Прочитай эти письма учитель по этикету или её светлость, остались бы довольны. Мне же в ровных строчках будто не хватало воздуха — не о том я хотела писать, и читать тоже. Но Рай из месяца в месяц отчитывался, как их кормят, хороши ли лошади, жарко ли в пустыне, и я всё чаще вспоминала слова её светлости «Он недолго будет одинок».
Холмы алели и зеленели, свежие фрукты на столе сменялись молодым сыром, летние шёлковые платья — плотными хлопковыми. Я отмеряла время по этим нехитрым приметам, а ещё — по узору, покрывавшему мой брачный наряд, и письмам Рая в шкатулке.
Зимой на террасе было холодно, сыро, и шитьё перенесли в гостиную её светлости. На долгих два месяца Марсал затянула пелена дождей. Мы жгли свечи и грелись у жаровней с углями. Райнард писал, что в Ладене дожди — редкость, но стоит влаге пролиться на бесплодные с виду пески, как они расцветают сплошным ковром маков, тюльпанов и анемонов. Я орудовала иглой под мерный перестук капель и представляла, как пустыня цветёт. Это помогало изгнать из памяти драконьи крылья.
— Ты, верно, счастлива, — бросила как-то Агата, когда её светлость вышла. — Отхватить такого жениха!
— Поверь, пока что от этого брака больше хлопот, чем счастья, — покачала я головой.
— Да ну! Ты станешь княгиней. Неплохо для посольской дочки!
Я опустила взгляд на шитьё. Не то чтобы мы с Агатой дружили, но её зависть ранила сердце. Порой закрадывались мысли: прав был Рай, куда проще было дождаться наследства и жить каким-нибудь простым и нестыдным трудом. Но я не буду неблагодарной. Лучшего мужа, чем Трэвис, нечего и желать. Пусть грядущий брак и стоил мне исколотых пальцев, бессонных ночей над книгами и потери подруг.
Не знаю, что помогло пережить мне три года разлуки с братом. В особо тяжёлые часы я надевала его браслет и перечитывала письма. Одним промозглым утром в Марсал прибыл промокший до нитки гонец с долгожданной вестью: с беспорядками в Ладене покончено.
— Слава богам! — В покоях её светлости поднялась страшная суматоха — спешно укладывали вещи, чистили дорожные платья. — Я уже боялась, что придётся отложить свадьбу. Или сыграть её здесь, в Марсале. Мы бы смогли пригласить больше имперских гостей, но разве годится будущей правительницей Ладенской выходить замуж не в княжеской столице?..
Я слушала её и сразу забывала. Ладена — город, где я потеряла одну семью и обрела другую. Наградивший меня шрамами на теле и сердце. Город, где меня ждал Рай.
— Как жаль, что вы с Трэвисом одногодки! — приговаривала её светлость, отбирая в дорогу снадобья и притирания. — Будь он постарше, свадьбу сыграли бы уже этим летом. Восемнадцать — хороший возраст, чтобы зачать первенца. Вот когда пожалеешь, что мы подчиняемся Империи! Извольте ждать двадцати одного года, и кто знает, что стрясётся за это время!
Я помогала укладывать бутылки и мешочки в походный ларец и едва не выронила очередной пузырёк. Не то чтобы я не думала о детях, но слова княгини открыли мне другой смысл брака, к которому я не была готова. Я поймала взгляд Агаты — в нём причудливо смешались зависть и презрение — и внезапно я осознала, что все эти годы Трэвиса окружали другие девушки. С кем он беседовал жаркими ладенскими вечерами, танцевал, ездил верхом?.. Сколько чужих надежд я разрушила своей помолвкой?..
Чем ближе мы подходили к Ладене, тем сильнее ощущалось дуновение весны. Воздух теплел, на обочинах распускались цветы, южный ветер дул в лицо и звал за собой.
Я не стану смотреть по сторонам, твердила я. Не буду искать над головой чёрные крылья и высматривать дорогу, по которой нас везли из-под огня. Я смутно помнила безжизненные пески и сухие колючки. Но с перевала открылся прекрасный и величественный вид — город окружал алый ковёр. Пустыня цвела, и я не могла оторвать от неё взгляд.
Город ошеломил меня яркими красками и истинно южной суетой. Ладену с Марсалом разделял всего-то горный хребет, но мы будто попали в другой мир. Ветер колыхал верхушки пальм, у коновязи стояли горбатые верблюды под чудными сёдлами, а в толпе мелькали цветные орзорумские накидки. Необычным был и дворец — я помнила роскошные фонтаны на площади и украшенные мозаикой стены, но изяществом стройных колонн и узких высоких окон любовалась как будто впервые.
Мне так не терпелось увидеть Рая, что я почти не обратила внимание на внутреннее убранство. Ковры, изящные светильники, начищенные доспехи стражников промелькнули перед глазами, и вот я приседаю в реверансе перед его светлостью — взгляд выхватил шитый золотом камзол, княжеский венец, окладистую бороду — и ищу, ищу глазами Райнарда.
— Княжич Трэвис и молодой ван Дейль отбыли в пески, — отчитался кто-то не то мне, не то княгине Эрминии. — Вернутся через пару дней. Простите, они думали, что погода задержит вас на перевале. Позвольте проводить к столу.
Я положила пальцы на любезно подставленную руку — имя придворного не задержалось в памяти — и прикусила губу. Я не увижу Рая ещё несколько дней.
— Я говорила, Исабель, что посольская служба требует много сил, — в голосе её светлости явственно слышалось недовольство. — Твой отец не мог следить за наделом и продал большую часть земель, а деньги, вероятно, вложил в торговлю.
Княгиня Эрминия не успела оправиться с дороги, как её ждали дела. Мне пришлось использовать весь свой дар убеждения, чтобы уговорить её показать мне родительские земли, не дожидаясь возвращения Райнарда и Трэвиса. Чем дольше мы осматривали владения, тем сильнее вытягивалось моё лицо. Участок был мал и плох: каменистый, открытый беспощадному солнцу.
— Не понимаю, для чего тебе держаться за этот клочок, — княгиня пожала плечами. — Трэвис не оставит тебя в бедности. А Райнард получает неплохое жалование и наверняка скопил некоторое состояние за эти годы.
— Но я хочу иметь собственные средства, чтобы помогать бедным и строить лечебницы! — возразила я. — Вы же сами учили меня!
Её светлость вздохнула и бросила нетерпеливый взгляд на солнце:
— На твоём месте я бы продала эту кучу камней и вложила деньги в более прибыльное дело. Положись на Трэвиса, у него достаточно надёжных людей, которые всё устроят.
Я в растерянности комкала бесполезные в здешней жаре ажурные перчатки. Выше и ниже по склону прекрасно росли маслиновые и апельсиновые рощи, на соседнем холме паслись стада тонкорунных овец, дальше темнели виноградники. Наш же участок больше напоминал надел мелкого земледельца-неудачника. Я не помнила родителей, но сердцем чуяла — нас с Раем не оставили бы с таким наследством. Да и не стал бы отец вкладывать деньги в ларскую торговлю! Он был слишком предан своей стране.
Должно быть, мысли отразились на моём лице, потому что её светлость коснулась моей руки:
— Милая Исабель, я понимаю, как важно семейные фамильные владения. Это делает тебе честь. Мы непременно разберёмся с этим делом. Но чуть позже, договорились? В бумаги могла закрасться ошибка, да мало ли что могло случиться!
— Кто сейчас занимается нашими землями? — спросила я. — Опекуном числится его светлость, но едва ли он сам вникает во все дела.
— Разумеется. У него хватало хлопот с этими ужасными кочевниками. Не волнуйся. Я лично прослежу, чтобы справедливость была восстановлена. А сейчас вернёмся во дворец! У меня много дел, да и тебе хватит хлопот.
Утром город разбудил звонкий рог — войско возвращалось. Огромные ворота распахнулись, открыв взгляду цветущую пустыню, и в следующий миг в город влились всадники на лошадях и верблюдах, за которыми следовали пехотинцы. Во главе войска ехал Трэвис, но прежде них я выхватила взглядом темноволосую голову Райнарда. Брат смотрел прямо перед собой, и я запоздало сообразила, что им, верно, неоткуда было узнать о нашем приезде, потому Рай и не искал меня в толпе.
— Рад видеть невесту, — протянул Трэвис, спешиваясь и касаясь губами моего лба. — Мы не ждали вас так скоро.
Он изменился за эти три года больше, чем за предыдущие десять. На меня смотрел молодой мужчина — сильный, властный. Будущий князь. Оглядел меня с головы до ног, и я неосознанно стянула на груди накидку.
— Счастлива лицезреть тебя в добром здравии, — прошептала я обычное приветствие.
Трэвис улыбнулся и провёл пальцами по моей щеке. Как зачарованная, я смотрела на блеск самоцвета в его перстне. Глупо было растеряться перед женихом, но я правда не знала, как вести себя с повзрослевшим княжичем.
— Что означает этот камень? — спросила я, лишь бы не смотреть ему в глаза.
— Нашёл в фамильных драгоценностях, — ухмыльнулся Трэвис. — Посмотри на меня, Ис! Это же я! Да ты совсем одичала в своём Марсале! Ничего, скоро развеешься.
Я успела коротко поприветствовать Райнарда, который наконец соизволил посмотреть по сторонам, но поговорить не удалось — Трэвис снова привлёк меня к себе и поднял в седло.
Толпа радостно ревела, приветствуя княжича. Ехать на передней луке было неудобно; ладонь Трэвиса лежала на моей талии, его жаркое дыхание ощущалось на щеке. Я попыталась выпрямиться, не удержала равновесие, и Трэвис рывком прижал меня к себе — так, что я ощутила сквозь тонкую ткань жар его тела и нетерпеливую дрожь горячих рук.
Дворцовый зал для праздничных обедов сиял самоцветами и золотом. Я почти не помнила Ладену и рассматривала убранство будто впервые. В ушах шумело от духоты и гула голосов. Я сидела за верхним столом между Трэвисом и её светлостью. Рука княгини то и дело касалась рукава мужа, и я старалась держаться с той же непринуждённой нежностью по отношению к жениху. Следующим за Трэвисом сидел Райнард, но я не решалась повернуться, чтобы встретиться с ним взглядами.
Оставалось смотреть на придворных и воинов, сидевших ниже. Гилберту отвели место у самого княжеского стола, и я радовалась, что мой телохранитель наконец-то может отдохнуть — во дворце хватало стражников. До меня доносились обрывки фраз: Гилберт делился историями о северных землях и расспрашивал, как живут и сражаются кочевники. Мысленно я сделала пометку разузнать о пустыне побольше и едва успела остановить Трэвиса — он собрался плеснуть мне в кубок вина.
— Негоже женщинам пить хмельное, кроме как по болезни, — упрекнула я его.
— Прости, Ис. Отвык сидеть с благородными дамами. А теперь выпьем за наших героев! — Трэвис поднялся, высоко держа кубок. — Грэм, расскажи!
Грэмом звали высокого воина со шрамами на лице и обнажённых руках. Кажется, он был личным охранником Трэвиса. Как много всего мне предстояло выяснить и запомнить!
— За княжича Трэвиса! — рявкнул он, и его поддержал дружный рёв.
— Погоди, Грэм! — Трэвис отчаянно замахал свободной рукой, требуя тишины. — За меня выпить всегда успеем! Скажи про Рая!
— Райнрад ван Дейль снова показал себя храбрецом! — поведал Грэм. — Вчера мы набрели на лагерь кочевников, и эти твари успели разделить нас, прежде чем стали кормом для грифов! Юный ван Дейль отбился от двух десятков врагов — бархан стал его крепостью, а лук — карающей дланью!..
— Да давайте же пить! — заорал старый воин, имени которого я не знала.
Вино лилось на доспехи, узорчатые рубашки и скатерть. Я пригубила напиток и переглянулась с княгиней.
— Мужчины совсем одичали, — шепнула она. — Но мы с тобой вернём им достойный облик. А сейчас оставим их. Им, верно, нужно обсудить свои дела.
Я коротко поблагодарила Трэвиса за приятное общество, кивнула Райнарду, поклонилась его светлости и ощутила облегчение, оказавшись у дверей. Помня наставления княгини, я держалась прямо, смотрела перед собой и нечаянно зацепилась подолом за какое-то выступающее украшение двери.
— Позвольте, госпожа! — Стражник, несший караул у входа в зал, отцепил тонкую ткань за считанные мгновения, но я услышала, как шум ненадолго утих и раздался отчётливый голос Гилберта:
— Герой, говорите? Да как так вышло, что мальчишка остался один против толпы врагов?
Я отослала служанку и вытаскивала шпильки из праздничной причёски, когда дверь тихо отворилась и вошёл Райнард. Позабыв обо всём, я бросилась брату на шею. Кажется, мы несколько минут стояли, не шевелясь, слушая, как бьются в унисон наши сердца. Я огладила его лицо, запустила пальцы в волосы и с изумлением нащупала на висках шероховатости. Смуглая кожа бугрилась чешуйками наподобие рыбьих.
— Что это?
— Где? — удивился Рай. — К демонам, Ис! В песках мне только за красотой следить!
Я отбросила пустые мысли и крепче прильнула к брату. Живой, здоровый, родной!
— Я боялась за тебя, — шепнула я.
— А я — за тебя. Но теперь всё позади.
Я не могла наглядеться, жадно впитывая знакомые черты. Резче обозначились скулы, между бровей пролегла хмурая складка, но глаза горели прежним непокорным огнём. По щеке пролегал узкий шрам, такой же терялся в распахнутом вороте рубашки. Не удержавшись, я поправила брату ворот и в груди разлилось тепло: Рай по-прежнему носил вещи, вышедшие из-под моих рук.
— Что случилось в пустыне? — спросила я. — Я думала, вы полностью уничтожили кочевые племена.
— Ерунда, — отмахнулся Рай. — Они безобидны, пока хватает еды и воды. Теперь им хватит надолго — мы здорово их проредили.
Я чуть отстранилась, провела руками по волосам брата, огладила плечи, локти, запястья…
— Пора вернуть тебе кое-что, — спохватилась я. Расстегнула рубиновый браслет, который носила последние месяцы вместе со своим, и застегнула на руке брата. — Или ты больше не хочешь его носить?
— Ради тебя буду носить что угодно. Спасибо, Ис.
Между нами повисло молчание. Так много всего нужно было сказать…
— Я так рада, что ты устроился в Ладене, — проговорила я.
— Да, я на хорошем счету у князя и военачальников, — усмехнулся Рай. — Прочат мне головокружительную военную карьеру.
— Не сомневаюсь, так и будет.
— А ты как, Ис?
— Я? Хорошо, очень. — Под сердцем ныло, и я не знала, какими словами облечь это чувство. —Скучала по тебе. Но ты писал так коротко, так…
Договорить я не успела — снова оказалась в крепких объятиях.
— Я бы рад строчить тебе целые свитки, — шептал Райнард, уткнувшись мне в волосы. — Только не хотел, чтобы слова, предназначенные только тебе, читал кто-то другой.
— Кто бы посмел читать твои письма?!
— А ты всё та же наивная малышка, Ис. Слишком добра и уверена, что все вокруг такие же. Признаться, я не хотел тебя расстраивать, потому и писал коротко. За три года набралось мало хороших новостей.
Я вздохнула. Отстранилась, плеснула в два кубка воды, бросила в ступку листья мяты, кивнула Раю на кресло, плетёное из каких-то местных веток.
— Я видела наследные земли, — поделилась я, перетирая ароматные листья. Запах успокаивал и помогал сосредоточиться. — Мы ездили с её светлостью и она обещала разобраться, что за ошибка произошла.
— Его светлость не смог разобраться за три года, — хмыкнул Рай. — Даром что числится опекуном этих самых земель.
— Он занят государственными делами, — возразила я. — Надо навестить местного архивариуса и…
— Думаешь, я этого не сделал? Даже подпоил старика, чтобы был поразговорчивее, а после налил ещё, чтобы не мешал искать. Перерыл кипу бумаг выше своего роста, и знаешь, что нашёл? Все бумаги составлены после всеобщего передела, когда сверяли границы земель.
Холмы алели и зеленели, свежие фрукты на столе сменялись молодым сыром, летние шёлковые платья — плотными хлопковыми. Я отмеряла время по этим нехитрым приметам, а ещё — по узору, покрывавшему мой брачный наряд, и письмам Рая в шкатулке.
Зимой на террасе было холодно, сыро, и шитьё перенесли в гостиную её светлости. На долгих два месяца Марсал затянула пелена дождей. Мы жгли свечи и грелись у жаровней с углями. Райнард писал, что в Ладене дожди — редкость, но стоит влаге пролиться на бесплодные с виду пески, как они расцветают сплошным ковром маков, тюльпанов и анемонов. Я орудовала иглой под мерный перестук капель и представляла, как пустыня цветёт. Это помогало изгнать из памяти драконьи крылья.
— Ты, верно, счастлива, — бросила как-то Агата, когда её светлость вышла. — Отхватить такого жениха!
— Поверь, пока что от этого брака больше хлопот, чем счастья, — покачала я головой.
— Да ну! Ты станешь княгиней. Неплохо для посольской дочки!
Я опустила взгляд на шитьё. Не то чтобы мы с Агатой дружили, но её зависть ранила сердце. Порой закрадывались мысли: прав был Рай, куда проще было дождаться наследства и жить каким-нибудь простым и нестыдным трудом. Но я не буду неблагодарной. Лучшего мужа, чем Трэвис, нечего и желать. Пусть грядущий брак и стоил мне исколотых пальцев, бессонных ночей над книгами и потери подруг.
***
Не знаю, что помогло пережить мне три года разлуки с братом. В особо тяжёлые часы я надевала его браслет и перечитывала письма. Одним промозглым утром в Марсал прибыл промокший до нитки гонец с долгожданной вестью: с беспорядками в Ладене покончено.
— Слава богам! — В покоях её светлости поднялась страшная суматоха — спешно укладывали вещи, чистили дорожные платья. — Я уже боялась, что придётся отложить свадьбу. Или сыграть её здесь, в Марсале. Мы бы смогли пригласить больше имперских гостей, но разве годится будущей правительницей Ладенской выходить замуж не в княжеской столице?..
Я слушала её и сразу забывала. Ладена — город, где я потеряла одну семью и обрела другую. Наградивший меня шрамами на теле и сердце. Город, где меня ждал Рай.
— Как жаль, что вы с Трэвисом одногодки! — приговаривала её светлость, отбирая в дорогу снадобья и притирания. — Будь он постарше, свадьбу сыграли бы уже этим летом. Восемнадцать — хороший возраст, чтобы зачать первенца. Вот когда пожалеешь, что мы подчиняемся Империи! Извольте ждать двадцати одного года, и кто знает, что стрясётся за это время!
Я помогала укладывать бутылки и мешочки в походный ларец и едва не выронила очередной пузырёк. Не то чтобы я не думала о детях, но слова княгини открыли мне другой смысл брака, к которому я не была готова. Я поймала взгляд Агаты — в нём причудливо смешались зависть и презрение — и внезапно я осознала, что все эти годы Трэвиса окружали другие девушки. С кем он беседовал жаркими ладенскими вечерами, танцевал, ездил верхом?.. Сколько чужих надежд я разрушила своей помолвкой?..
Глава 6. Дурная земля
Чем ближе мы подходили к Ладене, тем сильнее ощущалось дуновение весны. Воздух теплел, на обочинах распускались цветы, южный ветер дул в лицо и звал за собой.
Я не стану смотреть по сторонам, твердила я. Не буду искать над головой чёрные крылья и высматривать дорогу, по которой нас везли из-под огня. Я смутно помнила безжизненные пески и сухие колючки. Но с перевала открылся прекрасный и величественный вид — город окружал алый ковёр. Пустыня цвела, и я не могла оторвать от неё взгляд.
Город ошеломил меня яркими красками и истинно южной суетой. Ладену с Марсалом разделял всего-то горный хребет, но мы будто попали в другой мир. Ветер колыхал верхушки пальм, у коновязи стояли горбатые верблюды под чудными сёдлами, а в толпе мелькали цветные орзорумские накидки. Необычным был и дворец — я помнила роскошные фонтаны на площади и украшенные мозаикой стены, но изяществом стройных колонн и узких высоких окон любовалась как будто впервые.
Мне так не терпелось увидеть Рая, что я почти не обратила внимание на внутреннее убранство. Ковры, изящные светильники, начищенные доспехи стражников промелькнули перед глазами, и вот я приседаю в реверансе перед его светлостью — взгляд выхватил шитый золотом камзол, княжеский венец, окладистую бороду — и ищу, ищу глазами Райнарда.
— Княжич Трэвис и молодой ван Дейль отбыли в пески, — отчитался кто-то не то мне, не то княгине Эрминии. — Вернутся через пару дней. Простите, они думали, что погода задержит вас на перевале. Позвольте проводить к столу.
Я положила пальцы на любезно подставленную руку — имя придворного не задержалось в памяти — и прикусила губу. Я не увижу Рая ещё несколько дней.
***
— Я говорила, Исабель, что посольская служба требует много сил, — в голосе её светлости явственно слышалось недовольство. — Твой отец не мог следить за наделом и продал большую часть земель, а деньги, вероятно, вложил в торговлю.
Княгиня Эрминия не успела оправиться с дороги, как её ждали дела. Мне пришлось использовать весь свой дар убеждения, чтобы уговорить её показать мне родительские земли, не дожидаясь возвращения Райнарда и Трэвиса. Чем дольше мы осматривали владения, тем сильнее вытягивалось моё лицо. Участок был мал и плох: каменистый, открытый беспощадному солнцу.
— Не понимаю, для чего тебе держаться за этот клочок, — княгиня пожала плечами. — Трэвис не оставит тебя в бедности. А Райнард получает неплохое жалование и наверняка скопил некоторое состояние за эти годы.
— Но я хочу иметь собственные средства, чтобы помогать бедным и строить лечебницы! — возразила я. — Вы же сами учили меня!
Её светлость вздохнула и бросила нетерпеливый взгляд на солнце:
— На твоём месте я бы продала эту кучу камней и вложила деньги в более прибыльное дело. Положись на Трэвиса, у него достаточно надёжных людей, которые всё устроят.
Я в растерянности комкала бесполезные в здешней жаре ажурные перчатки. Выше и ниже по склону прекрасно росли маслиновые и апельсиновые рощи, на соседнем холме паслись стада тонкорунных овец, дальше темнели виноградники. Наш же участок больше напоминал надел мелкого земледельца-неудачника. Я не помнила родителей, но сердцем чуяла — нас с Раем не оставили бы с таким наследством. Да и не стал бы отец вкладывать деньги в ларскую торговлю! Он был слишком предан своей стране.
Должно быть, мысли отразились на моём лице, потому что её светлость коснулась моей руки:
— Милая Исабель, я понимаю, как важно семейные фамильные владения. Это делает тебе честь. Мы непременно разберёмся с этим делом. Но чуть позже, договорились? В бумаги могла закрасться ошибка, да мало ли что могло случиться!
— Кто сейчас занимается нашими землями? — спросила я. — Опекуном числится его светлость, но едва ли он сам вникает во все дела.
— Разумеется. У него хватало хлопот с этими ужасными кочевниками. Не волнуйся. Я лично прослежу, чтобы справедливость была восстановлена. А сейчас вернёмся во дворец! У меня много дел, да и тебе хватит хлопот.
***
Утром город разбудил звонкий рог — войско возвращалось. Огромные ворота распахнулись, открыв взгляду цветущую пустыню, и в следующий миг в город влились всадники на лошадях и верблюдах, за которыми следовали пехотинцы. Во главе войска ехал Трэвис, но прежде них я выхватила взглядом темноволосую голову Райнарда. Брат смотрел прямо перед собой, и я запоздало сообразила, что им, верно, неоткуда было узнать о нашем приезде, потому Рай и не искал меня в толпе.
— Рад видеть невесту, — протянул Трэвис, спешиваясь и касаясь губами моего лба. — Мы не ждали вас так скоро.
Он изменился за эти три года больше, чем за предыдущие десять. На меня смотрел молодой мужчина — сильный, властный. Будущий князь. Оглядел меня с головы до ног, и я неосознанно стянула на груди накидку.
— Счастлива лицезреть тебя в добром здравии, — прошептала я обычное приветствие.
Трэвис улыбнулся и провёл пальцами по моей щеке. Как зачарованная, я смотрела на блеск самоцвета в его перстне. Глупо было растеряться перед женихом, но я правда не знала, как вести себя с повзрослевшим княжичем.
— Что означает этот камень? — спросила я, лишь бы не смотреть ему в глаза.
— Нашёл в фамильных драгоценностях, — ухмыльнулся Трэвис. — Посмотри на меня, Ис! Это же я! Да ты совсем одичала в своём Марсале! Ничего, скоро развеешься.
Я успела коротко поприветствовать Райнарда, который наконец соизволил посмотреть по сторонам, но поговорить не удалось — Трэвис снова привлёк меня к себе и поднял в седло.
Толпа радостно ревела, приветствуя княжича. Ехать на передней луке было неудобно; ладонь Трэвиса лежала на моей талии, его жаркое дыхание ощущалось на щеке. Я попыталась выпрямиться, не удержала равновесие, и Трэвис рывком прижал меня к себе — так, что я ощутила сквозь тонкую ткань жар его тела и нетерпеливую дрожь горячих рук.
***
Дворцовый зал для праздничных обедов сиял самоцветами и золотом. Я почти не помнила Ладену и рассматривала убранство будто впервые. В ушах шумело от духоты и гула голосов. Я сидела за верхним столом между Трэвисом и её светлостью. Рука княгини то и дело касалась рукава мужа, и я старалась держаться с той же непринуждённой нежностью по отношению к жениху. Следующим за Трэвисом сидел Райнард, но я не решалась повернуться, чтобы встретиться с ним взглядами.
Оставалось смотреть на придворных и воинов, сидевших ниже. Гилберту отвели место у самого княжеского стола, и я радовалась, что мой телохранитель наконец-то может отдохнуть — во дворце хватало стражников. До меня доносились обрывки фраз: Гилберт делился историями о северных землях и расспрашивал, как живут и сражаются кочевники. Мысленно я сделала пометку разузнать о пустыне побольше и едва успела остановить Трэвиса — он собрался плеснуть мне в кубок вина.
— Негоже женщинам пить хмельное, кроме как по болезни, — упрекнула я его.
— Прости, Ис. Отвык сидеть с благородными дамами. А теперь выпьем за наших героев! — Трэвис поднялся, высоко держа кубок. — Грэм, расскажи!
Грэмом звали высокого воина со шрамами на лице и обнажённых руках. Кажется, он был личным охранником Трэвиса. Как много всего мне предстояло выяснить и запомнить!
— За княжича Трэвиса! — рявкнул он, и его поддержал дружный рёв.
— Погоди, Грэм! — Трэвис отчаянно замахал свободной рукой, требуя тишины. — За меня выпить всегда успеем! Скажи про Рая!
— Райнрад ван Дейль снова показал себя храбрецом! — поведал Грэм. — Вчера мы набрели на лагерь кочевников, и эти твари успели разделить нас, прежде чем стали кормом для грифов! Юный ван Дейль отбился от двух десятков врагов — бархан стал его крепостью, а лук — карающей дланью!..
— Да давайте же пить! — заорал старый воин, имени которого я не знала.
Вино лилось на доспехи, узорчатые рубашки и скатерть. Я пригубила напиток и переглянулась с княгиней.
— Мужчины совсем одичали, — шепнула она. — Но мы с тобой вернём им достойный облик. А сейчас оставим их. Им, верно, нужно обсудить свои дела.
Я коротко поблагодарила Трэвиса за приятное общество, кивнула Райнарду, поклонилась его светлости и ощутила облегчение, оказавшись у дверей. Помня наставления княгини, я держалась прямо, смотрела перед собой и нечаянно зацепилась подолом за какое-то выступающее украшение двери.
— Позвольте, госпожа! — Стражник, несший караул у входа в зал, отцепил тонкую ткань за считанные мгновения, но я услышала, как шум ненадолго утих и раздался отчётливый голос Гилберта:
— Герой, говорите? Да как так вышло, что мальчишка остался один против толпы врагов?
***
Я отослала служанку и вытаскивала шпильки из праздничной причёски, когда дверь тихо отворилась и вошёл Райнард. Позабыв обо всём, я бросилась брату на шею. Кажется, мы несколько минут стояли, не шевелясь, слушая, как бьются в унисон наши сердца. Я огладила его лицо, запустила пальцы в волосы и с изумлением нащупала на висках шероховатости. Смуглая кожа бугрилась чешуйками наподобие рыбьих.
— Что это?
— Где? — удивился Рай. — К демонам, Ис! В песках мне только за красотой следить!
Я отбросила пустые мысли и крепче прильнула к брату. Живой, здоровый, родной!
— Я боялась за тебя, — шепнула я.
— А я — за тебя. Но теперь всё позади.
Я не могла наглядеться, жадно впитывая знакомые черты. Резче обозначились скулы, между бровей пролегла хмурая складка, но глаза горели прежним непокорным огнём. По щеке пролегал узкий шрам, такой же терялся в распахнутом вороте рубашки. Не удержавшись, я поправила брату ворот и в груди разлилось тепло: Рай по-прежнему носил вещи, вышедшие из-под моих рук.
— Что случилось в пустыне? — спросила я. — Я думала, вы полностью уничтожили кочевые племена.
— Ерунда, — отмахнулся Рай. — Они безобидны, пока хватает еды и воды. Теперь им хватит надолго — мы здорово их проредили.
Я чуть отстранилась, провела руками по волосам брата, огладила плечи, локти, запястья…
— Пора вернуть тебе кое-что, — спохватилась я. Расстегнула рубиновый браслет, который носила последние месяцы вместе со своим, и застегнула на руке брата. — Или ты больше не хочешь его носить?
— Ради тебя буду носить что угодно. Спасибо, Ис.
Между нами повисло молчание. Так много всего нужно было сказать…
— Я так рада, что ты устроился в Ладене, — проговорила я.
— Да, я на хорошем счету у князя и военачальников, — усмехнулся Рай. — Прочат мне головокружительную военную карьеру.
— Не сомневаюсь, так и будет.
— А ты как, Ис?
— Я? Хорошо, очень. — Под сердцем ныло, и я не знала, какими словами облечь это чувство. —Скучала по тебе. Но ты писал так коротко, так…
Договорить я не успела — снова оказалась в крепких объятиях.
— Я бы рад строчить тебе целые свитки, — шептал Райнард, уткнувшись мне в волосы. — Только не хотел, чтобы слова, предназначенные только тебе, читал кто-то другой.
— Кто бы посмел читать твои письма?!
— А ты всё та же наивная малышка, Ис. Слишком добра и уверена, что все вокруг такие же. Признаться, я не хотел тебя расстраивать, потому и писал коротко. За три года набралось мало хороших новостей.
Я вздохнула. Отстранилась, плеснула в два кубка воды, бросила в ступку листья мяты, кивнула Раю на кресло, плетёное из каких-то местных веток.
— Я видела наследные земли, — поделилась я, перетирая ароматные листья. Запах успокаивал и помогал сосредоточиться. — Мы ездили с её светлостью и она обещала разобраться, что за ошибка произошла.
— Его светлость не смог разобраться за три года, — хмыкнул Рай. — Даром что числится опекуном этих самых земель.
— Он занят государственными делами, — возразила я. — Надо навестить местного архивариуса и…
— Думаешь, я этого не сделал? Даже подпоил старика, чтобы был поразговорчивее, а после налил ещё, чтобы не мешал искать. Перерыл кипу бумаг выше своего роста, и знаешь, что нашёл? Все бумаги составлены после всеобщего передела, когда сверяли границы земель.
