— Вы можете вернуть к жизни того, кто недавно умер? — спросила она, дотронувшись до рукава платья новой знакомой.
Мужчины обернулись и посмотрели на неё с осуждением. Особенно де Торес, тот разве что не стукнул её по голове, но она решила попытать судьбу. Немедленно.
Сейчас, когда летняя ночь так душна и темна, надо решаться, где останешься: по эту сторону или уйдёшь в тень.
Навсегда. Без возврата.
— Я не некромант, домнишоара, — и снова в улыбке ведьмы промелькнуло что-то такое, от чего захотелось отшатнуться, пробормотав извинения и опустив глаза. Сила была за ней страшная, такая, от которой икается случайным прохожим, если встретятся с ней ночью на узкой дорожке.
— Я не про это, — Миджина поджала губы и гордо выпятила подбородок. Отступать она не собиралась.
— И вообще, ни про что подобное, — некромант сдавил ей руку, но и это не убавило решимости той, кому нечего терять.
Кто знает, когда другой случай представится?! Если уж смотреть в глаза Тьмы, то делать это открыто, не таясь. И не опасаясь последствий.
— Пустите, домин, или закричу!
Они как раз проходили через оживлённый квартал, а нечисть, это Миджина уже поняла, избегала огласки, предпочитая оставаться в тени.
Расчёт оказался верен. Некромант смерил её презрительным взглядом, но отпустил, пробормотав проклятие.
Его Миджина расслышала, она теперь отличалась обострёнными чувствами, как у охотничьей собаки, у которой одна роль: найти и загнать добычу. А когда это сделано, Чёрная ведьма найдена, то, выходит, Миджина больше и не нужна?
— Я хотела спросить, домнишоара, — упрямо продолжила она, чувствуя затылком, как некромант смотрит на неё и что при этом испытывает. Горячее желание воткнуть кол между лопаток. — Можно ли нежити стать человеком? Есть ли такое зелье?
— Что-то такое я слышала, — пролепетала та, к кому Миджина обращалась, и замедлила шаг. Потупила глаза, словно вспоминала. Или решала, стоит ли откровенничать со слишком настойчивыми незнакомцами. — Я сама нездешняя, но в моих краях, это возле Глуж-Сапока, говорят живёт одна ведунья. Только для того, чтобы отыскать её, надо не побояться Омертвелого Леса.
Миджине это ни о чём не говорило, но она бы сейчас и бесов Подземного мира не побоялась, только бы снова почувствовать теплоту кожи, ощутить биение живого чувствительного сердца в груди, сжимающегося от страха или от умиления.
Как было бы хорошо, если бы пение птиц на рассвете снова вызывали щемящее чувство чего-то необычного, что вот-вот должно случиться! Миджина скучала даже по страху, а ещё больше по предвкушению любви, томлению души, которое испытывала в последние месяцы жизни.
Той, другой. Настоящей.
— Я как раз собираюсь туда вернуться, буду рада, если составите компанию, — продолжила ведьма, и в глубине её прекрасных глаз что-то блеснуло. А по шее Миджины снова мазнул холодок.
— Исключено, — кинул Салбатор, и она уже хотела сказать, что раз им не по пути, то и не надо. Правда, говорят, нежить не может далеко отойти от некроманта, поднявшего её, но Миджина попробует.
Какая разница, как погибать! Особенно если уже мертва.
— А я тоже имею надобность в тех местах, — нежданно подал голос Болдер, и еле заметно пожал Миджине руку.
Не побрезговал дотронуться до пальцев нежити. Не то что Салбатор де Торес!
— Простите, мы так далеко не собирались, — холодно бросил Салбатор и отступил на шаг от компании. — У нас ещё есть дела в Брасове.
Вот и всё. Он не поедет, Миджина не сможет без него тронуться в путь. И нет никакого выхода.
Кроме одного.
Попросить, чтобы де Торес упокоил её, и дело с концом. Самое противное, что Миджина знала: не сделает. Она ещё нужна ему.
Некромант станет искать другую ведьму. Ту, кто сможет повернуть часы его жизни вспять.
Безумная идея, но не безумнее той, что согревала её уставшее от холода тлена сердце.
— Может, я и вам смогу помочь, домин. Попробую. Только и вы мне помогите.
Внезапно темноволосая и темноокая в два шага оказалась лицом к лицу с некромантом и одним движением руки сбросила с его головы широкополую шляпу.
— Вы можете, я вижу. Мне будут нужны силы и особые ингредиенты. Они растут в Омертвелом лесу.
И дотронулась до его щеки. Легко, словно оглаживала лицо любимого.
Миджине это не понравилось настолько остро, что в какой-то миг озарения она вдруг подумала, что где-то это уже видела. В далёких полузабытых снах.
— В замке Амвуд, он по пути, есть дух неуспокоенной невесты. Помогите мне поговорить с ней. Она хранит секрет тёмной воды в тайном туннеле.
— На меня не действуют ваши штучки, домнишоара. Я некромант и бывший ведьмак. Когда-то охотился на таких, как вы, — де Торес заговорил быстро, оттолкнул лилейную руку ведьмы, но сделала это после небольшого замешательства.
— Позвольте, домин, и мне помочь вам всем, — заговорил Болдер и зачем-то засунул руки в карманы, словно что-то там искал.
— С чего бы? — быстро спросил некромант, роясь в сумке и выудив оттуда трубку. Не двигаясь с места, время от времени окидывая спутников, исключая нежить, презрительным взглядом, набил её табаком и подкурил.
Они остановились в небольшом тупике, оставив квартал живых за плечами. А тем, даже если сунутся, не захочется вникать в дела странной компании. Лучше оказаться нос к носу с головорезами, чем даже краем уха слышать о делах нечисти.
— Видел, что вами Святой Орден интересуется. А кому лучше, чем ведьмам и ведьмакам, знать, как запутывать следы?
Миджина хотела было сказать, что ведь Святой Орден не отстанет от Салбатора, пока тот не приведёт их к убивцу, но решила благоразумно смолчать. Она спросит патрона позже, наедине.
— Ладно, подумаем,—кивнул некромант, выпустив колечко дыма вверх. — Где вы остановились, домнишоара?
— Не скажу, домин. Завтра я снова приду на мессу, встретимся там. Со всеми вами, — и темноволосая, скинув капюшон плаща, посмотрела на Болдера.
Миджина могла поклясться, что ведьма улыбается. А потом она совершила и вовсе что-то из ряда вон выходящее: в мгновение ока оказалась подле Салбатора, пожала его руку и бросилась прочь, снова укрывшись плащом от любопытных взглядов.
Салбатор
— Почему из всех умерших девушек вы воскресили именно меня? — спрашивала Салбатора нежить уже несколько раз за их совместное путешествие, и это начинало его утомлять.
Правду ответить он не мог. Он и сам уже сомневался, что знает ответ.
Нежить силы тянет, да только без неё не получится ни убивца найти, ни ведьм с ведьмаками обнаружить.
Последнее в принципе возможно для него и так, но это ещё хлопотнее, чем поднимать живых мертвецов.
— Потому что мне нужна помощь. И потому что я некромант, сначала ты силы тянешь с меня, а после я их обратно вдвойне получаю, — буркнул он и тут же понял, что сболтнул лишнего.
Всё это напряжение после трудного дня и проклятая усталость, камнем лежащая на плечах. Деликатностью Салбатор никогда не славился, после кончины Катаржины ему даже нравилось ставить окружающих в неловкое положение едким словцом. Правдой, выплюнутой в лицо, потому что только она по-настоящему оскорбительна.
Но здесь было нечто иное.
— После того как меня не станет? — голос рыжеволосой дрогнул. Она никак не решалась посмотреть ему в глаза.
Дело было за ужином. Поздним, почти полуночным.
Салбатор велел подать еду в комнату, а ещё хотел было попросить для нежити отдельной койки за ширмой, да хозяин только руками развёл.
— Нету, домин, сами знаете, городок небольшой, а замок Корвитов всё время притягивает паломников, — и усатый хитрец посмотрел так, словно хотел добавить: «Вон какая красавица у тебя, старик. Ты не тушуйся, многие бы на твоём месте только молили об общей постели».
Люди глупы. Салбатор давно это знал, и покойный учитель говорил: «Слепые котята, их счастье, что они не видят теневую изнанку мира».
И его нежить, когда была обычной пустоголовой девчонкой, мечтающей лишь о тряпках и скором замужестве
И вот теперь некромант понимал, что отмолчаться не получится. Хотел было прикрикнуть на нежить, а потом посмотрел в тёмные глаза-вишни и решил, что лучше отделаться полуправдой, чем вовсе ничего не объяснять. Чревато это непослушанием, а ему сейчас и дальше нежить нужна покорной.
Понимающей возложенную на неё непростую задачу.
— Да. После тебя. Или ты решила вечно бродить по земле? Видела себя в зеркале после того, как святой водой умылась? Вот и соображай: это сейчас ты для них красотка, а пройдёт две-три луны, и все увидят, кто ты. Это неизбежно. Твоя плоть будет разлагаться и смердить. Повезёт, если до этого ты сойдёшь с ума.
Она вздрогнула и опустила глаза, будто Салбатор дал ей пощёчину. После смерти ведьмы, изничтожившей его любимую, он не бил женщин. Всё время представлял, что через их глаза на него смотрит она. И спрашивает: «Это ведь твоя вина, любимый?»
— С ума сойдёшь, тогда и плоти живой захочешь.
— Я ведь ем и пью, как человек, — робко возразила она и снова посмотрела так, словно хотела, чтобы он, потомственный ведьмак, чьи предки промышляли охотой на нечисть, принялся заверять, что действительно так. Ест и пьёт, значит, человек.
И дальше всё останется именно так.
Салбатор пожал плечами. Он хотел, чтобы с рыжеволосой было меньше проблем, но и в няньки не нанимался. Если хочет, пусть поговорит с отцом Брикинсом, тот хоть и баубай, а может, именно поэтому, слов не выбирает, но успокоение в думы нечисти приносит. И с нежитью справится.
Наверное.
— Пока ешь и пьёшь. Вот и радуйся! — буркнул он, избегая её взгляда. — Ты создание Тьмы. Тобой пугают малолетних детей, когда они не хотят спать. Ну, тобой и ещё отцом Брикисом. Хорошая у тебя компания!
Он глухо засмеялся, и тревога немного попустила. Можно обманываться и дальше, списывая сомнения, посещавшие его в последнее время, на нервы и годы. Первый признак старости — уныние.
Молодость безрассудна и верит в лучшее. Вон как его нежить.
— Я так и не поняла, почему вы выбрали меня, домин де Торес. Я ведь не первая жертва, верно?
Салбатор кивнул и понял, что тревога снова поднимает голову, как потревоженная в зной змея из густой травы.
Умная нежить — проблема похлеще псов Святого Ордена.
— Третья. Я и других поднимал, но они оказались бесполезны.
— Как это? — чуть дыша, спросила нежить и наклонилась через стол.
Салбатор плеснул себе в кружку вина и залпом выпил.
— Тебе нравится, когда делают больно? Вот это в тебе особенное, как там тебя зовут?!
— Миджина, домин. Запомните, наконец.
И рыжеволосая выпрямилась, словно графиня какая. Салбатор де Торес видел графинь вблизи, одна даже какое-то время грела его постель, но это было много лет назад. Он был молод, горяч, искал забвения в некромантии, а она боялась мужа и приближения старости.
Салбатор смеялся над её страхами и гладил лилейно-белую кожу. Он любил белокожих и костлявых. И не понимал её страхов, а сейчас был опасно близок к этому пониманию.
— И ты запомни, Миджина, — произнёс он, отбросив кружку прочь. Нежить дрогнула, но глаз не отвела и спину не сгорбила. — Особенное в тебе то, что ты чуешь заклятия, которых не знала при жизни. Видишь то, что не положено смертным, а ещё, пока ты ходишь по земле, убивец не будет знать покоя. И сам ко мне в лапы явится.
— То есть я приманка? — ахнула нежить. Миджина.
Салбатор поморщился. Вот он уже и имя её запомнил. Неправильно это, имена живым иметь положено, не мёртвым.
— Она самая. Пока ещё не протухший опарыш. На щуку самое то. Ловил я щуку однажды на Проклятых озёрах.
— И не поймал?
Она улыбалась, но так, словно издевалась. Словно это у Салбатора было туго со временем, словно по нему тосковала земля, на которой росла кладбищенская земляника.
— Я не рыбак. И давно уже не охотник.
Нежить, наконец, села на место, но к еде больше не притронулась. С отвращением отодвинула тарелку с пареными овощами и даже расплескала кружку с самым лучшим вином, которое этот мошенник, хозяин этой дыры, смог достать.
— Успокойся ты! — Салбатор даже переступил через себя и схватил ладонь нежити. Кожа у девушки была сухой, горячей, как камни, нагретые полуденным солнцем. — И подумай. Пусть тебе отпущено немного времени, но всё лучше, чем ничего. Благодаря мне, ты живёшь.
— Разве это жизнь? — всхлипнула рыжеволосая и дёрнула головой. Обиженная девчонка, пытавшаяся не заплакать, а у самой губы, алые и полные, как спелые сочные ягоды, дрожат.
— А разве нет? Да, ты не выйдешь замуж и не познаешь разочарования. Тебе не суждено продолжить свой род и род мужа, но ты не узришь и боли. Смертных мук, страха...
Салбатор продолжал говорить те самые слова, которыми всё время утешал себя в своей незаживающей боли. Они звучали разумно, просто, утешительно, как заученная с детства молитва. И фальшиво.
Миджина, он всё-таки запомнил её имя и теперь уже вовек не забудет, руки не вырывала. Они так и сидели за столом друг напротив друга и смотрели в глаза собеседника, будто искали в них того, чего не хватало им самим. Салбатору недоставало её сил и умения видеть тайный смысл вещей, а нежити не хватало жизни.
Если бы он мог, то сказал бы рыжеволосой, что и реальная жизнь не стоит того, чтобы о ней тосковать. Для Салбатора в ней осталась ушедшая молодость и забытое лицо Катаржины. И боль в коленях, которые сообщали о дожде раньше, чем небо затянут грозовые облака.
— Раз Создатель тебя воскресил, значит, ему так угодно, — закончил речь Салбатор и тоже почувствовал, что больше за сегодня не проглотит ни куска парного мяса.
Ага, как же, Создатель! Да этому стервецу плевать на людей, как последних не заботят муравьи, копошащиеся у них под ногами. Но нежить успокоилась, это главное.
— Ложимся спать! — рявкнул он, морщась от собственной мягкотелости. Разнюнился тут, было бы ещё перед кем! Перед мертвечиной!
Нет, ему явно нужен эликсир молодости, чтобы в голове звенело от прыти, а на красоток смотреть исключительно с горизонтальной позиции.
— А Кристина может мне помочь?
—Кто? А, — протянул он. — Ведьма-то? Конечно, они многое могут.
И замолчал. Устал врать. Просто устал. Путь впереди неблизкий. Салбатор чувствовал дороги, он привык ним за годы странствий, да и в его положении бояться смерти глупо. И всё же чутьё говорило, что пора прикончить рыжеволосую, добровольно явиться в Святой Орден и рассказать как есть.
В конце концов, очищение магическим огнём не самый позорный конец.
Возможно, в Омертвелом лесу будет похуже.
И всё же он был готов рискнуть. Не ради нежити, во имя Катаржины. Чтобы вспомнить наконец её лицо.