Глава 1. Нулевой отчет
Эта история. Эта история началась. Однажды.
С чего она началась? Со звонка на домашний? Пожалуй, но если его брать за точку отсчета, то придется проваливаться на два года назад, но и тогда бы ничего не было, не случись та роковая, можно сказать, встреча. Но лучше об этом не говорить, иначе - еще пять лет перемотки. Но мало ли случайных касаний глазами и мимо? Не состоялось бы ничего, не будь еще одной истории, определившей мой характер и мою жизнь. Но и она бы не произошла, не появись я на свет двадцать пять лет назад, с пуповиной на шее и без сил даже поприветствовать этот мир криком.
Поэтому возьмем за точку отсчета тот день когда я проснулась от зуммера домашнего телефона. И упала в молчание на другом конце провода.
В шорох помех. Потрескивания.
Есть только один человек, который может звонить на домашний. Уточню - может позволить себе позвонить, и молчать. И все, что остается - слушать, даже не дыхание, белый шум, и каждой клеткой чувствовать, как сквозь завесу помех натягивается невидимая нить.
Натягивается до предела. От сердца к сердцу. Даже так, молча, на расстоянии, Он смотрит прямо мне в душу. Миг или вечность? До коротких гудков.
Суббота.
Опускаю трубку и возвращаюсь в спальню. Спрятаться обратно в сон не удается.
«-Что бы ты там не думала про себя, ты не виновна, - такие были Его первые слова.
-В чем?
-Ни в чем».
Тогда впервые я позволила кому-то заглянуть в себя. Семь лет назад. До дна души, когда наши глаза встретились.
Он, без преувеличения, спас меня. Выдернул из того угла, в который я сама себя загнала. Вывел из «пещеры Платона», заставил смотреть на мир, сдернув пелену тьмы, широко открытыми глазами. И обернул ею же, но уже своими руками, как защитным плащом.
Семь лет назад...
Стряхиваю мысли, прихватываю планшет и перебираю закладки. Надо отвлечься, иначе весь мой выходной под откос. Ему бы это не понравилось, хотя, что я знаю про Него? Все. И ничего.
«Эх, жизнь!», - так начинается чужая история, Момо Капора, если точнее, и я не спеша, смакуя каждое слово, с обреченным смирением погружаюсь в нее.
На седьмой странице внимание рассеивается, сон невидимой дымкой оплетает расслабленное тело, тянет к себе. Засыпаю. Освобожденная душа летит сквозь шелест, скрип и шуршание - к Нему. Парит в глубоком молчании. Сливается с Ним и сама становится белым шумом.
Просыпаюсь в странном настроении, медленно, лениво ворочаюсь под одеялом. Память ластиком затирает раннеутренний звонок, и день становится запланированно правильным. И какое счастье, что не надо никуда идти и сутки жизненного времени в моем распоряжении. Сегодня я свободна от всех обязательств. Мне не надо играть роль хорошей дочери, внучки, старшей сестры, верной подруги, доброй соседки, страстной любовницы. Я взяла выходной от жизни с полным в него погружением. Можно было бы вообще не вылезать из кроватки. Но...
Всегда есть это пресловутое: «Но!».
Выбираю большое сочное яблоко и вонзаюсь в него. М-м-м… наверное, таким же сладким было то яблоко, перед которым не устояла мифическая Ева, в результате чего лишилась рая.
Съедаю еще одно и возвращаюсь в кровать, оживляю планшет с початой «Книгой жалоб». На чем я остановилась?
Читаю и ловлю себя на мысли чьего-то легкого ментального присутствия и возвращаюсь к началу. Может ли быть случайным упоминание конкретного автора в почти первом же абзаце текста? Скорее всего, он поклонник Генри Миллера. Или так случайно совпало? На одной частоте мыслят? Единое ментальное поле?
Снимаю с полки « Seksus». Обложку книги украшает огромный член со следами губной помады. Не могу на это смотреть без улыбки, тут же припоминается забавная история. Одноклассница, она же подруга, она же - Лялька, попросила как-то: «Что-нибудь почитать про любовь». Я предложила ей этот том. Подозрительно быстро она его вернула.
-Ну, как?
Нехитрый вопрос ее смутил. Весьма. До расширения капилляров на лице.
-Мне такое не нравится.
Какое ханжество! А плавающий взгляд и расширенные зрачки? Нет, этого я ей, естественно, не сказала. Я дала ей дамский роман в мягкой обложке, и она ушла.
Прихватываю книгу и переключаю мысли жесткую эротику Миллера; не слабое занятие в одиннадцать утра? Но это лучше, чем просто думать ни о чем, паря и растворяясь в белом шуме.
Бесцеремонно скрежещет входной замок. Хлопает дверь, еще одна. В спальню заглядывает сестричка и, предупреждая мое недовольство, выстреливает вопросами:
-Проснулась? Не помешаю? Кофе будешь? С горячими булочками? Я купила. Только из пекарни!
Вспоминаю, что не завтракала и отвечаю:
-Да.
Определенно, покинуть свое ложе мне все-таки придется.
Определяю книгу под подушку, подальше от невинных глаз. Заворачиваюсь в объемный шелковый халат и направляю свои стопы в ванную комнату. Из кухни уже тянет бодрящим запахом. Моя сестренка в свои неполные восемнадцать не хуже профессионального бариста умеет варить кофе. За одно это я ей прощаю внезапные вторжения на свою территорию, в свое личное пространство.
-Вчера некогда было поговорить, - осторожно начинает она и я понимаю, что ей что-то очень и очень от меня надо, именно сейчас, - а сегодня до тебя не дозвониться. Опять отключила телефон?
-Я всех предупредила, Валерия, ты уже большая, должна понимать, что у взрослых людей бывает личная жизнь.
-Знаю я твою жизнь, - сестренка неопределенно помахивает ручкой, - если твой телефон отключен, значит, валяешься в постели с книжкой или планшетом. Тоже мне, секрет!
-Раз в месяц я могу себе позволить?
-Не начинай, Варвара, не наводи тоску, бесполезно. У меня, как там говорят эти занудные писатели? Безоблачное настроение, вот! Насекомые порхают и все дела!
-Барбара, - непроизвольно поправляю ее.
За двадцать пять лет я так и не смирилась с тем, что все, как им угодно, коверкают мое имя.
-Варька! – вредничает сестренка.
-Брэк! Настроения нет возиться с тобой. – Перехватываю из ее рук чашку и цепляю с тарелки булочку с корицей. Маленькая подлиза, видимо, не зря заявилась с моими любимыми крендельками! – Что надо?
Валерия улыбается. Если комментировать на ее сленге - няшно. У вас нет в семье анимешников? Вам сказочно повезло!
-Поговорить! Я так счастлива! Просто из души рвется! Мне надо с кем-то это обсудить!
Итак, она хочет что-то рассказать, но ей нужна помощь чтобы начать. С ответной улыбкой делаю подачу:
- Как бабуля поживает, надеюсь, ты не очень утомила ее своим присутствием?
-Я не ночевала у Петры, - предельно двусмысленно говорит сестренка.
Мое сердце начинает усиленно биться, явно в нехорошем предчувствии, но я еще пытаюсь сохранить маску невозмутимости на лице. Poker face, не путать с одноименной песней и Леди Гагой! Рано или поздно это должно было произойти? Уроки она уже как год прогуливает, почему бы не прогулять ночевку у бабульки?
-Ты где была?
-У него!
Всем все понятно? Мне тоже. Фейс, твою мать!
-Ну и как? - внешне спокойно говорю. – Успешно? Хочешь обсудить? Хм... технические детали? Процесс? Эмоции?
Я не хочу это знать! Я сестра, хоть и старшая! Мне по определению это знать не стоит!
-Все было чудесно. Чего тут обсуждать?
Верю. Но не рада, понимаю. Не могу я с ней сейчас разделить ее радость, быть может, потом, когда свыкнусь с этой новостью? Понимаю и то, что моя сестричка сделала еще один шаг от меня. Так должно быть, это нормально, но... Но осознание этого отнюдь не является утешением. Просто становится грустно. Это как смотреть на осыпающиеся листья сакуры. Красиво, но и печально.
-Надеюсь, родители не узнают. Они могут неадекватно отреагировать. Особенно отец.
-Бабуля не скажет. Если что... я была у тебя, оки?
Собираюсь с мыслями. Не уверена, что хочу знать подробности происшедшего, но и делать вид, что это пустяк не заслуживающий внимания, нельзя.
-Хорошо, но надеюсь, что теткой я пока не стану?
-Нет, мы же предохранялись. Варька, у нас все получилось с первого раза!
У меня нет слов. Детка выросла.
-Я влюбилась, – говорит она, - не думала, что так бывает – раз! И все…
-А он?
-А без разницы. Мне сейчас и своих эмоций хватает. Это так волшебно, Барбара, а как у тебя было в первый раз?
Poker face, помните? И я, поперхнувшись кофе, вспомнила. Не про первый раз, такое вообще невозможно забыть, только затолкать поглубже, да камнем придавить. Верно, могильным. Про лицо свое вспомнила. И маску тут же натянула.
-Аналогично.
-Так, словно весь мир тебе улыбается, и солнце светит только для тебя?
-Даже не буду спрашивать: кто он? Совершеннолетний хоть? В случае необходимости, он сможет взять на себя ответственность?
Сестричка мотает головой.
-Как и ты, - резюмирую, - деньги на средства предохранения возьми.
-Сколько? – подрывается она.
-Сидеть, чудо! Сама дам.
Возвращаюсь в комнату. Ныряю в нежное нутро своей Givenchy, потрошу Fendi - кошелек отдает мелочь неохотно. Валерия, не пересчитывая, прячет купюры.
-Спасибо, сестренка. Все, меня нет. Я ушла! Пока и чмоки. Скажу, что и сегодня ночую у тебя? Не против, прикроешь? Дзя, мата!
Не успеваю ответить, дверь захлопывается с грохотом, недовольно, явно жалуясь о дурном с ней обращении. Вот тебе и дзя.
Возвращаюсь на кухню, прихватывая по наитию iPhone, доливаю из турки остывший напиток, просматриваю. Непринятые звонки. Всего пятнадцать. И двенадцать с одного номера. Лялька, любимая подруга моя. Засада… и что делать? Позже перезвоню, решаю, хватит на сегодня потрясений! Приканчиваю сиротливо притулившийся на тарелочке кренделек и возвращаюсь в кроватку. Где ты, мой Миллер? Терпеливо дожидается там, куда я его определила. Листаю, перебираю страницы, загадываю. Останавливаюсь не глядя. Признайтесь, вы такое делали? А сбывалось?
Я представляю строгое, как из камня выточенное лицо. И крепкие, беспощадные руки. Которые все еще держат, крепко зажав в пальцах мою душу.
Опускаю глаза на строчки:
«Терзайте его, наказывайте, доводите до белого каления! Иначе проиграете – он сожрет вас! И не потому, что его природа дурна, и не потому, что он хочет причинить вам страдания… Нет! Он сделает это по доброте душевной. Он заставит поверить в то, что увлечен, вонзая вам в сердце крючья. Он может растерзать вас в клочья, с улыбкой говоря, что делает это для вашего же собственного блага. Это он дьявол – не я. Я притворяюсь, а он делает только то, что думает. Он – жесточайшая двуногая сволочь, когда-либо ходившая по земле. И что самое странное…»…
-Прячешься?
Я подпрыгиваю на кровати. Буквально.
-Боже! Ты меня напугал! Нельзя же так подкрадываться! Как ты вообще попал?
-Увы, не он, но мыслишь в верном направлении... Дверь была открыта. Не злись, Варька, тебе не идет.
-Барбара! – отрезаю.
Отворачиваюсь. Вот они - плоды беспечности и результат – незваные гости. Не квартира, а караван-сарай. Гостиный двор просто!
-От кого прячешься? – повторяет он вопрос.
-От тебя? От мира? Сегодня я объявила себе выходной, если ты не в курсе. Или запамятовал?
-У тебя каждый день как выходной.
-Артик… - ласково начинаю.
-Артур! – он возвращает мне же мою интонацию.
Отходит к комоду с зеркалом и, глядя через него на меня, начинает раздеваться. Футболка, джинсы, носки.
-Милый, а что ты делаешь? Да, прямо сейчас? Вот это... что это такое?
Зеркальное отражение кидает на меня лукавую усмешку. Потом слова:
-Я закрыл замок, не беспокойся. Нам никто не помешает сказать друг другу: «Добрый день», радость моя.
Трусы, тщательно расправленные, ложатся на аккуратно сложенную футболку.
-Арт, милашка. У тебя идеальная задница, но…
-Кое-что нравится тебе все-таки больше? Как удачно я мимо шел. Даже не думал ни о чем подобном, а тут ты, в постельке, сладкая, теплая, еще влажная ото сна.
Говоря эту чепуху он медленно, лениво и, потягиваясь, как большой кот, разворачивается, хм… лицом ко мне. Без всякого стеснения на оном. Без стыда и даже без зачатков совести.
-Влажная? – переспрашивает.
-Подожди-ка! Минутку. Стой там!
Я отрываю глаза от призывно указующего на меня члена (не хуже, чем на обложке) и возвращаюсь к тексту.
«И что самое странное: вы любите его за эту жестокость, за то, что он правдив и не скрывает ее. Перед тем, как взбрыкнуть, он вас милостиво предупредит. С улыбкой. А потом бросит вас на камни, поднимет, отряхнет и участливо спросит, не ушиблись ли, и все в таком же духе – просто ангел небесный. Сволочь!».
-Сволочь, – говорю, в груди эхом что-то дергается.
-Нда?
-Нет, это не про тебя!.. Ты у меня лапочка. Иди сюда!
За два удара сердца он преодолевает расстояние до кровати, рыбкой ныряет, прижимая, прижимаясь. И кто из нас уже влажный? Вожу носиком по груди; густой волос щекочет, чуть отстраняюсь, вдыхаю знакомый запах. Веду языком по коже, до пупка, потом возвращаюсь.
-Арт?
-М-м-м… что?
-Ты меня любишь?
-Люблю. А ты меня?
«Не знаю», - наверное, не тот ответ в данных обстоятельствах.
-Тоже. А почему ты меня никогда не ревнуешь?
-А есть повод?
Его рука начинает свое путешествие и вопросы, как осенние листья, прибитые морозом, разом облетают с древа мыслей моих.
***
После секса с Артуром я пребываю в состоянии полного расслабления, мышечного и духовного. Это состояние - не нирвана.
Нирвана у буддистов - блаженное состояние отделения от тела.
У меня это не блаженное состояние, хоть и с (в некотором смысле) отделением от тела.
Оно не приносит удовольствия, так же как и неудовольствия. Это полное Ничто, отсутствие мыслей, желаний, ощущений. Все раздражители, внешние и внутренние, блокированы. Это абсолютно нейтральное парение в Небытии.
Через десять-двадцать-тридцать минут я возвращаюсь в реальность. По тональности дыхания определяю, что мой любовник спит. Накидываю халат и выхожу на балкон. Закуриваю.
-Какого черта ты опять? Мы же обо всем договорились!
Не успеваю даже возмутиться, как сигарету выдергивают из пальцев, и нет, чтобы потушить, засовывают себе в рот.
-Оральная потребность, - говорю без улыбки и предлагаю приоткрытые губы.
Арт глубоко затягивается и выдыхает дым мне в рот:
-Когда-нибудь ты сведешь меня с ума!.
Заламываю брови:
-Не выдавай желаемое за действительное. И я не помню, чтобы о чем-то подобном мы говорили.
-Говорили, - он с удовольствием затягивается, - о вреде курения. Ты согласилась, что для будущего ребенка это очень вредно.
-Вредно, здесь не буду спорить, но ребенок у нас пока даже в графу планы на будущее не занесен.
-А вдруг?
-Презерватив порвется? Или ты в него иголкой потыкал?
Арт в изумлении распахивает глаза, потом улыбается:
-Какая же ты разная. То взрослая женщина, то сущий ребенок.
-Отдай!
Я протягиваю руку и многострадальная сигарета, вернее, то, что от нее осталось, перекочевывает мне в рот. Хватает на два вдоха.
-А вдруг? – повторяет он.
-А вдруг не бывает, Артик. Давай, не будем загадывать? Мне с тобой хорошо, тебе, надеюсь, тоже. Остановимся на этом. Я совершенно не готова брать ответственность за чью-то жизнь, мне бы со своей разобраться.
-Или не хочешь серьезных отношений?
-Если
