6.09. - День чтения книги.

Сегодня, 6.09. - мой любимый праздник - День чтения книги. Может вы и мой рассказик прочитаете? Я буду очень рада.

Наконец-то наш отряд вернулся из Рима. Оживленные, веселые, глаза горят. Уже рядом с драккарами начали рассказывать, как там всё было, но я всё-таки смогла довести их до терема. И сразу направились в зал. Людей много, так что всех надо разместить.
— Так, друзья мои, рассаживайтесь поудобнее, как же я рада вас видеть!
— И я тоже рад. Давайте только быстрее рассаживайтесь, а то аж уши трещат, так хотят новости вам рассказать.
— Надеюсь, никого не убили, Баранакке?
— Ну, что вы, моя царевна, разве можно?! А я на что?!
— Да, Баранакке, как же я могла так подумать, когда это ты всем руководил. Извини.
— Да ладно, чего уж тут. Знаете, моя царевна, у них в Риме, оказывается, каждый год этот поход по городу проходит.
— Не поход, а проход, шествие.
— Вот всегда ты, Шагара, цепляешься к словам. Ну поход, ну проход, главное идут и каждый год. Но вы, царевна, ну и наши волхвы, вы лучший проход придумали. И красиво, и душевно и поют веселее, а про танцы – так и сказать прямо нельзя, как это у них здорово получается. Вот в прошлом...
— Баранакке, я там была и всё видела. Давай всё же про Рим.
— Да, так вот. Говорят, что тогда, в дальние времена, Иисуса приговорили к смерти, причем по навету. Хотя кто его знает, у них нормальных дознавателей не было. Может он и...
— Баранакке! Такие подробности потом!
— Хорошо. Так вот на этом пустом месте его и судили, а так как он еврей, то и судили его судьи из его народа. И это была первая остановка. Там была крепость какого-то Антония. Вроде как Претория называется. Римляне сначала молились в Иерусалимском храме, а потом по крытому пути, с арками, пошли в Преторию. И вот там начинается этот проход, потому как в те времена там и находилась темница, в которой всякие злодеи ждали суда. Князя, который всех судил, звали Пилат. Странное, скажу я вам, имя. Но он был из тех римлян, что эту страну захватили. И что интересно, в толпе говорили, что он, Пилат, значит, всё руки мыл. Видно, сам узников пытал. Но как вы и говорили, что римляне действительно, значит, любили умываться. Он, Пилат, то есть, и этого Христа вместе с другими разбойниками осудил на смерть, точнее, завизировал, как по мне. Да, чуть не забыл. Там стоял каменный помост, где он осудил Христа. Я почему о нем вспомнил, уж больно хитро назвали это место. Помост и помост. Чего выдумывать то сложное, так нет. Вот, вы знаете, как он называется?
— Нет!!!
— Вот, а я знаю. Лифостротон. Три дня заучивал.
Я уже привыкла к манере доклада Баранакке, да и просто ждала его рассказа, спокойно и без нервов, терпеливо слушала донесение, даже не пытаясь его как-либо корректировать или немного сократить. Но некоторые не обладали такой терпимостью.
— Продолжаю, вот. Мы здесь, на первой остановке, значит, постояли, люди поплакали, даже некоторые мужики, сам видел. И потом пошли дальше. Я ведь как рассуждал, моя царевна, чтоб ничего не пропустить важного, так что я с двумя парнями шел по этому пути, а на всех остановках заранее остальных ребят разместил, на самых лучших местах, чтоб видно было. Моих парней просто так не сдвинешь, стояли крепко. И если честно говорить, то удивительно, как эти римляне столько много народов победили, когда они нам чуть ли только не по пояс выросли.
— Ну, если внимательно посмотреть, то и наши люди тебе хоть и не по пояс, но по грудь, и только особо одаренные дотягивали до плеч.
— Ой, ну вы все время меня смущаете, моя царевна. Право.
— А ты говори по существу, тогда и перебивать тебя не будут.
— Как скажете, князь. Хотя ты всё же слушай свою жену, вот кто как хорошо умеет разговаривать, а то тебя многие не понимают.
— Как будто тебя все понимают.
— Ну да. Царевна особенно всегда понимает. Так вот, второе стояние называется "Иисус берет свой крест". Оно было уже возле церкви Бичевания. Говорят, что здесь какого-то Иисуса били кнутом. Народ говорил, что бичом, но я сомневаюсь. Думаю, что если бы его бичом, и по настоящему хлестали, он бы сразу того, не выдержал. Точно говорю, кнутом били.
— Согласна, кнутом. Давай дальше.
— Ну вот, и я так думаю. Проходили люди по улицам довольно спокойно, как обычно. Конец марта ведь. Даты-то не сходятся!!! А стоит такая жара. Облачения святых отцов великолепное, но весьма тяжелое. Я бы не одел. А возраст отцов, идущих в этой колонне, весьма велик, а тела довольно дряхлые. Но ведь держатся! На них, видно, и показано было как страдал Христос. Как мне кажется.
— Это хорошо, что тебе кажется. Давай, дальше и поконкретнее.
— Третья остановка Крестного пути – это место первого падения Иисуса. Так и называется, "Иисус падает в первый раз под крестом". Я сразу понял, что он ещё раз точно упадет. Тяжесть-то какая, крест вроде как из дуба сделан, мне не видно было, но попробуй поднять такую тяжесть, а он худой очень. Видно, в тюрьме совсем не кормили. Место это третье возле небольшой часовни, католической, сразу видно было. Барельеф над дверью очень красивый сделан. Вот я на этой картине этого Иисуса и увидел. Прямо так и видно, как ему тяжело этот крест нести. Постояли здесь немного и дальше пошли, там и другие люди хотели посмотреть, но меня не торопили. Вежливые, не то что наши парни, пока в рыло не дашь, так всё бурчат и бурчат. Но видно было, что тоже хотят посмотреть Иисуса на этой стене. Я был не против, так что дальше пошел. Туда, где Иисус должен был встретить свою матушку. Молодец. Мы почему здесь решили ничего не делать, потому как тесно на этой улочке, и охранников много. Вдруг закроют этого Папу телами своими. Решили с ребятами, что за городом сделать надо всё как полагается. Так. Идём дальше по улице, сворачиваем на соседнюю крохотную улочку, не повернуться, это мы к четвертой остановке подходим уже. Здесь, мне люди рассказывали, и вежливо так, и с подробностями, говорили, что здесь и произошла встреча Иисуса с матерью, которая поджидала сына из-за угла. На этом месте и стоит та часовня. Тоже барельеф имеется, тоже красивый, матушка его очень хороша, хоть и в годах. До следующего перекрёстка с францис... фрице...канской, короче до той самой часовни еле добрались, уж очень узкие улочки. Там пятая, значит, остановка была, "Симон помогает Иисусу нести крест", называется. Там, говорят, что тогда солдаты римской охраны там бузу и затеяли, мол, медленно идет. Вот и заставили нести этот крест его дружбану. А тот, как мне мнится, не очень-то и хотел...?
— Да как он будет сопротивляться, ежели старший офицер приказал?! Это же армия! Ты что, совсем со своей заграницей, забыл как службу надо нести?!
— Да ладно тебе, Темир. Не подумал.
— Так, хватит орать. Баранакке, давай продолжай, но без ненужных подробностей.
Тут надо ещё раз отметить, что Баранакке говорил так, как он считал, как надо говорить. И сбить его с дороги красноречия было невозможно, что не делай. Мы уже привыкли к его манере и спокойно слушали повествование. Так было быстрее.
— Хорошо, моя царевна. Я без них и говорю. Без этих самых подробностей. Так вот. Пошли мы снова и дошли до дома святой Вероники, ничего себе домишко, если с другими сравнивать. Рядом построили и монастырь вроде как в честь младших сестер Спасителя. Вот этот Христос там с ними и встретился. И с той, старшей. Она, если правильно понял, что в каком-то заведении интересном работала. И вроде как эта Вероника полотенцем ему лицо вытерла. Чтоб, значит, пот глаза не застил.
В комнате многие зашевелились. Послышались ехидные выкрики, чтоб значит, выяснить почему пот мешал. Но я эту вакханалию прекратила.
— Да ладно вам, не мешайте. Повели нас после к седьмому стоянию, где Иисус упал во второй раз, уже под крестом – это место пересечения двух маленьких кривых улиц, оно специально отметили остатком какой-то колонны. Красивой. Чтоб, значит, место не затерялось. Рядом там и францисканская часовня была построена и чуть далее – коптская церковь. Я заглянул туда интересная такая... Иконы, как будто дети рисовали, но знаете, как-то цепляет глаз. У меня друг был, так вот он...
— Баранак... я тебя сейчас убью, и царевна меня не заругает...
— Прошу тишины. Шагара, успокойся, ты что, в первый раз его доклад слушаешь? Баранакке, ты сейчас очень близко приблизился к краю пропасти. Мы здесь не смехопанораму смотрим.
— А что это такое?
— Баранакке!!!
— Да-да, сейчас уже расскажу. Тут почти к концу идет. Так вот. Восьмая остановка спряталась на какой-то маленькой улочке, даже и не разобрать. Там, говорят, много плачущих женщин было. Но Иисус их успокоил, мол не плачьте, утрите слезы, мол о детях подумайте, о своих . А здесь, в смысле, в Риме, на этом походе, бабы тоже рыдают навзрыд и никак не могут успокоится. Тут Папа к ним подходит, к женщинам, то есть, и что-то им говорит, благословляет и вроде как продолжает шествие. Слава богам, тронулись, я уж думал, не дойдем – жарко, душно, народ вокруг воняет, все как один. Совсем люди не моются. Вот поверьте, дышать нечем...
— Баранакке!!!
— Спокойно, Шагара, спокойно.
— Вот, слушай старших, Шагарочка, а то нервничаешь больно сильно. Как только твой муж такое терпит. Надо будет спросить, тут ведь железные нервы надо иметь...
— Я тебя, башня каменная, ...
Я этот диалог прекратила. Обычно я с удовольствием слушаю их перепалки, но сейчас не время, делом надо заниматься.
— Шагара, успокойся. Ты ещё дольше отодвигаешь конец рассказа. Баранакке, кажется мне пора сказать тебе пару слов...
— Слушаюсь, моя царевна. Так вот. Пошли мы, значит. Прошли эфиопский монастырь, а там уже недалеко и до Судных врат. Девятая станция или как они ещё её называют - место третьего падения Христа. Будешь тут падать, с таким-то крестом. Но мне показалось, что здесь этого Иисуса подменяли, там такие мозгляки были, а крест такой большой, не унести, так что точно парня меняли, потому как после каждой станции они куда-то не туда поворачивали и там хор долго пел.
— Баранакке, не дразни моего зверя, ведь...
— Дорогая, ну что ты так волнуешься, он хорошо говорит. Баранакке, продолжай.
— Так вот, князь. Там специальная колонна стоит, чтоб значит, люди не потерялись в этой толкучке. Это последняя остановка в городе – там уже сами Судные врата видны. Через них Христос вышел прямо на Голгофу. Это, конечно, не настоящие врата и калитка, но очень похоже было. Так вот. На этих воротах тогда была такая калитка, называемая "Игольными ушками". Правильное название. Я бы через неё не прошёл, ни в жизнь. Но зато наше дело здесь можно было сделать. Домов вокруг нет, через калитку можно выйти по одному, народу вокруг полно, все смотрят на Папу.
— А как же тогда...
— Погодите, моя царевна, сейчас всё расскажу. Я и сам в это не верю, но всё было так, как расскажу. Всё точно. Ни слова неправды. Вот. Хотя, как тут поверить, даже не знаю. Тут, значит, это настолько низкая калитка была, что человек может войти в нее только в согнутом положении. Вот, через эту самую калитку осуждённых и выводили на казнь. Вот, значит, Папа, я про нынешнего говорю, так вот, он согнулся, чтоб, значит, пройти сквозь калитку и ...
— Ты чего замолчал? Что "И"?!
— Простите, мой князь. Сам в шоке. Тут Иисус здесь падал в третий раз под крестом, вот и Папа – тоже.
— Что, солнечный удар или толкнул кто?
— Да что вы, царевна? Кто ж посмеет. Тут другое.
— Да что, другое-то?!
— Всё другое. Когда все папские помощники и служки разные, подбежали к Папе, то его тело каталось по земле и издавало нечеловеческие вопли. Сразу крики вокруг, мол, отравили Папу проклятые язычники. Мол, сейчас же пойдем на них в Крестовый поход. Всех на костёр. И всё такое, и даже хуже. И вдруг, прям как гром среди ясного неба, вот мечом своим клянусь, Папа сам разорвал свои священные одежды, и все увидели раскинутые ноги Отца и там, там, там.... короче, Папа рожал ребёнка !
Несколько минут глубокого, нерушимого, гробового молчания, выпученные глаза и открытые рты тех, кто не был в Риме на Крестном ходе. И страшная тишина. даже язычники не понимали, как это воспринимать, ведь такого просто не может быть.
Пришлось мне задавать дополнительно вопросы, пока остальные не вышли из шока. А Шагара с Рунольвом решили не выпячиваться, ибо тайна эта велика была. Но тут очнулся наш оракул:
— Знаете, тут какая-то мистика.
Но тут же запнулся и замолчал.
— А что дальше было, Баранакке?
— Дикий вой Папы, который вроде как был женщиной, и не менее дикие вопли священнослужителей, подхватил народ. Я мало чего боюсь, но тогда мне было очень не по себе. И потом, Папа орет, выгибается, расставленные ноги, раскинутые руки цепляются за одежду священников, те орут и бьют её по чем достанут. И рёв сотен глоток, а может и больше. Как они все орали, люди. Никто не помог, никто даже тряпкой какой не прикрыл. Стыд ведь. Мне ж нельзя, я на службе. Вскоре, уж не знаю как, она в страшных конвульсиях разрешилась от бремени. И кричала, кричала, кричала. Священники рассвирепели до ужаса. Они не только не позволили оказать ей хоть какую помощь, но, окружили плотной цепью, вроде как желая укрыть от любопытных взглядов, а на самом деле, проклинали Папу, осыпали грязными ругательствами, били ногами, оружия-то у них не было. Били долго, сильно, до тех пор, пока она дух не испустила. Во время ее агонии эти добрые пастыри, эти изверги задушили ребенка, которого она произвела на свет. Это был мальчик, он то в чем виноват?! Роды, конечно, спрятать не смогли. Сами понимаете, Крестный ход, народа полно, как тут скроешь. Слух разнесся в секунды. На одной из улочек между собором Святого Петра и как, её...
— Латеранской базиликой. – это уже кто-то из их банды помог докладчику.
— Да, она. Тут уже собралась огромная толпа баб всех возрастов, даже девочки там были. И быстро как. Когда весь народ понял, что произошло, что перед ними была женщина, которая выдавала себя за Папу... даже вспоминать не хочу. Когда бабы в толпу соберутся, их и катапультой не разгонишь. Лица белые, глаза бешенные, рты раззявили, слюни капают...
— Кто-то из священников быстро сориентировался, и начал кричать, что она обманывала кардиналов, Церковь и народ, что она подняла руку на Божьего сына, осквернив праздник, ну и всё такое. Народ, конечно, осатанел. Люди уже не были управляемы. Кардиналы, видно, поняли, что тут может вырасти огромный бунт и отдали её тело на растерзание. Её, голую, привязали к конскому хвосту, таскали по городу, забрасывали камнями и похоронили где-то на помойке. На камне, который положили на её могилу, написали: "Petre pater patrum papissae prodito partum", что означает: "О Пётр, Отец Отцов, разоблачи рождение сына папессы".

ПОСЛЕСЛОВИЕ,
Эта легенда ходила по земле и в разных странах, и никто не смог её опровергнуть. Я читала об этом у Л. Кассиля, но больше узнала у А.С. Пушкина, он долго искал и изучал материал о Папессе. И её биография у него была довольно убедительна. А что было на самом деле - наверное, скрыто в архивах Ватикана.