцев, а наша (тех, кто сегодня дежурит) кровь не подходит, мы уже проверяли.
– А первая положительная подойдёт? – чёрт, кто меня за язык-то тянет?
Ну, Сент-Экзюпери, ну, погоди, лишь бы эта больнично-уголовная эпопея благополучно закончилась, перечитаю всего, а отдельные цитаты распечатаю и у себя дома на стенке повешу, под заголовком «так жить нельзя».
– Вы болели вирусным гепатитом? ВИЧ? Краснухой, свинкой? – вопросы были ожидаемы, я мельком глянула на представителя власти, тот смотрел на меня, как сослуживцы на Александра Матросова (да-да, я историю в школе на «отлично» сдала), а меня затопила законная гордость за весь женский род и за себя в частности – есть женщины в русских селеньях! А поскольку в современных селеньях избы давным-давно тушат пожарники, кони взбесившиеся по улицам в свободном доступе не скачут, амбразур тоже не водится, то как ещё геройскую девичью стать проявить?
– Не болела, нет, нет и ещё раз нет, – твёрдо ответила я.
– Если вы согласны, пойдёмте, быстро проведём тест на совместимость, всё равно других желающих сдать кровь нет, да и в любом случае парень не жилец, а так хоть
какой-то шанс имеется, – воодушевлённый врач пригласительно махнул рукой, и мы вышли.
Ой, мамочка, у меня быстро взяли чуток крови, а дальше завертелось: меня продезинфицировали (умолчу, каким образом), одели в бахилы и какой-то халат (весь в ужасных пятнах, говоря при этом, что он стерильный, блин, поверим на слово), на голову водрузили непонятную шапко-косынку (в таких же кошмарных коричнево-непонятных пятнах), уложили на каталку и повезли в отделение реанимации. По тому, как меня быстро туда спровадили, я поняла, что моя кровь с этим любителем экстрима совместима.
– Анна, сейчас мы проведём прямое переливание крови, не волнуйтесь, больше, чем надо, у вас не возьмут. Это вообще против правил, но ситуация критическая, очень уж пациент необычный,– бормотал себе под нос хирург, вкалывая мне в вену иголку, проводя какие-то манипуляции и соединяя меня сообщающейся трубочкой с белым, как стена, прооперированным.
Чёрт, как некстати сообщающиеся сосуды из курса законов физики вспомнились (уровень жидкости в них равен или отчаянно к этому равенству стремится), к чему это я? А-а-а, моя каталка ниже операционного стола, походу это ко мне его кровь переливается! Ёлки-палки, все вокруг заняты: одна медсестра с приборов пищащих глаз не сводит, другая отвернулась, инструменты перебирает, ассистент оперирующего хирурга (я так поняла) вообще вышел, а сам главный тоже на приборы уставился.
– Господин врач, а скажите, моя кровь переливается или мне переливание делается, – говорю так возмущённо, но сама не дёргаюсь, мало ли.
– Что такое? Кто рычаг дёрнул? Быстрее! – с этими словами врач подбежал ко мне и начал лично поднимать твёрдое нечто, на котором я лежу. Ну, как поднимать, рычажком так, туда-сюда, каталка стала выше на глазах, а я ещё подумала, что мне не почудилось, что я ухнула вниз, когда все от меня отошли, просто от волнения я себе приписала излишние переживания, от которых сердце вниз ухает.
Наконец-то процесс пошёл как надо, в смысле – моя кровушка к парню потекла, а я лежала и думала о перипетиях судьбы: вместо спокойной прогулки с моей собачуркой лежу тут, у меня кровь откачивают. Но всё когда-нибудь заканчивается, мне сказали, что достаточно, я и сама увидела, что щёки мотоциклиста порозовели, подозреваю, что я побледнела.
– Аня, вам вызвать такси? – я согласно кивнула головой. – Постарайтесь завтра полежать, попить гранатового сока, покушать печёнки, ваш мобильный телефон у нас есть, его капитан дал, меня зовут Евгений Петрович, – запоздало представился хирург, давая полезные советы. – Думаю, этот парень, когда придёт в себя, вам скажет огромное спасибо, если что – мы с вами свяжемся.
Я нашла в себе силы только согласно кивнуть головой, начали накатывать слабость и запоздалое раскаяние в необдуманных поступках. Меня вывезли в ту комнату, где остались мои вещи, я переоделась, благополучно села в быстро прибывшее такси и поехала домой. По пути позвонила Паше, попросила спуститься и встретить меня возле подъезда, хорошо, что он не стал задавать лишних вопросов.
Поддерживаемая Павлом с одной стороны физически и счастливо повизгивающей Глашкой с другой морально, я вошла в квартиру, разделась, разулась, сделала Паше знак молчать.
– Ольга Ивановна? – я набрала номер моей непосредственной начальницы, дождавшись утвердительного ответа, продолжила. – Я хотела бы на пару дней взять отгулы за переработанное время по состоянию здоровья, приболела чуток, – выслушав все положенные соболезнования моему слабому здоровью, меня осчастливили утвердительным ответом, сказали, что перед директором прикроют (ещё бы, сколько раз я её выручала!), пожелали скорейшего выздоровления и отключились.
– Анька, давай, выкладывай, на тебе лица нет! – голос Павла был встревоженный, мы прошли в залу и сели на диван.
Первым порывом хотела ему рассказать «всё», но вовремя вспомнила, что он мне не муж, а поэтому должен знать «не больше этого». Впрочем, он судмедэксперт, так что его можно отнести к полиции, от которой у меня нет секретов.
– Паш, к тебе завтра утром придут следователи осматривать мотоцикл, может, даже как вещдок заберут, – сразу я начала с главного.
– Естественно, я знаю.
– Откуда? – меня даже лёгкая обида взяла от его осведомлённости в обход меня.
– Ань, я знаком с судопроизводством и со всем остальным, что ему сопутствует «до» и «после», это обычное следствие, не переживай, – успокоил меня друг детства.
Вот кто меня всегда понимал, несмотря на некоторую разницу в возрасте! Сколько себя помню, когда я гостила у бабушки, а это было часто, он меня защищал, всегда что-то интересное рассказывал, даже в свои игры с мальчишками принимал. Эх, было время...
– А вот почему ты белая, как мел, сидишь, покачиваешься?
– Понимаешь, этот парень, он умирал, а моя кровь подошла к его, у нас было прямое переливание, его показатели стабилизировались, – путано начала пояснять я, сама понимая, что звучит неправдоподобно и глупо.
Неправдоподобно потому, как в наше время не делают прямых переливаний, для этого есть запасы консервированной крови, глупо... а кто умной назовёт девушку, согласившуюся непонятно кому переливать свою кровь напрямую, так еще и в меня его неизвестно, сколько перелилось, пока я этот момент отследила. Уй, дура! Жаль только, что моя самокритичность поздно проснулась.
– Анечка, это всё правда? – серьёзно спросил Павел, я убито кивнула головой, меня начинало клонить в сон. – Это серьёзные врачебные нарушения, ты понимаешь, что можешь подать на них в суд?
– Паш, всё было добровольно, к тому же неизвестно, кто это, есть ли у него медицинская страховка, кто будет оплачивать счета за лекарство. Пусть уж моя кровь поможет ему быстрее встать на ноги, – устало сказала я.
– Ты всегда была альтруисткой, «горе» ты моё, – Павел легко приподнял меня, посадил на колени и крепко обнял, положив мою голову на своё плечо. Вот это новости, чего-то я не замечала раньше за ним таких финтов?
«А он сильный» – мысль мелькнула на краю сознания.
– Только ты могла умудриться, пойдя погулять с собакой в самый мирный парк в городе, который я знаю, стать свидетелем бандитских разборок. Мало того, спасти неизвестно кого, отдав ему свою кровь. Анют, хотя бы не вздумай оплачивать его счета, поверь, у нас действует муниципальная программа первой неотложной помощи. Больше того, он находится на муниципальном обеспечении до самой выписки, и умереть ему так просто не дадут, поверь. Кроме того, неизвестно ещё, насколько он чист перед законом, сегодня ночью отпечатки его пальцев должны пробить по всем нашим базам, – голос друга успокаивал, я буквально проваливалась в сон, на краю сознания копошились мысли о ванной и вообще...
– Давай, отдыхай, Глашку я покормил, сейчас смотаюсь в дежурный супермаркет, тебе надо плотно кушать, – с этими словами он подхватился с дивана вместе со мной на руках, затем аккуратно положил меня, подсунув под голову декоративную удобную подушечку, и укрыл пледом.
– Спасибо, что бы я без тебя делала, с меня должок, – пробормотала, проваливаясь в сон, и чувствуя, как моя собачка укладывается у меня в ногах, вот наглая «овчарюшка», но приятно, что кто-то в тебе нуждается. Это была моя последняя мысль, после которой я провалилась в сон.
– Здравствуй, спасительница, – напротив меня стоял высокий мощный мужчина (про таких говорят – косая сажень в плечах), на его лице выделялись большие карие глаза, прямой нос, большой рот с чётко очерченными губами. Вообще все черты его лица были крупные, но смотрелись гармонично. Мне показалось, что в голосе мужчины проскользнул сарказм – не поняла!
Я находилась на поляне, вокруг которой и на ней непосредственно бушевало море зелени в виде трав, цветов, высоких деревьев и низких кустарников, а над головой светили два ярких тёплых солнышка.
– Я благодарен тебе за сохранение моей жизни... – продолжил было брюнет, в голосе которого на этот раз уже отчётливо слышались нотки недовольства. В этот момент я не выдержала.
– Подобные мелочи не стоят благодарности, так что можете не волноваться по поводу своих обязательств по возвращению долга жизни, – да, я тоже могу культурно говорить, жаль только, что реалии нашей жизни к этому не всегда располагают, и признаюсь в «страшном грехе» – фэнтези не просто почитываю, а читаю!
Кстати, а почему это мне в моём сне пошли мысли о поступках, приписываемых различным нелюдям? Это я о долге жизни для тех, кто не в теме. Так вот, почему? Не поняла... Что-то я совсем мало стала понимать в этой жизни даже не за последний день – за последний вечер!
– Должен вас огорчить, долга жизни за мной нет, поскольку вы дали согласие стать моей женой, – блин, ехидство брюнетистого красавчика уже не просто казалось, оно, не маскируясь, пёрло из каждого слова, произнесённого им.
– Что? Какое согласие? Я ещё слишком юна, чтобы связывать свою жизнь с незнакомым мужиком! И со знакомым тоже, – немного спокойнее уточнила я, а то мой вопль, подозреваю, был слышен не только на этой милой полянке, черти б побрали эту пастораль!
– Как же, обмен кровью произошёл, причём на грани жизни и смерти, равновесию иного доказательства не надо, так что жди меня, невестушка! – с этими словами непонятный огромный образец мужского рода развернулся и скрылся в зарослях, а я провалилась в темноту.
Больше мне сегодня не снилось ничего, но от этого легче мне, когда проснулась, не стало.
Сон, как живой, ежели это слово применительно ко сну, стоял перед глазами, я помнила каждую фразу брутального брюнета. Почему брутального? А хрен его знает, к тому же на его лице присутствовала такая нагловатая улыбка уверенного в себе сердцееда, сразу вызывавшая у меня чёткую ассоциацию с этаким знойным мачо. Вот только личико незнакомца из сна подкачало – не красавец! Писаный, имею в виду, так-то, надо быть честной – мужик ничего! Но не для моего юного организма. Блин, не совсем и юного в мои двадцать четыре, но кто меня тут упрекать будет?
В таких вот моральных метаниях относительно своей девичьей свежести я окончательно проснулась. Глафирья продолжала спать на диване, скромно так потеснив мои ноги, а я двинулась в санузел, попутно клацнув-включив кофеварку. Сделав свои утренние дела в тесной компании моего фаянсового «приятеля», я направила стопы в ванную, где тёплый душ привёл меня в хорошее настроение. Ну и что, что сон чудной приснился? Подумаешь, два солнца? Это всё выверты моего подсознания вкупе со вчерашним стрессом.
Я пошла на кухню, краем глаза отмечая, что кофеварка уже выключилась, хорошо. Открыла холодильник и порадовалась за себя, что имею такого друга, как Пашка. В недрах белого, всё охлаждающего друга было радующее глаз разнообразие – печёночный паштет, фрукты, гранатовый сок (ага, хоть и патологоанатом, а рекомендации донорам знает!), плюс вкусные печеньки и шоколад. Мням!
– Гав! – прозвучало практически над моим ухом. О, собачурка проснулась и не упустила момент моего отбытия на кухню, а поскольку поводка в её зубах нет, то процесс поглощения пищи кажется ей предпочтительней. Надо пользоваться моментом.
– Сейчас, моя красавица, вот только кофе налью, да пару бутербродиков сделаю. И обязательно покормлю мою девочку, – свою речь я сопровождала действиями, уговаривая Глашеньку подождать. О том, что я пренебрегаю рекомендациями врача пить сок из граната, я Глафирье рассказывать не стала, вдруг поймёт?
Затем, насыпав собачьего корма в её миску, я с чистой совестью уселась за стол и отдалась утреннему ритуалу поглощения кофе: включила ноутбук, с наслаждением прихлёбывая горячий напиток из большой кружки (да, я «водохлёб»), просматривала новости, кушала бутербродики с печёночным паштетом (два), печенюшки (кажется, три, но кто их там считает?) и закусывала всё это блаженство шоколадом. Правда, долго мне рассиживаться не пришлось, так как Глашка, уже один раз изменившая себе и не принёсшая поводок на кухню, больше изменять своей собачьей натуре не стала. Мне в руку ткнулась умильная морда с поводком в зубах.
Совесть есть совесть. Я отставила пустую кружку, выключила ноутбук, убрала остатки утреннего пиршества в холодильник и пошла надевать спортивки и футболку. Гулять, так гулять.
Утренний парк был свеж и спокоен, собачурочка бодренько трусила рядом со мной, я также была спокойна...
