Из-за резной двери доносилась музыка. Оллард щёлкнул ключом, приоткрыл дверь, и Такко сразу узнал в сидевшей за клавесином женщину с портрета. Пышные золотистые волосы ореолом окружали лицо, склонённое над клавишами. Платье цвета топлёного молока подчёркивало белизну кожи.
— Познакомься, дорогая Малвайн: Танкварт, новый учитель Агнет. Малвайн Оллард, моя супруга и хозяйка замка.
Она кивнула не глядя, поглощённая игрой. Такко поклонился и с любопытством оглядел комнату.
— Малвайн сама выбирала убранство. Это её любимая гостиная, — негромко сказал маркграф.
По-другому и быть не могло. Персиковая обивка стен и мебели, изящные кресла красного дерева, подсвечники тонкой работы — всё говорило об особом чутье к красоте и удивительным образом соответствовало самой хозяйке замка.
— Не будем мешать, — шепнул Оллард, увлекая Такко к двери.
На пороге Такко не удержался и оглянулся, чтобы ещё раз запечатлеть в памяти уютную гостиную и златовласую фигуру, вновь склонившую голову в такт музыке.
— Всё, что в замке есть красивого — заслуга Малвайн, — продолжал Оллард. — Ты заметил скульптуры в лесу? Их высекли по её эскизам, и места установки она выбирала сама. Цветники, скамьи, внутреннее убранство — всем этим замок обязан ей.
— Не сомневаюсь, что под её руками вскоре преобразится и западное крыло, — Такко отчаянно не хотелось, чтобы древняя крепость приобрела такой же утончённый облик, но кто он такой, чтобы решать?
— Не думаю, — глухо сказал Оллард. — Здоровье Малвайн пострадало после рождения Агнет. Боюсь, замок занимает её куда меньше, чем раньше. Впрочем, тебя не должно это заботить. Идём, открою оружейную. Мечи затуплены, поэтому я не боюсь оставить тебя одного. Только не опоздай к ужину.
Оружейная оказалась расположена неожиданно — на третьем этаже главной башни. Здесь было сыро и холодно, и великолепные старинные мечи и шлемы уже тронула ржавчина. На пыльном полу оставались следы. Мебель — видимо, поставленная сюда за ненадобностью, — была накрыта чехлами, окна были заслонены деревянными щитами. Вокруг окон по стенам расползался мох. Такко дёрнул доски на себя, чтобы впустить побольше света, и едва не упал — проржавевшие гвозди легко вышли из рассохшейся рамы.
Вокруг замка возвышалась стена, сложенная из булыжников. Взгляд Такко привлекли белые разводы на небольшом участке, прячущемся за разросшимся жасмином. Сперва он принял их за следы военного прошлого, но раствор казался слишком свежим. Было больше похоже, что на этом месте располагались ворота, которые по какой-то причине заложили.
Сколько же тайн хранил замок! Наверняка здесь есть спрятанные двери и тайные ходы. В легендах, что любили рассказывать, когда обозы останавливались на ночёвку, секретными коридорами всегда спасались короли с горсткой преданных воинов, когда замок невозможно было удержать. Непременно нужно будет разузнать, почему заложили ворота, и поискать тайные выходы, может быть, даже простучать стены западного крыла. Но прежде — поглядеть на оружие, которым сражались предки маркграфа. Такко нахлобучил на голову шлем, тут же съехавший на уши, вытянул из ножен тяжёлый меч и не удержался от улыбки. Верен бы отдал полжизни за возможность подержать в руках по-настоящему хороший клинок, но удача улыбнулась ему, лучнику. А он ещё сомневался, идти ли к маркграфу!..
К ужину Такко явился с последним ударом часов, едва успев сменить рубаху — в оружейной было полно пыли и паутины, — и застал всю семью в сборе. В столовой, расположенной на первом этаже между холлом и кухней, горела единственная свеча, едва освещавшая стол, уставленный блюдами. Дрова в камине почти прогорели и не давали света. Отблески свечи отражались на стрелках часов и едва очерчивали массивный буфет, стоявший в глубине столовой. В тишине отчётливо слышались мерные щелчки маятника, негромкий скрип и скрежет невидимых часов.
— Моя жена не выносит общества, а я не выношу сплетен, — шепнул Оллард, передавая Такко супницу. — Поэтому мы ужинаем без слуг. И не разговариваем за столом.
Такко пожал плечами. Он-то был здесь куда более чужим, чем любой из прислуги, не говоря о няне Агнет, которой тоже не было за столом. Впрочем, причуды госпожи Малвайн волновали его меньше всего: в ушах ещё стоял звон мечей, которые он перебирал полдня, а с первым глотком супа способность связно мыслить окончательно его покинула.
Несмотря на то, что Такко вознамерился попробовать каждое из блюд и преуспел в этом, он справился с ужином быстрее всех и первым поднялся из-за стола по молчаливому кивку Олларда. Желудок раздулся, как рыбий пузырь. Такко и не помнил, когда в последний раз ужинал столь плотно. Суп был густым и сытным, тушёные овощи — нежными, пирожки с яблочным повидлом были щедро сдобрены пряностями, а земляничное вино оказалось сладким и таким ароматным, что Такко наполнял кубок чаще, чем следовало. К концу ужина в ушах шумело, и его отчаянно клонило в сон.
На площадке второго этажа под ногами неприятно хрустнул песок — как в дешёвом трактире, где подметают хорошо если раз в неделю. Такко прошёл в спальню, не зажигая свечи, и рухнул на постель. С усталым вздохом он поднялся стащить сапоги и недоуменно уставился на подошву, к которой прилипли серые крупинки. Снег? Белый песок? Он поддел одну из крупинок, осмотрел и, наконец, попробовал на язык. Соль.
Думать, кто и зачем рассыпал соль на втором этаже, не было сил. Тонкие простыни хранили едва уловимый цветочный аромат, из окна тянуло свежестью, запахом роз и мокрого сада. Такко задул свечу, потянулся расшнуровать ворот рубахи, но не удержал равновесие, свалился на подушку и так и заснул, стиснув в руке льняное полотно.
Не услышав ни боя часов, ни как по западному коридору проследовала едва различимая в полумраке фигура.
С утра дождь зарядил с новой силой и лил два дня, словно насмехаясь над крестьянами, спешившими собрать урожай. Как ни хотелось Такко побыстрее осмотреть окрестности, вылазка откладывалась: когда с неба льёт как из ведра, много не увидишь. Зато под шелест потоков воды по кровле было особенно приятно разбирать сокровища оружейной. За распахнутыми настежь окнами стелился мягкий сумрак, а со двора снова пахло цветами.
Такко бродил по коридорам и залам, касался древних стен, и каменная громада замка завораживала его. Иные люди не выносили близости камня. Такко доводилось встречать воинов, избегавших сторожевых башен: ночами им казалось, что валуны в стенах говорят друг с другом. Сам он никогда не знал подобных страхов. Коридоры и залы напоминали подземные ходы и пещеры, которые он увлечённо исследовал в детстве; отец обломал не одну хворостину, пытаясь предостеречь сына-непоседу от обвалов и неверных троп, но Такко если уж брал что-то себе в голову, то не отступался и научился чувствовать себя в каменной толще почти столь же уверенно, как на поверхности.
Холодная утроба замка хранила своих обитателей, как материнское тело хранит неродившееся дитя. Кварцевые жилы пронизывали гранитные валуны, как кровеносные сосуды — человеческую плоть. Замок жил, замок дышал, и Такко многое отдал бы, чтобы услышать, о чём говорят древние камни в его стенах.
Облазав башню и пустовавшее западное крыло и не найдя ничего интересного, Такко вернулся в оружейную. Выбрал меч по руке и принялся разминаться, вспоминая заученные в детстве упражнения. Отец настаивал, что сын должен уметь фехтовать. Умение сражаться длинным клинком не могло пригодиться на горных тропах, зато считалось почётным. Такко обучали по преимуществу вычурным турнирным приемам; сейчас он повторял их, попутно вспоминая и те, которым успел научить Верен, когда на стоянках они выламывали по палке, и Верен обещал «показать недомерку с гор, как сражаются мужчины». Несмотря на все увещевания друга, Такко не обзавелся мечом, отдав все силы стрельбе, а в ближнем бою, до которого доходило крайне редко, полагался на нож. Но кое-что из уроков он запомнил, и теперь чередовал сложные и эффектные выпады с прямыми и сильными замахами.
— Приятно видеть, что славное оружие не скучает без дела, — голос маркграфа легко заполнил комнату, и Такко едва не вздрогнул от неожиданности: Оллард вошёл неслышно и наблюдал за упражнениями, стоя в дверном проёме. Он протянул руку, требуя меч; Такко вложил рукоять в раскрытую ладонь и отпрянул, когда Оллард подкинул клинок вверх и ловко поймал.
— Это хороший меч, — сказал он, со свистом рассекая сталью воздух. — Помню, я упражнялся с ним, когда был чуть младше тебя. Оружие, которое хранится здесь, помнит славные времена! Я не застал, когда оружейная находилась на первом ярусе. Когда я был мальчишкой, большинство из этих прекрасных мечей были свалены кучей в сундуки. То, что ты видишь сейчас — заслуга Малвайн. Она наняла мастера из столицы, чтобы точно определить время изготовления каждого клинка, и писаря — составить опись. Она придумала развесить мечи на стенах, и летом их озаряет солнце.
Похоже, госпожа Малвайн трудилась на благо замка, не жалея сил. Камни в стенах наверняка помнили её лёгкие шаги и прикосновения, помнили, как по её приказу в них вбивали гвозди. Что же сделало её безвольной куклой, за ужином не поднимающей глаз от тарелки?
— Наши враги сложили легенду о том, что замок не взять, пока им владеют Олларды, и что наш род хранят могущественные силы, — продолжал маркграф. — В деревне до сих пор рассказывают легенды о духах-защитниках, живущих в этих стенах. Ты веришь в легенды такого рода?
— Я привык полагаться на свои силы, — пожал плечами Такко.
— Полезная привычка, — кивнул Оллард, бросил меч обратно и вытянул из звенящей кучи на столе ещё один для себя. — Покажи, что умеешь.
Такко поймал оружие; тёплая рукоять сразу легла в ладонь. Надежды победить не было: несомненно, маркграф с детства проводил за фехтованием каждый день по нескольку часов. Но если удастся продержаться до лестницы и отступить по ступеням вверх, можно будет воспользоваться преимуществом по высоте. В следующий миг он получил тычок в бедро, бескровный, но чувствительный, и запоздало сообразил, что противник держит меч левой рукой.
Поди знай, как отбивать удары, нанесенные с непривычной стороны! Будь это настоящая битва на острых мечах, она закончилась бы с первым ударом. Маркграф атаковал снова, Такко отбился, поймал одобрительный кивок и больше не замечал уже ничего, кроме порхающего вокруг лезвия. Один раз он все же оглянулся — вход на лестницу был в десяти невыносимо долгих шагах, — заплатил за неосторожность тычком в бок и отступил, пожалуй, быстрее, чем следовало.
— Хороший замысел, — кивнул Оллард, направляя Такко к площадке с прямо-таки оскорбительной лёгкостью. Такко мысленно проклял свой план, когда понял, что маркграфу ничего не стоит оттеснить его вниз, и исход поединка будет решен одним ударом. Но Оллард отвёл меч в сторону изящным приглашающим жестом, и Такко проскользнул на лестницу, воспользовавшись унизительной уступкой.
Должно быть, в замке давно не сражались. Должно быть, воины, чье оружие пылилось на стенах, сейчас наслаждались поединком. Такко бился в полную силу, но куда чаще приходилось уворачиваться от ударов, чем наносить их. В тесноте лестницы было не замахнуться, клинок как по волшебству тыкался в стены. Такко едва не вывернул запястье, в очередной раз пытаясь отбиться, и с досадой вскрикнул: не смог удержать меч, и он со стуком покатился по ступеням. Оллард легко коснулся остриём шнуровки на его вороте, обозначив победу, и опустил оружие.
— Неплохо! — Маркграф улыбнулся и прислонился к стене чёрным бархатным плечом. — Признаюсь, я несколько сомневался, что ты из хорошей семьи, но теперь вижу, что тебя учили сражаться. Из тебя вышел бы недурный мечник, уделяй ты больше времени тренировкам.
В ответ Такко самым неучтивым образом поморщился. Должно быть, вид у него был совсем унылый, потому что Оллард рассмеялся, хлопнул его по плечу и мягко толкнул на ступеньки:
— Сядь и отдохни. Не расстраивайся. На этой лестнице доводилось терпеть поражение и более опытным воинам. Ты не бывал раньше в замках, верно?
Такко покачал головой.
— Если бы бывал — заметил бы, что мой замок построен особым образом. Лестница закручена не в ту сторону. Большинство наследников нашего рода рождались левшами, и на этой лестнице, как ты мог заметить, удобнее сражаться левой рукой. Если бьешь правой — задеваешь стены. Теперь ты знаешь, что за силы защищают наш замок.
Удивление затмило обиду. Такко попытался прикинуть, сколько сил и материала ушло на строительство замка. Приспособить эту каменную махину под особенность владельцев, да ещё столь редкую… Невероятно.
— Этот замок — плоть нашего рода, — негромко сказал Оллард. — Раздели нас — и мы оба падем.
— Агнет тоже левша, — вспомнил Такко.
— Да, — подтвердил Оллард. — Глупая шутка природы, знающей, что моя дочь даже в крайней опасности не возьмется за меч. И вместе с тем — это знак, что именно Агнет суждено владеть замком после меня.
Замок и его владельцы подходили друг к другу как ключ к замку. «Раздели нас — и мы оба падем». Такко прикрыл глаза, успокаивая дыхание, и увидел внутренним взором вереницу людей на ступенях. Снизу напирали воины — кто в чём, в дорогих латах или в плотных куртках, а сверху стоял одинокий воин в чёрном бархате и с холодной усмешкой раскидывал врагов, заваливая узкую лестницу телами. Затем перед глазами встали портреты предков маркграфа. И как он не заметил, что каждый из них нёс меч на правом бедре? Наверняка не всякий наследник рождался левшой, и многие проводили мучительные часы, отрабатывая удары непослушной рукой.
— Я должен был догадаться, — с досадой сказал Такко, открывая глаза. — Я же видел портреты. И по лестнице прошёл раза три только сегодня! Хотя я всё равно не смог бы сражаться левой рукой.
— Портреты… — повторил маркграф с неожиданной горечью. — На этих портретах запечатлены славные воины. Мои предки прожили свои яркие жизни, до краёв наполненные славой, и оставили после себя лишь облик. Нам, живым, стоит радоваться, когда ушедшие оставляют нам хотя бы свой облик, правда?
Такко кивнул, не вполне понимая, к чему клонит маркграф, но тот неожиданно сменил тему:
— Ты хорошо двигаешься. Неужели за твою долгую жизнь тебе удалось обойтись без переломов и вывихов?
— Нет. Но я не жалел денег на лекарей.
— Что ты ломал?
— Руки пару раз… И ребра, но это не в счёт.
— Суставы?
— Нет.
— Это хорошо. В замке сыро, не хотелось бы наградить тебя ломотой в костях. Меня ждут дела. Надеюсь, тебе не придётся скучать. Моя дочь не вполне оправилась после дороги и не готова сегодня стрелять. Оружейная по-прежнему в твоём распоряжении.
В этот раз Такко легко удержался от искушения расспросить маркграфа о могилах. Не приходилось сомневаться, что, раз он открыл гостю одну тайну замка, вскоре откроет и другие.
Впрочем, одна из тайн замка вскоре открылась перед ним сама.
Похоже, сражаясь с маркграфом, Такко переусердствовал: отбиваясь от ударов с непривычной стороны, пришлось сильно выворачивать запястье, и к вечеру рука начала противно ныть. Мазь, которую он берёг на дне походного мешка, помогла, но ненадолго. Из-за тянущей боли он спал ещё более чутко, чем обычно, и проснулся от неясного шороха за дверью.
— Познакомься, дорогая Малвайн: Танкварт, новый учитель Агнет. Малвайн Оллард, моя супруга и хозяйка замка.
Она кивнула не глядя, поглощённая игрой. Такко поклонился и с любопытством оглядел комнату.
— Малвайн сама выбирала убранство. Это её любимая гостиная, — негромко сказал маркграф.
По-другому и быть не могло. Персиковая обивка стен и мебели, изящные кресла красного дерева, подсвечники тонкой работы — всё говорило об особом чутье к красоте и удивительным образом соответствовало самой хозяйке замка.
— Не будем мешать, — шепнул Оллард, увлекая Такко к двери.
На пороге Такко не удержался и оглянулся, чтобы ещё раз запечатлеть в памяти уютную гостиную и златовласую фигуру, вновь склонившую голову в такт музыке.
— Всё, что в замке есть красивого — заслуга Малвайн, — продолжал Оллард. — Ты заметил скульптуры в лесу? Их высекли по её эскизам, и места установки она выбирала сама. Цветники, скамьи, внутреннее убранство — всем этим замок обязан ей.
— Не сомневаюсь, что под её руками вскоре преобразится и западное крыло, — Такко отчаянно не хотелось, чтобы древняя крепость приобрела такой же утончённый облик, но кто он такой, чтобы решать?
— Не думаю, — глухо сказал Оллард. — Здоровье Малвайн пострадало после рождения Агнет. Боюсь, замок занимает её куда меньше, чем раньше. Впрочем, тебя не должно это заботить. Идём, открою оружейную. Мечи затуплены, поэтому я не боюсь оставить тебя одного. Только не опоздай к ужину.
Оружейная оказалась расположена неожиданно — на третьем этаже главной башни. Здесь было сыро и холодно, и великолепные старинные мечи и шлемы уже тронула ржавчина. На пыльном полу оставались следы. Мебель — видимо, поставленная сюда за ненадобностью, — была накрыта чехлами, окна были заслонены деревянными щитами. Вокруг окон по стенам расползался мох. Такко дёрнул доски на себя, чтобы впустить побольше света, и едва не упал — проржавевшие гвозди легко вышли из рассохшейся рамы.
Вокруг замка возвышалась стена, сложенная из булыжников. Взгляд Такко привлекли белые разводы на небольшом участке, прячущемся за разросшимся жасмином. Сперва он принял их за следы военного прошлого, но раствор казался слишком свежим. Было больше похоже, что на этом месте располагались ворота, которые по какой-то причине заложили.
Сколько же тайн хранил замок! Наверняка здесь есть спрятанные двери и тайные ходы. В легендах, что любили рассказывать, когда обозы останавливались на ночёвку, секретными коридорами всегда спасались короли с горсткой преданных воинов, когда замок невозможно было удержать. Непременно нужно будет разузнать, почему заложили ворота, и поискать тайные выходы, может быть, даже простучать стены западного крыла. Но прежде — поглядеть на оружие, которым сражались предки маркграфа. Такко нахлобучил на голову шлем, тут же съехавший на уши, вытянул из ножен тяжёлый меч и не удержался от улыбки. Верен бы отдал полжизни за возможность подержать в руках по-настоящему хороший клинок, но удача улыбнулась ему, лучнику. А он ещё сомневался, идти ли к маркграфу!..
***
К ужину Такко явился с последним ударом часов, едва успев сменить рубаху — в оружейной было полно пыли и паутины, — и застал всю семью в сборе. В столовой, расположенной на первом этаже между холлом и кухней, горела единственная свеча, едва освещавшая стол, уставленный блюдами. Дрова в камине почти прогорели и не давали света. Отблески свечи отражались на стрелках часов и едва очерчивали массивный буфет, стоявший в глубине столовой. В тишине отчётливо слышались мерные щелчки маятника, негромкий скрип и скрежет невидимых часов.
— Моя жена не выносит общества, а я не выношу сплетен, — шепнул Оллард, передавая Такко супницу. — Поэтому мы ужинаем без слуг. И не разговариваем за столом.
Такко пожал плечами. Он-то был здесь куда более чужим, чем любой из прислуги, не говоря о няне Агнет, которой тоже не было за столом. Впрочем, причуды госпожи Малвайн волновали его меньше всего: в ушах ещё стоял звон мечей, которые он перебирал полдня, а с первым глотком супа способность связно мыслить окончательно его покинула.
Несмотря на то, что Такко вознамерился попробовать каждое из блюд и преуспел в этом, он справился с ужином быстрее всех и первым поднялся из-за стола по молчаливому кивку Олларда. Желудок раздулся, как рыбий пузырь. Такко и не помнил, когда в последний раз ужинал столь плотно. Суп был густым и сытным, тушёные овощи — нежными, пирожки с яблочным повидлом были щедро сдобрены пряностями, а земляничное вино оказалось сладким и таким ароматным, что Такко наполнял кубок чаще, чем следовало. К концу ужина в ушах шумело, и его отчаянно клонило в сон.
На площадке второго этажа под ногами неприятно хрустнул песок — как в дешёвом трактире, где подметают хорошо если раз в неделю. Такко прошёл в спальню, не зажигая свечи, и рухнул на постель. С усталым вздохом он поднялся стащить сапоги и недоуменно уставился на подошву, к которой прилипли серые крупинки. Снег? Белый песок? Он поддел одну из крупинок, осмотрел и, наконец, попробовал на язык. Соль.
Думать, кто и зачем рассыпал соль на втором этаже, не было сил. Тонкие простыни хранили едва уловимый цветочный аромат, из окна тянуло свежестью, запахом роз и мокрого сада. Такко задул свечу, потянулся расшнуровать ворот рубахи, но не удержал равновесие, свалился на подушку и так и заснул, стиснув в руке льняное полотно.
Не услышав ни боя часов, ни как по западному коридору проследовала едва различимая в полумраке фигура.
Глава 7. Тайны главной башни
С утра дождь зарядил с новой силой и лил два дня, словно насмехаясь над крестьянами, спешившими собрать урожай. Как ни хотелось Такко побыстрее осмотреть окрестности, вылазка откладывалась: когда с неба льёт как из ведра, много не увидишь. Зато под шелест потоков воды по кровле было особенно приятно разбирать сокровища оружейной. За распахнутыми настежь окнами стелился мягкий сумрак, а со двора снова пахло цветами.
Такко бродил по коридорам и залам, касался древних стен, и каменная громада замка завораживала его. Иные люди не выносили близости камня. Такко доводилось встречать воинов, избегавших сторожевых башен: ночами им казалось, что валуны в стенах говорят друг с другом. Сам он никогда не знал подобных страхов. Коридоры и залы напоминали подземные ходы и пещеры, которые он увлечённо исследовал в детстве; отец обломал не одну хворостину, пытаясь предостеречь сына-непоседу от обвалов и неверных троп, но Такко если уж брал что-то себе в голову, то не отступался и научился чувствовать себя в каменной толще почти столь же уверенно, как на поверхности.
Холодная утроба замка хранила своих обитателей, как материнское тело хранит неродившееся дитя. Кварцевые жилы пронизывали гранитные валуны, как кровеносные сосуды — человеческую плоть. Замок жил, замок дышал, и Такко многое отдал бы, чтобы услышать, о чём говорят древние камни в его стенах.
Облазав башню и пустовавшее западное крыло и не найдя ничего интересного, Такко вернулся в оружейную. Выбрал меч по руке и принялся разминаться, вспоминая заученные в детстве упражнения. Отец настаивал, что сын должен уметь фехтовать. Умение сражаться длинным клинком не могло пригодиться на горных тропах, зато считалось почётным. Такко обучали по преимуществу вычурным турнирным приемам; сейчас он повторял их, попутно вспоминая и те, которым успел научить Верен, когда на стоянках они выламывали по палке, и Верен обещал «показать недомерку с гор, как сражаются мужчины». Несмотря на все увещевания друга, Такко не обзавелся мечом, отдав все силы стрельбе, а в ближнем бою, до которого доходило крайне редко, полагался на нож. Но кое-что из уроков он запомнил, и теперь чередовал сложные и эффектные выпады с прямыми и сильными замахами.
— Приятно видеть, что славное оружие не скучает без дела, — голос маркграфа легко заполнил комнату, и Такко едва не вздрогнул от неожиданности: Оллард вошёл неслышно и наблюдал за упражнениями, стоя в дверном проёме. Он протянул руку, требуя меч; Такко вложил рукоять в раскрытую ладонь и отпрянул, когда Оллард подкинул клинок вверх и ловко поймал.
— Это хороший меч, — сказал он, со свистом рассекая сталью воздух. — Помню, я упражнялся с ним, когда был чуть младше тебя. Оружие, которое хранится здесь, помнит славные времена! Я не застал, когда оружейная находилась на первом ярусе. Когда я был мальчишкой, большинство из этих прекрасных мечей были свалены кучей в сундуки. То, что ты видишь сейчас — заслуга Малвайн. Она наняла мастера из столицы, чтобы точно определить время изготовления каждого клинка, и писаря — составить опись. Она придумала развесить мечи на стенах, и летом их озаряет солнце.
Похоже, госпожа Малвайн трудилась на благо замка, не жалея сил. Камни в стенах наверняка помнили её лёгкие шаги и прикосновения, помнили, как по её приказу в них вбивали гвозди. Что же сделало её безвольной куклой, за ужином не поднимающей глаз от тарелки?
— Наши враги сложили легенду о том, что замок не взять, пока им владеют Олларды, и что наш род хранят могущественные силы, — продолжал маркграф. — В деревне до сих пор рассказывают легенды о духах-защитниках, живущих в этих стенах. Ты веришь в легенды такого рода?
— Я привык полагаться на свои силы, — пожал плечами Такко.
— Полезная привычка, — кивнул Оллард, бросил меч обратно и вытянул из звенящей кучи на столе ещё один для себя. — Покажи, что умеешь.
Такко поймал оружие; тёплая рукоять сразу легла в ладонь. Надежды победить не было: несомненно, маркграф с детства проводил за фехтованием каждый день по нескольку часов. Но если удастся продержаться до лестницы и отступить по ступеням вверх, можно будет воспользоваться преимуществом по высоте. В следующий миг он получил тычок в бедро, бескровный, но чувствительный, и запоздало сообразил, что противник держит меч левой рукой.
Поди знай, как отбивать удары, нанесенные с непривычной стороны! Будь это настоящая битва на острых мечах, она закончилась бы с первым ударом. Маркграф атаковал снова, Такко отбился, поймал одобрительный кивок и больше не замечал уже ничего, кроме порхающего вокруг лезвия. Один раз он все же оглянулся — вход на лестницу был в десяти невыносимо долгих шагах, — заплатил за неосторожность тычком в бок и отступил, пожалуй, быстрее, чем следовало.
— Хороший замысел, — кивнул Оллард, направляя Такко к площадке с прямо-таки оскорбительной лёгкостью. Такко мысленно проклял свой план, когда понял, что маркграфу ничего не стоит оттеснить его вниз, и исход поединка будет решен одним ударом. Но Оллард отвёл меч в сторону изящным приглашающим жестом, и Такко проскользнул на лестницу, воспользовавшись унизительной уступкой.
Должно быть, в замке давно не сражались. Должно быть, воины, чье оружие пылилось на стенах, сейчас наслаждались поединком. Такко бился в полную силу, но куда чаще приходилось уворачиваться от ударов, чем наносить их. В тесноте лестницы было не замахнуться, клинок как по волшебству тыкался в стены. Такко едва не вывернул запястье, в очередной раз пытаясь отбиться, и с досадой вскрикнул: не смог удержать меч, и он со стуком покатился по ступеням. Оллард легко коснулся остриём шнуровки на его вороте, обозначив победу, и опустил оружие.
— Неплохо! — Маркграф улыбнулся и прислонился к стене чёрным бархатным плечом. — Признаюсь, я несколько сомневался, что ты из хорошей семьи, но теперь вижу, что тебя учили сражаться. Из тебя вышел бы недурный мечник, уделяй ты больше времени тренировкам.
В ответ Такко самым неучтивым образом поморщился. Должно быть, вид у него был совсем унылый, потому что Оллард рассмеялся, хлопнул его по плечу и мягко толкнул на ступеньки:
— Сядь и отдохни. Не расстраивайся. На этой лестнице доводилось терпеть поражение и более опытным воинам. Ты не бывал раньше в замках, верно?
Такко покачал головой.
— Если бы бывал — заметил бы, что мой замок построен особым образом. Лестница закручена не в ту сторону. Большинство наследников нашего рода рождались левшами, и на этой лестнице, как ты мог заметить, удобнее сражаться левой рукой. Если бьешь правой — задеваешь стены. Теперь ты знаешь, что за силы защищают наш замок.
Удивление затмило обиду. Такко попытался прикинуть, сколько сил и материала ушло на строительство замка. Приспособить эту каменную махину под особенность владельцев, да ещё столь редкую… Невероятно.
— Этот замок — плоть нашего рода, — негромко сказал Оллард. — Раздели нас — и мы оба падем.
— Агнет тоже левша, — вспомнил Такко.
— Да, — подтвердил Оллард. — Глупая шутка природы, знающей, что моя дочь даже в крайней опасности не возьмется за меч. И вместе с тем — это знак, что именно Агнет суждено владеть замком после меня.
Замок и его владельцы подходили друг к другу как ключ к замку. «Раздели нас — и мы оба падем». Такко прикрыл глаза, успокаивая дыхание, и увидел внутренним взором вереницу людей на ступенях. Снизу напирали воины — кто в чём, в дорогих латах или в плотных куртках, а сверху стоял одинокий воин в чёрном бархате и с холодной усмешкой раскидывал врагов, заваливая узкую лестницу телами. Затем перед глазами встали портреты предков маркграфа. И как он не заметил, что каждый из них нёс меч на правом бедре? Наверняка не всякий наследник рождался левшой, и многие проводили мучительные часы, отрабатывая удары непослушной рукой.
— Я должен был догадаться, — с досадой сказал Такко, открывая глаза. — Я же видел портреты. И по лестнице прошёл раза три только сегодня! Хотя я всё равно не смог бы сражаться левой рукой.
— Портреты… — повторил маркграф с неожиданной горечью. — На этих портретах запечатлены славные воины. Мои предки прожили свои яркие жизни, до краёв наполненные славой, и оставили после себя лишь облик. Нам, живым, стоит радоваться, когда ушедшие оставляют нам хотя бы свой облик, правда?
Такко кивнул, не вполне понимая, к чему клонит маркграф, но тот неожиданно сменил тему:
— Ты хорошо двигаешься. Неужели за твою долгую жизнь тебе удалось обойтись без переломов и вывихов?
— Нет. Но я не жалел денег на лекарей.
— Что ты ломал?
— Руки пару раз… И ребра, но это не в счёт.
— Суставы?
— Нет.
— Это хорошо. В замке сыро, не хотелось бы наградить тебя ломотой в костях. Меня ждут дела. Надеюсь, тебе не придётся скучать. Моя дочь не вполне оправилась после дороги и не готова сегодня стрелять. Оружейная по-прежнему в твоём распоряжении.
В этот раз Такко легко удержался от искушения расспросить маркграфа о могилах. Не приходилось сомневаться, что, раз он открыл гостю одну тайну замка, вскоре откроет и другие.
Впрочем, одна из тайн замка вскоре открылась перед ним сама.
***
Похоже, сражаясь с маркграфом, Такко переусердствовал: отбиваясь от ударов с непривычной стороны, пришлось сильно выворачивать запястье, и к вечеру рука начала противно ныть. Мазь, которую он берёг на дне походного мешка, помогла, но ненадолго. Из-за тянущей боли он спал ещё более чутко, чем обычно, и проснулся от неясного шороха за дверью.
