В комнате быстро теплело. Верен давно скинул плащ и тёплую верхнюю рубаху и даже отодвинулся от камина, так обжигали ноги кожаные штаны. Затем зажёг свечи и со вздохом взял с полки военный трактат. С каждым днём буквы вели себя всё покладистее и всё легче складывались в слова. Хуже было, когда Ардерик заставлял переписывать прочитанное, да ещё в точности повторяя книжный шрифт.
— Ганс Таллард не родня нашей баронессе? — спросил Верен. Открывать книгу дальше обложки ему не особенно хотелось, поэтому он пока вчитывался в имя автора.
— А? — встрепенулся Ардерик. — Это её отец. Видишь же, что книга новая, печатная. Скоро мы с тобой дойдём до трактата об осадных орудиях, тот написал дед… или прадед… А, тьма их разберёт! Знаешь, что я тебе скажу, Верен? Не связывайся со знатью! Талларды, Вилларды, да и Эслинги — все они с одного поля! Мягко стелят, ласково смотрят, а сами только и думают, как обобрать тебя до нитки. Я это говорил братьям и теперь говорю тебе — держись от всего этого дерьма подальше!
— Но баронессе-то доверять можно? — полуутвердительно спросил Верен. — Она так о нас заботится.
— Баронессе — можно, — сказал Ардерик после недолгого молчания. — Может, она оттого и уехала на Север, что не прижилась в столичном змеюшнике…
Верен с головой ушёл в чтение и не обратил внимания, что сотник не стоит за плечом, как обычно, нетерпеливо постукивая кулаком по столу, а всё сидит у догорающего камина и ломает прут, вытянутый из вязанки.
— Она не может наследовать после мужа, пока не принесёт сына, — проговорил наконец Ардерик. — Если с нашим драгоценным вместилищем дерьма и жира что-то случится, она вернётся к отцу, а император назначит нового барона. Но если будет наследник, она останется править до его совершеннолетия. А может, и дольше, если тот затянет с присягой.
— Едва ли с бароном что-то случится, — отозвался Верен, слушавший вполуха. — Такие обычно живут долго. Если только не съедят чего-нибудь совсем неподходящего.
Ардерик не ответил. Сидел молча, крошил прутья и всё смотрел в огонь.
С вечера потеплело и повалил снег, но утро снова выдалось морозным и ясным. Эслинг негромко переговаривался с Дарвелом, прислонившись к зубцу стены. Сегодня их голоса особенно раздражали Элеонору. Она отошла в сторону и облокотилась на промёрзший камень, наблюдая, как северяне разбирают верёвки готового камнемёта и заряжают валуном величиной с лошадиную голову. Под рёбрами расползался холодный липкий страх. Время словно повернулось вспять, только в этот раз ей предстояло смотреть, как обстреливают не крепость Ардерика, а её собственный замок. Элеонора крепче сжала губы и встала между зубцами, чтобы её было видно с пустоши. Пусть она не родилась здесь, не проливала кровь на родильной постели и никому не закрывала глаза в склепе под замком — Эслинге принадлежал ей. Иначе зачем были эти восемь лет?..
— Эслинг? — воскликнула мать, услышав имя избранника младшей дочери. — Но это настоящий мезальянс, дорогая. Я немного знала его отца и видела деда. Все они ужасные медведи, а ты… И род их так молод… Боюсь, твой Эслинг — барон только на бумаге.
— В его жилах течёт кровь благородных семейств Империи, — убеждала её Элеонора. — И он правит Севером! Лучше он, чем младший сын какого-нибудь графа, которому от родовых богатств остались болото да каменистое поле. Те уж точно графы только на бумаге.
Элеонора вздохнула. Тенрик, Шейн, Ардерик — у всех в жилах текла благородная кровь, но легче от этого не становилось. Стоил ли Север таких жертв?..
Воспоминания отвлекли её ровно на то время, пока заряжали камнемёт. Рычаг качнулся, валун вылетел из ременной петли, врезался в стену с жутким грохотом и откатился, поднимая клубы снега и пыли. Стена не шелохнулась, вековая кладка толщиной в пару человеческих ростов выдержала. Однако не было сомнения, что камень этот не последний, камнемёт быстро перестанет быть единственным, и северяне будут обстреливать замок с тем же упорством, с каким цеплялись за землю местные колючки. Первое, чему учил Север — добиваться своего. Этот урок Элеонора усвоила быстро.
Со стороны замка над стеной показалась голова Ардерика, поднимавшегося по лестнице. Элеоноре снова подумалось, что у них с Шейном определённо было немало общего. Например, умение принимать уверенный, почти хозяйский вид, даже не имея на то никаких оснований. Впрочем, торжество на лице Ардерика быстро объяснилось: кроме оруженосца, за ним шагали трое воинов — из тех, что вчера разминались с палками под окнами лекарской. Сегодня они шли, гордо вскинув головы. На поясах у них висели мечи, за спинами — арбалеты, а сам Ардерик держался так, будто за ним снова следовало готовое к бою войско.
— Опять плевательницу соорудили! — ворчал он, и его слова далеко разносились в морозном воздухе. — Ещё бы! Стрелять камнями — не то, что жрать их! Штаны бы спустили да херами стену долбили, и то толку было бы больше… Доброе утро, госпожа Элеонора. Не умеют камнееды строить камнемёты! Хотя делали точно по трактату вашего деда, насколько я могу судить.
— Шейна воспитывали как наследника, — кивнула Элеонора, сдержав неуместную улыбку. — Не удивлюсь, если Тенрик в глаза не видел книг, по которым учился его младший брат. Шейн всегда говорил, что Империя со своим законом о первородстве отняла у него заслуженное старшинство.
— Вы с ним часто разговаривали?
— Мы жили в одном доме и, разумеется, пытались создавать видимость родственных отношений. Но довольно об этом. Пройдёмся?
Ардерик перекинулся со своими спутниками парой слов, сделал Верену знак следовать за собой и предложил руку Элеоноре, нимало не смутившись тяжёлым взглядом Эслинга.
За поворотом, где не так сильно дул ветер, а спину не так ощутимо буравил взгляд мужа, дышать стало легче. Элеонора убедилась, что её служанки и оруженосец Ардерика держатся на должном расстоянии, и негромко заговорила:
— Ждать больше нельзя. Замку нужен хороший военачальник. Северяне построят ещё камнемёты.
— Непременно, — подтвердил Ардерик. — Но в ближайшие дни опасаться нечего. Стены выстоят, а в нижние коридоры стянуто столько людей, что по крайней мере первые атаки будут отбиты.
— Ваши слова греют мне сердце, — Элеонора коснулась руки Ардерика там, где она не была затянута в металл, приглашая остановиться. Вблизи она видела, что сотник, судя по осунувшемуся лицу, провёл бессонную ночь, и едва удерживалась от расспросов, насколько извилистыми путями шли его мысли. — Но медлить нельзя. Я могу сегодня же прийти к Тенрику.
— Госпожа Элеонора, — Ардерик нахмурился, будто не решался заговорить, но после недолгого молчания выпалил: — Скажите, кто дал вам те камни?
— Человек, который желает убрать Тенрика с дороги больше всего на свете. Послушайте, Ардерик! Вы же говорили, что нельзя терять ни дня!
— День, потраченный на подготовку — не потерян. Тот человек сказал, сколько нужно брать, чтобы?.. Вы понимаете. Сейчас не лучшее время, чтобы остаться вдовой.
— Нет, но…
— Вы уверены, что ему можно доверять? Если бы вы указали мне его…
— Этого человека давно нет в живых, — терпеливо объяснила Элеонора. — Что вас беспокоит, Ардерик? Скажите прямо. Вы… не верите мне?
Лгать ей не пришлось — тот Шейн, что обнимал её и предлагал стать королевой, без сомнения, давно перестал существовать. Элеонора вздрогнула, снова услышав грохот с северной стены. Ей показалось, что каменная громада под ногами качнулась. Или это снова ворочалась укрытая снежным одеялом земля?
— Простите, госпожа Элеонора, — Ардерик склонил голову, но голос звучал по-прежнему твёрдо. — Это я ничем не заслужил вашего доверия. Я проиграл битву и бездарно растратил полученное от вас добро. Вы можете не прислушиваться к моим словам, но, поверьте, в таких делах нельзя спешить. Ошибка может обойтись слишком дорого. Мы должны испытать камни, прежде чем пустим их в дело.
Элеонора повернулась на каблуках и какое-то время всматривалась в очертания леса на горизонте.
— Я понимаю ваше нетерпение лучше кого-либо другого, — продолжал за её спиной Ардерик. — Но прошу, вспомните девиз вашего рода. Доблесть Таллардов известна всем, однако превыше всего они ценили осторожность. И это не только не умалило их храбрости, но и увеличило их славу.
— Хорошо, — бросила наконец Элеонора и обернулась. — Это разумно. Хотя, признаюсь, сперва мне показалось, что вашими словами говорит Тенрик. Но я ошиблась. Без сомнения, заняв его место, вы будете более решительны.
— Вы знаете моё отношение к барону, — зло проговорил Ардерик. — Он погубил мою сотню, отнял победу, и я непременно взыщу с него этот долг. Однако же я никогда не помышлял о том, чтобы занять его место, и не задумался бы, если бы обстоятельства того не потребовали.
— Я думала, вы более честолюбивы, — Элеонора улыбнулась, и Ардерик усмехнулся в ответ:
— Всё, о чём я мечтаю — вернуть родовые земли и честь моей семьи. Если император, воодушевившись победой, решит дело в мою пользу, я стану счастливейшим человеком.
— Благородная цель. Хотя вы достойны большего. — Элеонора вновь оперлась на руку Ардерика, приглашая вернуться назад. — Что ж, я всецело полагаюсь на вас. Когда и как мы испытаем камни?
— Завтра с утра. Сегодня я постараюсь разузнать о них побольше… — должно быть, на лице Элеоноры отразилась тревога, потому что Ардерик поспешил добавить: — Вы говорили, что из этих камней добывают краску, а один из моих людей вырос в семье красильщиков. Я расспрошу его осторожно.
— Хорошо. Постарайтесь узнать всё, что сможете.
«И поскорее!» — замерло на губах Элеоноры. Она скользнула взглядом по Тенрику, отметив мимоходом, что Дарвел ушёл со стены, забрав с собой с десяток людей. Похоже, нижние коридоры и правда были хорошо защищены, и можно было подождать с решительными мерами. Она крепче сжала пальцы на наруче Ардерика, от всего сердца надеясь, что этот мужчина её не подведёт.
Ардерик отвесил ей лёгкий поклон, кивнул барону и пошёл к своим. Элеонора намеренно не стала интересоваться здоровьем его воинов — и так было видно, что сражаться в полную силу они пока не смогут. Однако слабость не помешала им взяться за арбалеты и воткнуть с десяток стрел в пушистый снег недалеко от камнемёта. Элеонора перехватила одобрительно-заинтересованный взгляд стражников, оставшихся на стене, и на этот раз не сдержала гордой улыбки. Когда она поручит оборону замка Ардерику, местные пойдут за ним. Слепой преданностью, как Тенрика, его не одарят, но приказы выполнять будут. А большего и не потребуется.
Когда Ардерик, прежде чем идти на стену, заглянул в лекарскую и вышел оттуда в сопровождении трёх воинов, Верен был готов к тому, что место за плечом сотника займёт кто-то из них. Однако ничего не изменилось. Верен по-прежнему сопровождал Ардерика и наблюдал за его разговором с баронессой, хоть и не слышал, о чём шла речь. Перебраться ночевать в конюшню ему тоже не предложили. Поэтому, спускаясь со стены во двор замка, он обратился к сотнику:
— Северяне теперь будут дневать и ночевать под стенами. Наверху будут нужны хорошие стрелки… больше, чем в подземелье.
— Я тебя понял, — отозвался Ардерик. — Твой лучник и правда будет полезнее наверху. После завтрака найдёшь Дарвела и скажешь, чтобы послал парня на стену.
— Я?
— Ну а кто? Привыкай. И, знаешь, твоему лучнику повезло иметь такого друга. Я и забыл о нём.
— Если бы не я, Такко вообще не оказался бы здесь, — виновато поморщился Верен. — Спасибо!
До завтрака начальник стражи обходил нижние коридоры, но после мог быть где угодно. Верен не нашёл его ни в просторной столовой, ни на кухне и вышел во двор. Хотел спросить у конюхов, выгонявших лошадей на вытоптанный участок на заднем дворе, но на полпути к конюшне услышал сзади девичий смех и едва успел увернуться от метко пущенного снежка. Верен быстро огляделся, зачерпнул снега из-под ног, сжал в ладонях и растерянно уставился на рыхлую массу, не желавшую лепиться в комок.
— Снежка слепить не может! — звенело неподалёку.
— Если он меч так же держит…
Настырные девчонки явно прятались за углом сарая — оттуда нёсся смех и мелькали края меховых накидок. Верен, разом припомнив забавы с младшими сёстрами, в несколько широких и неслышных шагов пересёк двор и успел швырнуть пригоршню снега прямо в показавшееся перед ним лицо. Девчонки с визгом бросились прочь; Верен поймал за руку ту, что была ближе, и легонько толкнул в сугроб у стены. Он ждал, что девушка успеет выставить руку и удержится, но она с громким «Ааай, дурак!» повалилась в снег, как подкошенная.
— Сдурел совсем? — наградила она Верена толчком в грудь, как только он вытащил её и поставил на ноги. — Сотника своего в сугробы швыряй, медведь!
— А ты крепче стой на ногах, — проговорил Верен, пытаясь отряхнуть её капюшон, чтобы холодная крупа не сыпалась за ворот.
— Да ты меня так пихнул, будто бык налетел! — проговорила она уже мягче. Вторая подоспела, облила Верена негодующим взглядом и принялась сама отряхивать подругу. Верен знал их обеих — это были служанки баронессы, с которыми он каждое утро виделся на стене, только случай познакомиться не выдавался.
— Я Бригитта, — назвалась наконец девушка, которую Верен так неловко уронил.
— Я Грета.
— А тебя мы знаем, ты Верен!
— А снег в такой мороз не лепится, и не пытайся.
— Ну и дела, — усмехнулся Верен. — Тут и от снега не знаешь, чего ждать. Как же ты слепила?
— А у стены подтаяло!
Бригитта снова смеялась, словно забыв о купании в снегу. Верен рассматривал её тонкое, нежное лицо с ясными серыми глазами и румянцем цвета маковых лепестков и не сразу заметил, что сам улыбается.
— Пойду сотнику доложу, что во дворе тоже могут напасть, да сразу двое, — сказал он наконец. — Чтобы тоже берёгся.
— А ты что думал? Ходишь тут такой важный, что и заговорить с тобой не смей!
— В другой раз не зевай!
Девушки подхватили корзинку, которая всё это время стояла позади, укрытая платком, и направились к замку. Верен какое-то время смотрел им вслед, потом опомнился и обругал себя последними словами. Заигрался, как щенок, которого первый раз выпустили на снег! Он торопливо направился к конюшне, по дороге сгоняя с лица дурацкую улыбку. И — странное дело! — думать о защите замка стало проще, когда те, кого предстояло защищать, обрели имена.
Серебряные шпильки тихо звякнули о перламутр изящно изогнутой раковины. Пока служанки расплетали и расчёсывали волосы Элеоноры, она следила, как огни свечей мерцают в самоцветах на концах шпилек, и перебирала в мыслях детали утреннего разговора.
— Госпожа, не хмурьтесь, морщины будут, — шепнула служанка, бережно распутывая тёмные пряди. Элеонора улыбнулась и откинула голову, позволив волосам водопадом струиться по спинке кресла. Красота была её главным оружием. Глупо было бы утратить её раньше времени.
— Скажите, сотник Ардерик защитит замок? — спросила девушка. — На кухне говорят разное… Будто враги уже разгуливают по замку, в нижних коридорах…
— Защитит, — твёрдо сказала Элеонора. — Не слушай глупые сплетни, Бригитта, и ничего не бойся.
— Жаль, что его войско погибло… Он теперь надолго останется в замке, да? И его люди тоже?..
— Потеря войска — огромная утрата для всех нас, — подтвердила Элеонора. — А почему ты о нём расспрашиваешь?
— Ганс Таллард не родня нашей баронессе? — спросил Верен. Открывать книгу дальше обложки ему не особенно хотелось, поэтому он пока вчитывался в имя автора.
— А? — встрепенулся Ардерик. — Это её отец. Видишь же, что книга новая, печатная. Скоро мы с тобой дойдём до трактата об осадных орудиях, тот написал дед… или прадед… А, тьма их разберёт! Знаешь, что я тебе скажу, Верен? Не связывайся со знатью! Талларды, Вилларды, да и Эслинги — все они с одного поля! Мягко стелят, ласково смотрят, а сами только и думают, как обобрать тебя до нитки. Я это говорил братьям и теперь говорю тебе — держись от всего этого дерьма подальше!
— Но баронессе-то доверять можно? — полуутвердительно спросил Верен. — Она так о нас заботится.
— Баронессе — можно, — сказал Ардерик после недолгого молчания. — Может, она оттого и уехала на Север, что не прижилась в столичном змеюшнике…
Верен с головой ушёл в чтение и не обратил внимания, что сотник не стоит за плечом, как обычно, нетерпеливо постукивая кулаком по столу, а всё сидит у догорающего камина и ломает прут, вытянутый из вязанки.
— Она не может наследовать после мужа, пока не принесёт сына, — проговорил наконец Ардерик. — Если с нашим драгоценным вместилищем дерьма и жира что-то случится, она вернётся к отцу, а император назначит нового барона. Но если будет наследник, она останется править до его совершеннолетия. А может, и дольше, если тот затянет с присягой.
— Едва ли с бароном что-то случится, — отозвался Верен, слушавший вполуха. — Такие обычно живут долго. Если только не съедят чего-нибудь совсем неподходящего.
Ардерик не ответил. Сидел молча, крошил прутья и всё смотрел в огонь.
Прода от 3.02.
Глава 3. Снег и огонь
С вечера потеплело и повалил снег, но утро снова выдалось морозным и ясным. Эслинг негромко переговаривался с Дарвелом, прислонившись к зубцу стены. Сегодня их голоса особенно раздражали Элеонору. Она отошла в сторону и облокотилась на промёрзший камень, наблюдая, как северяне разбирают верёвки готового камнемёта и заряжают валуном величиной с лошадиную голову. Под рёбрами расползался холодный липкий страх. Время словно повернулось вспять, только в этот раз ей предстояло смотреть, как обстреливают не крепость Ардерика, а её собственный замок. Элеонора крепче сжала губы и встала между зубцами, чтобы её было видно с пустоши. Пусть она не родилась здесь, не проливала кровь на родильной постели и никому не закрывала глаза в склепе под замком — Эслинге принадлежал ей. Иначе зачем были эти восемь лет?..
— Эслинг? — воскликнула мать, услышав имя избранника младшей дочери. — Но это настоящий мезальянс, дорогая. Я немного знала его отца и видела деда. Все они ужасные медведи, а ты… И род их так молод… Боюсь, твой Эслинг — барон только на бумаге.
— В его жилах течёт кровь благородных семейств Империи, — убеждала её Элеонора. — И он правит Севером! Лучше он, чем младший сын какого-нибудь графа, которому от родовых богатств остались болото да каменистое поле. Те уж точно графы только на бумаге.
Элеонора вздохнула. Тенрик, Шейн, Ардерик — у всех в жилах текла благородная кровь, но легче от этого не становилось. Стоил ли Север таких жертв?..
Воспоминания отвлекли её ровно на то время, пока заряжали камнемёт. Рычаг качнулся, валун вылетел из ременной петли, врезался в стену с жутким грохотом и откатился, поднимая клубы снега и пыли. Стена не шелохнулась, вековая кладка толщиной в пару человеческих ростов выдержала. Однако не было сомнения, что камень этот не последний, камнемёт быстро перестанет быть единственным, и северяне будут обстреливать замок с тем же упорством, с каким цеплялись за землю местные колючки. Первое, чему учил Север — добиваться своего. Этот урок Элеонора усвоила быстро.
Со стороны замка над стеной показалась голова Ардерика, поднимавшегося по лестнице. Элеоноре снова подумалось, что у них с Шейном определённо было немало общего. Например, умение принимать уверенный, почти хозяйский вид, даже не имея на то никаких оснований. Впрочем, торжество на лице Ардерика быстро объяснилось: кроме оруженосца, за ним шагали трое воинов — из тех, что вчера разминались с палками под окнами лекарской. Сегодня они шли, гордо вскинув головы. На поясах у них висели мечи, за спинами — арбалеты, а сам Ардерик держался так, будто за ним снова следовало готовое к бою войско.
— Опять плевательницу соорудили! — ворчал он, и его слова далеко разносились в морозном воздухе. — Ещё бы! Стрелять камнями — не то, что жрать их! Штаны бы спустили да херами стену долбили, и то толку было бы больше… Доброе утро, госпожа Элеонора. Не умеют камнееды строить камнемёты! Хотя делали точно по трактату вашего деда, насколько я могу судить.
— Шейна воспитывали как наследника, — кивнула Элеонора, сдержав неуместную улыбку. — Не удивлюсь, если Тенрик в глаза не видел книг, по которым учился его младший брат. Шейн всегда говорил, что Империя со своим законом о первородстве отняла у него заслуженное старшинство.
— Вы с ним часто разговаривали?
— Мы жили в одном доме и, разумеется, пытались создавать видимость родственных отношений. Но довольно об этом. Пройдёмся?
Ардерик перекинулся со своими спутниками парой слов, сделал Верену знак следовать за собой и предложил руку Элеоноре, нимало не смутившись тяжёлым взглядом Эслинга.
За поворотом, где не так сильно дул ветер, а спину не так ощутимо буравил взгляд мужа, дышать стало легче. Элеонора убедилась, что её служанки и оруженосец Ардерика держатся на должном расстоянии, и негромко заговорила:
— Ждать больше нельзя. Замку нужен хороший военачальник. Северяне построят ещё камнемёты.
— Непременно, — подтвердил Ардерик. — Но в ближайшие дни опасаться нечего. Стены выстоят, а в нижние коридоры стянуто столько людей, что по крайней мере первые атаки будут отбиты.
— Ваши слова греют мне сердце, — Элеонора коснулась руки Ардерика там, где она не была затянута в металл, приглашая остановиться. Вблизи она видела, что сотник, судя по осунувшемуся лицу, провёл бессонную ночь, и едва удерживалась от расспросов, насколько извилистыми путями шли его мысли. — Но медлить нельзя. Я могу сегодня же прийти к Тенрику.
— Госпожа Элеонора, — Ардерик нахмурился, будто не решался заговорить, но после недолгого молчания выпалил: — Скажите, кто дал вам те камни?
— Человек, который желает убрать Тенрика с дороги больше всего на свете. Послушайте, Ардерик! Вы же говорили, что нельзя терять ни дня!
— День, потраченный на подготовку — не потерян. Тот человек сказал, сколько нужно брать, чтобы?.. Вы понимаете. Сейчас не лучшее время, чтобы остаться вдовой.
— Нет, но…
— Вы уверены, что ему можно доверять? Если бы вы указали мне его…
— Этого человека давно нет в живых, — терпеливо объяснила Элеонора. — Что вас беспокоит, Ардерик? Скажите прямо. Вы… не верите мне?
Лгать ей не пришлось — тот Шейн, что обнимал её и предлагал стать королевой, без сомнения, давно перестал существовать. Элеонора вздрогнула, снова услышав грохот с северной стены. Ей показалось, что каменная громада под ногами качнулась. Или это снова ворочалась укрытая снежным одеялом земля?
— Простите, госпожа Элеонора, — Ардерик склонил голову, но голос звучал по-прежнему твёрдо. — Это я ничем не заслужил вашего доверия. Я проиграл битву и бездарно растратил полученное от вас добро. Вы можете не прислушиваться к моим словам, но, поверьте, в таких делах нельзя спешить. Ошибка может обойтись слишком дорого. Мы должны испытать камни, прежде чем пустим их в дело.
Элеонора повернулась на каблуках и какое-то время всматривалась в очертания леса на горизонте.
— Я понимаю ваше нетерпение лучше кого-либо другого, — продолжал за её спиной Ардерик. — Но прошу, вспомните девиз вашего рода. Доблесть Таллардов известна всем, однако превыше всего они ценили осторожность. И это не только не умалило их храбрости, но и увеличило их славу.
— Хорошо, — бросила наконец Элеонора и обернулась. — Это разумно. Хотя, признаюсь, сперва мне показалось, что вашими словами говорит Тенрик. Но я ошиблась. Без сомнения, заняв его место, вы будете более решительны.
— Вы знаете моё отношение к барону, — зло проговорил Ардерик. — Он погубил мою сотню, отнял победу, и я непременно взыщу с него этот долг. Однако же я никогда не помышлял о том, чтобы занять его место, и не задумался бы, если бы обстоятельства того не потребовали.
— Я думала, вы более честолюбивы, — Элеонора улыбнулась, и Ардерик усмехнулся в ответ:
— Всё, о чём я мечтаю — вернуть родовые земли и честь моей семьи. Если император, воодушевившись победой, решит дело в мою пользу, я стану счастливейшим человеком.
— Благородная цель. Хотя вы достойны большего. — Элеонора вновь оперлась на руку Ардерика, приглашая вернуться назад. — Что ж, я всецело полагаюсь на вас. Когда и как мы испытаем камни?
— Завтра с утра. Сегодня я постараюсь разузнать о них побольше… — должно быть, на лице Элеоноры отразилась тревога, потому что Ардерик поспешил добавить: — Вы говорили, что из этих камней добывают краску, а один из моих людей вырос в семье красильщиков. Я расспрошу его осторожно.
— Хорошо. Постарайтесь узнать всё, что сможете.
«И поскорее!» — замерло на губах Элеоноры. Она скользнула взглядом по Тенрику, отметив мимоходом, что Дарвел ушёл со стены, забрав с собой с десяток людей. Похоже, нижние коридоры и правда были хорошо защищены, и можно было подождать с решительными мерами. Она крепче сжала пальцы на наруче Ардерика, от всего сердца надеясь, что этот мужчина её не подведёт.
Ардерик отвесил ей лёгкий поклон, кивнул барону и пошёл к своим. Элеонора намеренно не стала интересоваться здоровьем его воинов — и так было видно, что сражаться в полную силу они пока не смогут. Однако слабость не помешала им взяться за арбалеты и воткнуть с десяток стрел в пушистый снег недалеко от камнемёта. Элеонора перехватила одобрительно-заинтересованный взгляд стражников, оставшихся на стене, и на этот раз не сдержала гордой улыбки. Когда она поручит оборону замка Ардерику, местные пойдут за ним. Слепой преданностью, как Тенрика, его не одарят, но приказы выполнять будут. А большего и не потребуется.
***
Когда Ардерик, прежде чем идти на стену, заглянул в лекарскую и вышел оттуда в сопровождении трёх воинов, Верен был готов к тому, что место за плечом сотника займёт кто-то из них. Однако ничего не изменилось. Верен по-прежнему сопровождал Ардерика и наблюдал за его разговором с баронессой, хоть и не слышал, о чём шла речь. Перебраться ночевать в конюшню ему тоже не предложили. Поэтому, спускаясь со стены во двор замка, он обратился к сотнику:
— Северяне теперь будут дневать и ночевать под стенами. Наверху будут нужны хорошие стрелки… больше, чем в подземелье.
— Я тебя понял, — отозвался Ардерик. — Твой лучник и правда будет полезнее наверху. После завтрака найдёшь Дарвела и скажешь, чтобы послал парня на стену.
— Я?
— Ну а кто? Привыкай. И, знаешь, твоему лучнику повезло иметь такого друга. Я и забыл о нём.
— Если бы не я, Такко вообще не оказался бы здесь, — виновато поморщился Верен. — Спасибо!
До завтрака начальник стражи обходил нижние коридоры, но после мог быть где угодно. Верен не нашёл его ни в просторной столовой, ни на кухне и вышел во двор. Хотел спросить у конюхов, выгонявших лошадей на вытоптанный участок на заднем дворе, но на полпути к конюшне услышал сзади девичий смех и едва успел увернуться от метко пущенного снежка. Верен быстро огляделся, зачерпнул снега из-под ног, сжал в ладонях и растерянно уставился на рыхлую массу, не желавшую лепиться в комок.
— Снежка слепить не может! — звенело неподалёку.
— Если он меч так же держит…
Настырные девчонки явно прятались за углом сарая — оттуда нёсся смех и мелькали края меховых накидок. Верен, разом припомнив забавы с младшими сёстрами, в несколько широких и неслышных шагов пересёк двор и успел швырнуть пригоршню снега прямо в показавшееся перед ним лицо. Девчонки с визгом бросились прочь; Верен поймал за руку ту, что была ближе, и легонько толкнул в сугроб у стены. Он ждал, что девушка успеет выставить руку и удержится, но она с громким «Ааай, дурак!» повалилась в снег, как подкошенная.
— Сдурел совсем? — наградила она Верена толчком в грудь, как только он вытащил её и поставил на ноги. — Сотника своего в сугробы швыряй, медведь!
— А ты крепче стой на ногах, — проговорил Верен, пытаясь отряхнуть её капюшон, чтобы холодная крупа не сыпалась за ворот.
— Да ты меня так пихнул, будто бык налетел! — проговорила она уже мягче. Вторая подоспела, облила Верена негодующим взглядом и принялась сама отряхивать подругу. Верен знал их обеих — это были служанки баронессы, с которыми он каждое утро виделся на стене, только случай познакомиться не выдавался.
— Я Бригитта, — назвалась наконец девушка, которую Верен так неловко уронил.
— Я Грета.
— А тебя мы знаем, ты Верен!
— А снег в такой мороз не лепится, и не пытайся.
— Ну и дела, — усмехнулся Верен. — Тут и от снега не знаешь, чего ждать. Как же ты слепила?
— А у стены подтаяло!
Бригитта снова смеялась, словно забыв о купании в снегу. Верен рассматривал её тонкое, нежное лицо с ясными серыми глазами и румянцем цвета маковых лепестков и не сразу заметил, что сам улыбается.
— Пойду сотнику доложу, что во дворе тоже могут напасть, да сразу двое, — сказал он наконец. — Чтобы тоже берёгся.
— А ты что думал? Ходишь тут такой важный, что и заговорить с тобой не смей!
— В другой раз не зевай!
Девушки подхватили корзинку, которая всё это время стояла позади, укрытая платком, и направились к замку. Верен какое-то время смотрел им вслед, потом опомнился и обругал себя последними словами. Заигрался, как щенок, которого первый раз выпустили на снег! Он торопливо направился к конюшне, по дороге сгоняя с лица дурацкую улыбку. И — странное дело! — думать о защите замка стало проще, когда те, кого предстояло защищать, обрели имена.
Прода от 5.02
***
Серебряные шпильки тихо звякнули о перламутр изящно изогнутой раковины. Пока служанки расплетали и расчёсывали волосы Элеоноры, она следила, как огни свечей мерцают в самоцветах на концах шпилек, и перебирала в мыслях детали утреннего разговора.
— Госпожа, не хмурьтесь, морщины будут, — шепнула служанка, бережно распутывая тёмные пряди. Элеонора улыбнулась и откинула голову, позволив волосам водопадом струиться по спинке кресла. Красота была её главным оружием. Глупо было бы утратить её раньше времени.
— Скажите, сотник Ардерик защитит замок? — спросила девушка. — На кухне говорят разное… Будто враги уже разгуливают по замку, в нижних коридорах…
— Защитит, — твёрдо сказала Элеонора. — Не слушай глупые сплетни, Бригитта, и ничего не бойся.
— Жаль, что его войско погибло… Он теперь надолго останется в замке, да? И его люди тоже?..
— Потеря войска — огромная утрата для всех нас, — подтвердила Элеонора. — А почему ты о нём расспрашиваешь?
