Фатум

03.01.2022, 19:05 Автор: Ада-Аска Эссе

Закрыть настройки

Показано 1 из 2 страниц

1 2


Внимание: 18+.
       
        ФАТУМ
       
        Снег падал.
        Лениво. Устало.
        Третьи сутки снег укрывал землю, взлетную полосу и его мозг.
        Рейс объявили ближе к полуночи. Пассажиры молча и покорно поднялись на борт. Ни суеты, ни толкотни. Все уже и так опоздали. Как и он.
        Катастрофически.
        -Пу-пу-пустите…
        Юное создание протолкнулось и устроилось в соседнем кресле. Скинула шубку, лакированные ботиночки. Натянула на пяточки полосатые махровые носочки и подпихнула ноги под себя, оголив остренькие коленочки.
        «Перезрелая нимфетка», - вяло подумал он.
        В этот образ не вписывалась только грудь, туго обтянутая лайковой кожей, сочная грудь. Не плоское пространство с мурашками сосков, а полновесные аппетитные полушария.
        -Ага! - ответила вдруг нимфетка на его невысказанную мысль, пошарила рукой у себя сбоку, что-то достала, зашуршала оберткой и засунула в рот чупа чупс.
        Большой. Круглый. Розовый.
        Запахло карамелью.
        Он открыл книгу - привычный способ отгородиться от мира. Настоящую бумажную книгу, а не этот жуткий электронный суррогат. Он любил читать. В метро, поездах, самолетах. Там, где присутствовало большое количество людей. Латентный социофоб - так его именовала любовница. Бывшая.
        -Чушь, - сказала его нечаянная соседка, не вынимая сладкую дрянь изо рта.
        Вышло шепеляво, совсем по-детски.
        -Что? - переспросил он машинально.
        -Ваш Ницше со своей «Волей к власти». Ну, вот хоть это…
        Ее лапка ловко вспорхнула, цапнула, овладела томиком, перетащив его к себе.
        -«Длительность существования…бла-бла-бла…без цели и без смысла, вот наиболее парализующая мысль, особенно тогда, когда человек понимает, что над ним издеваются и все же не имеет силы оградить себя от этого». Как это понимать? Что человек сам издевается над собой, когда ищет цель-смысл своего существования?
        -Странные рассуждения из уст столь юной особы.
        -Юной? А-а, понятно: остренькие коленочки, беззащитные ключички, лоли в белых носочках… мыслите штампами. Ну, не столь я юна, как вам хотелось бы... А вы?
        -Я? Если продолжать мыслить штампами - грязный похотливый старикашка.
        -Забавно…
        Шлеп! Она перекинула ему книгу, вытащила изо рта уже сильно похудевший леденец и очень серьезно произнесла:
        -Ксюша.
        -Вольдемар, - ответил он.
        -Ого!
        Она кивнула головой и притихла.
        Он закрыл глаза и тоже замолчал. Снежные кружева бездумья в его голове начали таять и истекать каплями неповоротливых мыслей.
        -Зачем вам это, Вольдемар? - сказала она вдруг.
        От неожиданности он вздрогнул. В артериях возникла паника и страх проступил холодным потом: на шее, на лице; он глухо отозвался:
        -Что, Ксюша, что?
        Она уронила голову, вполоборота к нему. Уронила, упершись подбородком в плечо, губы спрятались, один глаз накрыла выпроставшаяся из-за уха челка.
        -Одиночество?.. Как культ? Я наблюдала за вами, еще в аэропорту. Вы выделялись, словно не от мира сего и, казалось, вам ни до чего нет дела. Кроме своего ноута, так бережно вы его и себя несли. И мне вдруг захотелось коснуться, убедиться: живой, настоящий?
        «Не живой, - подумал он. - Неужели это так заметно?».
        -А потом оказалось, что наши кресла рядом, я тронула вас, незаметно – твердый, уверенный в себе мужчина. И вам никто не нужен? Совсем?
        -Я никогда не думал об этом, - он отмахнулся от нее.
        -А потом вы достали Ницше, а у меня такой же, дома, братик подарил, его родители отправили учиться подальше, мы близнецы, кстати, а они нас разделили. Думали, что так будет лучше. Я осталась в Москве, его выпнули в Лондон, на прощание он подсунул мне эту книгу, то есть: «Волю к власти». А тут вы, достаете ее, начинаете читать, у меня просто мозги враз просыпались шариками странных мыслей, а это не смешно. И если я дальше буду говорить какие идеи были там… А, кстати, где ваш ноут?
        У него вмиг вспотели ладони, машинально он провел рукой, убедиться, что лэптоп в целости и сохранности, на коленях, под аккуратно сложенным пальто.
        -Нам долго лететь. Уберите свое пальто, на самом-то деле. Не бойтесь, я не стану посягать на вашу отрешенность. Ни на что не претендую.
       «Гораздо меньше, чем ты думаешь», - мысленно ответил он.
        А вслух сказал:
        -Какие мысли были в этих шариках?
        Она скривилась, капризно отрезая:
        -Разные, дурацкие. Если не хотите вешать, то укройте меня, я тоже хочу спрятаться. И не говорите, что если попросить, стюардесса принесет плед. Я так хочу!
        «Зачем тебе прятаться?», - он мог бы спросить.
        Вместо этого сделал то, о чем девица попросила. Прикрыл, задержав руки, украдкой огладил.
        На ощупь она была одновременно упругой и мягкой. Упругой и мягкой...
        Уютной.
        Девица же потерлась щекой о колючий драп, закрыла глаза и обмякла. Ему вдруг стало действительно интересно содержимое шариков в ее голове. Они представились ему непрозрачными большими розовыми чупа чупсами.
        - Я подумала: если вот так получилось, что мы оказались рядом, то зачем-то это надо? Может, я твой ангел-хранитель, призванный избавить от одиночества… на какое-то время. Или наоборот? Вот такая одна мысль. Другая: я хотела спросить, зачем ты читаешь эту книгу? Потом краем глаза скользнула по страницам, знаешь, а ведь даже не удивилась. Вот, что там было: «Не природа безнравственна, когда она без сострадания относится к дегенератам: наоборот, рост физиологического и морального зла в человеческом роде есть следствие болезненной и противоестественной морали». Это я помню наизусть. Множество раз, представь, перечитывала этот кусочек текста. Пытаясь постичь смысл. Он, братик, подчеркнул эти строки красным маркером и сказал, что надеется - я пойму. Ни черта я не поняла! А тут ты читаешь именно это; и мне хочется кричать и требовать, требовать и кричать, чтобы хоть кто-то мне объяснил: что он имел в виду?
        -Безнравственна человеческая мораль с ее нормами и запретами. Я так считаю. Твой брат... вы были с ним очень близки, пока вас не разделили?
        -Инцест, обычный инцест, даже не помню с какого возраста. Какое ужасное слово, правда? Отвратительное с точки зрения безнравственной человеческой морали. Мы... мы с зачатия были вместе. Всегда. Спали в одной кровати, мне и в голову не приходило, что делаем что-то ненормальное. Гадкое?.. Родители или догадались, или решили перестраховаться, поздно, однако. Для всех поздно. Это как лишиться воздуха. Вот вы любите воздух? Конечно, нет, он есть и вы дышите. А отберите его? Не имеет значения, любишь ты воздух или ненавидишь, и что люди думают по этому поводу. Он просто необходим, чтобы жить.
        Она замолчала, вздохнула. Прикрыла глаза.
        Он свою книгу. Перезрелая нимфетка оказалась более интересной. Осталось только подождать, когда она сама перелистнет страницу своей жизни и продолжит повествование.
        Ждать пришлось долго. Минут пять.
        -Насколько я зависима от брата, от его присутствия в моей жизни, я поняла, как только он уехал. И еще: оказалось, что наши отношения вызывают у окружающих, мягко говоря, неприязнь. Я научилась обманывать, скрывать свои чувства и мысли. Как только мне исполнилось восемнадцать просто съехала от родителей, видеть их стало невыносимо! - с яростной решимостью выдала вдруг девушка.
        -И? - подстегнул он.
        Но девушка качнула головой:
        -У меня нет желания рассказывать кому бы то ни было про свои отношения с братом.
        -Ты уже рассказала. За язык никто не тянул. Влезла под мое пальто…
        -Это не повод лезть в мне в душу!
        -Ха!
        Он отвернулся. Перемены настроения у капризных девиц… непредсказуемы.
        Капризная девица меж тем шумно втянула воздух, пару раз погладила рукой, то ли свои остренькие коленки, то ли раздражающе шершавую ткань.
        -Пахнет мужчиной... Я ведь в Лондон летала, чтобы встретиться с ним. А он сказал, что это грех, надо терпеть, может, само все пройдет. Кто ему в голову вбил всю эту чушь? Тогда я сказала: «Знаешь, почему я все бросила и примчалась к тебе именно сейчас?». «Нет»,- ответил он...
       
        Пальто пахло самцом, терпко. Ксюша мысленно застонала. Запах был приятен, он волновал. Но его перебивал другой, вбитый, как гвоздь, в память, сводящий с ума, такой родной. Недостижимый. Желанный.
        -У нас в институте преподаватель по философии - полный чудик, он заставил подробно описать все, что мы сделали бы, если бы знали, что жить осталось три дня. На кой ему это надо, а?
        -Философия – наука о умирании. Есть такое определение.
        -О! Вы тоже преподаете философию?
        -Нет. Я занимаюсь биохимией. Мы опять на «Вы»?
        -Без разницы. А ты, Вольдемар, что бы делал ты, если бы знал, что жить тебе осталось всего три дня?.. Три дня - это много или мало для того, кто должен умереть?
        Он улыбнулся. От этой улыбки у Ксюши мурашки пошли по спине.
        -Что я делал? Я делал то же, что и всегда.
        -Вам осталось жить три дня?
        -Гораздо меньше, - улыбнулся он.
        -Шутите? Вы же еще не старый!
        Ксюше захотелось расцеловать эту улыбку: скользнуть языком по губам и глубже... Странно, мысли о брате больше не причиняли непереносимой боли.
        -Я ответила так же: «Я буду делать все то же самое». Не писать же, что последние три дня я хотела бы провести с братом. Через два дня я уже летела в Лондон...
       
        После этих слов она замолчала. Надолго, понял он. Бредовая история. Он понятия не имел как это – нуждаться в ком-то, как в воздухе. Бессмысленно. Сам он никогда ни в ком не нуждался. Наоборот. Это он был всем нужен. Сначала родителям, потом учителям, одноклассникам, друзьям, женщинам, коллегам, работодателям. И количество нуждающихся в нем, требующих внимания, увеличивалось в какой-то непомерной геометрической прогрессии. Он пытался хоть как-то отгородиться от мира, но тот упрямо пролезал, через мембрану мобильного телефона, сквозь стены квартиры, с экрана телевизора, через дисплей компьютера.
        Он бесконечно устал от всех и от всего. Даже когда-то любимая работа не спасала. Это было год назад, когда он впервые подумал о смерти, как о последнем убежище. И все решил для себя. А теперь появляется эта девчонка с шариками сумасбродных мыслей...
        Красивая, притягательная. Глупая.
        -Наша встреча предопределена судьбой? Если, да, то – зачем? - подумал вслух.
        Девчонка шевельнулась. Показывая, что слушает. Но ответить не соизволила.
        -Ты спрашивала про мой ноутбук.
        Он посмотрел на часы: «А что ты будешь делать, если узнаешь, что жить тебе осталось двадцать три минуты?»
        -Изначально человек бессмертен, до тех пор, пока не столкнется впервые со смертью и не задастся вопросом: «Я тоже могу умереть?». С этим вопросом рождается страх смерти, ужас перед ней. С этим ужасом невозможно нормально жить. И тогда происходит первая сделка со смертью. Человек признает факт ее существования, но оговаривает для себя срок: это будет очень и очень не скоро. Но когда время начинает истекать, этот страх подталкивает человека к бунту. Он начинает искать бесконечного продления жизни. В той или иной форме - бессмертия. Рисует картины, пишет книги, рожает детей, медитирует или бегает по врачам. Философия, наука, религия ищут ответ на один единственный вопрос – как избежать конечности бытия?
        Никак. Все просто. Количество делений клетки конечно. Точка. Это приговор.
        Материя определяет условия своего существования – пространство и время. В формулу жизни вписана константа – смерть.
        И приходит смирение. И осознание бессмысленности. Примерно так: усталость бороться, желание покоя.
        Он провел рукой по ноутбуку.
        -Какова ирония! Представь, когда уже все решено и вот-вот свершится, появляется юное создание в махровых носочках. Заявляет, что она, возможно, ангел - хранитель; рассказывает трогательную историю запретной любви, а потом делает вид, что спит. И не боится, что может никогда не проснуться?
        -Ты говоришь как преступник в конце книги. Почему-то все преступники перед тем как их поймают, хотят выговориться, объяснить мотивы своих поступков. Ты маньяк? Хочешь меня совратить или что еще? Да что ты так вцепился в свой ноут, что там?
        -Бомба.
        -На борту? Не смеши, это невозможно!
        Он посмотрел на часы. Даже если она закричит сейчас, завопит, никто ничего не успеет сделать. Девятнадцать минут.
        -Понятно. Пытаешься меня пожалеть, утешить, отвлечь внимание. Шоковая терапия?
        Он поморщился от ее твердолобости.
        -Да нет же, там действительно бомба, мое изобретение. Через восемнадцать минут – бум! И все. Никаких забот и проблем. Последние минуты жизни, это не тест, девочка, это реальность. Что ты собираешься делать в последние минуты своей жизни?
        На всякий случай он приготовился к тому, что она заорет. Приобнял, подтянул к себе.
        Хаоса и шума не хотелось.
        -Нет, - сказала она.
        -Ты можешь позвонить брату и рассказать как любишь его. Или родителям, еще успеешь покаяться и попросить прощение. Но это будет последнее, что ты сделаешь. Образ который останется в их памяти.
        -Сколько осталось?
        -Семнадцать минут.
        -Нет!
        Ксюша потянулась. Как кошка. Лениво и плавно. Грациозно.
        -К черту родителей - они предали меня; к черту брата - он отказался от меня.
        Она продолжала тянуться к нему. Медленно. Заглядывая в глаза. Доверчиво.
        -Я собираюсь совратить тебя. Как если бы ты был демоном смерти, а я ангелом жизни. В этом противостоянии всегда побеждает любовь. Верно?
       Она мазнула по его губам языком, щекотно, и выдохнула в приоткрытый рот, делясь теплым карамельным ароматом. Отстранилась чуть.
        -Еще там, в зале ожидания, ты, в своем длинном пальто, с непроницаемым взором, зацепил мою фантазию. К тому времени я уже выкинула телефон, чтобы бессмысленно не ждать звонка от брата и сообщений, которых он никогда не отправит. Я наблюдала за тобой, несколько раз прошла мимо, пытаясь поймать твой взгляд… Сколько осталось?
        -Пятнадцать минут.
        -Для этого нам хватило бы и десяти минут. Наверное.
        Ямочка на щеке, на покрытой мягким нежным пушком щеке, слишком близко.
        -Для чего?
        Он знал для чего, один из шариков ее воображения лопнул перед его мысленным взором. Картинки, запахи, звуки промелькнули за экраном прикрытых на мгновение век. Острая болезненная пульсация, проникновение, освобождение. Зарождение и рождение новой жизни...
        -Я не жалею о том, что было. И о том, что никогда не случится, - сказала она.
        «Черт!», - мысленно выругался Вольдемар.
        Что-то отразилось и на его лице, девушка качнула головой и сползла, и осела в своем кресле, спрятала под его пальто свои мысли и ямочку на щеке, и взмах ресниц, и непокорную челку.
        Стало пусто и жарко, мысли, неоформленные в слова, заклубились паром. А вечность в висках начала отсчитывать секунды, минуты.
        -Хорошо, - сказал он, непонятно кому; непонятно - вслух или мысленно.
        Рука потянулась сама, пальцы отключили детонатор.
       
       

***


       
        В аэропорту пахло сыростью и раздражением. Ксюша держала его руку, льнула и мерзла, а Вольдемар глупо улыбался. В суете, когда жизненного пространства меньше, чем тех, кто на него претендует, в хаосе беспорядочного движения, они ощущали себя потерянными детьми.
        «Потерявшимися, - улыбнулся мужчина своим мыслям. - Счастливыми».
        Повинуясь какому-то импульсу, он притянул вдруг девушку к себе, очень близко: глаза, румянец на щеках, губы; собирал ртом сладость и остатки клубничного вкуса. Сгреб руками, вжал, укрывая собой от всего, ото всех… Как этот бесконечный чертов снег. Нежно, легко, плотно.
       

Показано 1 из 2 страниц

1 2