Ученные, а тем более ученные знатного рода – чокнутые. В этом Мэри была уверенна, и более того имела наглядный пример. Ее отец, граф, профессор Московского университета, и известный химик и медик Александр Абашев был именно таким.
Он мог по многу часов проводить в тесном кабинете – где что-то шипело, дымило, испарялось, и выделялось струйным белым дымом через узкие трубки, свистело в них же, капало из шлангов в пузатые склянки. Запах сероводорода проникал даже в темный подвал, а взрывов, которые время от времени сотрясали его обитель, хватило бы, чтобы уничтожить материк Австралии.
Другой странностью Абашева была выпивка. Вернее поведение после…
– Лиза, у нас гости! – кричал он, прикладываясь к бутылке. А, когда покойная мать Мэри, подумать только, не являла себя народу, смущенно извинялся перед знакомыми: приболела, видимо.
В такие минуты Мэри делалось жутко до мурашек и больно до слез.
Знакомые же не удивлялись причудам Абашева, тоже, видимо, были чокнутые.
Мэри разделяла их на близко знакомых – с ними отец всегда был приветлив, и странных знакомых – при виде которых отец белел, и дергал себя за бакенбарды. Или же расхаживал из угла в угол, бил тростью по полу и стульям, и запирался в своем кабинете. После его черные, как смоль борода и волосы делались белыми от мела.
Сегодня у профессора гостил Ярослав Орлов – князь и потомок знатного рода. Орлову было за тридцать. Это был смуглый, статный, и при том, совершенно не симпатичный мужчина. Одетый, как лондонский денди – в черный фрак, на шее изумрудный платок, он выглядел элегантно. Это было удивительно. Мэри часто наблюдала иное, как гонясь за иностранной модой мужчины, больше походили на разряженных попугаев.
Мэри выпала честь присутствовать при разговоре, а вернее следить, чтобы отец не напился. Она сидела в углу и читала учебник по химии, отец настоял, чтобы дочь училась – в свои шестнадцать лет Мэри учиться не хотела, и слушать разговор отца и князя ей было скучно. Но ослушаться воли отца было немыслимо, даже если тетушки считали, что некоторые предметы совершенно лишние для девушки – химию, физику и математику Мэри могла спокойно швырять со стола, если отца не было рядом, будь же воля Мэри, она вообще бы не училась. Образование – чушь собачья. Зачем девушке образование? К чему трата времени и молодости, на всякую чепуху?
И чтобы сейчас не заснуть, Мэри развлекалась, как могла. Время от времени ловила взгляд князя, хлопала пушистыми ресничками и накручивала локоны на палец.
– Значит, снова были в Сибири? – уточнил граф Абашев. Он раскачивался на стуле, сцепив пальцы на круглом брюшке. И, кажется, не знал, как отнестись к посетителю.
– Да. Мне опять выпала честь сопровождать исследовательскую экспедицию, – ответил князь. Взгляд у князя был проницательный и живой, глаза черные - без блеска, а улыбка сдержанной, будто открыто и дружелюбно ему не позволяли улыбаться некие принципы и барьеры, через которые он не мог переступить.
– О… что-то вы зачистили в этот дикий край! – удивился отец на французском. – Целая страна, целый мир во власти России... Какой простор для научных открытий! Признайтесь, князь. Что вас манить туда?
Орлов засмеялся:
– Возможно, тайные знания…
– О! Тайные? Да вы пробуждаете во мне профессиональное любопытство! Теперь я не отстану… Мне нужны подробности, много подробностей. Записи, конспекты? Все что не жалко…
– Это сложный разговор.
– Начните с простого.
– Я гостил у шаманов.
– Ох …, – граф Абашев уныло подпер щеку. – Зачем же! Право. Не понимаю, зачем люди с вашим состоянием и возможностями, тратят время и средства на что-то столь абсурдное…
– Именно потому, что мое состояние позволяет мне…некоторые глупости, я ими занимаюсь.
В кабинете стало тихо, кажется, отец обдумывал его слова. Тем временем таблица Менделеева читалась, как китайские иероглифы, Мэри захлопнула книгу и снова взглянула на гостя. Князь Орлов улыбнулся, чуть прищурив глаза, вокруг рта сильно обозначились морщины. Мэри смутилась и едва не рассмеялась, спрятав взгляд в корке книги.
Судя по вздоху, отцу стал не интересен этот разговор, потомок князей перешел на французский:
– Я могу вам кое-что предложить, граф?
– Предложить?
– Помощь.
– Помощь? Разве мне нужна помощь?
– Нужна.
– Помощь я могу найти сам, – вдруг занервничал отец. – В свои склянках, пробирках и в томиках гениев прошлого. Ну, разве что выпивка порой помогает… А вы любите выпить? – Орлов промолчал. – Лучше бы любили, тогда не пришлось бы изображать тут двух умников, которые ищут помощи у шаманов и духов. Но раз не любите, то вот что скажу я вам… Нет, ничего в этом мире, что мы с вами не смогли бы решить своими руками! Или побороть… Вот что говорю. Всему нужно время и подходящие инструменты, а еще нужно знать, где надрезать, чтобы обнажить, так сказать, саму суть. Что про других, которые верят в духов и высшие силы… людям свойственно пускать себе пыль в глаза.
– Все зависит от того, что вас беспокоит, – уголок рта Орлова изобразил улыбку.
Мэри услышала скрип кресла, глухой удар, будто кресло под отцом опрокинулось, и увидела, как он поднялся. Она тоже подскочила, уронив книгу, растерянно поглядывая на мужчин.
– На что вы намекаете? – крикнул отец. – Я уже устал гадать…!
– Возможно, мне бы хотелось поговорить с вами с глазу на глаз.
– Дочка выйди!
– Mon pere … (Батюшка…)
– Мария! Не перечь отцу…!
– Графиня, – улыбнулся Орлов. – Право, вам будет скучнее, чем сейчас.
Она вздохнула, мужчины выжидающе смотрели на Мэри, снова вздохнула, дернула плечиком и, осознав, что никто не извинится, присела в реверансе и торопливо покинула кабинет. Найдя изгнание достойным оправданием нежеланию топтаться под дверью и караулить отца, Мэри спустилась в парадную.
Вдоль стен стояли мягкие кушетки, и большие горшки с цветами, а на комоде у зеркала графин с водой. Мэри стянула кружевную перчатку, смочила кончики пальцев и коснулась полыхающих щек, серо-зеленные глаза доставшиеся от мамы лихорадочно блестели. Ее вышвырнули из комнаты, как ребенка, и даже не извинились. Не извинились, вот что было неприятнее всего! И не тактично по отношению к ней!
Графиня фыркнула, и стала переводить себя в порядок. Расправила кружево платья, протерла пальчиком брошку на воротничке, пригладила складки на талии, и заправила черную пружинку волос, капризно выбившуюся из прически, но передумала, стрельнула глазами из стороны в сторону – никого у столовой, никого возле библиотеки, и снова вытянула эту прядку, прищурилась, подмигнула себе в зеркале, и поцеловав ладошку, сдунула поцелуй. За этим занятием ее и застал князь Ярослав Орлов.
– Dvinement belle! Сharmant! – cказал он. (Божественно красива! Очаровательна!)
Мэри взглянула через плечо, к комплиментам она уже привыкла, но щеки все равно зарумянились. С его стороны тактично было не заметить игры с зеркалом, или даже отступить на шаг, но, по-видимому, он об этом не подумал, или немерено хотел смутить. Мэри решила ответить тем же:
– Вам нравится, то что вы видите, ваше сиятельство?
– Дайте, подумать…– он чуть отклонил голову назад, его темные волосы блестели в свете ламп. Сейчас, он выглядел как коршун на охоте. Взгляд черных глаз был таким пристальным, что у Мэри закружилась голова. – Кажется, да.
– А мне, нет! – Мэри чуть приподняла подбородок. – Ваш взгляд меня оскорбляет.
– Я прошу прощения, графиня, – Ярослав быстро приблизился, поглядывая по сторонам: – Меry… – он произнес ее имя на английский манер.
– Мария Александровна, – поправила она. – Вы, кажется, не блещете воспитанием.
Орлов сдержанно улыбнулся в ответ.
– Не молчите! Папенька, не стал вас провожать… Вы его тоже разозлили?
– Да. Мне кажется, его немного расстроил наш разговор. Но клянусь честью, его я не оскорблял.
Мэри нашла это забавным и засмеялась. Орлов улыбнулся.
– А, о чем вы говорили с ним? – она накрутила темную пружинку на палец.
– Это вам так необходимо?
– Ну… – взглянула из-под ресниц, кротко улыбнувшись. – Я такая любопытная, ваше сиятельство.
Орлов чуть склонился, он был значительно выше, и заложил руку за поясницу.
– Да вы будто бы заигрываете со мной, Мария Александровна?
– Да, как вы можете такое говорить…!
Он хрипло засмеялся, и голос его прозвучал так же хрипло:
– Ну… Не верю…
– Невоспитанный, и к тому же хам! – Мэри демонстративно отвернулась к зеркалу.
– Кажется, мы одинаково сконфужены.
– Да вы просто издеваетесь! – не поверила она.
В ответ Орлов рассеянно засмеялся.
– Может, уже извинитесь? – нетерпеливо перебила Мэри, вдруг, решив, что князь смущен. – А я подумаю, простить вас или нет…
– Прошу прощения, любезная графиня, – послушно отозвался он. – Я был неучтив и нетактичен по отношению к вам. Больше этого не повторится.
Она улыбнулась ему:
– О… вы прощены, – и ткнула пальцем в щеку. – Можете, меня поцеловать.
Князь Орлов быстро шагнул вперед, руки у него были сильные и грубые, как у крестьянина, подтащил Мэри к себе, пуговицы фрака больно врезались в грудь. Заставил запрокинуть голову, и поцеловал в губы. Волна жара, как из печи, воспламенила щеки. Графиня едва успела осознать произошедшее, как хватка ослабла. Мэри отскочила к окну, и отгородилась прозрачной занавеской. Орлов выпрямился, и заложил руки за поясницу. На его лице застыло скучающее выражение.
– Графиня, там сын помещика Евгений Кудашев…– в парадную вошла служанка, и остановилась, явно немного обескураженная, – приехал.
Орлов спокойно взглянул на нее, и сказал, обращаясь к Мэри:
– Ммм… возможно… Как-нибудь я расскажу вам, то о чем вы спрашивали. Но не сегодня. Потерпите до следующей встречи?
– Встречи? – пролепетала Мэри.
– Я…я постараюсь, чтобы она произошла как можно скорее, Мария Александровна. Аu revoir. (До свидания)
Мэри вспыхнула до корней волос. Служанка настороженно смотрела, когда князь шел мимо.
– Что произошло? – спросила девушка. – Вы что-то разбили, графиня?
Мэри не совсем поняла вопрос, и отрицательно покачала головой, прильнула горячим лбом к окну, губы горели, ей хотелось отлупить себя по щекам. «Папенька явно расстроиться, если узнает. Я должна беречь свою репутацию… – подумала Мэри, и тяжко вздохнула.
У ворот стоял личный экипаж Орлова, обшитая бордовой тканью бричка с откидным верхом, на крыше сверкал герб, какой Мэри не рассмотрела. Извозчик одет под стать своему господину дорого, элегантно и со вкусом. Через какое-то время появился и сам Орлов, он шел окутанный сизым, утренними туманом осени, а гувернантка Марии озабоченно семенила рядом.
К калитке с парадного входа подошел худой, высокий юноша в сером пальто. Евгений Кудашев, студент отца, родом из дворянской семьи, кажется, каких-то помещиков, немногословный, обычно спокойный и с «всегда заведенными внутренними часами», как говорил отец.
Они о чем-то поговорили. Потом, Орлов пошел к экипажу, Мэри ждала, что он посмотрит на нее, но князь не взглянул. А юноша вбежал, буквально влетел по ступенькам крыльца, гувернантка едва поспевала за ним. Послышался стук двери. Мэри бы, наверное, приросла к подоконнику, если бы не обязательство следовать этикету и манерам. Как и следовало единственной хозяйке в доме, она пошла навстречу гостю.
После взаимных обменов любезностями, довольно скомканных, ибо Евгений обычно тактичный, был рассеян, нервничал и едва ли не поторапливал графиню, Мэри отвела Кудашева в диванную, где двоюродная сестра Аннет играла на фортепиано в компании тетушек. И попросила подождать. Евгений рухнул на софу и, обхватил голову. Мэри удивилась, но, не подав виду, поторопилась к отцу.
Сердце колотилось неистово, графиня сжала горящие щеки ладонями, пытаясь выбросить поцелуй из головы. Ей, казалось, папенька все поймет, все узнает, как только посмотрит на нее. Она замерла у двери, не зная, как быть… Он же все видит! Все подмечает!
Ну и пусть! – решила Мэри. – Мне все равно, что он про меня подумает! Пьяница чертов.
Возле кабинета было тихо. Мэри постучала, никто не ответил. Снова постучала.
– Mon pere, к вам Евгений Кудашев пришел.
Снова тишина. Мэри скривилась, уже зная, что ее ждет. Пьяный отец сидит за столом, горлышко бутылки звякает об стакан. Ей придется бежать за тетушками… Но сначала, она должна убедиться. Мэри глубоко вздохнула, будто перед падением в бездну и, собрав себя прежнюю в кулак, приподняла подбородок и толкнула дверь. Дверь легко поддалась, и со скрипом отворилась. Пахнуло горьким запахом обгоревшего дерева. Мэри вошла в кабинет, посмотрела на стол, сделала еще шаг, запнулась. И закричала.
Вечером того же дня, Мэри заперлась в библиотеке, она дрожала. Вновь и вновь перед глазами, будто из темноты появлялся кабинет: отец на полу, лицо белое, как стена, а взгляд неподвижен и пуст. В то мгновение её ноги подломились, как спички, Мэри кричала, трясла его за плечо, и плакала, подумав о самом страшном. Отец был жив, только без сознания. Она провела весь день у его постели, но уже вечер – а профессор Абашев так и не пришел в себя. Доктор развел руками, и посоветовал молиться, и надеяться.
Мэри прижалась щекой к гобелену и заплакала.
– Прошу меня, простить, мне так неловко вас тревожить в такой момент… – графиня вздрогнула, голос был знаком. Евгений встал с дивана, пот выступал у него на лбу, руки дрожали. – Я слышал, что случилось с профессором. Никак не мог подойти к вам днем. Прошу меня простить еще раз… Но мне нужно войти в лабораторию. Прошу вас, графиня. Это очень важно.
Мэри совершенно никого не хотела видеть.
– Оставьте меня… – она двинулась, опираясь на стену одной рукой, другой вытирая слезы. – Я прошу вас, уйдите.
– Графиня, вы должны мне помочь… Умоляю, – сдавленно прошептал Кудашев.
Мэри удивленно взглянула на него:
– Помочь вам? Я? – она истерично засмеялась, слезы снова покатились по щекам. – Уйдите.
Кудашев тяжело вздохнул, и вплотную подошел к Мэри:
– Мне очень нужно войти в лабораторию… Прямо сейчас!
Мэри приостановилась, высоко вздымая грудь. Кажется, этот человек ничего не понимает, и не хочет понимать. Она вздернула подбородок и закричала:
– Вы не видите, я не могу с вами разговаривать? Убирайтесь! У меня нет ключа!
Он сильно сжал ее локоть, Мэри дернулась, Кудашев встряхнул ее, что-то острое предупредительное укололо шею, графиня вздрогнула, и онемела.
– Если закричите, я вас з-за-за-арежу! – сказал Евгений, красные пятна выступили у него на щеках. – Мне нужно попасть в лабораторию!
– Господи, что вы делаете…!
– Не заставляйте меня повторять…– он стукнул ее об стену. – Слушайте..! Что… Куда вы падаете? Пресвятая богородица, этого еще не хватало!
Мэри стала сползать по стене, теряя сознание. Кудашев слегка шлепнул ее по лицу, снова шлепнул, но уже сильно, Мэри вскрикнула, сдавил подбородок до боли и удержал графиню на ногах. Кинжал болезненно впился в шею, Мэри прижалась к стене.
– Что же вы такая нестойкая… Не надо обмороков, графиня. Пожалуйста…Просто отведите меня в лабораторию, – повторил Кудашев. – Мне придется, вас, п-п-пытать… – заикаясь, проговорил он, кажется, сам едва не падая в обморок. – Или вы скажете, где ключ?
