— Надо полагать, нет, — коротко отозвался Эслинг.
— Ты же понимаешь, что в этот раз мы не сможем обеспечить им достойное угощение к празднику, — в голосе Элеоноры слышалось почти искреннее сочувствие. Она знала, что в кладовых маленькой крепости, стоявшей на самом берегу Ледяного моря, к этому времени осталась лишь вяленая и солёная рыба. — Не представляю, как они встретят Перелом с похлёбкой из солонины, — вздохнула она, накалывая на вилку кусок сочного оленьего бока, запечённого в пряной зелени.
Эслинг молчал, разве что стал быстрее очищать тарелку. Элеонора сдобрила мясо щедрой порцией соуса и продолжила:
— Казначеи его величества непременно пожелают узнать, сколько мы потратили, чтобы прокормить имперскую сотню, и сравнят записи с теми, что ведёт войсковой писарь. Будь ты маркграфом, с тебя никто не посмел бы требовать отчёт, а так мы не можем потратить ни одного медяка без ведома короны.
— Не испытывай моё терпение, — мрачно ответил Эслинг. — Моя семья не будет нуждаться, ты это знаешь.
— Разве можно считать семьёй тех, кто не думает о твоей чести и безопасности? — Элеонора даже отложила приборы, звякнув серебром о тарелку. — Они сами выбрали свою судьбу. Мы не можем, как раньше, отправлять им лучшие продукты и кормить их всю зиму, а потом отвечать перед его величеством. Позволь в этот раз мне снарядить обоз. Поверь, я не дам твоим — и своим — родичам умереть от голода.
— Ты уже снарядила! — Эслинг оттолкнул миску и уставился на жену из-под густых бровей. — Обоз не добрался даже до леса. Не вынуждай отбирать у тебя ключи от кладовых.
— Слуги бывают так беспечны, — Элеонора передёрнула плечами. — Они и подумать не могли, что еда собрана не для имперских воинов. В этот раз я лично прослежу, чтобы обоз отправился в Бор-Линге.
— И что ты туда отправишь?
— Очевидно, то, что мы сможем легко списать весной. Твои родичи, конечно, привыкли к лучшему, но разумнее обойтись малым, чем умирать от голода. Ячмень в восточном амбаре чуть отсырел, но вполне сгодится, равно как и горох…
Эслинг с грохотом отодвинул стул и вышел. Элеонора, не торопясь, расправилась с остывшим завтраком и прошла вслед за мужем.
На лестнице, ведущей к нижним кладовым, она остановилась и прислушалась. Она вслушивалась в гулкую тишину дома, как когда-то — в собственное нутро, надеясь уловить признаки зарождающейся жизни. Тогда надежда оказалась напрасной, но сейчас лицо Элеоноры осветилось улыбкой. Снизу, из темноты и тесноты подвала доносились едва различимые звуки: ворочались на петлях тяжёлые двери, по каменному полу шаркали десятки ног. Чутьё хозяйки мгновенно подсказало: там ссыпали в мешки зерно, снимали с полок горшки с маслом и ящики с яйцами, выносили круглые головы козьего и овечьего сыра. Чуть позже во дворе заскрипели ворота каретной, где стояли телеги. Барон Эслинг вознамерился выполнить свой долг перед жителями Бор-Линге до конца.
Элеонора улыбнулась, уже не таясь. Главное было сделано. Оставалось только дождаться темноты.
— Что он сказал? — Несмотря на холод, пот заливал Такко глаза и, видимо, даже уши. Во всяком случае, расслышать, что пробормотал Храфн на очередной пропущенный удар, ему не удалось.
— Что-то о частях тела, за которые ты наверняка держишься увереннее, чем за меч, — подсказал Верен. Сам он перезаряжал арбалет и одинаково хмуро поглядывал то на свою мишень, то на друга, безуспешно пытавшегося отражать безжалостные атаки бывалого воина. Такко не ответил на обидную шутку, и Верен сжалился над ним: — Храфн! Сдаётся мне, этот меч ему не по руке.
— Ясно, не по руке, — подтвердил воин. — Что толку, если он привыкнет к лёгкому клинку, а в бою потеряет и будет вынужден поднять первый попавшийся? Давай, лучник! Никто не обещал, что тебе удастся отсидеться на стене!
Хлёсткие слова помогли — Такко утёр рукавом взмокший лоб и с видимым усилием снова поднял меч. Верен отвернулся и со вздохом поднял арбалет.
За спиной скрипнули ворота — вернулся Ардерик. Как только жизнь в лагере вошла в колею, сотник стал почти каждый день разъезжать по окрестностям. Карта, которую они с Вереном рассматривали в первый день, теперь была вся исчеркана извилистыми линиями рек, ручьёв, проезжих дорог и полузабытых троп, по которым едва можно было пройти пешему. Часть их воины нашли сами, часть — показали местные.
— Припасов так и не привезли? — полуутвердительно спросил он, кивая на пустующее место у кладовой. — Уж не стряслось ли чего?..
Храфн одним сильным ударом выбил меч из руки Такко и, не дожидаясь, пока тот поднимет оружие, вогнал свой клинок в ножны:
— Уже получше, чем в прошлый раз. Отдыхай. — Последнее слово предназначалось в равной степени и Такко, и Ардерику. — Рик, если бы что-то случилось, местные бы знали.
— Откуда? Они теперь сами обходят замок стороной и не спешат возвращаться в город, — мрачно заявил Ардерик. — Не нравится мне это.
— Ещё бы, — заметил Храфн. — Занятная была идея устроиться на пустоши, но лошадям тоже не понравится, когда зерно и сено закончатся, а пастбища завалит снегом.
Сотник вскинулся ответить, и, верно, между двумя воинами вспыхнула бы очередная перепалка, но в незапертые ворота проскользнула скромно одетая девушка. Её сопровождали двое людей Ардерика, посланные утром в лес.
— Рик, к тебе с вестями. Добрыми, как говорит.
— Вас ждут сегодня на пустоши, — проговорила девушка. — Как стемнеет, приходите к большому серому камню. Не зажигайте огня и не шумите.
— И кто меня будет там ждать? — спросил Ардерик.
— Друг, — был ответ. Больше от незнакомки ничего не удалось добиться.
Большой камень, очертаниями похожий на лошадиную голову, стоял в трёх перестрелах* от замка. Даже в густых сумерках он выделялся светлым пятном. Острые глаза воинов разглядели смутную тень рядом с ним.
Верен и Такко шли за сотником, затаив дыхание и внимательно оглядывая окрестности. Ардерик выбрал их, новичков, из всей сотни, и оба старались оправдать доверие. О том, что сзади неслышными тенями крадётся ещё десяток воинов, они не знали, а Ардерик благоразумно умолчал. Чем ближе они подходили, тем яснее было, что у камня стоят две женщины. Та, что повыше, вздрогнула и чуть слышно ахнула, когда трое воинов вынырнули перед ней из темноты. Откинула капюшон — и Ардерик узнал Элеонору.
— У меня мало времени, — она сразу перешла к делу, не тратя время на приветствие. — Слушайте: Тенрик опустошает кладовые. Он снаряжает обоз с лучшими продуктами: зерно, масло, яйца, ячмень и сено для лошадей… Много всего. Обоз отправится со дня на день и пойдёт на побережье. Они поедут по тайной дороге, через лес. Охрана будет, но… вы видели, кто остался в замке. Перехватите их. Тогда у вас будет еда, а северяне придут быстрее.
— Что там, на побережье? — быстро спросил Ардерик.
— Крепость Бор-Линге. Называется крепость, но на деле — небольшая башня, меньше ваших укреплений.
— Кто там живёт?
Верен и Такко переглянулись. Беседа всё больше походила на допрос, и оба ждали, что баронесса вот-вот одёрнет сотника или попросту расплачется от его грубого и непочтительного тона. Но Элеонора отвечала спокойно и деловито:
— Родня Тенрика. Его родители, брат и две сестры. Они ждут от него праздничное угощение и припасы на зиму. Те, что Тенрик отправлял осенью, уже подходят к концу, а на одной рыбе они долго не протянут.
— Где именно находится крепость? Можете показать на карте?
— Нет. Я там никогда не была. Я для них чужая. Но начало дороги знаю.
Элеонора коротко объяснила, как ехать, и Ардерик согласно кивнул:
— Мне знакома эта дорога. Не знал только, что она ведёт в крепость. Сколько у них людей, вы тоже не знаете? И что там за укрепления?
— Думаю, если собрать всех, кто живёт на побережье, не наберётся и тысячи человек, — подумав, ответила Элеонора. — Я считаю приблизительно, по количеству зерна. Об укреплениях мне ничего не известно.
— Так вот как камнееды выживают на голых скалах, — пробормотал Ардерик. — На словах клянут Империю, а сами едят её хлеб. Что ж, если их всего тысяча человек, значит, мужчин, способных держать оружие, и того меньше. Вы очень помогли нам, госпожа Элеонора. Но отчего же барон Эслинг не дал приют своей родне в замке?
Элеонора промолчала, опустив глаза.
— Из-за вас? — понимающе сказал Ардерик. — Что ж, тем хуже для них.
На пустоши совсем стемнело. Сквозь редкие облака просвечивали звёзды, а над лесом поднимался лунный полукруг.
— Ходят слухи, что в крепости на побережье собираются те, кого мы зовём камнеедами и предателями Империи, — нарушил неловкое молчание Ардерик. — Нам не лгали?
— Нет, — со вздохом ответила Элеонора. — Эслинги, получив поддержку Империи, перебили своих врагов и, увы, начали грызться между собой. До недавнего времени удавалось решать дело миром, но с вашим приходом противостояние обострилось. Брат Тенрика, Шейн, пользуется большим влиянием у тех, кто не желает подчиняться Империи, и считает, что Тенрику не по праву досталось старшинство. На Зимний Перелом в Бор-Линге соберутся сторонники Шейна, и без сомнения, они не будут довольны, что на землях Тенрика строят укрепления. А если ещё и останутся без припасов…
— То направятся к нам в гости, — хищно улыбнулся Ардерик. — А мы найдём, чем их угостить!
Элеонора улыбнулась и принялась расправлять меховую накидку:
— Мне пора. Муж думает, что я в купальне…
— Вас проводят до замка, — Ардерик сделал знак Верену, вслед за которым шагнул вперед и Такко. — Доведите до ворот, поняли?
Оба энергично кивнули. Элеонора лукаво улыбнулась:
— С такими храбрецами я могу идти хоть в Бор-Линге! Давно я не оказывалась под защитой имперских воинов!
— Они ещё не давали клятву верности. Но некоторые слова и не нуждаются в том, чтобы их произносили вслух, — негромко заметил Ардерик.
— Я уверена, что нахожусь сейчас под лучшей защитой, на которую только могу рассчитывать, — так же тихо отозвалась Элеонора, разглядывая кисти на своей накидке. Не поднимая глаз, кивнула на прощание и скользнула в темноту. Верен и Такко — за ней.
— В купальне она, троллиное брюхо, — непонятно пробормотал Ардерик им вслед.
Элеонора со служанкой благополучно добрались до замка, и друзья шли назад, внимательно оглядывая окрестности. Кругом расстилалась пустошь — молчаливая, затаившаяся. Полумесяц освещал тронутые морозом стебли вереска и рассыпал по ним голубоватые искры. У самого лагеря Верен и Такко остановились. Здесь, в двух шагах от укреплений, уже ставших родными, можно было задержаться и немного продлить дразнящее ощущение опасности.
— Мы с тобой столько лет охраняли обозы, — сказал наконец Верен. — А теперь будем на них нападать.
— Думаешь, Ардерик нас возьмёт?
— Конечно. Мы-то знаем, как укрыться, чтобы охранники не заметили.
Лес стоял сплошной чёрной громадой за замком, будто гигантский гребень, брошенный здесь в незапамятные времена, да так и вросший в землю. И Верен, и Такко наизусть выучили карту Ардерика, и теперь она стояла перед глазами во всех подробностях. Невидимая в темноте дорога вилась по лесу, огибая исполинские валуны, петляла между корабельных сосен и выводила на небольшую прогалину. Там сосны росли привольно, протягивая пушистые ветви уже на высоте человеческого роста. Если устроить там засаду, люди Эслинга рухнут со стрелами в горле раньше, чем заподозрят неладное.
— Не завидую я им, — проговорил Такко. — Привыкли, что дорога безопасна…
Верен кивнул:
— Мы с тобой сами так попались, помнишь? Между Затоньем…
— …и Лесной Гривой, — закончил за него Такко и дёрнул плечом, куда в тот день воткнулась стрела. — Как не помнить… Думал, без руки останусь, а ты вовсе оттуда не уйдёшь.
Азарт, охвативший обоих, пока они сопровождали баронессу, уступил место гнетущему чувству. Слишком хорошо помнилось, как трещали щиты под окованными железом дубинками, а стрелы со стуком втыкались в телеги и бочки, пока охранники сообразили, где укрылись разбойники с луками и дротиками.
— Тогда всем досталось, — проговорил Верен. — Ладно. Идём, что ли? Ардерик нас хватится.
Забираться на сосну в доспехе и с длинным мечом оказалось тем ещё удовольствием. Верен чудом ни за что не зацепился и даже не особенно ободрал кору, которая могла бы выдать их присутствие. Однако ветка, на которой он сидел, опасно поскрипывала, и Верен прикидывал, не обломится ли она именно тогда, когда внизу будут проходить телеги.
— Чтоб я ещё когда нанялся ходить за обозами, — ворчал он. — Вот так купцы чего-то не поделят, а разгребать охранникам.
— А ну без соплей! — одёрнул с нижней ветви Ардерик. — Хочешь зимовать на пустоши? Или, может, тебя отправить гонцом в это Бор-Линге с почётным приглашением в гости? Не всякая победа приносит славу, и не всякую трудно добыть — иной раз валяется под ногами так, что и брать-то противно.
— Миром бы попытаться, — упрямо повторил Верен. — Были бы против нас настоящие воины, я бы слова не сказал, а так…
— Вот заладил! — буркнул Ардерик. — Попытаемся. Стал бы я иначе тягать эти латы, чтоб их…
Верен подавил смешок. Приказ императора не обижать простых людей ради доброго имени государя не раз связывал войску руки. Вот и в этот раз Ардерик собирался сперва поговорить с охранниками и поднять оружие, только если те не согласятся отдать припасы миром. Правда, после встречи на пустоши в переговоры никто не верил, поэтому сотник нацепил поверх поддоспешника и кольчуги ещё и латы и теперь двигался с некоторым трудом. Верену пришлось подсаживать его на нижнюю ветку, а потом уже лезть самому. Он и сам недавно сменил куртку с нашитыми железными кольцами на настоящую кольчугу и тоже не совсем привык к её тяжести.
— Надо было подпереть нижние ветки, — Такко в лёгкой кожаной броне поверх своей дорогой рубахи забрался первым и сидел выше всех, от души посмеиваясь над мечниками. — Ещё свалитесь в обозы, и вас увезут на побережье вместе с едой. Или вместо…
— Сдаётся мне, кто-то хочет мыть миски каждый вечер, — буркнул Ардерик. — Могу устроить. А лучше поставлю завтра фехтовать в таких же латах и посмотрю, сможешь ли ты хотя бы стоять в них!
— Пусть и миски в латах чистит, чего уж там, — поддержал Верен. — Может, подрастёт хоть на пол-ладони.
— Скорее, наоборот, его только больше к земле прижмёт, — Ардерик наконец устроился на широкой ветке и опёрся плечом о ствол. — Я давно заметил: хороший стрелок — непременно болтун. Лучше б мечами махали с той же охотой, как языками!
Обозы сторожили третьи сутки. Ардерик уже третий раз лез на дерево в тяжёлых латах, и эти ночные вылазки постепенно сближали небольшой отряд. Засаду устраивали после наступления сумерек. Днём в лесу и без того хватало людей, чтобы приглядывать за тайной дорогой, да никто не ждал обозов средь бела дня. Сейчас вдоль тропы от входа в лес до прогалины были расставлены воины, которые должны были подать сигнал, а после следовать за обозом, чтобы ударить сзади, если не удастся договориться. Пока было тихо, и можно было болтать, опершись о смолистый ствол и пытаясь разглядеть сквозь переплёт ветвей звёзды, которые хоть и складывались в знакомые узоры, но всё же не так, как дома.
В лесу было теплее и темнее, чем на пустоши. На прогалине ещё можно было что-то разглядеть, но дальше лес затапливал непроглядный мрак. Непроглядный для имперских воинов — но наверняка не для местных, знавших здесь каждый корень.
— Ты же понимаешь, что в этот раз мы не сможем обеспечить им достойное угощение к празднику, — в голосе Элеоноры слышалось почти искреннее сочувствие. Она знала, что в кладовых маленькой крепости, стоявшей на самом берегу Ледяного моря, к этому времени осталась лишь вяленая и солёная рыба. — Не представляю, как они встретят Перелом с похлёбкой из солонины, — вздохнула она, накалывая на вилку кусок сочного оленьего бока, запечённого в пряной зелени.
Эслинг молчал, разве что стал быстрее очищать тарелку. Элеонора сдобрила мясо щедрой порцией соуса и продолжила:
— Казначеи его величества непременно пожелают узнать, сколько мы потратили, чтобы прокормить имперскую сотню, и сравнят записи с теми, что ведёт войсковой писарь. Будь ты маркграфом, с тебя никто не посмел бы требовать отчёт, а так мы не можем потратить ни одного медяка без ведома короны.
— Не испытывай моё терпение, — мрачно ответил Эслинг. — Моя семья не будет нуждаться, ты это знаешь.
— Разве можно считать семьёй тех, кто не думает о твоей чести и безопасности? — Элеонора даже отложила приборы, звякнув серебром о тарелку. — Они сами выбрали свою судьбу. Мы не можем, как раньше, отправлять им лучшие продукты и кормить их всю зиму, а потом отвечать перед его величеством. Позволь в этот раз мне снарядить обоз. Поверь, я не дам твоим — и своим — родичам умереть от голода.
— Ты уже снарядила! — Эслинг оттолкнул миску и уставился на жену из-под густых бровей. — Обоз не добрался даже до леса. Не вынуждай отбирать у тебя ключи от кладовых.
— Слуги бывают так беспечны, — Элеонора передёрнула плечами. — Они и подумать не могли, что еда собрана не для имперских воинов. В этот раз я лично прослежу, чтобы обоз отправился в Бор-Линге.
— И что ты туда отправишь?
— Очевидно, то, что мы сможем легко списать весной. Твои родичи, конечно, привыкли к лучшему, но разумнее обойтись малым, чем умирать от голода. Ячмень в восточном амбаре чуть отсырел, но вполне сгодится, равно как и горох…
Эслинг с грохотом отодвинул стул и вышел. Элеонора, не торопясь, расправилась с остывшим завтраком и прошла вслед за мужем.
На лестнице, ведущей к нижним кладовым, она остановилась и прислушалась. Она вслушивалась в гулкую тишину дома, как когда-то — в собственное нутро, надеясь уловить признаки зарождающейся жизни. Тогда надежда оказалась напрасной, но сейчас лицо Элеоноры осветилось улыбкой. Снизу, из темноты и тесноты подвала доносились едва различимые звуки: ворочались на петлях тяжёлые двери, по каменному полу шаркали десятки ног. Чутьё хозяйки мгновенно подсказало: там ссыпали в мешки зерно, снимали с полок горшки с маслом и ящики с яйцами, выносили круглые головы козьего и овечьего сыра. Чуть позже во дворе заскрипели ворота каретной, где стояли телеги. Барон Эслинг вознамерился выполнить свой долг перед жителями Бор-Линге до конца.
Элеонора улыбнулась, уже не таясь. Главное было сделано. Оставалось только дождаться темноты.
***
— Что он сказал? — Несмотря на холод, пот заливал Такко глаза и, видимо, даже уши. Во всяком случае, расслышать, что пробормотал Храфн на очередной пропущенный удар, ему не удалось.
— Что-то о частях тела, за которые ты наверняка держишься увереннее, чем за меч, — подсказал Верен. Сам он перезаряжал арбалет и одинаково хмуро поглядывал то на свою мишень, то на друга, безуспешно пытавшегося отражать безжалостные атаки бывалого воина. Такко не ответил на обидную шутку, и Верен сжалился над ним: — Храфн! Сдаётся мне, этот меч ему не по руке.
— Ясно, не по руке, — подтвердил воин. — Что толку, если он привыкнет к лёгкому клинку, а в бою потеряет и будет вынужден поднять первый попавшийся? Давай, лучник! Никто не обещал, что тебе удастся отсидеться на стене!
Хлёсткие слова помогли — Такко утёр рукавом взмокший лоб и с видимым усилием снова поднял меч. Верен отвернулся и со вздохом поднял арбалет.
За спиной скрипнули ворота — вернулся Ардерик. Как только жизнь в лагере вошла в колею, сотник стал почти каждый день разъезжать по окрестностям. Карта, которую они с Вереном рассматривали в первый день, теперь была вся исчеркана извилистыми линиями рек, ручьёв, проезжих дорог и полузабытых троп, по которым едва можно было пройти пешему. Часть их воины нашли сами, часть — показали местные.
— Припасов так и не привезли? — полуутвердительно спросил он, кивая на пустующее место у кладовой. — Уж не стряслось ли чего?..
Храфн одним сильным ударом выбил меч из руки Такко и, не дожидаясь, пока тот поднимет оружие, вогнал свой клинок в ножны:
— Уже получше, чем в прошлый раз. Отдыхай. — Последнее слово предназначалось в равной степени и Такко, и Ардерику. — Рик, если бы что-то случилось, местные бы знали.
— Откуда? Они теперь сами обходят замок стороной и не спешат возвращаться в город, — мрачно заявил Ардерик. — Не нравится мне это.
— Ещё бы, — заметил Храфн. — Занятная была идея устроиться на пустоши, но лошадям тоже не понравится, когда зерно и сено закончатся, а пастбища завалит снегом.
Сотник вскинулся ответить, и, верно, между двумя воинами вспыхнула бы очередная перепалка, но в незапертые ворота проскользнула скромно одетая девушка. Её сопровождали двое людей Ардерика, посланные утром в лес.
— Рик, к тебе с вестями. Добрыми, как говорит.
— Вас ждут сегодня на пустоши, — проговорила девушка. — Как стемнеет, приходите к большому серому камню. Не зажигайте огня и не шумите.
— И кто меня будет там ждать? — спросил Ардерик.
— Друг, — был ответ. Больше от незнакомки ничего не удалось добиться.
Большой камень, очертаниями похожий на лошадиную голову, стоял в трёх перестрелах* от замка. Даже в густых сумерках он выделялся светлым пятном. Острые глаза воинов разглядели смутную тень рядом с ним.
Верен и Такко шли за сотником, затаив дыхание и внимательно оглядывая окрестности. Ардерик выбрал их, новичков, из всей сотни, и оба старались оправдать доверие. О том, что сзади неслышными тенями крадётся ещё десяток воинов, они не знали, а Ардерик благоразумно умолчал. Чем ближе они подходили, тем яснее было, что у камня стоят две женщины. Та, что повыше, вздрогнула и чуть слышно ахнула, когда трое воинов вынырнули перед ней из темноты. Откинула капюшон — и Ардерик узнал Элеонору.
— У меня мало времени, — она сразу перешла к делу, не тратя время на приветствие. — Слушайте: Тенрик опустошает кладовые. Он снаряжает обоз с лучшими продуктами: зерно, масло, яйца, ячмень и сено для лошадей… Много всего. Обоз отправится со дня на день и пойдёт на побережье. Они поедут по тайной дороге, через лес. Охрана будет, но… вы видели, кто остался в замке. Перехватите их. Тогда у вас будет еда, а северяне придут быстрее.
— Что там, на побережье? — быстро спросил Ардерик.
— Крепость Бор-Линге. Называется крепость, но на деле — небольшая башня, меньше ваших укреплений.
— Кто там живёт?
Верен и Такко переглянулись. Беседа всё больше походила на допрос, и оба ждали, что баронесса вот-вот одёрнет сотника или попросту расплачется от его грубого и непочтительного тона. Но Элеонора отвечала спокойно и деловито:
— Родня Тенрика. Его родители, брат и две сестры. Они ждут от него праздничное угощение и припасы на зиму. Те, что Тенрик отправлял осенью, уже подходят к концу, а на одной рыбе они долго не протянут.
— Где именно находится крепость? Можете показать на карте?
— Нет. Я там никогда не была. Я для них чужая. Но начало дороги знаю.
Элеонора коротко объяснила, как ехать, и Ардерик согласно кивнул:
— Мне знакома эта дорога. Не знал только, что она ведёт в крепость. Сколько у них людей, вы тоже не знаете? И что там за укрепления?
— Думаю, если собрать всех, кто живёт на побережье, не наберётся и тысячи человек, — подумав, ответила Элеонора. — Я считаю приблизительно, по количеству зерна. Об укреплениях мне ничего не известно.
— Так вот как камнееды выживают на голых скалах, — пробормотал Ардерик. — На словах клянут Империю, а сами едят её хлеб. Что ж, если их всего тысяча человек, значит, мужчин, способных держать оружие, и того меньше. Вы очень помогли нам, госпожа Элеонора. Но отчего же барон Эслинг не дал приют своей родне в замке?
Элеонора промолчала, опустив глаза.
— Из-за вас? — понимающе сказал Ардерик. — Что ж, тем хуже для них.
На пустоши совсем стемнело. Сквозь редкие облака просвечивали звёзды, а над лесом поднимался лунный полукруг.
— Ходят слухи, что в крепости на побережье собираются те, кого мы зовём камнеедами и предателями Империи, — нарушил неловкое молчание Ардерик. — Нам не лгали?
— Нет, — со вздохом ответила Элеонора. — Эслинги, получив поддержку Империи, перебили своих врагов и, увы, начали грызться между собой. До недавнего времени удавалось решать дело миром, но с вашим приходом противостояние обострилось. Брат Тенрика, Шейн, пользуется большим влиянием у тех, кто не желает подчиняться Империи, и считает, что Тенрику не по праву досталось старшинство. На Зимний Перелом в Бор-Линге соберутся сторонники Шейна, и без сомнения, они не будут довольны, что на землях Тенрика строят укрепления. А если ещё и останутся без припасов…
— То направятся к нам в гости, — хищно улыбнулся Ардерик. — А мы найдём, чем их угостить!
Элеонора улыбнулась и принялась расправлять меховую накидку:
— Мне пора. Муж думает, что я в купальне…
— Вас проводят до замка, — Ардерик сделал знак Верену, вслед за которым шагнул вперед и Такко. — Доведите до ворот, поняли?
Оба энергично кивнули. Элеонора лукаво улыбнулась:
— С такими храбрецами я могу идти хоть в Бор-Линге! Давно я не оказывалась под защитой имперских воинов!
— Они ещё не давали клятву верности. Но некоторые слова и не нуждаются в том, чтобы их произносили вслух, — негромко заметил Ардерик.
— Я уверена, что нахожусь сейчас под лучшей защитой, на которую только могу рассчитывать, — так же тихо отозвалась Элеонора, разглядывая кисти на своей накидке. Не поднимая глаз, кивнула на прощание и скользнула в темноту. Верен и Такко — за ней.
— В купальне она, троллиное брюхо, — непонятно пробормотал Ардерик им вслед.
***
Элеонора со служанкой благополучно добрались до замка, и друзья шли назад, внимательно оглядывая окрестности. Кругом расстилалась пустошь — молчаливая, затаившаяся. Полумесяц освещал тронутые морозом стебли вереска и рассыпал по ним голубоватые искры. У самого лагеря Верен и Такко остановились. Здесь, в двух шагах от укреплений, уже ставших родными, можно было задержаться и немного продлить дразнящее ощущение опасности.
— Мы с тобой столько лет охраняли обозы, — сказал наконец Верен. — А теперь будем на них нападать.
— Думаешь, Ардерик нас возьмёт?
— Конечно. Мы-то знаем, как укрыться, чтобы охранники не заметили.
Лес стоял сплошной чёрной громадой за замком, будто гигантский гребень, брошенный здесь в незапамятные времена, да так и вросший в землю. И Верен, и Такко наизусть выучили карту Ардерика, и теперь она стояла перед глазами во всех подробностях. Невидимая в темноте дорога вилась по лесу, огибая исполинские валуны, петляла между корабельных сосен и выводила на небольшую прогалину. Там сосны росли привольно, протягивая пушистые ветви уже на высоте человеческого роста. Если устроить там засаду, люди Эслинга рухнут со стрелами в горле раньше, чем заподозрят неладное.
— Не завидую я им, — проговорил Такко. — Привыкли, что дорога безопасна…
Верен кивнул:
— Мы с тобой сами так попались, помнишь? Между Затоньем…
— …и Лесной Гривой, — закончил за него Такко и дёрнул плечом, куда в тот день воткнулась стрела. — Как не помнить… Думал, без руки останусь, а ты вовсе оттуда не уйдёшь.
Азарт, охвативший обоих, пока они сопровождали баронессу, уступил место гнетущему чувству. Слишком хорошо помнилось, как трещали щиты под окованными железом дубинками, а стрелы со стуком втыкались в телеги и бочки, пока охранники сообразили, где укрылись разбойники с луками и дротиками.
— Тогда всем досталось, — проговорил Верен. — Ладно. Идём, что ли? Ардерик нас хватится.
Глава 7. Засада в лесу
Забираться на сосну в доспехе и с длинным мечом оказалось тем ещё удовольствием. Верен чудом ни за что не зацепился и даже не особенно ободрал кору, которая могла бы выдать их присутствие. Однако ветка, на которой он сидел, опасно поскрипывала, и Верен прикидывал, не обломится ли она именно тогда, когда внизу будут проходить телеги.
— Чтоб я ещё когда нанялся ходить за обозами, — ворчал он. — Вот так купцы чего-то не поделят, а разгребать охранникам.
— А ну без соплей! — одёрнул с нижней ветви Ардерик. — Хочешь зимовать на пустоши? Или, может, тебя отправить гонцом в это Бор-Линге с почётным приглашением в гости? Не всякая победа приносит славу, и не всякую трудно добыть — иной раз валяется под ногами так, что и брать-то противно.
— Миром бы попытаться, — упрямо повторил Верен. — Были бы против нас настоящие воины, я бы слова не сказал, а так…
— Вот заладил! — буркнул Ардерик. — Попытаемся. Стал бы я иначе тягать эти латы, чтоб их…
Верен подавил смешок. Приказ императора не обижать простых людей ради доброго имени государя не раз связывал войску руки. Вот и в этот раз Ардерик собирался сперва поговорить с охранниками и поднять оружие, только если те не согласятся отдать припасы миром. Правда, после встречи на пустоши в переговоры никто не верил, поэтому сотник нацепил поверх поддоспешника и кольчуги ещё и латы и теперь двигался с некоторым трудом. Верену пришлось подсаживать его на нижнюю ветку, а потом уже лезть самому. Он и сам недавно сменил куртку с нашитыми железными кольцами на настоящую кольчугу и тоже не совсем привык к её тяжести.
— Надо было подпереть нижние ветки, — Такко в лёгкой кожаной броне поверх своей дорогой рубахи забрался первым и сидел выше всех, от души посмеиваясь над мечниками. — Ещё свалитесь в обозы, и вас увезут на побережье вместе с едой. Или вместо…
— Сдаётся мне, кто-то хочет мыть миски каждый вечер, — буркнул Ардерик. — Могу устроить. А лучше поставлю завтра фехтовать в таких же латах и посмотрю, сможешь ли ты хотя бы стоять в них!
— Пусть и миски в латах чистит, чего уж там, — поддержал Верен. — Может, подрастёт хоть на пол-ладони.
— Скорее, наоборот, его только больше к земле прижмёт, — Ардерик наконец устроился на широкой ветке и опёрся плечом о ствол. — Я давно заметил: хороший стрелок — непременно болтун. Лучше б мечами махали с той же охотой, как языками!
Обозы сторожили третьи сутки. Ардерик уже третий раз лез на дерево в тяжёлых латах, и эти ночные вылазки постепенно сближали небольшой отряд. Засаду устраивали после наступления сумерек. Днём в лесу и без того хватало людей, чтобы приглядывать за тайной дорогой, да никто не ждал обозов средь бела дня. Сейчас вдоль тропы от входа в лес до прогалины были расставлены воины, которые должны были подать сигнал, а после следовать за обозом, чтобы ударить сзади, если не удастся договориться. Пока было тихо, и можно было болтать, опершись о смолистый ствол и пытаясь разглядеть сквозь переплёт ветвей звёзды, которые хоть и складывались в знакомые узоры, но всё же не так, как дома.
В лесу было теплее и темнее, чем на пустоши. На прогалине ещё можно было что-то разглядеть, но дальше лес затапливал непроглядный мрак. Непроглядный для имперских воинов — но наверняка не для местных, знавших здесь каждый корень.
