В руке он держал длинную нитку, уходящую в иллюминатор и дальше вниз, в воду. Он ЛОВИЛ РЫБУ!! Он ловил рыбу на песочное тесто, позаимствованное у кондитера-тоже-араба, и у ног его стоял ящик с несколькими довольно крупными еще живыми рыбинами. На их чешуе, если присмотреться, можно было различить радужную пленку.
- Что ты собираешься делать с этой рыбой? - спросила я
- Ты думаешь, я хочу ее продать? - возмутился араб. - Нет! Я приготовлю ее и съем! Хочешь, и тебя угощу?
- Спасибо! У меня на рыбу аллергия (с)
____________________________________________________________________________
* по курсу 2004 г. 1 евро - 7 египетских долларов, 1 американский доллар - 6 египетских долларов
Как-то в середине круиза в Египет пришел ко мне на ресепшен голландский юноша. Мечтательные глаза, легкая улыбка. Какие-то запутанные дороги привели его в Порт-Саид и затем на борт древней Луисовской "Серенады". Он собирался быть с нами до Кипра, а дальше нить его странствий терялась.
Он рассказал, что он студент консерватории, пианист и уже сто лет не играл. Спросил, есть ли у нас на корабле рояль.
Есть, ответила я, стоит в баре на палубу выше, а бар открывается в пять. Потом я позвонила в бар и спросила у первого, на кого нарвалась (кажется, это был бармен-филиппинец), можно ли студенту-пианисту воспользоваться роялем по назначению. Бармен долго смеялся, думая, что я пошутила.
Я не стала объяснять этого студенту, а просто сказала "Можно".
Он мне понравился, я хотела поговорить с ним еще... как жаль, что я не умею виртуозно строить разговор с незнакомцами...
На следующее утро мы прибыли на Кипр, и он сошел с корабля. Подошел попрощаться и сказал с той же легкой улыбкой:
- Вы знаете, я вчера таки нашел рояль. И я сел и играл целых два часа, пока не пришел бар менеджер и не прогнал меня.
Улыбнулся своему приключению и отправился на поиски новых.
Эта песня и "Рыцари сорока островов" Лукьяненко были мне очень в тему на корабле. Очень совпали с тем, что я тогда чувствовала. "Тайгу" я только на корабле поняла по-настоящему. А "Острова", если бы я прочитала их впервые вне корабля - совсем не так бы меня впечатлили.
Серенада, 2004 г.
В какой-то момент меня все достало, и я очень сильно захотела, чтобы с кораблем что-то случилось. С этим вопросом я обратилась к мастор Андреасу. Мастор Андреас был стафф-инженер, имел доступ к машинному отделению, т.е. к самому сердцу корабля.
- Андреас, давай взорвем корабль.
- Без проблем, - ответил он и подробно описал, как именно он это сделает, в каком месте продолбает дырочку, где что натечет, где он оставит непотушенную сигарету и т.п.
Потом мы обсудили, в какое время это лучше сделать, в открытом море или в порту (мне представлялось, что лучше в порту в Порт Саиде, когда все пассажиры на экскурсии, и на борту минимум команды)
- А человеческие жертвы будут?
- А как же, - хладнокровно ответил Андреас, - куда ж без них. Обязательно кто-нибудь да помрет, всегда так бывает.
- Блин. Тогда не надо.
Умел Андреас отговорить от плохого.
Мастор Андреаса повысили: он был second engineer, а стал staff engineer. По-гречески названия механиков на судне - отдельный прикол.
англ. 3rd engineer - гр. tritos michanikos, или просто Tritos (Третий) - тут все логично и соотвествует
англ. 2nd engineer - гр. defteros michanikos, или Defteros (Второй) - тоже
англ. chief engineer - гр. protos michanikos, или Protos (Первый)
А между 2nd engineer и chief engineer есть staff engineer, вот тут и прикол, потому что на греческом это - "Protodefteros" (перво-второй). Всегда меня веселило это слово. :)
Вот на эту должность и повысили мастор-Андреаса. В его бытность Вторым у него была каюта на третьей (если правильно помню) палубе, там же по соседству жили другие механики, сантехники, продавцы из дьюти-фри, еще кто-то. А на новой должности ему полагалась большая каюта наверху - на мостике, там где капитан, старпом, стармех и прочие шишки, старшие офицеры. Андреас по этому поводу очень переживал.
- Меня все достают! "Перебирайся в ту каюту" - и капитан, и старпом, и стармех... А как я туда переберусь, ты же тогда не будешь ко мне приходить в гости...
- Нее, на мостик я ходить не буду. Не хочу, чтоб меня там видели.
- Вот! И ты не сможешь ко мне приходить, и я не смогу тебя кормить... А они меня достают! И надо на что-то решаться! Нельзя же так все время...
- А что ты им говоришь, почему остаешься в старой?
- А я говорю - а я столько лет в моей старой каюте, я так к ней привык. Но надо же что-то делать, и решать...
- А они могут тебя насильно выселить из старой?
- Нет, я же тут, и вещи мои, и ключ.
- А в ту, на мостике, они могут отдать кому-то другому?
- Нет, не имеют права, она положена только Перво-второму.
- И ключ от нее тоже у тебя, и кроме тебя, там жить никто не имеет право?
- Да.
- Итак, получается, что дела обстоят так: ты в настоящий момент живешь в двух каютах?
- Получается, так.
- Хммм Андреас, и что же тебя в данной ситуации не устраивает? Такой лафы нет даже у капитана!
Андреас тут же прекратил переживать и потом всем друзьям с других кораблей хвастался, что он круче капитана. А жил попеременно то в одной каюте, то в другой.
Когда я была уже дома, и круизы закончились, и началась зима, и Серенаду поставили в драй док, мастор-Андреас позвонил мне пожаловаться.
- Меня Михалис попросил остаться тут, и смотреть за кораблем, а тут холодно, горячей воды нет, и вообще никого нет, придется одному сидеть мерзнуть!
- А другого кого-нибудь они оставить не могли? Почему тебя?
- А я на этом корабле пять лет, я тут каждый гвоздик знаю.
- А раз ты ценный работник, то скажи Михалису, что останешься, только если он тебе повысит зарплату. Проси в два раза больше за все те неудобства, которые будешь терпеть. А скажет нет - ответь, что сайн офф напишешь.
- Да ну, как можно!
- А ты попробуй.
На следующий день:
- Ты не поверишь!! Мне повысили зарплату!!!
- Ну дык.
Мастор-Андреаса все любили и уважали. Он по работе часто общался с украинской частью команды: плотниками - Пашей и Борей, а также sanitation officer Сергеем. В какой-то момент мне пришло в голову, что я с ним общаюсь-общаюсь, и все по-гречески, а по-русски он по-прежнему ни слова не знает. Непорядок.
И я научила его трем фразам: "Ешкин кот", "Паша, ты гонишь" и "Не надо лепить гнилые отмазки", а также подробно объяснила, в каких ситуациях их следует произносить, благо на корабле такие ситуации случались все время.
После этого украинская часть команды стала его любить и уважать еще больше.
Мастор-Андреас: невысокий, крепкий, белоголовый старичок с усиками; очень хороший профессионал, спокойный, уверенный, немногословный, умеющий себя поставить; никогда не гнался за популярностью – просто делал свое дело и как-то незаметно внушал уважение всем окружающим (включая офицеров, греческо-кипрскую молодежь у него в помощниках, всю интернациональную команду). Здраво недолюбливал начальство (как и все подобные ему честные трудяги). Мой начальник отель менеджер – типичный белый воротничок, с типичным экономическим образованием, заискивающий перед начальством, оберегающий любимчиков и бесцеремонный с остальной командой, кроме офицеров, попробовал как-то поговорить с ним в своей обычной манере и быстро обломался. («Эй, дек инженер!» - «Мое имя не Эй. И не Дек инженер») Как-то раз отправившиеся в круиз родственники кого-то из главного офиса, перед которыми все офицеры ходили на задних лапках, ошиблись коридором – вошли в дверь «Crew Only» и попали как раз в гости к Андреасу и друзьям его – чиф электришену и чиф пламберу – и отлично посидели, поскольку впервые на этом корабле к ним отнеслись не как к випам, а как к людям. В следующий раз те же товарищи уже целенаправленно пошли искать его каюту, спрашивая по дороге всех офицеров: Как пройти к мастор-Андреасу? Надо ли говорить, что уважение белых воротничков немедленно зашкалило… Забегая вперед, скажу, что ближе к концу круизов отель, получив нагоняй от своего начальника за непрофессионализм, вздумал пожаловаться на то, что его обидели, Андреасу, и тот ответил со всей искренностью: «А чего ж ты хотел, после всех глупостей, что ты наделал?»
А еще он был в меня влюблен, и его можно было строить, что тогда было для меня довольно увлекательно – ага, и только много позже я поняла, что строить он позволял себя только в строго определенных им самим пределах.
В общем, был он человек достойный во всех отношениях. Но не прошел возрастной ценз – мне было 22, ему 60… Хотя был как-то момент, когда я близка была к тому, чтобы наплевать на возраст… И я посмотрела очень внимательно… и спросила ту часть себя, которая отвечала за все физическое-телесное: «А может…?». Ответ «Нет, невозможно» был мгновенен и окончателен. Любое действие вопреки себе после такого ответа – саморазрушение, измена себе.
Мы дружили. Бузуки на Родосе по субботам, поездки в Филеримосский монастырь и Линдосский акрополь, аквапарк в Фалираки (чуть не утонула в бассейне, ага); абсолютно безбашенное отмечание Dekapendavgustu (15е августа, День Успения Богородицы) ночью на пляже в Фалираки (там были еще Михаэла со своим чиф пламбером – тоже те еще кадры!) с дальнейшим заездом в Луна-парк; лечение моего жуткого насморка – полученного от зверских кондиционеров – ночными посиделками в машинном отделении; коридорное реалити-шоу «догоните сумасшедшую и отберите у нее мой топор» (а нечего топор хранить в каюте – да еще показывать мне, где он там лежит – это зная мою-то нестабильную психику, окончательно расшатанную пятью месяцами корабельных мытарств!); холодильник, набитый фруктами для «зизаньо» (меня); сеансы психотерапии каждый вечер после окончания моей ресепшен-смены («ну рассказывай, что плохого случилось у тебя сегодня»); регулярные ночные стояния на носу «а-ля Титаник» - с одним отличием, что стояла я одна, а Андреас был внизу и страховал меня («Михалис, сегодня anapodiasmeno zizanio (непереводимая игра слов )))) первое означает "перевернутый с ног на голову", второе - "сорняк", в переносном смысле "заноза в ... где-нибудь" )) ) \ nihterinos episkeptis (ночной посетитель) опять идет стоять на носу – не включай, пожалуйста, прожектор и сирену, как, помнишь, в тот раз») – стоять на верху ограждения, так что, глядя вперед, не видишь бортика, и есть только черное небо и несущаяся навстречу темная вода впереди – действительно, такое чувство, что летишь…
В общем, мы дружили. Периодически. Потому что примерно раз в месяц мастор-Андреаса переклинивало, и он начинал активно хотеть большего. Я очень резко пресекала подобные попытки, по нескольку дней мы не разговаривали, потом он приходил мириться. Я же незаметно для себя скатилась в зависимость от этой дружбы, от заботы, от бережного покровительства. На всем судне он был единственным человеком, с кем я могла чувствовать себя в безопасности, делать, что мне нравится, не опасаясь нарваться на насмешки и непонимание.
В конце сентября 2004 уже было известно, что «Серенада» еще два месяца будет ходить в круизы сверх запланированного (вместо «Мариссы»), и решался вопрос, кто из команды останется еще на эти два месяца, а кто будет заменен людьми с «Мариссы» и поедет домой. Кипрско-греческая часть команды (офицеры и инженеры) оставалась той же, что понятно: они знали судно, несколько лет на нем ходили (Андреас пять лет, например, и знал ее как свои пять пальцев). Все же остальные ждали решения своей судьбы.
И вот в один непрекрасный день Андреас мне заявляет (дрожащим голосом), что все, он больше так не может, только дружба его не устраивает, он испытывает ужасные душевные терзания и т.п., а потому пишет сайн-офф и уходит с судна, с которым не расставался пять лет, потому что каждый день видеть меня перед глазами и ничего не сметь делать он не выдерживает. Что я тогда чувствовала… вот уходит единственный человек, которому я доверяю, и я остаюсь совсем одна среди враждебного окружения, на корабле, который так и не стал мне своим за три месяца, что я там была (все мои друзья остались на «Аузонии»), и уходит он из-за меня, так что я даже не могу сказать «оставайся» - он выбрал, как ему лучше, и кто я, чтобы заставлять его менять решение? В общем, горько мне было и больно… О, конечно, был способ сделать так, чтобы он остался – сделать, что он хотел, но это была бы уже не я. Переступить через себя – в этом – я физически не могла. Так что… Оставалось страдать и плакать, и сквозь слезы помогать ему заполнять его сайн-офф анкету. К нему – были сострадание. Виноватой я себя не чувствовала. И я не скрывала, что мне было очень больно расставаться, и очень страшно оставаться одной. Однако… сколько бы ни давили на эти чувства, я не сломалась и решения не поменяла. Не было ни малейшего сомнения в правильности моего выбора. Когда знаешь себя – хотя бы в чем-то, если полностью себя знать невозможно, если знаешь, чего хочешь, и что тебе нужно, можно не бояться показывать, что ты чувствуешь – сманипулировать тобой невозможно, потому что эмоции тобой не управляют.
Да, все именно так: была бы ты, любовь, бокалом, я бы упивался тобой, и забывался бы, теряясь в своем мире, и зачем ты со мной случилась - страдаю и терзаюсь, и сам себе не принадлежу... берег бы тебя, и хранил бы тебя, и боялся бы дышать, чтобы не осквернять своим дыханием... ага, а когда бы ты мне надоела - раз! и об стену бы разбил.
Оголтелый индивидуализм - пожалуй, самая исчерпывающая характеристика грека. Любовь для грека - еще один способ самолюбования: вот как я умею! я для нее и то, и это, и десятое-пятое, и весь мир к ее ногам... и плакать умею, и под окнами петь, и о себе забывать... ага, ровно пока это мне не надоест. Ну или не заденет другие какие - более важные интересы.
Вообще-то греки - хорошие люди. Но вот так
О ригидности
Первую неделю после возвращения с корабля домой я просыпалась утром в своей кровати, и первые три мысли у меня были такие:
"Какая у меня большая каюта..."
"А куда исчезли трубы с потолка?"
"ААААА КВАДРАТНЫЙ ИЛЛЮМИНАТОР!!!"
- Что ты собираешься делать с этой рыбой? - спросила я
- Ты думаешь, я хочу ее продать? - возмутился араб. - Нет! Я приготовлю ее и съем! Хочешь, и тебя угощу?
- Спасибо! У меня на рыбу аллергия (с)
____________________________________________________________________________
* по курсу 2004 г. 1 евро - 7 египетских долларов, 1 американский доллар - 6 египетских долларов
ГЛАВА. Пианист.
Как-то в середине круиза в Египет пришел ко мне на ресепшен голландский юноша. Мечтательные глаза, легкая улыбка. Какие-то запутанные дороги привели его в Порт-Саид и затем на борт древней Луисовской "Серенады". Он собирался быть с нами до Кипра, а дальше нить его странствий терялась.
Он рассказал, что он студент консерватории, пианист и уже сто лет не играл. Спросил, есть ли у нас на корабле рояль.
Есть, ответила я, стоит в баре на палубу выше, а бар открывается в пять. Потом я позвонила в бар и спросила у первого, на кого нарвалась (кажется, это был бармен-филиппинец), можно ли студенту-пианисту воспользоваться роялем по назначению. Бармен долго смеялся, думая, что я пошутила.
Я не стала объяснять этого студенту, а просто сказала "Можно".
Он мне понравился, я хотела поговорить с ним еще... как жаль, что я не умею виртуозно строить разговор с незнакомцами...
На следующее утро мы прибыли на Кипр, и он сошел с корабля. Подошел попрощаться и сказал с той же легкой улыбкой:
- Вы знаете, я вчера таки нашел рояль. И я сел и играл целых два часа, пока не пришел бар менеджер и не прогнал меня.
Улыбнулся своему приключению и отправился на поиски новых.
ГЛАВА.
Эта песня и "Рыцари сорока островов" Лукьяненко были мне очень в тему на корабле. Очень совпали с тем, что я тогда чувствовала. "Тайгу" я только на корабле поняла по-настоящему. А "Острова", если бы я прочитала их впервые вне корабля - совсем не так бы меня впечатлили.
ГЛАВА Х. О мастор-Андреасе
Серенада, 2004 г.
В какой-то момент меня все достало, и я очень сильно захотела, чтобы с кораблем что-то случилось. С этим вопросом я обратилась к мастор Андреасу. Мастор Андреас был стафф-инженер, имел доступ к машинному отделению, т.е. к самому сердцу корабля.
- Андреас, давай взорвем корабль.
- Без проблем, - ответил он и подробно описал, как именно он это сделает, в каком месте продолбает дырочку, где что натечет, где он оставит непотушенную сигарету и т.п.
Потом мы обсудили, в какое время это лучше сделать, в открытом море или в порту (мне представлялось, что лучше в порту в Порт Саиде, когда все пассажиры на экскурсии, и на борту минимум команды)
- А человеческие жертвы будут?
- А как же, - хладнокровно ответил Андреас, - куда ж без них. Обязательно кто-нибудь да помрет, всегда так бывает.
- Блин. Тогда не надо.
Умел Андреас отговорить от плохого.
***
Мастор Андреаса повысили: он был second engineer, а стал staff engineer. По-гречески названия механиков на судне - отдельный прикол.
англ. 3rd engineer - гр. tritos michanikos, или просто Tritos (Третий) - тут все логично и соотвествует
англ. 2nd engineer - гр. defteros michanikos, или Defteros (Второй) - тоже
англ. chief engineer - гр. protos michanikos, или Protos (Первый)
А между 2nd engineer и chief engineer есть staff engineer, вот тут и прикол, потому что на греческом это - "Protodefteros" (перво-второй). Всегда меня веселило это слово. :)
Вот на эту должность и повысили мастор-Андреаса. В его бытность Вторым у него была каюта на третьей (если правильно помню) палубе, там же по соседству жили другие механики, сантехники, продавцы из дьюти-фри, еще кто-то. А на новой должности ему полагалась большая каюта наверху - на мостике, там где капитан, старпом, стармех и прочие шишки, старшие офицеры. Андреас по этому поводу очень переживал.
- Меня все достают! "Перебирайся в ту каюту" - и капитан, и старпом, и стармех... А как я туда переберусь, ты же тогда не будешь ко мне приходить в гости...
- Нее, на мостик я ходить не буду. Не хочу, чтоб меня там видели.
- Вот! И ты не сможешь ко мне приходить, и я не смогу тебя кормить... А они меня достают! И надо на что-то решаться! Нельзя же так все время...
- А что ты им говоришь, почему остаешься в старой?
- А я говорю - а я столько лет в моей старой каюте, я так к ней привык. Но надо же что-то делать, и решать...
- А они могут тебя насильно выселить из старой?
- Нет, я же тут, и вещи мои, и ключ.
- А в ту, на мостике, они могут отдать кому-то другому?
- Нет, не имеют права, она положена только Перво-второму.
- И ключ от нее тоже у тебя, и кроме тебя, там жить никто не имеет право?
- Да.
- Итак, получается, что дела обстоят так: ты в настоящий момент живешь в двух каютах?
- Получается, так.
- Хммм Андреас, и что же тебя в данной ситуации не устраивает? Такой лафы нет даже у капитана!
Андреас тут же прекратил переживать и потом всем друзьям с других кораблей хвастался, что он круче капитана. А жил попеременно то в одной каюте, то в другой.
***
Когда я была уже дома, и круизы закончились, и началась зима, и Серенаду поставили в драй док, мастор-Андреас позвонил мне пожаловаться.
- Меня Михалис попросил остаться тут, и смотреть за кораблем, а тут холодно, горячей воды нет, и вообще никого нет, придется одному сидеть мерзнуть!
- А другого кого-нибудь они оставить не могли? Почему тебя?
- А я на этом корабле пять лет, я тут каждый гвоздик знаю.
- А раз ты ценный работник, то скажи Михалису, что останешься, только если он тебе повысит зарплату. Проси в два раза больше за все те неудобства, которые будешь терпеть. А скажет нет - ответь, что сайн офф напишешь.
- Да ну, как можно!
- А ты попробуй.
На следующий день:
- Ты не поверишь!! Мне повысили зарплату!!!
- Ну дык.
***
Мастор-Андреаса все любили и уважали. Он по работе часто общался с украинской частью команды: плотниками - Пашей и Борей, а также sanitation officer Сергеем. В какой-то момент мне пришло в голову, что я с ним общаюсь-общаюсь, и все по-гречески, а по-русски он по-прежнему ни слова не знает. Непорядок.
И я научила его трем фразам: "Ешкин кот", "Паша, ты гонишь" и "Не надо лепить гнилые отмазки", а также подробно объяснила, в каких ситуациях их следует произносить, благо на корабле такие ситуации случались все время.
После этого украинская часть команды стала его любить и уважать еще больше.
ГЛАВА. Всего лишь чувства.
Мастор-Андреас: невысокий, крепкий, белоголовый старичок с усиками; очень хороший профессионал, спокойный, уверенный, немногословный, умеющий себя поставить; никогда не гнался за популярностью – просто делал свое дело и как-то незаметно внушал уважение всем окружающим (включая офицеров, греческо-кипрскую молодежь у него в помощниках, всю интернациональную команду). Здраво недолюбливал начальство (как и все подобные ему честные трудяги). Мой начальник отель менеджер – типичный белый воротничок, с типичным экономическим образованием, заискивающий перед начальством, оберегающий любимчиков и бесцеремонный с остальной командой, кроме офицеров, попробовал как-то поговорить с ним в своей обычной манере и быстро обломался. («Эй, дек инженер!» - «Мое имя не Эй. И не Дек инженер») Как-то раз отправившиеся в круиз родственники кого-то из главного офиса, перед которыми все офицеры ходили на задних лапках, ошиблись коридором – вошли в дверь «Crew Only» и попали как раз в гости к Андреасу и друзьям его – чиф электришену и чиф пламберу – и отлично посидели, поскольку впервые на этом корабле к ним отнеслись не как к випам, а как к людям. В следующий раз те же товарищи уже целенаправленно пошли искать его каюту, спрашивая по дороге всех офицеров: Как пройти к мастор-Андреасу? Надо ли говорить, что уважение белых воротничков немедленно зашкалило… Забегая вперед, скажу, что ближе к концу круизов отель, получив нагоняй от своего начальника за непрофессионализм, вздумал пожаловаться на то, что его обидели, Андреасу, и тот ответил со всей искренностью: «А чего ж ты хотел, после всех глупостей, что ты наделал?»
А еще он был в меня влюблен, и его можно было строить, что тогда было для меня довольно увлекательно – ага, и только много позже я поняла, что строить он позволял себя только в строго определенных им самим пределах.
В общем, был он человек достойный во всех отношениях. Но не прошел возрастной ценз – мне было 22, ему 60… Хотя был как-то момент, когда я близка была к тому, чтобы наплевать на возраст… И я посмотрела очень внимательно… и спросила ту часть себя, которая отвечала за все физическое-телесное: «А может…?». Ответ «Нет, невозможно» был мгновенен и окончателен. Любое действие вопреки себе после такого ответа – саморазрушение, измена себе.
Мы дружили. Бузуки на Родосе по субботам, поездки в Филеримосский монастырь и Линдосский акрополь, аквапарк в Фалираки (чуть не утонула в бассейне, ага); абсолютно безбашенное отмечание Dekapendavgustu (15е августа, День Успения Богородицы) ночью на пляже в Фалираки (там были еще Михаэла со своим чиф пламбером – тоже те еще кадры!) с дальнейшим заездом в Луна-парк; лечение моего жуткого насморка – полученного от зверских кондиционеров – ночными посиделками в машинном отделении; коридорное реалити-шоу «догоните сумасшедшую и отберите у нее мой топор» (а нечего топор хранить в каюте – да еще показывать мне, где он там лежит – это зная мою-то нестабильную психику, окончательно расшатанную пятью месяцами корабельных мытарств!); холодильник, набитый фруктами для «зизаньо» (меня); сеансы психотерапии каждый вечер после окончания моей ресепшен-смены («ну рассказывай, что плохого случилось у тебя сегодня»); регулярные ночные стояния на носу «а-ля Титаник» - с одним отличием, что стояла я одна, а Андреас был внизу и страховал меня («Михалис, сегодня anapodiasmeno zizanio (непереводимая игра слов )))) первое означает "перевернутый с ног на голову", второе - "сорняк", в переносном смысле "заноза в ... где-нибудь" )) ) \ nihterinos episkeptis (ночной посетитель) опять идет стоять на носу – не включай, пожалуйста, прожектор и сирену, как, помнишь, в тот раз») – стоять на верху ограждения, так что, глядя вперед, не видишь бортика, и есть только черное небо и несущаяся навстречу темная вода впереди – действительно, такое чувство, что летишь…
В общем, мы дружили. Периодически. Потому что примерно раз в месяц мастор-Андреаса переклинивало, и он начинал активно хотеть большего. Я очень резко пресекала подобные попытки, по нескольку дней мы не разговаривали, потом он приходил мириться. Я же незаметно для себя скатилась в зависимость от этой дружбы, от заботы, от бережного покровительства. На всем судне он был единственным человеком, с кем я могла чувствовать себя в безопасности, делать, что мне нравится, не опасаясь нарваться на насмешки и непонимание.
В конце сентября 2004 уже было известно, что «Серенада» еще два месяца будет ходить в круизы сверх запланированного (вместо «Мариссы»), и решался вопрос, кто из команды останется еще на эти два месяца, а кто будет заменен людьми с «Мариссы» и поедет домой. Кипрско-греческая часть команды (офицеры и инженеры) оставалась той же, что понятно: они знали судно, несколько лет на нем ходили (Андреас пять лет, например, и знал ее как свои пять пальцев). Все же остальные ждали решения своей судьбы.
И вот в один непрекрасный день Андреас мне заявляет (дрожащим голосом), что все, он больше так не может, только дружба его не устраивает, он испытывает ужасные душевные терзания и т.п., а потому пишет сайн-офф и уходит с судна, с которым не расставался пять лет, потому что каждый день видеть меня перед глазами и ничего не сметь делать он не выдерживает. Что я тогда чувствовала… вот уходит единственный человек, которому я доверяю, и я остаюсь совсем одна среди враждебного окружения, на корабле, который так и не стал мне своим за три месяца, что я там была (все мои друзья остались на «Аузонии»), и уходит он из-за меня, так что я даже не могу сказать «оставайся» - он выбрал, как ему лучше, и кто я, чтобы заставлять его менять решение? В общем, горько мне было и больно… О, конечно, был способ сделать так, чтобы он остался – сделать, что он хотел, но это была бы уже не я. Переступить через себя – в этом – я физически не могла. Так что… Оставалось страдать и плакать, и сквозь слезы помогать ему заполнять его сайн-офф анкету. К нему – были сострадание. Виноватой я себя не чувствовала. И я не скрывала, что мне было очень больно расставаться, и очень страшно оставаться одной. Однако… сколько бы ни давили на эти чувства, я не сломалась и решения не поменяла. Не было ни малейшего сомнения в правильности моего выбора. Когда знаешь себя – хотя бы в чем-то, если полностью себя знать невозможно, если знаешь, чего хочешь, и что тебе нужно, можно не бояться показывать, что ты чувствуешь – сманипулировать тобой невозможно, потому что эмоции тобой не управляют.
ГЛАВА. ??'???? ??????, ?????
Да, все именно так: была бы ты, любовь, бокалом, я бы упивался тобой, и забывался бы, теряясь в своем мире, и зачем ты со мной случилась - страдаю и терзаюсь, и сам себе не принадлежу... берег бы тебя, и хранил бы тебя, и боялся бы дышать, чтобы не осквернять своим дыханием... ага, а когда бы ты мне надоела - раз! и об стену бы разбил.
Оголтелый индивидуализм - пожалуй, самая исчерпывающая характеристика грека. Любовь для грека - еще один способ самолюбования: вот как я умею! я для нее и то, и это, и десятое-пятое, и весь мир к ее ногам... и плакать умею, и под окнами петь, и о себе забывать... ага, ровно пока это мне не надоест. Ну или не заденет другие какие - более важные интересы.
Вообще-то греки - хорошие люди. Но вот так
ЭПиЛОГ
О ригидности
Первую неделю после возвращения с корабля домой я просыпалась утром в своей кровати, и первые три мысли у меня были такие:
"Какая у меня большая каюта..."
"А куда исчезли трубы с потолка?"
"ААААА КВАДРАТНЫЙ ИЛЛЮМИНАТОР!!!"
