ГЛАВА 1
Комнату освещал синий экран ноутбука, отбрасывая призрачное свечение на лицо Анастасии Бочаровой. Двадцать восемь лет, каре с рыжеватым отливом (последствия неудачного эксперимента с хной), острый взгляд серо-зелёных глаз — типичный портрет успешной блогерши, известной под ником «Самая циничная блогерша Рунета».
Её съёмная квартирка в панельной девятиэтажке напоминала музей современного искусства под названием «Бардак эпохи цифровых технологий» и представляла собой хаотичное сочетание профессиональной техники и бытового бардака: штативы соседствовали с грязными кружками, а дорогая камера мирно уживалась с пакетами из-под доширака. Профессиональный микрофон использовался как вешалка для бюстгальтера, а под столом валялись пустые бутылки из-под дюшеса.
В углу лежал рюкзак с надписью «Я выжил в ужасе», который Настя купила на распродаже, потому что атмосфера важнее практичности. На полке у окна в обнимку с пустыми бутылками энергетиков стояла сувенирная кружка с надписью «Тебя уже нет, ты просто не заметил». Это была шутка её бывшего парня, Артёма, который, как и всё в её жизни, в итоге исчез, оставив после себя только память и долги за совместную поездку в Крым.
На экране ноутбука мерцало письмо с броским заголовком: «Фестиваль ужасов „Крики в ночи“! Настоящие эмоции! Лес! Тайны!» Настя скривила губы в саркастичной ухмылке, её пальцы с маникюром под зебру постукивали по клавиатуре, будто в такт внутреннему тиканью срока её терпения.
— О, отлично! — прочитала она вслух, изображая голосом дешёвого радиоведущего. — Если меня там убьют, у меня будет контент на месяц! А если не убьют, я сама от скуки уеду на край света. Ведь убийство — это слишком много бумажной волокиты.
Она откинулась на спинку офисного кресла, которое купила на распродаже и теперь жалела — оно скрипело при каждом движении, как будто предрекало её скорую гибель. В голове мелькали мысли: с одной стороны — лес, палатки, кричащие люди, запах гниющей листвы и пота; с другой — возможность снять что-то действительно вирусное. Её взгляд упал на полку с наградами за самый циничный контент месяца — пластиковые фигурки в виде плачущих смайликов. Она потёрла виски. Последний ролик собрал всего 200 тысяч просмотров. Для неё это был провал. «Теперь я должна либо стать жертвой маньяка, либо сама стать маньяком, чтобы вернуть аудиторию», — подумала она.
На столе среди крошек от чипсов завибрировал телефон и чуть на свалился на пол. Звонок от Ирины Сергеевны Бочаровой. Её голос звучал так проникновенно, будто мама сидела в шкафу.
— Настенька, ты опять что-то задумала? У меня в левом ухе звенит! Это знак! Ты встретишь высокого брюнета с трагическим прошлым и камерой вместо сердца!
— Мама, у тебя всегда звенит, — Настя закатила глаза так сильно, что увидела собственный мозг. — В прошлый раз ты «слышала звон», когда я просто пошла в магазин за туалетной бумагой. А сейчас я еду на фестиваль ужасов.
— Но в этот раз я точно права! — обрадовалась мать. — Он будет снимать документалку о природе, а ты случайно попадёшь в кадр, и...
— Мам, стоп! — не выдержала Бочарова. — Я еду снимать контент, а не искать мужа. Хотя.., — она прищурилась, — хотя если он окажется маньяком, это тоже контент.
Ирина Сергеевна говорила что-то ещё, но дочь сказала: «Перезвоню позже» и отключилась.
— Ну ладно, — вздохнула Настя, поправляя сползшую набок футболку с надписью «Не мешай мне пугать человечество», — зато если меня похитят маньяки, мама наконец поймёт, что мне нельзя доверять самостоятельные решения.
Как будто в ответ на её мысли телефон снова завибрировал, скача по заляпанному кофейными кольцами столу. Снова звонок от мамы! Предчувствуя неизбежное, Настя нажала на приём:
— Настенька, ты опять меня не слушаешь? У меня в левом ухе звенит! Это точно знак! Я чувствую, что там будет мужчина, он спасёт тебя от чего-то ужасного. А потом вы полюбите друг друга под полной луной. Я уже вижу вашу свадьбу! Белое платье, лебеди. И ты, наконец, перестанешь ходить в чёрном!
Бочарова фыркнула, смахнув со лба непослушную прядь волос:
— Мама, когда я делаю что-то, что тебе не нравится, у тебя всегда звенит. То в левом ухе, то в правом, то в обоих сразу. А если я начну носить розовое, у тебя зазвенит в пятке?
— Не смейся! — обиделась Ирина Сергеевна. — Это не звон, это голос судьбы. И он говорит: «Фестиваль ужасов — это твой шанс на любовь!»
— Мам, это шанс на дизентерию, — стараясь говорить спокойно, отбивалась Бочарова, — клещей и потерю сознания от запаха биотуалета. Любовь там будет только между мной и моим телефоном, когда он покажет, что нет сигнала.
— Ты циничная, как тёща на свадьбе, — ещё больше разобиделась мама. — Но я беспокоюсь за тебя и за твоё сердце. Оно всё ещё бьётся?
— Да, но только от кофеина и адреналина, — вздохнула дочь.
— Ну, как хочешь! — окончательно погрустнела Ирина Сергеевна. — Я тебя предупредила, поэтому будь готова к любовным приключениям.
Настя выключила телефон, но мамино предсказание уже въелось в сознание, как реклама на YouTube. Она открыла карту: фестиваль был в глухом лесу в трёх часах езды от города. Идеально. Бочарова вспомнила последний дурацкий комментарий под своим видео: «Ты бы лучше борщ сварила, чем тут умничать». Под ним было 127 лайков. Она добавила этот комментарий в папку «Мотивация», которую открыла после пятого разочаровывающего свидания. Затем глотнула дюшеса из почти уже пустой пластиковой бутылки и, прижав телефон к уху, набрала номер организатора:
— Алло, это фестиваль «Крики в ночи»?
Ответил театральный голос с придыханием, будто человек только что вылез из могилы:
— Да, вы готовы встретиться со своим страхом?
— Я готова встретиться с туалетом и горячей едой, — не очень вежливо парировала Настя. — У вас это предусмотрено?
На другом конце провода довольно засмеялись, звук напоминал скрип несмазанных качелей.
— Туалет — да, — подтвердил организатор. — Горячая еда — тоже, если вы сможете её удержать.
— Достаточно интригующе, — ухмыльнулась Бочарова. — Тогда я еду.
Положив трубку, она потянулась за блокнотом с ободранными уголками, где записывала идеи для контента. Её почерк, острый и небрежный, заполнил страницу:
«План:
1) Приехать
2) Не умереть
3) Снять что-нибудь жуткое
4) Если повезёт — найти маньяка для коллаборации
5) Не влюбиться (это не входит в план)».
В этот момент в дверь постучали с такой силой, что дрогнула полка с DVD-дисками ужастиков. Настя закатила глаза:
— Кто там?
— Это я, твой кошмар! — раздался знакомый голос.
— Дверь открыта, но предупреждаю — если ты опять в костюме ведьмы, я вылью на тебя водку и запихну в рот чеснок. Говорят, он отгоняет нечистую силу.
Дверь распахнулась с таким треском, будто её выбил спецназ. На пороге стояла Мария Ларионова — её лучшая подруга и ходячая катастрофа. Двадцать пять лет, кудряшки цвета спелой пшеницы как у диснеевской принцессы, губы, всегда выкрашенные в ярко-розовый цвет, и глаза, в которых постоянно играли какие-то безумные искорки. Сегодня она была в огромных солнцезащитных очках в форме сердец, с ярко-розовым чемоданом на колёсиках, который явно видел лучшие дни, и в футболке с надписью «Я не истеричка, я — атмосфера!» На шее болтался кулон в виде летучей мыши, который, по её словам, защищает от энергетических вампиров.
— Я знаю, куда ты едешь! — завопила она, сбивая на пол стопку книг серии «Как перестать беспокоиться». — Я слышала, о чём ты говорила с матерью! В лес? На фестиваль ужасов?
— В психушку, если ты не перестанешь орать! — огрызнулась Бочарова.
— Я еду с тобой! — не смутилась подруга.
Ларионова упала на кровать как героиня мыльной оперы в кульминационный момент.
Настя закрыла лицо руками, чувствуя, как приближается мигрень. Через пальцы она разглядывала Марию, которая уже копошилась в её шкафу, выискивая что-то подходящее для ужастика.
— Маша, там будут крики, грязь и, возможно, настоящие психи, — ласково предупредила Бочарова.
— Ты только что описала мой идеальный отпуск, — спокойно отреагировала подруга.
Ларионова вытащила из шкафа чёрную пелерину и примерила её перед зеркалом, поворачиваясь то влево, то вправо:
— Я в ней выгляжу как злая фея из третьесортного сериала. Идеально.
Она достала из сумки плюшевого паука размером с кота:
— Знакомься, это Барон, моя эмоциональная поддержка.
— Ты берёшь плюшевого паука на фестиваль ужасов? — осведомилась Настя. — Это как брать зонтик в бассейн. И потом, ты же боишься темноты!
— Но я люблю драму! — Мария задрала руки вверх, чуть не задев абажур, изображая ходячий ужас. — А там будет столько драмы, что хватит на десять сезонов. Я уже придумала свою историю: я — призрак девушки, погибшей в палатке от аллергии на спальник. Меня будут видеть только те, кто искренне влюблён.
— Это не драма, это аллергология и дурдом! — фыркнула Бочарова.
— Ты не понимаешь искусства, — надула губки Ларионова и погладила плюшевого паука. — Я возьму Барона, он мой талисман.
— Паук? — поморщилась Настя. — Ты всё-таки берёшь паука на фестиваль ужасов?
— Он меня успокаивает! — возмутилась подруга. — А ты бы лучше взяла что-то, что и тебя успокоит. Например, бутылку ликёра.
Бочарова вздохнула, понимая, что сопротивление бесполезно. Она посмотрела на свой ноутбук, где всё ещё светилось приглашение на фестиваль, потом на подругу, которая теперь примеряла её чёрную шляпу и смотрелась в зеркало как главная героиня фильма ужасов 80-х.
— Ладно, — наконец, согласилась блогерша, — но если тебя похитят, я не буду тебя искать. Только сниму реакцию.
Ларионова запрыгала на месте и захлопала в ладоши. Её браслеты зазвенели как колокольчики:
— Ура! У меня есть фонарики в форме черепов! Ещё возьмём бутылку текилы на случай, если встретим призрака. Надо же его как-то задобрить.
Настя посмотрела в потолок, где висел плакат с надписью «Не волнуйся, хаос уже включён в стоимость». Как своевременна эта шутка! Ей вдруг стало ясно, что этот фестиваль станет либо началом чего-то невероятного, либо концом её здравомыслия. Возможно, и тем, и другим одновременно.
— За что это мне? — простонала она. — Я же хотела просто снять пару кадров и вернуться домой с контентом, а не с травмой психики и обвинением в пособничестве злодею.
— А ты подумай, как это будет выглядеть в сторис! — восторженно крикнула Мария от зеркала, всё ещё разглядывая себя в Настиной чёрной шляпе. — «Приехала на фестиваль, пропала подруга, нашла любовь. Или это галлюцинация?»
— Ты хочешь, чтобы меня забрали в психушку?
— Нет, я хочу, чтобы тебя заметили! — повернулась к подруге Ларионова. — Ты для чего живёшь? Чтобы быть самой циничной, ведь так? Ты же в душе романтик, просто боишься признаться.
Настя замерла, это было попадание в самое сердце. Она действительно была романтиком: в детстве собирала гербарий, писала стихи о луне и мечтала о любви, как в фильмах. Но взрослая жизнь, особенно работа в интернете, заставила её надеть броню из сарказма. Она кашлянула, будто отгоняя воспоминания.
— Я не романтик. Я — выживший, — опровергла она мнение подруги. — И если ты не уберёшь этот плюшевый кошмар с моей кровати, я выброшу его в окно.
— Барон — не кошмар! — схватилась за паука Ларионова. — Он мой духовный наставник.
— Тогда пусть наставляет тебя не в моей квартире, — нахмурилась Бочарова.
При упаковывании вещей (чёрная одежда, павербанк, баллончик с перцовкой на всякий случай) раздался звонок от матери:
— Настенька, ты там с кем-то познакомишься, я чувствую! У меня в груди ёкает!
— Мама, я еду в лес, а не на свидание, — ответила Бочарова. — Там будут маньяки, призраки и, возможно, медведи. Не самые лучшие кандидаты в мужья.
— Маньяк — это хоть какой-то мужчина! — тут же отозвалась Ирина Сергеевна. — А то ты всё с камерой да с подругой!
Блогерша фыркнула и закрыла трубку рукой:
— Машка, — позвала она Ларионову. — Мама считает, что я должна найти мужа на фестивале ужасов.
Подруга задумалась:
— Ну… если там есть призраки, то это же вечная любовь? Пока смерть не разлучит вас…
Бочарова закатила глаза:
— Мама, если я выйду замуж за привидение, ты будешь нянчить полупрозрачных внуков?
— Настенька, не кощунствуй! — возмутилась Ирина Сергеевна. — Но если встретишь нормального парня…
— …то сразу сообщу тебе, чтобы ты могла его напугать своими расспросами о внуках.
— Я серьёзно! — обиделась мать. — Тебе уже скоро тридцать, а ты…
— …чувствую себя на восемнадцать, спасибо за заботу! — перебила её дочь.
Тем временем Ларионова сделала селфи в Настиной чёрной пелерине и выложила в сторис с подписью: « Готовлюсь к свиданию с судьбой… или с маньяком».
— Ларионова, ты вообще соберёшь на фестиваль нормальные вещи? — поинтересовалась Настя.
— Конечно! — кивнула подруга. — Пижама с единорогами, три тюбика помады, гирлянда для палатки…
— Мы едем не в гламурный кемпинг!
— Но вдруг мне нужно будет красиво убегать от маньяка?
Блогерша вздохнула и потянулась за телефоном:
— Мама, я всё-таки еду, — сообщила она. — Если не вернусь, знай, что виновата Ларионова.
— Ладно, ладно, — оттаяла Ирина Сергеевна. — Но если познакомишься с кем-то…
— Я позвоню тебе сразу после того, как меня выпустят из психушки, — пообещала дочь.
(продолжение следует)
Комнату освещал синий экран ноутбука, отбрасывая призрачное свечение на лицо Анастасии Бочаровой. Двадцать восемь лет, каре с рыжеватым отливом (последствия неудачного эксперимента с хной), острый взгляд серо-зелёных глаз — типичный портрет успешной блогерши, известной под ником «Самая циничная блогерша Рунета».
Её съёмная квартирка в панельной девятиэтажке напоминала музей современного искусства под названием «Бардак эпохи цифровых технологий» и представляла собой хаотичное сочетание профессиональной техники и бытового бардака: штативы соседствовали с грязными кружками, а дорогая камера мирно уживалась с пакетами из-под доширака. Профессиональный микрофон использовался как вешалка для бюстгальтера, а под столом валялись пустые бутылки из-под дюшеса.
В углу лежал рюкзак с надписью «Я выжил в ужасе», который Настя купила на распродаже, потому что атмосфера важнее практичности. На полке у окна в обнимку с пустыми бутылками энергетиков стояла сувенирная кружка с надписью «Тебя уже нет, ты просто не заметил». Это была шутка её бывшего парня, Артёма, который, как и всё в её жизни, в итоге исчез, оставив после себя только память и долги за совместную поездку в Крым.
На экране ноутбука мерцало письмо с броским заголовком: «Фестиваль ужасов „Крики в ночи“! Настоящие эмоции! Лес! Тайны!» Настя скривила губы в саркастичной ухмылке, её пальцы с маникюром под зебру постукивали по клавиатуре, будто в такт внутреннему тиканью срока её терпения.
— О, отлично! — прочитала она вслух, изображая голосом дешёвого радиоведущего. — Если меня там убьют, у меня будет контент на месяц! А если не убьют, я сама от скуки уеду на край света. Ведь убийство — это слишком много бумажной волокиты.
Она откинулась на спинку офисного кресла, которое купила на распродаже и теперь жалела — оно скрипело при каждом движении, как будто предрекало её скорую гибель. В голове мелькали мысли: с одной стороны — лес, палатки, кричащие люди, запах гниющей листвы и пота; с другой — возможность снять что-то действительно вирусное. Её взгляд упал на полку с наградами за самый циничный контент месяца — пластиковые фигурки в виде плачущих смайликов. Она потёрла виски. Последний ролик собрал всего 200 тысяч просмотров. Для неё это был провал. «Теперь я должна либо стать жертвой маньяка, либо сама стать маньяком, чтобы вернуть аудиторию», — подумала она.
На столе среди крошек от чипсов завибрировал телефон и чуть на свалился на пол. Звонок от Ирины Сергеевны Бочаровой. Её голос звучал так проникновенно, будто мама сидела в шкафу.
— Настенька, ты опять что-то задумала? У меня в левом ухе звенит! Это знак! Ты встретишь высокого брюнета с трагическим прошлым и камерой вместо сердца!
— Мама, у тебя всегда звенит, — Настя закатила глаза так сильно, что увидела собственный мозг. — В прошлый раз ты «слышала звон», когда я просто пошла в магазин за туалетной бумагой. А сейчас я еду на фестиваль ужасов.
— Но в этот раз я точно права! — обрадовалась мать. — Он будет снимать документалку о природе, а ты случайно попадёшь в кадр, и...
— Мам, стоп! — не выдержала Бочарова. — Я еду снимать контент, а не искать мужа. Хотя.., — она прищурилась, — хотя если он окажется маньяком, это тоже контент.
Ирина Сергеевна говорила что-то ещё, но дочь сказала: «Перезвоню позже» и отключилась.
— Ну ладно, — вздохнула Настя, поправляя сползшую набок футболку с надписью «Не мешай мне пугать человечество», — зато если меня похитят маньяки, мама наконец поймёт, что мне нельзя доверять самостоятельные решения.
Как будто в ответ на её мысли телефон снова завибрировал, скача по заляпанному кофейными кольцами столу. Снова звонок от мамы! Предчувствуя неизбежное, Настя нажала на приём:
— Настенька, ты опять меня не слушаешь? У меня в левом ухе звенит! Это точно знак! Я чувствую, что там будет мужчина, он спасёт тебя от чего-то ужасного. А потом вы полюбите друг друга под полной луной. Я уже вижу вашу свадьбу! Белое платье, лебеди. И ты, наконец, перестанешь ходить в чёрном!
Бочарова фыркнула, смахнув со лба непослушную прядь волос:
— Мама, когда я делаю что-то, что тебе не нравится, у тебя всегда звенит. То в левом ухе, то в правом, то в обоих сразу. А если я начну носить розовое, у тебя зазвенит в пятке?
— Не смейся! — обиделась Ирина Сергеевна. — Это не звон, это голос судьбы. И он говорит: «Фестиваль ужасов — это твой шанс на любовь!»
— Мам, это шанс на дизентерию, — стараясь говорить спокойно, отбивалась Бочарова, — клещей и потерю сознания от запаха биотуалета. Любовь там будет только между мной и моим телефоном, когда он покажет, что нет сигнала.
— Ты циничная, как тёща на свадьбе, — ещё больше разобиделась мама. — Но я беспокоюсь за тебя и за твоё сердце. Оно всё ещё бьётся?
— Да, но только от кофеина и адреналина, — вздохнула дочь.
— Ну, как хочешь! — окончательно погрустнела Ирина Сергеевна. — Я тебя предупредила, поэтому будь готова к любовным приключениям.
Настя выключила телефон, но мамино предсказание уже въелось в сознание, как реклама на YouTube. Она открыла карту: фестиваль был в глухом лесу в трёх часах езды от города. Идеально. Бочарова вспомнила последний дурацкий комментарий под своим видео: «Ты бы лучше борщ сварила, чем тут умничать». Под ним было 127 лайков. Она добавила этот комментарий в папку «Мотивация», которую открыла после пятого разочаровывающего свидания. Затем глотнула дюшеса из почти уже пустой пластиковой бутылки и, прижав телефон к уху, набрала номер организатора:
— Алло, это фестиваль «Крики в ночи»?
Ответил театральный голос с придыханием, будто человек только что вылез из могилы:
— Да, вы готовы встретиться со своим страхом?
— Я готова встретиться с туалетом и горячей едой, — не очень вежливо парировала Настя. — У вас это предусмотрено?
На другом конце провода довольно засмеялись, звук напоминал скрип несмазанных качелей.
— Туалет — да, — подтвердил организатор. — Горячая еда — тоже, если вы сможете её удержать.
— Достаточно интригующе, — ухмыльнулась Бочарова. — Тогда я еду.
Положив трубку, она потянулась за блокнотом с ободранными уголками, где записывала идеи для контента. Её почерк, острый и небрежный, заполнил страницу:
«План:
1) Приехать
2) Не умереть
3) Снять что-нибудь жуткое
4) Если повезёт — найти маньяка для коллаборации
5) Не влюбиться (это не входит в план)».
В этот момент в дверь постучали с такой силой, что дрогнула полка с DVD-дисками ужастиков. Настя закатила глаза:
— Кто там?
— Это я, твой кошмар! — раздался знакомый голос.
— Дверь открыта, но предупреждаю — если ты опять в костюме ведьмы, я вылью на тебя водку и запихну в рот чеснок. Говорят, он отгоняет нечистую силу.
Дверь распахнулась с таким треском, будто её выбил спецназ. На пороге стояла Мария Ларионова — её лучшая подруга и ходячая катастрофа. Двадцать пять лет, кудряшки цвета спелой пшеницы как у диснеевской принцессы, губы, всегда выкрашенные в ярко-розовый цвет, и глаза, в которых постоянно играли какие-то безумные искорки. Сегодня она была в огромных солнцезащитных очках в форме сердец, с ярко-розовым чемоданом на колёсиках, который явно видел лучшие дни, и в футболке с надписью «Я не истеричка, я — атмосфера!» На шее болтался кулон в виде летучей мыши, который, по её словам, защищает от энергетических вампиров.
— Я знаю, куда ты едешь! — завопила она, сбивая на пол стопку книг серии «Как перестать беспокоиться». — Я слышала, о чём ты говорила с матерью! В лес? На фестиваль ужасов?
— В психушку, если ты не перестанешь орать! — огрызнулась Бочарова.
— Я еду с тобой! — не смутилась подруга.
Ларионова упала на кровать как героиня мыльной оперы в кульминационный момент.
Настя закрыла лицо руками, чувствуя, как приближается мигрень. Через пальцы она разглядывала Марию, которая уже копошилась в её шкафу, выискивая что-то подходящее для ужастика.
— Маша, там будут крики, грязь и, возможно, настоящие психи, — ласково предупредила Бочарова.
— Ты только что описала мой идеальный отпуск, — спокойно отреагировала подруга.
Ларионова вытащила из шкафа чёрную пелерину и примерила её перед зеркалом, поворачиваясь то влево, то вправо:
— Я в ней выгляжу как злая фея из третьесортного сериала. Идеально.
Она достала из сумки плюшевого паука размером с кота:
— Знакомься, это Барон, моя эмоциональная поддержка.
— Ты берёшь плюшевого паука на фестиваль ужасов? — осведомилась Настя. — Это как брать зонтик в бассейн. И потом, ты же боишься темноты!
— Но я люблю драму! — Мария задрала руки вверх, чуть не задев абажур, изображая ходячий ужас. — А там будет столько драмы, что хватит на десять сезонов. Я уже придумала свою историю: я — призрак девушки, погибшей в палатке от аллергии на спальник. Меня будут видеть только те, кто искренне влюблён.
— Это не драма, это аллергология и дурдом! — фыркнула Бочарова.
— Ты не понимаешь искусства, — надула губки Ларионова и погладила плюшевого паука. — Я возьму Барона, он мой талисман.
— Паук? — поморщилась Настя. — Ты всё-таки берёшь паука на фестиваль ужасов?
— Он меня успокаивает! — возмутилась подруга. — А ты бы лучше взяла что-то, что и тебя успокоит. Например, бутылку ликёра.
Бочарова вздохнула, понимая, что сопротивление бесполезно. Она посмотрела на свой ноутбук, где всё ещё светилось приглашение на фестиваль, потом на подругу, которая теперь примеряла её чёрную шляпу и смотрелась в зеркало как главная героиня фильма ужасов 80-х.
— Ладно, — наконец, согласилась блогерша, — но если тебя похитят, я не буду тебя искать. Только сниму реакцию.
Ларионова запрыгала на месте и захлопала в ладоши. Её браслеты зазвенели как колокольчики:
— Ура! У меня есть фонарики в форме черепов! Ещё возьмём бутылку текилы на случай, если встретим призрака. Надо же его как-то задобрить.
Настя посмотрела в потолок, где висел плакат с надписью «Не волнуйся, хаос уже включён в стоимость». Как своевременна эта шутка! Ей вдруг стало ясно, что этот фестиваль станет либо началом чего-то невероятного, либо концом её здравомыслия. Возможно, и тем, и другим одновременно.
— За что это мне? — простонала она. — Я же хотела просто снять пару кадров и вернуться домой с контентом, а не с травмой психики и обвинением в пособничестве злодею.
— А ты подумай, как это будет выглядеть в сторис! — восторженно крикнула Мария от зеркала, всё ещё разглядывая себя в Настиной чёрной шляпе. — «Приехала на фестиваль, пропала подруга, нашла любовь. Или это галлюцинация?»
— Ты хочешь, чтобы меня забрали в психушку?
— Нет, я хочу, чтобы тебя заметили! — повернулась к подруге Ларионова. — Ты для чего живёшь? Чтобы быть самой циничной, ведь так? Ты же в душе романтик, просто боишься признаться.
Настя замерла, это было попадание в самое сердце. Она действительно была романтиком: в детстве собирала гербарий, писала стихи о луне и мечтала о любви, как в фильмах. Но взрослая жизнь, особенно работа в интернете, заставила её надеть броню из сарказма. Она кашлянула, будто отгоняя воспоминания.
— Я не романтик. Я — выживший, — опровергла она мнение подруги. — И если ты не уберёшь этот плюшевый кошмар с моей кровати, я выброшу его в окно.
— Барон — не кошмар! — схватилась за паука Ларионова. — Он мой духовный наставник.
— Тогда пусть наставляет тебя не в моей квартире, — нахмурилась Бочарова.
При упаковывании вещей (чёрная одежда, павербанк, баллончик с перцовкой на всякий случай) раздался звонок от матери:
— Настенька, ты там с кем-то познакомишься, я чувствую! У меня в груди ёкает!
— Мама, я еду в лес, а не на свидание, — ответила Бочарова. — Там будут маньяки, призраки и, возможно, медведи. Не самые лучшие кандидаты в мужья.
— Маньяк — это хоть какой-то мужчина! — тут же отозвалась Ирина Сергеевна. — А то ты всё с камерой да с подругой!
Блогерша фыркнула и закрыла трубку рукой:
— Машка, — позвала она Ларионову. — Мама считает, что я должна найти мужа на фестивале ужасов.
Подруга задумалась:
— Ну… если там есть призраки, то это же вечная любовь? Пока смерть не разлучит вас…
Бочарова закатила глаза:
— Мама, если я выйду замуж за привидение, ты будешь нянчить полупрозрачных внуков?
— Настенька, не кощунствуй! — возмутилась Ирина Сергеевна. — Но если встретишь нормального парня…
— …то сразу сообщу тебе, чтобы ты могла его напугать своими расспросами о внуках.
— Я серьёзно! — обиделась мать. — Тебе уже скоро тридцать, а ты…
— …чувствую себя на восемнадцать, спасибо за заботу! — перебила её дочь.
Тем временем Ларионова сделала селфи в Настиной чёрной пелерине и выложила в сторис с подписью: « Готовлюсь к свиданию с судьбой… или с маньяком».
— Ларионова, ты вообще соберёшь на фестиваль нормальные вещи? — поинтересовалась Настя.
— Конечно! — кивнула подруга. — Пижама с единорогами, три тюбика помады, гирлянда для палатки…
— Мы едем не в гламурный кемпинг!
— Но вдруг мне нужно будет красиво убегать от маньяка?
Блогерша вздохнула и потянулась за телефоном:
— Мама, я всё-таки еду, — сообщила она. — Если не вернусь, знай, что виновата Ларионова.
— Ладно, ладно, — оттаяла Ирина Сергеевна. — Но если познакомишься с кем-то…
— Я позвоню тебе сразу после того, как меня выпустят из психушки, — пообещала дочь.
(продолжение следует)
