— Ну ладненько, давайте пять. — «Теперь я никогда не узнаю, на котором из них сидела муха... — пролетела мимолетная мысль, а за ней вдогонку и другая —... хотя, скорее всего, на всех.»
Я приложила смарт-браслет к платежному терминалу, который тут же одобрительно пискнул, уведомляя об успешной оплате.
Сони дома не было. «Опять где-то эту вертихвостку носит. Ну и шимата с ней! Поужинаю одна, сериальчик посмотрю.» Я подогрела голубцы, залила вкуснейший Молочный Улун кипятком и зашла в раздел «популярное» в видеохостинге. Название первого видеоролика призывно кричало «Ларнель Зенон. Женщины. Наркотики. Искусство». Везде этот Ларнель, даже пожрать спокойно невозможно! Я с ним не знакома, а он меня уже раздражает. Решила-таки посмотреть это видео. Пока я жевала голубцы, сидя в заляпанной ночнушке прямо на кровати, художник рассказывал о невероятности всех женских особей во вселенной идеальным баритоном. «Ага, да, видел бы он меня сейчас. Сама изящность и грация!» На экран планшета с вилки брызнули жирные капли, которые я тут же смахнула краем подола. Когда Ларнель перешел к теме влияния наркотических веществ на искусство и видение художника, послышался характерный щелчок открывающейся двери. Соня вернулась.
— Мирик, ты дома? — интересовалась, снимая кроссовки, Соня.
— Где мне еще быть в такое время? Я, в отличии от некоторых, домой вовремя прихожу.
— Поэтому у тебя мужика и нет, — Соня облокотилась о дверной косяк, прислушиваясь к видеозаписи. — Что ты там смотришь?
— Мои мужики тебя не касаются! Еда на кухне, еще теплая, наверное.
— Твои мужики и тебя не касаются, — съехидничала младшая сестра и скрылась на кухне.
— Что ты смотришь? Что-то про искусство? — Соня плюхнулась рядом, чуть не расплескав голубцы.
— Аккуратнее, дуреха!
— Да ладно тебе! Ничего не пролилось. О! Это же Зенон? Я читала недавно в новостях, что он сбежал с подругой своей невесты прямо из церкви. Представляешь?!
— Какая интересная жизнь у человека. Сонь, я послезавтра улетаю.
— Кда? Наолго? Моно ока тея не удет дузей поать? — с набитым ртом промычала Сонька.
— На Базаард, по работе — там будет биеннале. На две недели, не включая перелет.
— Ого! Нифига себе командировка! Я бы тоже хотела туда попасть.
— Сама в шоке. Друзей, позвать можешь, но не устраивай тут вертеп. Посидите тихо, спокойно, благочестиво.
— Ты еще помолиться нам предложи! Мы ж не в девятнадцатом веке!? Все будет нормально, позову пару подружек, максимум вина купим.
— Хорошо, и обязательно пиши мне и отвечай на сообщения?
— Только если ты пообещаешь, что найдешь там себе жениха и мне заодно присмотри кого-нибудь побогаче. И вообще, давай уже собирайся! Такая поездка, а ты сидишь у экрана киснешь!
— Я не просто так смотрю про Зенона, мне надо уговорить его на сотрудничество с нашим аукционным домом, а я ни сном ни духом не представляю, как это сделать. Я даже не знаю, как к нему подступиться. Головная боль в обмен на лучшее приключение в жизни. Проще застрелиться.
— Мирик, ты себя недооцениваешь. Постарайся быть уверенней. Будь собой. Ты — чудо!
— Ага, чудо-юдо с озер планеты Уржах. А Ларнель Зенон — идеал.
— Ты себя, когда в последний раз в зеркало видела? Идем! — и с этими словами Соня потащила меня к старому гардеробу времен Великого Противостояния с узеньким, но все же ростовым зеркалом. — Я тебе сейчас покажу, какой ты можешь быть, скромница моя!
Соня вытаскивала мои платья из шкафа одно за другим, цокая, причмокивая и бормоча. И то ей не нравилось, и это. В какой-то момент она отчаялась и чуть не решила, что мне надо все выкинуть, но увидела его, платье в пол, которое я купила пару лет назад. Черное, легчайшее, летящее, чуть прозрачное, с узкой полоской ткани, изящно обнимающей шею и тонким, аккуратным, почти целомудренным вырезом до низа живота. Я в него влюбилась, как только увидела на витрине магазина. Копила четыре месяца, купила, но так ни разу и не надела, повода не было. К нему еще полагалась, расшитая золотыми нитями, парчовая накидка с капюшоном, как на старых Дрогадских мозаиках, но ее цена была не доступна простым смертным вроде меня. Соня осмотрела платье оценивающим взглядом и решила, что вкус у меня все-таки имеется.
— Одевай! То есть надевай! — быстро исправилась Соня, не дожидаясь моих нотаций.
Я послушно влезла в платье. Сестренка застегнула молнию на спине и взялась за волосы. Наскоро придав им объем и закрутив интересную, но слегка растрепанную прическу, она схватила со стола тушь и подкрасила мне реснички. Легкий блеск для губ дополнил образ, и Соня подвела меня к зеркалу.
— Сейчас! Погоди не смотри! — девушка вылетела в коридор и через несколько секунд вернулась обратно в комнату, неся в руках розовато-золотые туфли на невысоком каблучке. — Вот, теперь все! Смотри!
Из зеркала на меня глядела высокая, стройная, очаровательная шатенка с милой улыбкой. Платье струилось по фигуре, придавая ощущение неземной воздушности. Глаза искрились радостью от понимания, что я могу быть не только обычной растрепанной девчонкой с кучей недостатков, а очень даже привлекательной девушкой, которая, вероятно, даже кому-то и понравится.
— Не плохо, — сказала я. Сонька сложила губы в недовольной ухмылке и скептически зыркнула.
— Не плохо?! Да ты восхитительна! С твоей заниженной самооценкой надо что-то делать. И сними уже очки, наконец. Были бы они хоть брендовые, еще ладно, но носить очки, когда специально обученные люди постарались и придумали спрей для восстановления зрения!
— Этот спрей денег стоит, а мы и так в долгах.
— Ну тебе ж командировочные придут? Вот иди и купи спрей. Хотя бы маленький пузырек, чтобы попробовать.
— Иногда, дело говоришь. Куплю завтра.
Ладно, хватит перед зеркалом крутиться, пошли спать.
Весь следующий день я готовилась к поездке. Собрала вещи, сбегала за волшебным спреем, решила взять только две пары обуви — те самые золотистые лодочки и бежево-белые кроссовки с красными вставками на все случаи жизни. Они действительно чудесно сочетаются и с джинсами, и с платьями, и даже с костюмами, коих у меня был один, зато специально приобретенный для важных встреч.
В середине дня голографическая Алиса неестественным компьютерным голосом сообщила, что пришло письмо от Лебедянской. Начальница уточнила адрес отеля, имя человека, который меня встретит, указала сумму, которая поступит в качестве командировочных. А затем, наконец, поведала мне, что ей буквально только что позвонили «сверху» и поручили заключить контракт с художником по имени Ларнель Зенон. Абсолютно необходимо получить его согласие на участие в нескольких выставках, которые планируются в следующем году. Начальница добавила, что это первоочередная задача, и если я не смогу заполучить Зенона, то с работой могу попрощаться.
— Вот шимата ее раздери! — выругалась я в сердцах. — Как можно быть такой стервой!? Неужели нельзя было сразу сказать?!
Я была настолько зла, что чуть не написала ей в ответ все, что думаю. В ярости вбила два абзаца отборной ругани, перемешав ее с претензиями и личностными оскорблениями, а потом передумала и стерла. Не стоит раньше времени портить отношения с той, от которой напрямую зависит моя будущая карьера.
Я притушила приступ гнева и продолжила готовиться к поездке. Пока собиралась, мысли в голове пролетали одна за другой. Так часто бывает, когда занимаешься рутинными делами, не особо требующими активной мозговой деятельности. Вот, например, гладишь кофточку, а в голову приходит мысль о том, зачем ты вообще влезла в эту историю? Вот зачем? Это же надо быть такой глупой, чтобы купиться на бесплатный сыр? Потом подумала, что еще не поздно отказаться — ведь мне могут успеть найти замену. «Кого я обманываю? Конечно не найдут, не захотят, не будут даже пытаться. Раз ввязалась — иди до конца! — Одна мысль цепляет другую. Тревожность нарастает. Я начала себя жалеть. — Почему? Ну почему я вечно попадаю в неприятности?!»
Беспроводной утюжок громко пшикает на идеально выглаженную кофту. Я ставлю его на подставку, чтобы взять следующую вещь, нуждающуюся в глажке. На гладильную доску попадает черная юбка-карандаш. Я продолжаю гладить. Поток мыслей не останавливается, накапливая неприятные ощущения жалости, одиночества, беспомощности, прокручивая бесчестное количество бесполезных предположений. «Почему Сашка меня бросил? Мы четыре года были вместе. Нам же было так хорошо! Почему он связался с малолеткой, которая и школу то закончить не успела? Не может быть, что ему с ней интереснее, чем со мной! Понимает она его, видите-ли! Вот, если бы он сделал мне предложение, все было бы по другому. Мы стали бы семьей, у меня было бы на кого положиться, но он ушел, а я уже больше года не могу понять, что со мной не так. Почему я заслужила, чтобы меня бросили? Я же хорошая. Я достойна любви, а не постоянных подколов от Сони.»
На юбку капает слеза, первый признак, начинающейся истерики. Я вытираю глаза, аккуратно складываю юбку и кладу ее в чемодан. «Хватит уже думать о Сашке, ничего не получилось и ладно, грустно, конечно, да и четырех лет жалко, но я смогу это пережить, все будет хорошо.»
Утюг, чихая и фыркая, монотонно разглаживает сильно помятый кардиган. Я думаю о бесконечном космосе, в котором окажусь уже сегодня ночью. Я пока не понимаю, как проходит процесс посадки в шаттл. Знаю, что мне нужен мультинациональный паспорт и билеты. Все мои данные уже занесены в реестр отбывающих и прибывающих на Базаард. Надо только подтвердить личность. «Ну допустим, контроль я пройду. А что дальше? Как зайти на территорию космопорта? Куда идти, как искать нужные ворота на посадку? Когда происходит размещение пассажиров в идлийские капсулы безопасности? Как эти капсулы открываются и закрываются, в конце концов? — Столько вопросов, на которые я не знаю ответов. — А потом другая, совсем чужая планета. На каком языке изъясняться? Если в обычной жизни более чем достаточно знания китайского, русского и английского, то как общаться на Базаарде? В институте преподавали линуарский, на котором говорит большинство представителей развитых планетарных сообществ, но я ничего не помню, кроме фразы «Индулаари код’маар но», которая в переводе означает «Я не знаю». Вряд ли это знание как-то поможет.» Но самое страшное — это полет. Месяц назад я читала в новостях о том, что при взлете взорвался шаттл. Шестой за этот год. «Статистически в пределах нормы», как говорит наш президент. Такая погрешность вполне допустима в рамках продвинутой космической программы по предоставлению возможностей свободно путешествовать между планетами. Я сложила горячий от долгой глажки кардиган в чемодан и последний раз подумала, надо ли вообще лететь не пойми куда. Твердо решила, что надо. Потому что, если не сейчас, то никогда. Не потому что я очень уж туда хочу, а потому что буду потом жалеть, что не полетела.
— Все! — сказала я вслух и сжала ладони в кулаки. — Я смогу! У меня все получится, а не получится, так хоть Базаард увижу!
Начало темнеть, я спешно закидала в сумку чуть не забытую косметику, капли-наушники и старенький телефон. Быстро запрыгнула в узкие голубые джинсы, натянула на голое тело белую майку и попросила Алису вызвать такси. На ногах красовались бессменные бежевые кроссовки.
Машина подъехала через пятнадцать минут. Грузный водитель ховеркара помог закинуть чемодан в багажное отделение. Я устроилась на переднем сидении рядом с таксистом и назвала адрес единственного космопорта на территории Москвы. Водитель ухмыльнулся и начал с недовольством ворчать.
— Известно ли Вам, что за пределами родной Земли только валкерийская мерзость и базаардский разврат! Такой девушке никак нельзя покидать Родину. В космосе хорошеньких девочек ждет только одно. Стойка в позе фламинго на Розовой Магистрали.
— Где, простите? — с полным непониманием спросила я.
— Где-где? На Розовой Магистрали, такая на каждой планете есть. Это как район красных фонарей. Будешь там стенки обтирать вместе с дрогадскими многорукими шлюхами и идлийскими силиконовыми биокуклами. Ха! — водитель зашелся в громком смехе, который почти сразу превратился в надрывный кашель.
— Я бы попросила Вас воздержаться от подобных комментариев, у меня поездка по работе.
— Ишь ты, умная что-ли?!
— А Вы не могли бы помолчать и включить музыку погромче?
— Ладно, девочка, прости если обидел. Я не хотел грубить. Знаешь же, что за пределы Земли по своей воле только на заработки улетают. Одни, чтобы разрабатывать астероидальные шахты, другие, чтобы кто-то разработал их шахту, — водитель снова зашелся в кашляющем смехе, после чего заискивающе поглядел и добавил, — ты же не снизишь мне оценку за поездку? Это юмор у меня такой… Не обижайся. — Таксист, решив, что такого извинения более, чем достаточно, включил ретро радио погромче. Неизвестный мне исполнитель пел про календарь и третье сентября.
Пролетев через серебристую арку, формой напоминающую радугу, машина оказалась на площади перед входом в здание космопорта. Я оплатила поездку, поблагодарила таксиста и пожелала ему удачи. Мне хамят, а я «спасибо», ну не дурочка ли?!
Здание космопорта мне нравилось, но еще ни разу я не видела его так близко. Огромный зеленовато-изумрудный стеклянный бублик раскинулся на несколько километров. Его окружал сад из вечнозеленых хвойных. Тут были сосны, пихты, ели, невысокие кустарные можжевельники, кипарисы, туи. Стоял сильный аромат хвои, перебивающий запах топлива и резины. Было немноголюдно. Несколько человек спешили ко входу вместе со мной, навстречу шла компания из трех парней усталого вида в рабочих черных комбинезонах с желтыми вставками, видимо вернулись с астрошахт. У входа стоял мужчина в костюме и курил. Я, не выдержав внутреннего напряжения, подошла к нему и попросила закурить. Он достал красно-белую пачку и, поделившись со мной, предложил зажигалку.
Я втянула дым и невольно поперхнулась с непривычки. Мужчина по-доброму посмотрел на меня.
— Волнуетесь перед полетом? Первый раз? — участливо поинтересовался он.
— Ага, первый. «Боюсь», — это не то слово. Мне страшнее, чем студенту перед экзаменом, или анкарейке перед кагарским джигром. Руки трясутся, ноги подкашиваются.
— Не надо бояться, только впечатления себе испортите. Не сможете в полной мере насладиться великолепием космоса, видом нашей Земли.
— Да я сама это понимаю, но никак не могу побороть ощущение тревожности.
— Перед вылетом всем пассажирам обычно предлагают сильное успокоительное, не отказывайтесь от него. Полет пройдет вполне сносно, — мужчина затушил сигарету о край мусорки, выкинул фильтр и, уходя, попрощался, помахав мне рукой. — Доброго пути!
— Спасибо, доброй ночи! — вежливо ответила приятному незнакомцу.
Я волнительно пускала дым в прохладной вечерней тишине. Потом собралась и, гремя чемоданом, подпрыгивающим на неровно уложенных металлических пластинах, зашла внутрь.
Интерьер заливал холодный белый свет, плохо скрывающий грязь на, покрытой трещинами, бетонной стене, которая выше переходила в изумрудное стекло. Первое, что я увидела, это терминалы стоек регистрации.
Я приложила смарт-браслет к платежному терминалу, который тут же одобрительно пискнул, уведомляя об успешной оплате.
Сони дома не было. «Опять где-то эту вертихвостку носит. Ну и шимата с ней! Поужинаю одна, сериальчик посмотрю.» Я подогрела голубцы, залила вкуснейший Молочный Улун кипятком и зашла в раздел «популярное» в видеохостинге. Название первого видеоролика призывно кричало «Ларнель Зенон. Женщины. Наркотики. Искусство». Везде этот Ларнель, даже пожрать спокойно невозможно! Я с ним не знакома, а он меня уже раздражает. Решила-таки посмотреть это видео. Пока я жевала голубцы, сидя в заляпанной ночнушке прямо на кровати, художник рассказывал о невероятности всех женских особей во вселенной идеальным баритоном. «Ага, да, видел бы он меня сейчас. Сама изящность и грация!» На экран планшета с вилки брызнули жирные капли, которые я тут же смахнула краем подола. Когда Ларнель перешел к теме влияния наркотических веществ на искусство и видение художника, послышался характерный щелчок открывающейся двери. Соня вернулась.
— Мирик, ты дома? — интересовалась, снимая кроссовки, Соня.
— Где мне еще быть в такое время? Я, в отличии от некоторых, домой вовремя прихожу.
— Поэтому у тебя мужика и нет, — Соня облокотилась о дверной косяк, прислушиваясь к видеозаписи. — Что ты там смотришь?
— Мои мужики тебя не касаются! Еда на кухне, еще теплая, наверное.
— Твои мужики и тебя не касаются, — съехидничала младшая сестра и скрылась на кухне.
— Что ты смотришь? Что-то про искусство? — Соня плюхнулась рядом, чуть не расплескав голубцы.
— Аккуратнее, дуреха!
— Да ладно тебе! Ничего не пролилось. О! Это же Зенон? Я читала недавно в новостях, что он сбежал с подругой своей невесты прямо из церкви. Представляешь?!
— Какая интересная жизнь у человека. Сонь, я послезавтра улетаю.
— Кда? Наолго? Моно ока тея не удет дузей поать? — с набитым ртом промычала Сонька.
— На Базаард, по работе — там будет биеннале. На две недели, не включая перелет.
— Ого! Нифига себе командировка! Я бы тоже хотела туда попасть.
— Сама в шоке. Друзей, позвать можешь, но не устраивай тут вертеп. Посидите тихо, спокойно, благочестиво.
— Ты еще помолиться нам предложи! Мы ж не в девятнадцатом веке!? Все будет нормально, позову пару подружек, максимум вина купим.
— Хорошо, и обязательно пиши мне и отвечай на сообщения?
— Только если ты пообещаешь, что найдешь там себе жениха и мне заодно присмотри кого-нибудь побогаче. И вообще, давай уже собирайся! Такая поездка, а ты сидишь у экрана киснешь!
— Я не просто так смотрю про Зенона, мне надо уговорить его на сотрудничество с нашим аукционным домом, а я ни сном ни духом не представляю, как это сделать. Я даже не знаю, как к нему подступиться. Головная боль в обмен на лучшее приключение в жизни. Проще застрелиться.
— Мирик, ты себя недооцениваешь. Постарайся быть уверенней. Будь собой. Ты — чудо!
— Ага, чудо-юдо с озер планеты Уржах. А Ларнель Зенон — идеал.
— Ты себя, когда в последний раз в зеркало видела? Идем! — и с этими словами Соня потащила меня к старому гардеробу времен Великого Противостояния с узеньким, но все же ростовым зеркалом. — Я тебе сейчас покажу, какой ты можешь быть, скромница моя!
Соня вытаскивала мои платья из шкафа одно за другим, цокая, причмокивая и бормоча. И то ей не нравилось, и это. В какой-то момент она отчаялась и чуть не решила, что мне надо все выкинуть, но увидела его, платье в пол, которое я купила пару лет назад. Черное, легчайшее, летящее, чуть прозрачное, с узкой полоской ткани, изящно обнимающей шею и тонким, аккуратным, почти целомудренным вырезом до низа живота. Я в него влюбилась, как только увидела на витрине магазина. Копила четыре месяца, купила, но так ни разу и не надела, повода не было. К нему еще полагалась, расшитая золотыми нитями, парчовая накидка с капюшоном, как на старых Дрогадских мозаиках, но ее цена была не доступна простым смертным вроде меня. Соня осмотрела платье оценивающим взглядом и решила, что вкус у меня все-таки имеется.
— Одевай! То есть надевай! — быстро исправилась Соня, не дожидаясь моих нотаций.
Я послушно влезла в платье. Сестренка застегнула молнию на спине и взялась за волосы. Наскоро придав им объем и закрутив интересную, но слегка растрепанную прическу, она схватила со стола тушь и подкрасила мне реснички. Легкий блеск для губ дополнил образ, и Соня подвела меня к зеркалу.
— Сейчас! Погоди не смотри! — девушка вылетела в коридор и через несколько секунд вернулась обратно в комнату, неся в руках розовато-золотые туфли на невысоком каблучке. — Вот, теперь все! Смотри!
Из зеркала на меня глядела высокая, стройная, очаровательная шатенка с милой улыбкой. Платье струилось по фигуре, придавая ощущение неземной воздушности. Глаза искрились радостью от понимания, что я могу быть не только обычной растрепанной девчонкой с кучей недостатков, а очень даже привлекательной девушкой, которая, вероятно, даже кому-то и понравится.
— Не плохо, — сказала я. Сонька сложила губы в недовольной ухмылке и скептически зыркнула.
— Не плохо?! Да ты восхитительна! С твоей заниженной самооценкой надо что-то делать. И сними уже очки, наконец. Были бы они хоть брендовые, еще ладно, но носить очки, когда специально обученные люди постарались и придумали спрей для восстановления зрения!
— Этот спрей денег стоит, а мы и так в долгах.
— Ну тебе ж командировочные придут? Вот иди и купи спрей. Хотя бы маленький пузырек, чтобы попробовать.
— Иногда, дело говоришь. Куплю завтра.
Ладно, хватит перед зеркалом крутиться, пошли спать.
Глава 3
Весь следующий день я готовилась к поездке. Собрала вещи, сбегала за волшебным спреем, решила взять только две пары обуви — те самые золотистые лодочки и бежево-белые кроссовки с красными вставками на все случаи жизни. Они действительно чудесно сочетаются и с джинсами, и с платьями, и даже с костюмами, коих у меня был один, зато специально приобретенный для важных встреч.
В середине дня голографическая Алиса неестественным компьютерным голосом сообщила, что пришло письмо от Лебедянской. Начальница уточнила адрес отеля, имя человека, который меня встретит, указала сумму, которая поступит в качестве командировочных. А затем, наконец, поведала мне, что ей буквально только что позвонили «сверху» и поручили заключить контракт с художником по имени Ларнель Зенон. Абсолютно необходимо получить его согласие на участие в нескольких выставках, которые планируются в следующем году. Начальница добавила, что это первоочередная задача, и если я не смогу заполучить Зенона, то с работой могу попрощаться.
— Вот шимата ее раздери! — выругалась я в сердцах. — Как можно быть такой стервой!? Неужели нельзя было сразу сказать?!
Я была настолько зла, что чуть не написала ей в ответ все, что думаю. В ярости вбила два абзаца отборной ругани, перемешав ее с претензиями и личностными оскорблениями, а потом передумала и стерла. Не стоит раньше времени портить отношения с той, от которой напрямую зависит моя будущая карьера.
Я притушила приступ гнева и продолжила готовиться к поездке. Пока собиралась, мысли в голове пролетали одна за другой. Так часто бывает, когда занимаешься рутинными делами, не особо требующими активной мозговой деятельности. Вот, например, гладишь кофточку, а в голову приходит мысль о том, зачем ты вообще влезла в эту историю? Вот зачем? Это же надо быть такой глупой, чтобы купиться на бесплатный сыр? Потом подумала, что еще не поздно отказаться — ведь мне могут успеть найти замену. «Кого я обманываю? Конечно не найдут, не захотят, не будут даже пытаться. Раз ввязалась — иди до конца! — Одна мысль цепляет другую. Тревожность нарастает. Я начала себя жалеть. — Почему? Ну почему я вечно попадаю в неприятности?!»
Беспроводной утюжок громко пшикает на идеально выглаженную кофту. Я ставлю его на подставку, чтобы взять следующую вещь, нуждающуюся в глажке. На гладильную доску попадает черная юбка-карандаш. Я продолжаю гладить. Поток мыслей не останавливается, накапливая неприятные ощущения жалости, одиночества, беспомощности, прокручивая бесчестное количество бесполезных предположений. «Почему Сашка меня бросил? Мы четыре года были вместе. Нам же было так хорошо! Почему он связался с малолеткой, которая и школу то закончить не успела? Не может быть, что ему с ней интереснее, чем со мной! Понимает она его, видите-ли! Вот, если бы он сделал мне предложение, все было бы по другому. Мы стали бы семьей, у меня было бы на кого положиться, но он ушел, а я уже больше года не могу понять, что со мной не так. Почему я заслужила, чтобы меня бросили? Я же хорошая. Я достойна любви, а не постоянных подколов от Сони.»
На юбку капает слеза, первый признак, начинающейся истерики. Я вытираю глаза, аккуратно складываю юбку и кладу ее в чемодан. «Хватит уже думать о Сашке, ничего не получилось и ладно, грустно, конечно, да и четырех лет жалко, но я смогу это пережить, все будет хорошо.»
Утюг, чихая и фыркая, монотонно разглаживает сильно помятый кардиган. Я думаю о бесконечном космосе, в котором окажусь уже сегодня ночью. Я пока не понимаю, как проходит процесс посадки в шаттл. Знаю, что мне нужен мультинациональный паспорт и билеты. Все мои данные уже занесены в реестр отбывающих и прибывающих на Базаард. Надо только подтвердить личность. «Ну допустим, контроль я пройду. А что дальше? Как зайти на территорию космопорта? Куда идти, как искать нужные ворота на посадку? Когда происходит размещение пассажиров в идлийские капсулы безопасности? Как эти капсулы открываются и закрываются, в конце концов? — Столько вопросов, на которые я не знаю ответов. — А потом другая, совсем чужая планета. На каком языке изъясняться? Если в обычной жизни более чем достаточно знания китайского, русского и английского, то как общаться на Базаарде? В институте преподавали линуарский, на котором говорит большинство представителей развитых планетарных сообществ, но я ничего не помню, кроме фразы «Индулаари код’маар но», которая в переводе означает «Я не знаю». Вряд ли это знание как-то поможет.» Но самое страшное — это полет. Месяц назад я читала в новостях о том, что при взлете взорвался шаттл. Шестой за этот год. «Статистически в пределах нормы», как говорит наш президент. Такая погрешность вполне допустима в рамках продвинутой космической программы по предоставлению возможностей свободно путешествовать между планетами. Я сложила горячий от долгой глажки кардиган в чемодан и последний раз подумала, надо ли вообще лететь не пойми куда. Твердо решила, что надо. Потому что, если не сейчас, то никогда. Не потому что я очень уж туда хочу, а потому что буду потом жалеть, что не полетела.
— Все! — сказала я вслух и сжала ладони в кулаки. — Я смогу! У меня все получится, а не получится, так хоть Базаард увижу!
Начало темнеть, я спешно закидала в сумку чуть не забытую косметику, капли-наушники и старенький телефон. Быстро запрыгнула в узкие голубые джинсы, натянула на голое тело белую майку и попросила Алису вызвать такси. На ногах красовались бессменные бежевые кроссовки.
Машина подъехала через пятнадцать минут. Грузный водитель ховеркара помог закинуть чемодан в багажное отделение. Я устроилась на переднем сидении рядом с таксистом и назвала адрес единственного космопорта на территории Москвы. Водитель ухмыльнулся и начал с недовольством ворчать.
— Известно ли Вам, что за пределами родной Земли только валкерийская мерзость и базаардский разврат! Такой девушке никак нельзя покидать Родину. В космосе хорошеньких девочек ждет только одно. Стойка в позе фламинго на Розовой Магистрали.
— Где, простите? — с полным непониманием спросила я.
— Где-где? На Розовой Магистрали, такая на каждой планете есть. Это как район красных фонарей. Будешь там стенки обтирать вместе с дрогадскими многорукими шлюхами и идлийскими силиконовыми биокуклами. Ха! — водитель зашелся в громком смехе, который почти сразу превратился в надрывный кашель.
— Я бы попросила Вас воздержаться от подобных комментариев, у меня поездка по работе.
— Ишь ты, умная что-ли?!
— А Вы не могли бы помолчать и включить музыку погромче?
— Ладно, девочка, прости если обидел. Я не хотел грубить. Знаешь же, что за пределы Земли по своей воле только на заработки улетают. Одни, чтобы разрабатывать астероидальные шахты, другие, чтобы кто-то разработал их шахту, — водитель снова зашелся в кашляющем смехе, после чего заискивающе поглядел и добавил, — ты же не снизишь мне оценку за поездку? Это юмор у меня такой… Не обижайся. — Таксист, решив, что такого извинения более, чем достаточно, включил ретро радио погромче. Неизвестный мне исполнитель пел про календарь и третье сентября.
Пролетев через серебристую арку, формой напоминающую радугу, машина оказалась на площади перед входом в здание космопорта. Я оплатила поездку, поблагодарила таксиста и пожелала ему удачи. Мне хамят, а я «спасибо», ну не дурочка ли?!
Глава 4
Здание космопорта мне нравилось, но еще ни разу я не видела его так близко. Огромный зеленовато-изумрудный стеклянный бублик раскинулся на несколько километров. Его окружал сад из вечнозеленых хвойных. Тут были сосны, пихты, ели, невысокие кустарные можжевельники, кипарисы, туи. Стоял сильный аромат хвои, перебивающий запах топлива и резины. Было немноголюдно. Несколько человек спешили ко входу вместе со мной, навстречу шла компания из трех парней усталого вида в рабочих черных комбинезонах с желтыми вставками, видимо вернулись с астрошахт. У входа стоял мужчина в костюме и курил. Я, не выдержав внутреннего напряжения, подошла к нему и попросила закурить. Он достал красно-белую пачку и, поделившись со мной, предложил зажигалку.
Я втянула дым и невольно поперхнулась с непривычки. Мужчина по-доброму посмотрел на меня.
— Волнуетесь перед полетом? Первый раз? — участливо поинтересовался он.
— Ага, первый. «Боюсь», — это не то слово. Мне страшнее, чем студенту перед экзаменом, или анкарейке перед кагарским джигром. Руки трясутся, ноги подкашиваются.
— Не надо бояться, только впечатления себе испортите. Не сможете в полной мере насладиться великолепием космоса, видом нашей Земли.
— Да я сама это понимаю, но никак не могу побороть ощущение тревожности.
— Перед вылетом всем пассажирам обычно предлагают сильное успокоительное, не отказывайтесь от него. Полет пройдет вполне сносно, — мужчина затушил сигарету о край мусорки, выкинул фильтр и, уходя, попрощался, помахав мне рукой. — Доброго пути!
— Спасибо, доброй ночи! — вежливо ответила приятному незнакомцу.
Я волнительно пускала дым в прохладной вечерней тишине. Потом собралась и, гремя чемоданом, подпрыгивающим на неровно уложенных металлических пластинах, зашла внутрь.
Интерьер заливал холодный белый свет, плохо скрывающий грязь на, покрытой трещинами, бетонной стене, которая выше переходила в изумрудное стекло. Первое, что я увидела, это терминалы стоек регистрации.
