По мотивам компьютерной игры «Гиблые земли» (все три части). Ставлю 18+ за жёсткие моменты и некоторые неоднозначные повороты сюжета. Я предупредила!
Чудесной Тине Валентиновой посвящается. Царствие Небесное. Без неё этого не было бы.
Приближался полдень, но солнце в Торминтэ казалось лишь бледным пятном за плотной завесой. Туман. Не обычный утренний туман, растворяющийся с первыми лучами. Этот был другой, он клубился над мощеными улицами и низвергался с гор, неохотно пропуская свет. Он не зависел ни от времени суток, ни от прихотей погоды, и его необъяснимое, постоянное присутствие стало для жителей Торминтэ привычной, но оттого не менее тревожной особенностью.
Энжел Смит, учительница двадцати семи лет, поплотнее запахнула поношенную шерстяную кофту. По утрам улицы имели вид безопаснее и ярче чем во второй половине дня, но всё равно она предпочла бы остаться дома. Укрыться бы пледом и провести время за чтением литературы вместо поездки. Увы. Школа назначила экскурсию к старой крепости на холме и ничего не оставалось как собрать детей.
Дети суетились у входа в школу, их голоса, звонкие и беззаботные, казались чужими в этой серой пелене. Все были в сборе, кроме одной. Милагрос. Семилетняя Милагрос, девочка с голубыми глазами и всегда чуть растрёпанными каштановыми волосами.
— Где же она? — прошептала Энжел, её взгляд метался по пустынной улице, поглощённой туманом.
Часы на колокольне пробили одиннадцать, отмеряя время, которое неумолимо утекало. На вопросы других учителей о задержке Милагрос не было внятных ответов — лишь предположения, что девочка, возможно, опять заигралась. Но беспокойство толкало её на поиски.
Приняв быстрое решение, Энжел поручила остальных детей своей коллеге, с трудом сдерживая желание поскорее найти Милагрос.
— Я быстро, совсем рядом поищу, — сказала она, — Если её нет, сразу вернусь.
Она направилась в ближайший переулок. Высокие стены домов, казалось, надвигались, теряясь в тумане, словно растворяясь в нем. Звуки города приглушались, превращаясь в неясные шорохи, и каждый шаг по влажному булыжнику отдавался эхом, пугающе громким в этой тишине. Она звала Милагрос, сначала негромко, затем все отчаяннее. Голос дрожал, смешиваясь с вязким воздухом. За очередным поворотом, между двумя старыми домами, где висел почтовый ящик с выцветшим гербом, Энжел увидела её. Милагрос стояла прижавшись к стене, маленькая, почти невидимая в плотном тумане.
Её светлое платье, обычно такое яркое, казалось серым. Лицо девочки было бледным, глаза расширены от ужаса, в них застыл невыразимый страх. Она не плакала, не звала на помощь, просто стояла, дрожа всем телом, словно увидела что-то, что навсегда оставило след в её детской душе. На вид Милагрос была цела и невредима, но глубоко испугана.
Энжел низко наклонилась к Милагрос. Девочка теперь не так сильно дрожала, почти успокоилась, поведав увиденное.
— Их было много… в чёрных балахонах, — выдохнула Милагрос, вцепившись в руку учительницы. — Они что-то говорили, странные слова… будто молились. А один из них, брюнет, он был ранен. Они начали расходиться и забрали его с собой. Но перед этим я успела услышать кое-что.
— Продолжай, — мягко сказала Энжел.
— Они готовятся к жертвоприношению! Они сказали, что жертва не подошла. А кто подходит, сеньорита Энжел? Это… это опасно для нас?!
Тяжёлые и липкие слова Милагрос оседали в воздухе. В Торминтэ есть секта, которая никогда не показывала лиц, скрывалась в капюшонах. Жители говорили что культисты верят в возвращение забытых божеств из ацтекской мифологии. А Энжел качала головой, мол, сейчас двадцатый век, ребята, какие ацтекские божества. Но теперь — ранение… жертвоприношение… это всё это, скорее всего, связано.
— Тише, Милагрос, — Энжел попыталась улыбнуться, но уголки губ дрогнули. — Мы разберёмся. Может быть, тот человек сейчас в больнице. Надо будет это проверить.
Мысль о районной больнице, таком обыденном месте, где царит стерильная чистота и запах лекарств, успокаивала лишь на мгновение. Вряд ли Милагрос испугалась обычной драки.
Часы подгоняли. Экскурсия в старую крепость ждала, остальные дети все ещё находились у входа в школу, их смех и нетерпеливые возгласы доносились сквозь пелену тумана. Энжел мягко подтолкнула Милагрос:
— Пойдём, нас ждут.
Они дошли до группы детей, и тут же появился транспорт на электрической тяге, омнибус от школы, его стальной корпус поблескивал сквозь туман. Дети с радостными криками бросились внутрь, занимая места. Энжел и Милагрос тоже поднялись по ступенькам слегка удивлённые чудесами прогресса. Дверь закрылась с глухим щелчком, и омнибус плавно тронулся, растворяясь в молочной завесе дороги…
А дальше — провал.
В полной растерянности Энжел очнулась на стуле посреди каменной комнаты без окон. Первая догадка — подвал. Ломило виски, мутило. Похоже на отравление, но почему бы. «Я помню, что мы собирались на экскурсию, — задумалась учительница, — что же там случилось? Я всё забыла!»
Энжел встала и, пошатываясь, прошлась мимо контейнеров с неизвестными растениями. «Что это, экзотика? Куда же я попала…», — строя предположения, она потянула на себя дверную ручку. Заперто. Глаза учительницы расширились от страха, она начала метаться по комнате, надеясь найти ключ или инструмент, который помог бы открыть дверь. Ничего.
— Помогите кто-нибудь!
Тишина. Она села, надеясь переждать боль. Со временем голова прояснилась, стало легче. Она закрыла глаза. Воспоминания возвращались неясными обрывками. Едет омнибус с детьми, остановка, голоса… но дальше снова обрыв и тревога.
Снаружи доносились мужские голоса. Энжел прильнула к двери. Там двое спорят, но начало разговора ускользнуло.
— ...А я говорю: нужен носитель хорошего тоналя для жертвоприношения, — настаивал первый мужчина.
— Сколько можно, — брезгливо отозвался его собеседник. — За годы моих исследований случилось многое. Ваше божество обойдётся без очередной жертвы.
«Жертва...» — про себя повторила Энжел и прижала руку в перчатке ко рту. Слово «тональ» из услышанного разговора ей было знакомо. Ацтекская мифология.
— Божеству необходимо больше силы! — не унимался первый мужчина.
— Не кричи.
Наступила тишина, они как будто тоже прислушивались. Энжел поспешно отошла в сторону, к растениям. Цветы выделяли и окружали себя неизвестной мутной субстанцией, потому были почти невидимы. «Странно, это похоже на городской туман», — про себя заметила учительница.
Скрипнула дверь. Пришёл высокий мужчина тридцати пяти лет в очках и халате, напоминая врача или учёного.
— О, сеньорита. Я рад, что вы, наконец-то, очнулись. Кстати, меня зовут Антонио Фуэнтес.
Голос одного из тех кто спорил о жертве. «Ничего не слышала, ничего не понимаю», — решила Энжел.
— Я только-только встала! Чуть не упала, ещё не очень хорошо себя чувствую. Отпустили бы вы меня, Антонио.
— Всё не так просто. Сядьте, поговорим.
Она села, но тело было напряжено.
— Мы находимся под землёй, — начал объяснять Антонио со своего стула. — Здесь лабиринты, туннели, камеры. Здесь живут... — он запнулся, а во взгляде будто промелькнуло сожаление. — В общем, есть обитатели, они объединились в секту. Вы когда-нибудь слышали о последователях ацтекского культа?
Энжел опустила голову.
— Я не верила.
— Это правда. Вы голодны? — заботливо добавил Антонио. — В соседней камере есть еда.
При упоминании еды Энжел поняла насколько голодна — почти по-звериному. «Да что со мной такое? — подумала она. — То провал в памяти, то сильный голод. Это ненормально!»
— Да, я хотела бы перекусить.
Антонио достал из кармана халата большой железный ключ от двери. Они вышли. Луч фонаря осветил грубый камень туннеля и дверь в нескольких шагах от них. Кто знает куда ведёт остальной туннель. Но пока — еда. Голодная Энжел открыла первую коробку и замерла.
— Это же… сырое мясо!
— Попробуйте, не бойтесь, — Антонио подошёл к ней сзади.
В недоумении, но повинуясь странным животным инстинктам, Энжел протянула руку к одному из кусочков мяса. Рыба. Даже вкусная. Её организм стремительно менялся и обзавёлся новыми вкусовыми предпочтениями.
Еда вернула силы. И Энжел смогла восстановить забытое — остановка на туманной дороге. Они. Толпа неизвестных в чёрных балахонах, которая надвигалась уверенно, преградила дорогу. Не случайное похищение.
Один из них оказался ближе всех, и ветер сорвал глубокий капюшон. То был не-человек. Иное существо. У него лысая голова. Кожа неяркого, зелёного цвета. Вдобавок есть чешуйчатые участки. При этом они ходили на задних ногах и разговаривали по-человечески.
— О, нет... нет... — простонала Энжел. — По дороге нас остановили те существа! Я помню у них чешую!
— Верно. Что-то ещё?
Да. Тогда, в омнибусе с детьми, случилось кое-что ещё. Те существа бросили дымовую шашку, и салон перекрыло белым газом, что стало последним воспоминанием. Вот почему она чувствовала себя так плохо.
— Нет… Я не готова к таким открытиям, — Энжел помотала головой.
Она цепенела от каждой мысли, пошатнулась, чуть не упав на коробки.
— Энжел, — голос Антонио вернул её из засасывающего ужаса. — Идёмте.
Они вернулись в ту первую комнату с растениями, морально измученная учительница грузно повалилась на стул. Жизнь сломана и катится неведомо куда по воле секты безумцев.
«Но зачем им мы?» — задумалась она.
Антонио подошёл с зеркалом в руке.
— Что… — начала Энжел и осеклась.
«Моё лицо, — пронзила мысль. — Я не видела себя полностью».
Зеркало не лгало.
Существо, смотревшее из его тусклой амальгамы, было Энжел, и одновременно не было ею. Кожа, сохранившая бледный оттенок, теперь отливала нездоровым, болотным тоном. Там, где кончались рукава кофты, и у линии роста волос, проступала мелкая, как у ящерицы, чешуя. Она прикоснулась пальцем к щеке. Кожа была холодной.
— Я… чудовище, — прошептала она, отшатываясь от собственного отражения.
— Вы надышались, — голос Антонио был напряженным, но ровным. Он был «нервный, но пытался это скрыть». — Вы надышались слишком много.
Энжел резко обернулась. Ужас от её превращения мгновенно сменился ледяной яростью.
— Что вы сделали? Что это за газ?
— Его называют «Дыхание Тьмы», — Антонио поправил очки на переносице, избегая её взгляда. — Я… я изучал его. Я учёный, химик. Этот туман… он не природное явление. Это живой, или полуживой, агент. Он изменяет. Я пытался создать сыворотку, нейтрализатор. Но они пришли раньше.
— «Они»? — Энжел вспомнила рассказ Милагрос. Балахоны. Ритуал.
— Культисты. Последователи древнего бога. — Антонио сглотнул, и на мгновение его научная маска спала, обнажив чистый, животный страх. — Они считают этот газ даром. Они похитили мою семью. Мою жену и сына. Они здесь, в этих катакомбах. Я вынужден работать на них, пока не найду способ нас всех вытащить.
Паника, такая острая мгновение назад, начала отступать, вытесняемая более сильным чувством. Дети.
— Где ученики? Где Милагрос?
— Я не знаю, где все, — признался он. — Но я знаю, где культисты обычно их держат. Мы должны идти. Быстро.
Он снова достал тот большой железный ключ и открыл дверь. Сырой, затхлый воздух подземелья ударил в лицо. Антонио шагнул в темноту коридора, освещая путь тусклым фонарем.
Они шли молча. Путь занял, как казалось, вечность, но часы на руке Энжел показывали, что прошло не более получаса. Каменные стены сочились влагой. С потолка капало. Каждый их шаг отдавался гулким, влажным эхом. Это был не просто подвал — это был древний лабиринт.
— Вы сказали, вы создали сыворотку, — нарушила тишину Энжел. Её голос в туннеле звучал глухо.
— Я не успел её испытать, — напряженно ответил он. — Они забрали все мои наработки. Теперь я просто… поддерживаю стабильность газа в их инкубаторах. Как тот, что вы видели в комнате.
Впереди показался свет — не живой огонь факелов, а резкий, мертвенный электрический свет. Туннель упирался в массивную стальную дверь, у которой стоял человек.
Нет, не человек.
Он был одет в тот же балахон, что описывала Милагрос, но его лицо скрывала грубая маска из дерева и кости. В руках он держал нечто вроде длинного копья. Антонио уверенно пошел вперед, заслонив Энжел собой.
— Доктор Фуэнтес, — прогудел страж из-под маски. Голос был искажен, словно проходил через какой-то механизм. — Вы не должны покидать лабораторию.
— Аварийная ситуация с инкубатором в «Яслях», — отрезал Антонио, стараясь, чтобы голос звучал властно. — Срочно нужен мой доступ. Страж колебался мгновение, а затем Антонио сунул ему под нос заламинированную карточку-пропуск. Тот кивнул и отошел в сторону, нажимая на панель у двери.
Дверь со скрежетом отъехала в сторону.
— Что такое «Ясли»? — прошептала Энжел, когда они вошли в ярко освещенный зал.
— Место, где они держат… новичков, — уклонился от ответа Антонио. — Идёмте.
Он привел её к неприметной двери в конце зала. Она не была заперта. Антонио толкнул её и замер. Энжел заглянула ему через плечо. Комната была грязной. В тусклом свете единственной лампочки на полу, на каких-то грязных тюфяках и просто на голом камне, спали дети. Её ученики.
Энжел бросилась внутрь, её сердце колотилось в горле. Она пересчитывала их, тряся каждого за плечо, пытаясь разбудить. Они были вялые, одурманенные, но живые. Она пересчитала снова. Семь. Восемь. Девять. Десять. Не хватало одного.
— Антонио! — её крик сорвался на хрип. — Где Милагрос? Её здесь нет!
Он схватил её за руку и вытащил обратно в коридор, плотно прикрыв дверь.
— Тише! — прошипел он. — Я знаю, где она.
— Где?!
— Она в безопасности. Отдельно.
— Почему?!
— Потому что она видела их, — его глаза лихорадочно блестели за стеклами очков. — Она видела ритуал. Они ищут её. Я нашел её первым, когда нас привезли. Я спрятал её.
У Энжел подкосились ноги. Она вцепилась в стену, чтобы не упасть.
— Мы должны забрать их всех.
— Не сейчас. — Антонио сунул руку в карман халата и вложил ей в ладонь что-то холодное и металлическое. Ключ. Похожий на тот, что открывал её камеру. — Это от бокового выхода из «Яслей». Он ведёт в старые туннели. Стражи там не ходят.
— А вы? — Энжел посмотрела на него, не понимая.
— Я должен забрать свою семью. И Милагрос. Она рядом с ними. — Он говорил быстро, отчаянно. — Берите детей. Ведите их по этому коридору до конца, там будет лестница наверх. Она выведет к старому акведуку. Ждите нас там. Если нас не будет через час… уходите.
— Я не…
— У вас нет выбора, Энжел! — он встряхнул её. — Спасите их. Спасите тех, кого можете. Встретимся у выхода.
Он не дал ей времени ответить. Антонио развернулся и почти бегом скрылся в полумраке зала, оставив её одну в холодном коридоре.
Энжел посмотрела на ключ в своей руке. Затем — на дверь, за которой спали её ученики. Страх, паника и шок отступили. Осталась только звенящая, холодная пустота и одна-единственная мысль. Выбраться.
Чудесной Тине Валентиновой посвящается. Царствие Небесное. Без неё этого не было бы.
Глава 1. Превращение
Приближался полдень, но солнце в Торминтэ казалось лишь бледным пятном за плотной завесой. Туман. Не обычный утренний туман, растворяющийся с первыми лучами. Этот был другой, он клубился над мощеными улицами и низвергался с гор, неохотно пропуская свет. Он не зависел ни от времени суток, ни от прихотей погоды, и его необъяснимое, постоянное присутствие стало для жителей Торминтэ привычной, но оттого не менее тревожной особенностью.
Энжел Смит, учительница двадцати семи лет, поплотнее запахнула поношенную шерстяную кофту. По утрам улицы имели вид безопаснее и ярче чем во второй половине дня, но всё равно она предпочла бы остаться дома. Укрыться бы пледом и провести время за чтением литературы вместо поездки. Увы. Школа назначила экскурсию к старой крепости на холме и ничего не оставалось как собрать детей.
Дети суетились у входа в школу, их голоса, звонкие и беззаботные, казались чужими в этой серой пелене. Все были в сборе, кроме одной. Милагрос. Семилетняя Милагрос, девочка с голубыми глазами и всегда чуть растрёпанными каштановыми волосами.
— Где же она? — прошептала Энжел, её взгляд метался по пустынной улице, поглощённой туманом.
Часы на колокольне пробили одиннадцать, отмеряя время, которое неумолимо утекало. На вопросы других учителей о задержке Милагрос не было внятных ответов — лишь предположения, что девочка, возможно, опять заигралась. Но беспокойство толкало её на поиски.
Приняв быстрое решение, Энжел поручила остальных детей своей коллеге, с трудом сдерживая желание поскорее найти Милагрос.
— Я быстро, совсем рядом поищу, — сказала она, — Если её нет, сразу вернусь.
Она направилась в ближайший переулок. Высокие стены домов, казалось, надвигались, теряясь в тумане, словно растворяясь в нем. Звуки города приглушались, превращаясь в неясные шорохи, и каждый шаг по влажному булыжнику отдавался эхом, пугающе громким в этой тишине. Она звала Милагрос, сначала негромко, затем все отчаяннее. Голос дрожал, смешиваясь с вязким воздухом. За очередным поворотом, между двумя старыми домами, где висел почтовый ящик с выцветшим гербом, Энжел увидела её. Милагрос стояла прижавшись к стене, маленькая, почти невидимая в плотном тумане.
Её светлое платье, обычно такое яркое, казалось серым. Лицо девочки было бледным, глаза расширены от ужаса, в них застыл невыразимый страх. Она не плакала, не звала на помощь, просто стояла, дрожа всем телом, словно увидела что-то, что навсегда оставило след в её детской душе. На вид Милагрос была цела и невредима, но глубоко испугана.
Энжел низко наклонилась к Милагрос. Девочка теперь не так сильно дрожала, почти успокоилась, поведав увиденное.
— Их было много… в чёрных балахонах, — выдохнула Милагрос, вцепившись в руку учительницы. — Они что-то говорили, странные слова… будто молились. А один из них, брюнет, он был ранен. Они начали расходиться и забрали его с собой. Но перед этим я успела услышать кое-что.
— Продолжай, — мягко сказала Энжел.
— Они готовятся к жертвоприношению! Они сказали, что жертва не подошла. А кто подходит, сеньорита Энжел? Это… это опасно для нас?!
Тяжёлые и липкие слова Милагрос оседали в воздухе. В Торминтэ есть секта, которая никогда не показывала лиц, скрывалась в капюшонах. Жители говорили что культисты верят в возвращение забытых божеств из ацтекской мифологии. А Энжел качала головой, мол, сейчас двадцатый век, ребята, какие ацтекские божества. Но теперь — ранение… жертвоприношение… это всё это, скорее всего, связано.
— Тише, Милагрос, — Энжел попыталась улыбнуться, но уголки губ дрогнули. — Мы разберёмся. Может быть, тот человек сейчас в больнице. Надо будет это проверить.
Мысль о районной больнице, таком обыденном месте, где царит стерильная чистота и запах лекарств, успокаивала лишь на мгновение. Вряд ли Милагрос испугалась обычной драки.
Часы подгоняли. Экскурсия в старую крепость ждала, остальные дети все ещё находились у входа в школу, их смех и нетерпеливые возгласы доносились сквозь пелену тумана. Энжел мягко подтолкнула Милагрос:
— Пойдём, нас ждут.
Они дошли до группы детей, и тут же появился транспорт на электрической тяге, омнибус от школы, его стальной корпус поблескивал сквозь туман. Дети с радостными криками бросились внутрь, занимая места. Энжел и Милагрос тоже поднялись по ступенькам слегка удивлённые чудесами прогресса. Дверь закрылась с глухим щелчком, и омнибус плавно тронулся, растворяясь в молочной завесе дороги…
А дальше — провал.
В полной растерянности Энжел очнулась на стуле посреди каменной комнаты без окон. Первая догадка — подвал. Ломило виски, мутило. Похоже на отравление, но почему бы. «Я помню, что мы собирались на экскурсию, — задумалась учительница, — что же там случилось? Я всё забыла!»
Энжел встала и, пошатываясь, прошлась мимо контейнеров с неизвестными растениями. «Что это, экзотика? Куда же я попала…», — строя предположения, она потянула на себя дверную ручку. Заперто. Глаза учительницы расширились от страха, она начала метаться по комнате, надеясь найти ключ или инструмент, который помог бы открыть дверь. Ничего.
— Помогите кто-нибудь!
Тишина. Она села, надеясь переждать боль. Со временем голова прояснилась, стало легче. Она закрыла глаза. Воспоминания возвращались неясными обрывками. Едет омнибус с детьми, остановка, голоса… но дальше снова обрыв и тревога.
Снаружи доносились мужские голоса. Энжел прильнула к двери. Там двое спорят, но начало разговора ускользнуло.
— ...А я говорю: нужен носитель хорошего тоналя для жертвоприношения, — настаивал первый мужчина.
— Сколько можно, — брезгливо отозвался его собеседник. — За годы моих исследований случилось многое. Ваше божество обойдётся без очередной жертвы.
«Жертва...» — про себя повторила Энжел и прижала руку в перчатке ко рту. Слово «тональ» из услышанного разговора ей было знакомо. Ацтекская мифология.
— Божеству необходимо больше силы! — не унимался первый мужчина.
— Не кричи.
Наступила тишина, они как будто тоже прислушивались. Энжел поспешно отошла в сторону, к растениям. Цветы выделяли и окружали себя неизвестной мутной субстанцией, потому были почти невидимы. «Странно, это похоже на городской туман», — про себя заметила учительница.
Скрипнула дверь. Пришёл высокий мужчина тридцати пяти лет в очках и халате, напоминая врача или учёного.
— О, сеньорита. Я рад, что вы, наконец-то, очнулись. Кстати, меня зовут Антонио Фуэнтес.
Голос одного из тех кто спорил о жертве. «Ничего не слышала, ничего не понимаю», — решила Энжел.
— Я только-только встала! Чуть не упала, ещё не очень хорошо себя чувствую. Отпустили бы вы меня, Антонио.
— Всё не так просто. Сядьте, поговорим.
Она села, но тело было напряжено.
— Мы находимся под землёй, — начал объяснять Антонио со своего стула. — Здесь лабиринты, туннели, камеры. Здесь живут... — он запнулся, а во взгляде будто промелькнуло сожаление. — В общем, есть обитатели, они объединились в секту. Вы когда-нибудь слышали о последователях ацтекского культа?
Энжел опустила голову.
— Я не верила.
— Это правда. Вы голодны? — заботливо добавил Антонио. — В соседней камере есть еда.
При упоминании еды Энжел поняла насколько голодна — почти по-звериному. «Да что со мной такое? — подумала она. — То провал в памяти, то сильный голод. Это ненормально!»
— Да, я хотела бы перекусить.
Антонио достал из кармана халата большой железный ключ от двери. Они вышли. Луч фонаря осветил грубый камень туннеля и дверь в нескольких шагах от них. Кто знает куда ведёт остальной туннель. Но пока — еда. Голодная Энжел открыла первую коробку и замерла.
— Это же… сырое мясо!
— Попробуйте, не бойтесь, — Антонио подошёл к ней сзади.
В недоумении, но повинуясь странным животным инстинктам, Энжел протянула руку к одному из кусочков мяса. Рыба. Даже вкусная. Её организм стремительно менялся и обзавёлся новыми вкусовыми предпочтениями.
Еда вернула силы. И Энжел смогла восстановить забытое — остановка на туманной дороге. Они. Толпа неизвестных в чёрных балахонах, которая надвигалась уверенно, преградила дорогу. Не случайное похищение.
Один из них оказался ближе всех, и ветер сорвал глубокий капюшон. То был не-человек. Иное существо. У него лысая голова. Кожа неяркого, зелёного цвета. Вдобавок есть чешуйчатые участки. При этом они ходили на задних ногах и разговаривали по-человечески.
— О, нет... нет... — простонала Энжел. — По дороге нас остановили те существа! Я помню у них чешую!
— Верно. Что-то ещё?
Да. Тогда, в омнибусе с детьми, случилось кое-что ещё. Те существа бросили дымовую шашку, и салон перекрыло белым газом, что стало последним воспоминанием. Вот почему она чувствовала себя так плохо.
— Нет… Я не готова к таким открытиям, — Энжел помотала головой.
Она цепенела от каждой мысли, пошатнулась, чуть не упав на коробки.
— Энжел, — голос Антонио вернул её из засасывающего ужаса. — Идёмте.
Они вернулись в ту первую комнату с растениями, морально измученная учительница грузно повалилась на стул. Жизнь сломана и катится неведомо куда по воле секты безумцев.
«Но зачем им мы?» — задумалась она.
Антонио подошёл с зеркалом в руке.
— Что… — начала Энжел и осеклась.
«Моё лицо, — пронзила мысль. — Я не видела себя полностью».
Глава 2. Дыхание Тьмы
Зеркало не лгало.
Существо, смотревшее из его тусклой амальгамы, было Энжел, и одновременно не было ею. Кожа, сохранившая бледный оттенок, теперь отливала нездоровым, болотным тоном. Там, где кончались рукава кофты, и у линии роста волос, проступала мелкая, как у ящерицы, чешуя. Она прикоснулась пальцем к щеке. Кожа была холодной.
— Я… чудовище, — прошептала она, отшатываясь от собственного отражения.
— Вы надышались, — голос Антонио был напряженным, но ровным. Он был «нервный, но пытался это скрыть». — Вы надышались слишком много.
Энжел резко обернулась. Ужас от её превращения мгновенно сменился ледяной яростью.
— Что вы сделали? Что это за газ?
— Его называют «Дыхание Тьмы», — Антонио поправил очки на переносице, избегая её взгляда. — Я… я изучал его. Я учёный, химик. Этот туман… он не природное явление. Это живой, или полуживой, агент. Он изменяет. Я пытался создать сыворотку, нейтрализатор. Но они пришли раньше.
— «Они»? — Энжел вспомнила рассказ Милагрос. Балахоны. Ритуал.
— Культисты. Последователи древнего бога. — Антонио сглотнул, и на мгновение его научная маска спала, обнажив чистый, животный страх. — Они считают этот газ даром. Они похитили мою семью. Мою жену и сына. Они здесь, в этих катакомбах. Я вынужден работать на них, пока не найду способ нас всех вытащить.
Паника, такая острая мгновение назад, начала отступать, вытесняемая более сильным чувством. Дети.
— Где ученики? Где Милагрос?
— Я не знаю, где все, — признался он. — Но я знаю, где культисты обычно их держат. Мы должны идти. Быстро.
Он снова достал тот большой железный ключ и открыл дверь. Сырой, затхлый воздух подземелья ударил в лицо. Антонио шагнул в темноту коридора, освещая путь тусклым фонарем.
Они шли молча. Путь занял, как казалось, вечность, но часы на руке Энжел показывали, что прошло не более получаса. Каменные стены сочились влагой. С потолка капало. Каждый их шаг отдавался гулким, влажным эхом. Это был не просто подвал — это был древний лабиринт.
— Вы сказали, вы создали сыворотку, — нарушила тишину Энжел. Её голос в туннеле звучал глухо.
— Я не успел её испытать, — напряженно ответил он. — Они забрали все мои наработки. Теперь я просто… поддерживаю стабильность газа в их инкубаторах. Как тот, что вы видели в комнате.
Впереди показался свет — не живой огонь факелов, а резкий, мертвенный электрический свет. Туннель упирался в массивную стальную дверь, у которой стоял человек.
Нет, не человек.
Он был одет в тот же балахон, что описывала Милагрос, но его лицо скрывала грубая маска из дерева и кости. В руках он держал нечто вроде длинного копья. Антонио уверенно пошел вперед, заслонив Энжел собой.
— Доктор Фуэнтес, — прогудел страж из-под маски. Голос был искажен, словно проходил через какой-то механизм. — Вы не должны покидать лабораторию.
— Аварийная ситуация с инкубатором в «Яслях», — отрезал Антонио, стараясь, чтобы голос звучал властно. — Срочно нужен мой доступ. Страж колебался мгновение, а затем Антонио сунул ему под нос заламинированную карточку-пропуск. Тот кивнул и отошел в сторону, нажимая на панель у двери.
Дверь со скрежетом отъехала в сторону.
— Что такое «Ясли»? — прошептала Энжел, когда они вошли в ярко освещенный зал.
— Место, где они держат… новичков, — уклонился от ответа Антонио. — Идёмте.
Он привел её к неприметной двери в конце зала. Она не была заперта. Антонио толкнул её и замер. Энжел заглянула ему через плечо. Комната была грязной. В тусклом свете единственной лампочки на полу, на каких-то грязных тюфяках и просто на голом камне, спали дети. Её ученики.
Энжел бросилась внутрь, её сердце колотилось в горле. Она пересчитывала их, тряся каждого за плечо, пытаясь разбудить. Они были вялые, одурманенные, но живые. Она пересчитала снова. Семь. Восемь. Девять. Десять. Не хватало одного.
— Антонио! — её крик сорвался на хрип. — Где Милагрос? Её здесь нет!
Он схватил её за руку и вытащил обратно в коридор, плотно прикрыв дверь.
— Тише! — прошипел он. — Я знаю, где она.
— Где?!
— Она в безопасности. Отдельно.
— Почему?!
— Потому что она видела их, — его глаза лихорадочно блестели за стеклами очков. — Она видела ритуал. Они ищут её. Я нашел её первым, когда нас привезли. Я спрятал её.
У Энжел подкосились ноги. Она вцепилась в стену, чтобы не упасть.
— Мы должны забрать их всех.
— Не сейчас. — Антонио сунул руку в карман халата и вложил ей в ладонь что-то холодное и металлическое. Ключ. Похожий на тот, что открывал её камеру. — Это от бокового выхода из «Яслей». Он ведёт в старые туннели. Стражи там не ходят.
— А вы? — Энжел посмотрела на него, не понимая.
— Я должен забрать свою семью. И Милагрос. Она рядом с ними. — Он говорил быстро, отчаянно. — Берите детей. Ведите их по этому коридору до конца, там будет лестница наверх. Она выведет к старому акведуку. Ждите нас там. Если нас не будет через час… уходите.
— Я не…
— У вас нет выбора, Энжел! — он встряхнул её. — Спасите их. Спасите тех, кого можете. Встретимся у выхода.
Он не дал ей времени ответить. Антонио развернулся и почти бегом скрылся в полумраке зала, оставив её одну в холодном коридоре.
Энжел посмотрела на ключ в своей руке. Затем — на дверь, за которой спали её ученики. Страх, паника и шок отступили. Осталась только звенящая, холодная пустота и одна-единственная мысль. Выбраться.
