Он шагнул ко мне, запутался в собственных ногах, пошатнулся. Я кинулась подхватить его и осела на клумбу под тяжестью его тела. В следующий миг меня обдало запахом вина и пряностей, на щеке расплылся влажный, горячий поцелуй, а ещё я с ужасом ощутила пятерню Трэвиса на своём колене. Я рванулась, но он, даже пьяный, был сильнее.
— Да не трону я тебя, глупая, — прошептал он мне на ухо и рванул покрывало, которое я судорожно стягивала на груди. — До первой брачной ночи не трону. Но надо же знать, что получу через два года! Я только посмотрю, Ис, да не будь ты такой трусихой!
От ужаса и омерзения я почти не понимала, что он говорит. Я отчаянно отбивалась, пытаясь одновременно не выпустить покрывало на груди. Горячая, влажная рука легко развела мои ладони и зашарила по тонкому шёлку рубашки.
В следующий миг хватка ослабла. Я шарахнулась, отползла назад, поднялась было на ноги и снова рухнула, запнувшись о невидимую во тьме щербинку плитки. Подняла глаза и обмерла от ужаса.
Трэвис лежал, скорчившись на плитах дорожки а над ним стоял Райнард. Он не успел переодеться после тренировки, рубашка была расстёгнула на груди, а рукава засучены, обнажая мускулистые руки. И этими руками он наносил удар за ударом, буквально вбивая Трэвиса в пыльные плиты.
— Рай, во имя богов, остановись, — Я металась вокруг, но где мне было разнять двух парней, дерущихся не на шутку! — Ты убьёшь его! — закричала я, заметив, что плитки обагрили капли крови.
Я разрыдалась от беспомощности, и Рай наконец опомнился. Нанёс последний удар и выпрямился. Костяшки пальцев были сбиты, глаза метали искры.
— Только ради Ис, — прорычал он, стиснув зубы. — Только ради неё!
— Рай, умоляю, идём, — пролепетала я, судорожно стягивая на груди покрывало. Следовало бежать, пока на шум не примчались слуги, но я боялась подойти к брату — чужому, грозному, излучавшему силу и ярость.
— Ты просила защищать тебя, — выдохнул Райнард сквозь сжатые зубы. — Трис давно нарывался. Одного мне жаль — что ты это видела.
Он ещё раз пнул Трэвиса и отступил. Постоял немного и поднял на меня прояснившийся, трезвеющий взгляд.
— О боги, Ис, — ахнул он и устремился ко мне. — Ты цела?
Я поспешила увести его в тень кипарисов. С другой стороны слышались обеспокоенные голоса слуг, а я совсем не хотела, чтобы Райнард получил вторую выволочку — и снова из-за меня.
— Скажешь хоть слово против Рая, — бросила я Трису, — доложу его светлости, что ты хотел надругаться надо мной до брака.
— Прикоснёшься к ней — убью, — лаконично пообещал Райнард.
— Она моя невеста, — прорычал Трис, поднимаясь на колени и сплёвывая кровавую слюну. — Рано или поздно прикоснусь к ней так, как тебе и не снилось.
— Не тебе знать, что мне снится, — огрызнулся Райнард. — Пока вас не благословили в храме, Исабель — моя сестра. И я буду защищать её от всех, даже от тебя!
Из-за куста жасмина показались слуги, и я поспешила увлечь Райнарда в тень. За спиной отчётливо шипел Трэвис:
— Я тебе этого не забуду, ублюдок.
***
— Ты просто поразительно беспечен!
Я распекала Рая на все лады, укрывшись на балкончике с южной стороны дворца. В разгар дневной жары сюда никто не заглядывал. Мы сидели на полу, прячась за резными перилами. Я прихватила пузырёк целебной мази и врачевала синяки и ссадины — после ночной драки они налились и отекли.
— Ис, прекрати, это даже не царапина, — Рай морщился и отворачивался.
— Хвались ранами, полученными в бою, а не пьяной драке — шикнула я. — Да не вертись ты! Я бы давно закончила, если б ты не крутился, как уж на сковороде!
Трэвису досталось куда больше: я видела его утром, когда зашла проведать. Он гордо отказался от помощи и попросил не ждать к завтраку. Глядя на синяки, расплывающиеся по скуле и подбородку, я понадеялась, что совсем без лечения он не останется, иначе не казать княжичу носа из покоев ещё недели две. Зря боялась — выходя, едва не столкнулась с Агатой, несущей лекарскую сумку на отлёте. Мы разошлись в узком проёме, не коснувшись друг друга. По справедливости я должна была быть рядом с женихом; впрочем, я быстро подавила ревность. Не иначе как её светлость мудро распорядилась, чтобы рядом с Трэвисом была именно Агата, которой не так стыдно было показывать поражение.
Всю свою жажду лечить я обрушила на брата — как телесно, так и душевно.
— Хочешь, чтобы весь город судачил, что Райнард ван Дейль задира и драчун? — ворчала я, нанося мазь.
— А ты хочешь, чтобы мужская половина двора обсуждала твои прелести?
Меня всё ещё трясло от воспоминаний о вчерашнем вечере. По правде говоря, утром мне пришлось собраться с духом, прежде чем войти к Трэвису. С другой стороны, он же не причинил мне вреда. Напугал изрядно, но… это просто я была не готова к близости! Стоило даже гордиться, что будущий муж так меня любит, что едва терпит до брачной ночи. Можно представить, как трудно ему было не пойти дальше, но сдержался же! Я хотела объяснить это Райнарду, но не могла найти правильных слов.
— Рай, — я решила зайти с другой стороны. — Я очень ценю, что ты заступился за меня. Но не стоило заходить так далеко.
— Скажи это Трису, когда снова полезет тебе под юбку! — выплюнул Рай.
— Я просила тебя поладить с ним! В конце концов, со мной ничего не случилось!
— А надо было ждать, что случится?
Я поморщилась. Вот ведь упрямец! Знать бы, в кого он такой — в мать или отца? Сожаление, что родители погибли раньше, чем я успела запомнить хотя бы их лица, снова кольнуло в груди.
Рука дрогнула, и я едва не мазнула целебной смесью Раю в глаз. Не то чтобы я раньше не замечала, как мы не похожи, но сейчас будто впервые смотрела, как выделяется белизна моих рук на загорелой дочерна коже, как мои светлые волосы сплетаются со смоляными.
«Меня не выдать замуж за княжича. И я слышу много такого, что не доходит до тебя. Выродок. Приёмыш. Бесполезная тварь…» — говорил Рай перед отъездом из Марсала. Полузабытые слова запылали в мозгу огненными буквами. Случайно ли Трэвис оговорился вчера или нанёс продуманное оскорбление? Это бы объяснило проволочки с наследством… но разве могли их светлости так поступить с нами? Конечно же, нет!
Я глубоко вздохнула и попыталась ещё раз воззвать к благоразумию брата:
— Рай, через два года тебе присягать Трису на верность. Даже если его светлость не сразу передаст ему титул, он станет вторым человеком в княжестве. Разумно ли вам ссориться? Подумай о том, что наш отец верно служил его светлости и Ладене!
— То есть я должен был смотреть, как он тебя насилует?
— Да святые силы! Ничего же не случилось! Не обязательно было избивать его до полусмерти!
Райнард выдохнул сквозь зубы, и я воспользовалась молчанием, чтобы нанести мазь на скулы. Отвела упавшие на лицо волосы и вздохнула, снова увидев на висках ороговевшую кожу.
— Совсем за собой не следишь, — я нанесла несколько мазков и туда, чтобы размягчить наросты. — Мне-то что прикажешь делать? Жить между двух огней?
— Я сразу говорил, что брак с Трисом — дурная затея.
— Да почему же дурная? — Я накрыла мазь крышкой так резко, что едва не разбила толстое стекло. — Ты что, думаешь, что я рвусь в княгини ради почестей и роскоши? Я буду сильной, Рай! Смогу помочь бедным, перебить проклятых драконов… Да хоть порядок в бумагах наведу! Вдруг после передела земель пострадал кто-то ещё? А ты только дерёшься, и портишь всё, и…
Меня душили слёзы. Что за упрямый мальчишка?
— Вчера со мной ездила совсем другая Исабель, — выговорил Рай, глядя через перила на пески. Дожди закончились, и алый ковёр чуть поблек.
— Просто я взрослею, — я чуть не всхлипнула. — А ты нет. Воевать научился, а жить в мире даже не пытаешься.
— Не хочу я жить в мире! — Рай резко поднялся, одёрнул рубашку так, что тонкий шёлк едва не пошёл прорехами. — Ничего, в песках хватит отребья на мой век!
Я рванулась было за ним, но остановилась в коридоре и прислонилась к прохладному мрамору. Что же мне делать, что?..
Глава 9. Проклятая кровь
Я была уверена, что смогу забыть и утреннюю ссору, и вчерашний кошмар. Но когда мы собрались за шитьём, неловко ткнула иглой в жемчужину и рассыпала мелкие бусины.
— Оставь, — велела её светлость, когда я принялась собирать их, бормоча извинения. — Агата, помоги. Исабель, идём со мной.
— Ты расстроена из-за Трэвиса, — сказала она, едва за нами закрылась дверь будуара.
— Да, — вздохнула я. — Но не держу на него зла.
Я не заметила, как оказалась сидящей в глубоком кресле, а её светлость держала меня за руку и гладила по голове. Я таяла от неожиданной, неизведанной раньше ласки. Наверное, так ласкала меня в детстве мать… Слёзы хлынули, прежде чем я успела поднести к глазам платок.
— Я сама виновата, — приговаривала княгиня. — Я должна была тебя подготовить. Мы много говорили о формальной стороне брака и упустили ряд тонкостей, что неизбежно возникают между мужем и женой.
— Трэвис ничем меня не обидел, — выговорила я между всхлипываниями.
— Обидел! — твёрдо возразила княгиня. — Даже продажным женщинам не задирают подол посреди двора! Трэвис пытался жаловаться мне вчера, и, поверь, я высказала ему всё, что думаю. И с его светлостью поговорила, чтобы не вздумал поддерживать сына в грубости и разврате!
Я приложила к глазам платком с княжеским вензелем. Слёзы ещё текли, но я чувствовала себя, как в тёплом коконе — спокойной и защищённой. Нет, конечно, Раю показалось, будто с нами обращаются несправедливо. Разве могла такая любовь соседствовать с обманом?
Её светлость терпеливо дала мне выплакаться, затем коснулась подбородка, заставляя поднять голову.
— Я хотела поговорить с тобой ещё кое о чём. Чистота имени ван Дейлей отныне зависит от вас с Райнардом. Ты мне как дочь, Исабель. Но скажи, могу ли я передать титул княгини той, чей род известен непочтительным отношением к короне?
— Райнард сожалеет о своём поступке, ваша светлость. — Я вытерла слёзы, попыталась выпрямиться и позорно шмыгнула носом.
— Сомневаюсь. Я закрывала глаза на детские драки, мальчишки без этого не могут, но если через два года Райнард ван Дейль поднимет руку на князя Ладенского, это сочтут изменой. Помни, что мир между братом и женихом — залог твоего доброго имени.
— К чести Райнарда, он защищал меня!
— Но ты ведь не звала на помощь, милая. Свидетелей, что Трэвис творил непотребства, нет — кроме Райнарда, но ему трудно верить, учитывая его горячий нрав. Скажи, Трэвис вправду нанёс непоправимый урон твоей чести?
Я покачала головой.
— Вот и хорошо. Сейчас мы просто забудем об этом случае, но впредь Райнард должен решать разногласия более сдержанно. В следующий раз выговором ему не отделаться.
— Я поговорю с ним, — вымолвила я.
— Очень хорошо. А я позабочусь, чтобы Трэвис вёл себя как подобает. Вытри слёзы, дорогая. Сегодня я сама расчешу тебе на ночь волосы и расскажу кое-что, что стоит знать девушке перед замужеством. Только пообещай больше ни с кем это не обсуждать.
День пролетел незаметно. Вечером её светлость действительно зашла ко мне вечером. Отпустила служанок, после того, как они расшнуровали на мне платье, и сама вынула шпильки из моей причёски. Золотистые волосы укутали меня поверх нижней рубашки ниже колен.
Я отдавалась бережным прикосновениям, прикрыв глаза. Гребень распутывал мне волосы так нежно, что почти поверилось — это мать вернулась с того света и ласкает меня.
— Ты стала настоящей красавицей. Я благодарила богов, что подарили мне сына, — приговаривала княгиня. — И мечтала, что следом придёт и дочь. Что не дозволила природа, принесла судьба.
— Вы хотели иметь много детей? — Я бы никогда не осмелилась спросить, но бережные касания, уютный полумрак и воспоминания о близости с Трэвисом побуждали переступить черту.
— Да, — просто ответила её светлость. — Но смогла подарить его светлости только наследника. Рождение детей — не такое простое дело, как может показаться, милая Исабель. Скажи, ты обсуждала эту тему с кем-то раньше?
— Нет, никогда.
— Умница, — губы княгини тронула улыбка. — Так вот, тебе следует знать, что супружество подразумевает слияние не только душ и умов, но так же тел…
Она отложила гребень и достала из складок платья небольшую книгу. Мой взгляд, как магнитом, притянуло изображение обнимающейся пары под сенью огромного цветка. Книга легла на край туалетного столика — значит, мне будет позволено открыть её позже.
— Изучив эту книгу, ты научишься вести себя с мужем. — Её светлость убирала пряди с моего лба, чтобы заплести косу на ночь. Обычно меня причёсывали так, чтобы скрывать шрамы на висках, но ночью никому не было до них дела. — Здесь перечислены искусства, которыми достойно владеть, как утешить мужчину в печали и ярости, что приготовить на ужин, а ещё… Благие боги! Что это?!
— Что там? — обеспокоенно спросила я.
Вместо ответа её светлость больно дёрнула меня за волосы и развернула к себе. Я сидела ни жива, ни мертва, пока она брезгливо рассматривала что-то у меня на лице. Затем сунула мне зеркало, и я увидела, что тонкая кожа на висках шелушилась. Я поднесла зеркало ближе, наклонилась к лампе и различила едва заметные чешуйки.
— Это всё здешний климат, — бормотала я. На лице её светлости было написано неприкрытое презрение, я чувствовала, что провинилась, но в чём? — Воздух слишком сухой… У Райнарда такие же, я видела! Это просто климат…
— Проклятая кровь, — процедила княгиня еле слышно. Выпустила меня, выпрямилась и тяжело выдохнула сквозь зубы. — Ты носишь браслет?
— Да…
Я ничего не понимала — лишь то, что не оправдала доверия, разрушила хрупкое волшебство, и это связано с моей семьёй. Что я наделала?
— Неважно. — Княгиня прикрыла глаза и с видимым усилием овладела собой. — Всё в порядке. У тебя редкая кожная болезнь. Если не лечить, поражённый участок будет расти. Больные проводят дни за смягчением корок, которые страшно чешутся. Я надеялась, что недуг не проявится, хотя бы до рождения ребёнка, но, верно, боги решили, что всё складывается слишком хорошо. Не бойся. Лекарь подберёт тебе снадобья, и ты быстро поправишься.
— Откуда болезнь? — всхлипнула я. — От кого я могла заразиться? Или это наследственное?
— Да, — вздохнула княгиня. — Наследственное. Принимай лекарства и всё пройдёт.
Её светлость ушла, чеканя шаг по каменным плитам, а я осталась — растерянная, униженная, уничтоженная чувством вины. Лишь одно меня утешало — напрасно я сомневалась в нашем с Раем родстве! Жаль было лишь, что доказательства оказались столь болезненными.
***
Лекарь её светлости явился ко мне с рассветом, оставил сбор для отвара и масло для втирания. Я немедленно нанесла его на виски и не сдержала вздоха облегчения: кожа мгновенно смягчилась и даже шрамы, казалось, стали менее заметны. Служанка причесала меня как обычно, свитые в жгуты пряди скрыли недостатки, и вчерашнее отчаяние отпускало с каждой минутой.
Перед завтраком я зашла к Трэвису пожелать доброго утра, и он неловко вручил мне букет горных эдельвейсов — простых, чистых, безыскусных. Напряжение между нами будто смыло потоком свежего воздуха.
— Ты свободна после обеда? — спросил Трэвис. — Хочу показать, как здесь разводят лошадей.
