- Дух праведности. Я буду помнить, как ты это называешь. Я подумаю над этим вопросом. Ты называешь этих людей сумасшедшими. Мне они совсем не кажутся сумасшедшими. Наоборот, они кажутся слишком хитрыми, слишком хладнокровными. И с мировыми историческими амбициями тоже. Они хотят перевернуть корабль истории, если не потопить ее. Это слишком большое заявление для тебя? Это оставляет неприятный привкус? Что касается парадокса, то первый урок парадокса в моем опыте - не полагаться на парадокс. Если полагаться на парадокс, парадокс подведет тебя.
Она берет его за руку; в молчании они продолжили прогулку. Но между ними не все хорошо. Она чувствовала его скованность, его раздражение. Дрянной ребенок, она помнит. Все это будет тянуться теперь, часы понадобятся, чтобы вытащить его из его недовольства. Мрачный мальчик, сын мрачных родителей. Как она могла мечтать о том, чтобы обрести убежище с ним и с этой недовольной его женой с вечно поджатыми губами?
По крайней мере, подумала она, они не относятся ко мне, как к дуре. По крайней мере мои дети делают мне честь.
- Хватит ссориться, - говорит она (теперь она уговаривает? Умоляет?). - Давай не будем делать себя несчастными, говоря о политике. Мы находимся на берегу Средиземного моря, в колыбели старой Европы, в спокойный летний вечер. Позволь мне просто сказать, что, если ты, Норма и дети больше не выдержите Америку, не выдержите стыда, дом в Мельбурне ваш, как это всегда и было. Вы можете приехать в гости, вы можете приехать как беженцы, можно приехать reunir la famille, как Хелен это называет. А теперь, что скажешь, если мы позвоним Хелен и прогуляемся в ее маленький ресторанчик на авеню Гамбетта и вместе проведем приятный последний ужин?
