АЛЕКС Д
БУМАЖНЫЕ ЦВЕТЫ
«Бумажные цветы» — история о безумии жизни, людей и сложности выбора, который предстоит сделать главному герою, чтобы излечить душу любимой девушки. Мира: Бумажные цветы никогда не завянут. Бумажный снег никогда не растает. Бумажная девочка никогда не умрет, и будет жить вечно на снимках, запечатлевших их преступления. В тот день, когда они нарисовали этот мир и нас, кто-то забыл спрятать ножницы.
ЖАНР: психологический любовный роман, СЛР, драма.
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ: 18+, эротика, нецензурная лексика.
В оформлении обложки использована фотография автора Rob Hefferan с
«Чем безупречнее человек снаружи, тем больше демонов у него внутри.»
Зигмунд Фрейд.
"Он и она. Грустный напев. Его пальцы так робко тянутся к нашему неосязаемому счастью. Его тихая улыбка так тактично предлагает Утешение, которого мы не просим.
Она: Мое сердце полно пепла и лимонных корок.
Он: Не уходи чересчур далеко.
Она: Я уйду лишь в себя. Ты всегда меня там найдешь.
Он: Если бы я любил весь мир, как люблю тебя, я бы умер."
Лэнг Р.Д.
Отрывок из дневника Даниила Казанцева:
«Поздний вечер. Я вошел в темную захламленную прихожую, щелкнул выключателем. Принялся неспешно раздеваться, не удивляясь, что меня не встречают.
— Дома есть кто? — снимая кожаную куртку и вешая в шкаф, громко спросил я. Сестра появилась в крохотной прихожей, как маленький тайфун, бросилась мне на шею и звонко чмокнула в губы. Я рассмеялся, обнимая хрупкую фигурку. — Славка, подожди, дай хоть раздеться. Ты одна? Мама где?
— Данька, как я соскучилась. Ты куда пропал? — отстранившись, оживленно щебетала Мирослава, ее потрясающие изумрудные глаза блестели от радости и обиды одновременно. — Даже не звонил! — она возмущенно стукнула меня по щеке. Несильно и не преднамеренно. Совсем, как ревнивая подружка. Славка никогда не умела держать в узде разбушевавшиеся эмоции, и сейчас они дали о себе знать. Девчонка негодовала. Я снова улыбнулся, разглядывая маленького колючего ежика. Такая смешная и трогательная, в простой хлопчатобумажной голубой майке на тонких бретельках и шортиках с розовыми мишками. Я неожиданно понял, что тоже безумно скучал по своему лохматому темноволосому дьяволенку с чистыми изумрудными глазами. Уловив мой ностальгический настрой, Мира сменила гнев на милость и снова прильнула ко мне, уткнувшись носом в плечо. Шмыгнула, словно собиралась разреветься. Я погладил шелк ее волос и мягко обнял.
— Прости, малышка. Я задержался. Ты так не сказала, где все... — дав ей время успокоиться и проникнуться моим теплом, ласково спросил я. В обнимку мы пошли в комнату, которую с детства делили на троих. Усадил ослабевшую сестру на кровать и приподнял пальцами дрожащий подбородок. Краем глаза я заметил, что все постельное перевернуто вверх дном. Бедняжку снова мучили кошмары.
— Мама ушла в ночную смену, а Ди тусуется где-то со своим байкером. И вчера мамы не было, а они ночевали у нас.
Я изумленно замер. Руки, придерживающие напряженную спину Миры, инстинктивно сжались в кулаки.
— Дианка посмела приволочь своего кабеля сюда? — едва сдерживая клокочущий внутри гнев, спросил я. Мирослава подняла на меня влажные и зеленые, как трава, глаза. Виноватая улыбка тронула красиво очерченные губы. Я боялся представить, чего навидалась прошлой ночью моя маленькая невинная сестренка.
— Я не должна была говорить. Пообещай, что не скажешь Диане.
Я начал подниматься, готовый сокрушить все вокруг, но Слава удержала меня, вцепившись в мою руку. — Даня! — полный отчаянья взгляд взывал к моему благоразумию. — Я спала на кухне. Ничего страшного не случилось. Не по подвалам же им ютиться.
— А сейчас, они где, по-твоему? — запальчиво спросил я, чувствуя, как от напряжения сводит мускулы лица. В этот момент я ненавидел их обеих — свою мать и Диану. Мирославе всего... уже семнадцать, но возраст тут не причем. Просто эту девочку нельзя оставлять одну. Она не похожа на других. Пусть и не самая младшая в их семейке, но самая уязвимая. Непосредственная, слабая, импульсивная, добрая и по-детски наивная. Хорошо, что она избегает общения со сверстниками, помимо необходимого минимума в пределах школы. Ее так легко сбить с толку, увлечь. Мирослава нуждается в постоянной опеке и присмотре. Неужели они не видят этого? Какая мать оставит в одиночестве на целую ночь свою дочь, зная, как она склонна к меланхолии, стрессам, резким переменам настроения. Нестабильная психика, так говорит о Мире мама. Но, кто в этом виноват? Мирослава не нестабильна, она просто очень ранимая, впечатлительная натура, очень тонко чувствующая окружающий мир, отчаянно боящаяся реальности.
— Мира, они не обидели тебя? — мягко спросил я, стараясь справиться с нахлынувшим гневом. Ни к чему пугать ее еще больше. Она отрицательно покачала головой, поджимая под себя длинные ноги. Я невольно скользнул по ним взглядом, потом посмотрел в трогательно милое личико. Невинное и прелестное. Сердце сжалось от мысли, что однажды какой-нибудь мужлан навсегда сотрет это выражение, превратив в еще одну прелестницу с оценивающим блеском распутных глаз. Возможно, я тиран и эгоист, но я не хочу, чтобы Мира менялась, становилась взрослой, познала вкус настоящей жизни со всеми ее вытекающими. Она — единственное светлое пятно в моем гнусном не имеющем определенного смысла существовании. Я хочу сохранить ее для себя. Маленькое солнышко над прожженной раскаленной пустыней, которой являюсь я. Она не узнает о том, что три последние ночи я провел с одной солидной холеной дамочкой, очень нуждающейся во внимании ... и не только. Но мне придется сказать о другом. Осенью я уезжаю в Москву, чтобы поступить на технический факультет в МГУ. Поэтому мне необходимо много денег. Подойдет любой источник, я на все готов пойти, лишь бы уехать отсюда. Но грузчиком или разнорабочим столько не заработаешь.
— Даня... — положив голову мне на плечо, тихо позвала Мира. Отогнав тяжелые мысли прочь, я посмотрел в обращенное ко мне лицо. Меня накрыла волна нежности и любви. И яростной боли. Я любил ее иначе... Не так, как положено любить сестру. И я не чувствую себя моральным уродом. Нет сильнее страданий, чем те, что причиняю я сам себе. День за днем, погружаясь в тоску и одиночество. И я не вижу выхода. Ни одного из приемлемых вариантов. Остается одно — уехать, пока не стало слишком поздно. Мне на долю секунд захотелось послать весь мир с его законами и моральными устоями, собрать Мирославу в охапку и сбежать на край света, туда, где никто нас не знает, и любить ее так, как никто другой не сможет, не сумеет. Она поехала бы со мной. Я знаю. Знаю, что она тоже меня любит. Но мы не сможем, не имеем права.
— Где ты был? — спросила она тоненьким голоском. Я отвернулся, не в силах выдержать чистый и открытый взгляд Миры. Мне захотелось расплакаться впервые в жизни, и задать вопросы, мучающие больше всего на свете, самые важные, животрепещущие для меня. "Почему ты, Мира? Почему я? Почему это случилось с нами? Кто виноват?" Но мне не у кого просить ответа. Нам остается одно — смириться и забыть.
— Где ты был? — повторила Мира. Мой ангел. Я не смогу ее забыть. Никогда не смогу.
— Неважно, — тряхнув головой, ответил я.
— Зачем ты причиняешь мне боль, Даня? — робко касаясь моего лица прохладной ладошкой, произнесла Мира. Я вздрогнул от неожиданности и поцеловал ее пальцы. Она снова всхлипнула, крепче прижавшись ко мне. Ощущения ее юного неискушенного тела так близко, сводило с ума, вносило сумятицу в мысли.
— Не называй меня так, — глухо отозвался я. — Я был Даней, когда мы были детьми.
— Даниил Сергеевич? — шутливо подразнила меня Мира. Озорная улыбка украсила ее лицо. Оно словно подсвечивалось изнутри, сияло. Нет ничего прекраснее в этом насквозь прогнившем мире. И ничего дороже. И так было всегда. Мне кажется, что еще до ее рождения, я знал, что она придет. И возьмет в плен мою душу. Сожмет крепко-крепко в маленьких ладошках глупое сердце. С самого детства мы были вдвоем против целого мира, чужие, непонятые для всех остальных.
— Ты — глупышка, — улыбнулся в ответ. Мы смотрели друг на друга бесконечно долго. Она больше не сияла внутренним светом. Страдала так же, как и я. Мы оба понимали. Мы слишком хорошо знали друг друга, чтобы не узнать, не догадаться, что грань давно пройдена, и мучились в поисках выхода.
— Кто она? — безжизненным голосом спросила Мирослава. Я изобразил недоумение.
— Кто?
— Женщина, от которой ты пришел. От тебя несет за версту ее духами, — Мира презрительно сморщила свой хорошенький носик и решительно отстранилась от меня. Лучшее, что она могла сделать. Скинув обувь, я вытянулся на кровати, заложив руки за голову. Мира сидела на самом краешке, уткнувшись подбородком в коленки. Длинные черные волосы окутывали ее с головы до перламутровых ноготков на ногах. Она не осознавала, как красива в этот миг, но осознавал я.
— Эта женщина ничего для меня не значит, — спокойно произнес он. Мира не повернулась ко мне, теребя пальцами дешевую цепочку на левой ноге, подаренную мной в прошлом году.
— Но ты оставил меня ради нее на целых три дня. Ты знал, что эту неделю мама работает по ночам.
— Я надеялся на Диану. Слава, она обещала, что позаботиться о тебе, — мне было стыдно за то, что бросил ее, но и быть рядом каждый день становилось все сложнее. Мы уже не дети. А играть во взрослые игры не имеем права.
— Ты тоже обещал! — Мира вскинула голову, яростно выстрелила в меня укоризненным взглядом. — Обещал, что всегда будешь со мной.
— Не будь ребенком! Я не могу следить за тобой двадцать четыре часа в сутки, — резковато ответил я.
— За мной не нужно "следить". Ты исчез на три дня, и ничего не сказал.
— Я не должен перед тобой отчитываться. Ты мне не мать.
Мирослава обиженно поджала пухлые губки. Взгляд потух.
— Вот, как ты заговорил. Неужели тебе было так с ней хорошо, что ты ни разу не вспомнил обо мне? Я совсем одна здесь. Мне страшно, когда тебя нет рядом. А ты развлекаешься с какой-то шалавой и еще отчитываешь меня, как маленькую. Скажи, если бы я исчезла? Завела бы себе парня и зависала у него сутками?
— Слишком много "бы". Не находишь? — раздражаясь, спросил я. Мира придвинулась ко мне и склонилась. Кончики ее волос задевали мои щеки, приятно щекоча.
— А ты уверен, что у меня никого нет? Так твердо уверен, что все обо мне знаешь? Ты, как сам выразился, не следишь за мной двадцать четыре часа. Думаешь, у меня не было возможности скоротать пару приятных часов с самым симпатичным парнем из класса? Между прочим, этот парень предложил мне встречаться и вместе пойти на выпускной. И я согласилась. Вот так-то, — Мира самодовольно хмыкнула, собрав волосы в хвост и перекрутив их, перебросила через правое плечо. Я недоверчиво изучал незнакомое выражение на лице девушки. Бретелька соскользнула с худого плечика, и майка держалась только на упругой округлой груди. Сквозь тонкую ткань отчетливо угадывались очертания сосков. Мучительное запретное возбуждение пронзило меня, словно молния. А в купе с гневом, стыдом и ревностью, то была гремучая смесь.
— Ты лжешь, — рявкнул я, чувствуя, как темнеет в глазах. Мира откинула голову назад и рассмеялась. Грудь под мойкой плавно колыхалась, и я не мог отвести от нее взгляд. Смех Миры только подлил масла в огонь, который и без того полыхал ярким пламенем. Но все изменилось неожиданно. Мирослава прижала ладонь к губам и притихла. Виновато улыбнулась, заискивающе глядя на меня.
— Извини. Я преувеличила. Не сердись, — прошептала она, вытягиваясь рядом со мной и подпирая щеку ладошкой. Доверительный взгляд сбил с меня всю спесь. Я успокоился. — Парень действительно существует. И он предложил мне встречаться, но у нас ничего не было. Скоро выпускной, и мы оба понимаем, что я не могу пойти туда с тобой.
— Тоже самое я сказал тебе в позапрошлом году, — усмехнулся я, вспомнив, как Мира напрашивалась в спутницы на праздник по окончанию школы. Неужели целый год прошел?
— Да. И ты пошел с Лариской из соседнего подъезда. Она до сих пор льет по тебе слезы.
— Ей я точно ничего не обещал.
— Да, просто поимел разочек и забыл.
— Фу, Слава. Как некрасиво.
— Некрасиво. Я согласна. А помнишь Ксюшу?
— Ту самую?
Мира искренне и от души рассмеялась. Я зачарованно смотрел на нее и не мог наглядеться.
— О, да, — кивнула она, падая на подушку. — Тебе было семнадцать, и ты трясся от страха перед первым ... хм... свиданием такого рода.
— Какого черта я тебе все это рассказывал? — обреченно выдохнул, изучая потолок. Давно пора сделать ремонт, или хотя бы подклеить обои. Я пытался отвлечься. Для тех же целей использовал Ларису, и Ксюшу, и других девушек. Не помогало....
— Ну, нужно же было с кем-то практиковаться. Ты и целоваться-то не умел, — смех стал неестественным и хриплым. Зачем она напомнила о том, что я так долго пытался забыть?
— Это была ошибка, Слава, — серьезно произнес я.
— Ошибка? — она снова перевернулась и уставилась на меня глазами в пол лица. — Значит, наши усилия прошли даром? А я хотела попросить тебя об ответной услуге.
— Что за услуга? — подозрительно спросил я. Мира загадочно улыбнулась.
— Я слегка забыла наши уроки. А кое-какие навыки мне пригодятся. Витя тот еще пройдоха. И сразу вычислит во мне неумеху. Не хочется сесть в лужу.
— Значит, Витек, — тяжело вздохнул я. — Он тебе так сильно нравится? — в голосе прозвучала тоска. Но к чему нам притворство. Мы всегда были честны. И в этот раз Мира не пощадила меня.
— Чуть-чуть больше, чем другие. К тому же он нравится другим девочкам, а они разбираются в парнях больше, чем я. Пришло время расставаться с детством, Даниил. Ты и сам это понимаешь. Я больше не твоя маленькая сестренка, которая довольствуется куклой на день рождения. Каждый из нас скоро пойдет своей дорогой, заведет семью, и собственных детей. Мы будем встречаться только по праздникам. День рождения и новый год.
— Все изменится, — глухо подвел итог я. Хотелось умереть от нарисованной Мирославой картины.
— Нет, — она качнула головой и взяла мою руку. Мы посмотрели друг на друга. Легкая грустная улыбка тронула ее губы. — Я не перестану любить тебя. Просто в нашей жизни появятся другие люди. У тебя уже кто-то есть, а я попытаюсь наладить отношения с Витей. Может быть, он — моя судьба.
Я крепко сжал ее пальцы. Свободной рукой она погладила меня по щеке. Такая боль мелькала в ее глазах, что хотелось плакать. Мира наклонилась и поцеловала меня в губы. Честно говоря, я ждал этого и боялся. Ради нее я готов был спалить весь мир, но это вряд ли что-то изменило бы. Впервые в жизни я позволил себе не думать, а просто плыть по течению. Я позволил себе больше, чем в тот памятный день, который упомянула Мира со свойственной ей неискушенной непосредственностью. Тогда я тоже целовал ее. Но испугался и отступил. Я понял, что наша игра давно перестал быть таковой, превратившись в неотвратимую преступную реальность.
Зарывшись пальцами в мягкий водопад волосы Мирославы, я горячо ответил на робкое движение ее губ.
БУМАЖНЫЕ ЦВЕТЫ
АННОТАЦИЯ:
«Бумажные цветы» — история о безумии жизни, людей и сложности выбора, который предстоит сделать главному герою, чтобы излечить душу любимой девушки. Мира: Бумажные цветы никогда не завянут. Бумажный снег никогда не растает. Бумажная девочка никогда не умрет, и будет жить вечно на снимках, запечатлевших их преступления. В тот день, когда они нарисовали этот мир и нас, кто-то забыл спрятать ножницы.
ЖАНР: психологический любовный роман, СЛР, драма.
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ: 18+, эротика, нецензурная лексика.
В оформлении обложки использована фотография автора Rob Hefferan с
«Чем безупречнее человек снаружи, тем больше демонов у него внутри.»
Зигмунд Фрейд.
ПРОЛОГ
"Он и она. Грустный напев. Его пальцы так робко тянутся к нашему неосязаемому счастью. Его тихая улыбка так тактично предлагает Утешение, которого мы не просим.
Она: Мое сердце полно пепла и лимонных корок.
Он: Не уходи чересчур далеко.
Она: Я уйду лишь в себя. Ты всегда меня там найдешь.
Он: Если бы я любил весь мир, как люблю тебя, я бы умер."
Лэнг Р.Д.
Отрывок из дневника Даниила Казанцева:
«Поздний вечер. Я вошел в темную захламленную прихожую, щелкнул выключателем. Принялся неспешно раздеваться, не удивляясь, что меня не встречают.
— Дома есть кто? — снимая кожаную куртку и вешая в шкаф, громко спросил я. Сестра появилась в крохотной прихожей, как маленький тайфун, бросилась мне на шею и звонко чмокнула в губы. Я рассмеялся, обнимая хрупкую фигурку. — Славка, подожди, дай хоть раздеться. Ты одна? Мама где?
— Данька, как я соскучилась. Ты куда пропал? — отстранившись, оживленно щебетала Мирослава, ее потрясающие изумрудные глаза блестели от радости и обиды одновременно. — Даже не звонил! — она возмущенно стукнула меня по щеке. Несильно и не преднамеренно. Совсем, как ревнивая подружка. Славка никогда не умела держать в узде разбушевавшиеся эмоции, и сейчас они дали о себе знать. Девчонка негодовала. Я снова улыбнулся, разглядывая маленького колючего ежика. Такая смешная и трогательная, в простой хлопчатобумажной голубой майке на тонких бретельках и шортиках с розовыми мишками. Я неожиданно понял, что тоже безумно скучал по своему лохматому темноволосому дьяволенку с чистыми изумрудными глазами. Уловив мой ностальгический настрой, Мира сменила гнев на милость и снова прильнула ко мне, уткнувшись носом в плечо. Шмыгнула, словно собиралась разреветься. Я погладил шелк ее волос и мягко обнял.
— Прости, малышка. Я задержался. Ты так не сказала, где все... — дав ей время успокоиться и проникнуться моим теплом, ласково спросил я. В обнимку мы пошли в комнату, которую с детства делили на троих. Усадил ослабевшую сестру на кровать и приподнял пальцами дрожащий подбородок. Краем глаза я заметил, что все постельное перевернуто вверх дном. Бедняжку снова мучили кошмары.
— Мама ушла в ночную смену, а Ди тусуется где-то со своим байкером. И вчера мамы не было, а они ночевали у нас.
Я изумленно замер. Руки, придерживающие напряженную спину Миры, инстинктивно сжались в кулаки.
— Дианка посмела приволочь своего кабеля сюда? — едва сдерживая клокочущий внутри гнев, спросил я. Мирослава подняла на меня влажные и зеленые, как трава, глаза. Виноватая улыбка тронула красиво очерченные губы. Я боялся представить, чего навидалась прошлой ночью моя маленькая невинная сестренка.
— Я не должна была говорить. Пообещай, что не скажешь Диане.
Я начал подниматься, готовый сокрушить все вокруг, но Слава удержала меня, вцепившись в мою руку. — Даня! — полный отчаянья взгляд взывал к моему благоразумию. — Я спала на кухне. Ничего страшного не случилось. Не по подвалам же им ютиться.
— А сейчас, они где, по-твоему? — запальчиво спросил я, чувствуя, как от напряжения сводит мускулы лица. В этот момент я ненавидел их обеих — свою мать и Диану. Мирославе всего... уже семнадцать, но возраст тут не причем. Просто эту девочку нельзя оставлять одну. Она не похожа на других. Пусть и не самая младшая в их семейке, но самая уязвимая. Непосредственная, слабая, импульсивная, добрая и по-детски наивная. Хорошо, что она избегает общения со сверстниками, помимо необходимого минимума в пределах школы. Ее так легко сбить с толку, увлечь. Мирослава нуждается в постоянной опеке и присмотре. Неужели они не видят этого? Какая мать оставит в одиночестве на целую ночь свою дочь, зная, как она склонна к меланхолии, стрессам, резким переменам настроения. Нестабильная психика, так говорит о Мире мама. Но, кто в этом виноват? Мирослава не нестабильна, она просто очень ранимая, впечатлительная натура, очень тонко чувствующая окружающий мир, отчаянно боящаяся реальности.
— Мира, они не обидели тебя? — мягко спросил я, стараясь справиться с нахлынувшим гневом. Ни к чему пугать ее еще больше. Она отрицательно покачала головой, поджимая под себя длинные ноги. Я невольно скользнул по ним взглядом, потом посмотрел в трогательно милое личико. Невинное и прелестное. Сердце сжалось от мысли, что однажды какой-нибудь мужлан навсегда сотрет это выражение, превратив в еще одну прелестницу с оценивающим блеском распутных глаз. Возможно, я тиран и эгоист, но я не хочу, чтобы Мира менялась, становилась взрослой, познала вкус настоящей жизни со всеми ее вытекающими. Она — единственное светлое пятно в моем гнусном не имеющем определенного смысла существовании. Я хочу сохранить ее для себя. Маленькое солнышко над прожженной раскаленной пустыней, которой являюсь я. Она не узнает о том, что три последние ночи я провел с одной солидной холеной дамочкой, очень нуждающейся во внимании ... и не только. Но мне придется сказать о другом. Осенью я уезжаю в Москву, чтобы поступить на технический факультет в МГУ. Поэтому мне необходимо много денег. Подойдет любой источник, я на все готов пойти, лишь бы уехать отсюда. Но грузчиком или разнорабочим столько не заработаешь.
— Даня... — положив голову мне на плечо, тихо позвала Мира. Отогнав тяжелые мысли прочь, я посмотрел в обращенное ко мне лицо. Меня накрыла волна нежности и любви. И яростной боли. Я любил ее иначе... Не так, как положено любить сестру. И я не чувствую себя моральным уродом. Нет сильнее страданий, чем те, что причиняю я сам себе. День за днем, погружаясь в тоску и одиночество. И я не вижу выхода. Ни одного из приемлемых вариантов. Остается одно — уехать, пока не стало слишком поздно. Мне на долю секунд захотелось послать весь мир с его законами и моральными устоями, собрать Мирославу в охапку и сбежать на край света, туда, где никто нас не знает, и любить ее так, как никто другой не сможет, не сумеет. Она поехала бы со мной. Я знаю. Знаю, что она тоже меня любит. Но мы не сможем, не имеем права.
— Где ты был? — спросила она тоненьким голоском. Я отвернулся, не в силах выдержать чистый и открытый взгляд Миры. Мне захотелось расплакаться впервые в жизни, и задать вопросы, мучающие больше всего на свете, самые важные, животрепещущие для меня. "Почему ты, Мира? Почему я? Почему это случилось с нами? Кто виноват?" Но мне не у кого просить ответа. Нам остается одно — смириться и забыть.
— Где ты был? — повторила Мира. Мой ангел. Я не смогу ее забыть. Никогда не смогу.
— Неважно, — тряхнув головой, ответил я.
— Зачем ты причиняешь мне боль, Даня? — робко касаясь моего лица прохладной ладошкой, произнесла Мира. Я вздрогнул от неожиданности и поцеловал ее пальцы. Она снова всхлипнула, крепче прижавшись ко мне. Ощущения ее юного неискушенного тела так близко, сводило с ума, вносило сумятицу в мысли.
— Не называй меня так, — глухо отозвался я. — Я был Даней, когда мы были детьми.
— Даниил Сергеевич? — шутливо подразнила меня Мира. Озорная улыбка украсила ее лицо. Оно словно подсвечивалось изнутри, сияло. Нет ничего прекраснее в этом насквозь прогнившем мире. И ничего дороже. И так было всегда. Мне кажется, что еще до ее рождения, я знал, что она придет. И возьмет в плен мою душу. Сожмет крепко-крепко в маленьких ладошках глупое сердце. С самого детства мы были вдвоем против целого мира, чужие, непонятые для всех остальных.
— Ты — глупышка, — улыбнулся в ответ. Мы смотрели друг на друга бесконечно долго. Она больше не сияла внутренним светом. Страдала так же, как и я. Мы оба понимали. Мы слишком хорошо знали друг друга, чтобы не узнать, не догадаться, что грань давно пройдена, и мучились в поисках выхода.
— Кто она? — безжизненным голосом спросила Мирослава. Я изобразил недоумение.
— Кто?
— Женщина, от которой ты пришел. От тебя несет за версту ее духами, — Мира презрительно сморщила свой хорошенький носик и решительно отстранилась от меня. Лучшее, что она могла сделать. Скинув обувь, я вытянулся на кровати, заложив руки за голову. Мира сидела на самом краешке, уткнувшись подбородком в коленки. Длинные черные волосы окутывали ее с головы до перламутровых ноготков на ногах. Она не осознавала, как красива в этот миг, но осознавал я.
— Эта женщина ничего для меня не значит, — спокойно произнес он. Мира не повернулась ко мне, теребя пальцами дешевую цепочку на левой ноге, подаренную мной в прошлом году.
— Но ты оставил меня ради нее на целых три дня. Ты знал, что эту неделю мама работает по ночам.
— Я надеялся на Диану. Слава, она обещала, что позаботиться о тебе, — мне было стыдно за то, что бросил ее, но и быть рядом каждый день становилось все сложнее. Мы уже не дети. А играть во взрослые игры не имеем права.
— Ты тоже обещал! — Мира вскинула голову, яростно выстрелила в меня укоризненным взглядом. — Обещал, что всегда будешь со мной.
— Не будь ребенком! Я не могу следить за тобой двадцать четыре часа в сутки, — резковато ответил я.
— За мной не нужно "следить". Ты исчез на три дня, и ничего не сказал.
— Я не должен перед тобой отчитываться. Ты мне не мать.
Мирослава обиженно поджала пухлые губки. Взгляд потух.
— Вот, как ты заговорил. Неужели тебе было так с ней хорошо, что ты ни разу не вспомнил обо мне? Я совсем одна здесь. Мне страшно, когда тебя нет рядом. А ты развлекаешься с какой-то шалавой и еще отчитываешь меня, как маленькую. Скажи, если бы я исчезла? Завела бы себе парня и зависала у него сутками?
— Слишком много "бы". Не находишь? — раздражаясь, спросил я. Мира придвинулась ко мне и склонилась. Кончики ее волос задевали мои щеки, приятно щекоча.
— А ты уверен, что у меня никого нет? Так твердо уверен, что все обо мне знаешь? Ты, как сам выразился, не следишь за мной двадцать четыре часа. Думаешь, у меня не было возможности скоротать пару приятных часов с самым симпатичным парнем из класса? Между прочим, этот парень предложил мне встречаться и вместе пойти на выпускной. И я согласилась. Вот так-то, — Мира самодовольно хмыкнула, собрав волосы в хвост и перекрутив их, перебросила через правое плечо. Я недоверчиво изучал незнакомое выражение на лице девушки. Бретелька соскользнула с худого плечика, и майка держалась только на упругой округлой груди. Сквозь тонкую ткань отчетливо угадывались очертания сосков. Мучительное запретное возбуждение пронзило меня, словно молния. А в купе с гневом, стыдом и ревностью, то была гремучая смесь.
— Ты лжешь, — рявкнул я, чувствуя, как темнеет в глазах. Мира откинула голову назад и рассмеялась. Грудь под мойкой плавно колыхалась, и я не мог отвести от нее взгляд. Смех Миры только подлил масла в огонь, который и без того полыхал ярким пламенем. Но все изменилось неожиданно. Мирослава прижала ладонь к губам и притихла. Виновато улыбнулась, заискивающе глядя на меня.
— Извини. Я преувеличила. Не сердись, — прошептала она, вытягиваясь рядом со мной и подпирая щеку ладошкой. Доверительный взгляд сбил с меня всю спесь. Я успокоился. — Парень действительно существует. И он предложил мне встречаться, но у нас ничего не было. Скоро выпускной, и мы оба понимаем, что я не могу пойти туда с тобой.
— Тоже самое я сказал тебе в позапрошлом году, — усмехнулся я, вспомнив, как Мира напрашивалась в спутницы на праздник по окончанию школы. Неужели целый год прошел?
— Да. И ты пошел с Лариской из соседнего подъезда. Она до сих пор льет по тебе слезы.
— Ей я точно ничего не обещал.
— Да, просто поимел разочек и забыл.
— Фу, Слава. Как некрасиво.
— Некрасиво. Я согласна. А помнишь Ксюшу?
— Ту самую?
Мира искренне и от души рассмеялась. Я зачарованно смотрел на нее и не мог наглядеться.
— О, да, — кивнула она, падая на подушку. — Тебе было семнадцать, и ты трясся от страха перед первым ... хм... свиданием такого рода.
— Какого черта я тебе все это рассказывал? — обреченно выдохнул, изучая потолок. Давно пора сделать ремонт, или хотя бы подклеить обои. Я пытался отвлечься. Для тех же целей использовал Ларису, и Ксюшу, и других девушек. Не помогало....
— Ну, нужно же было с кем-то практиковаться. Ты и целоваться-то не умел, — смех стал неестественным и хриплым. Зачем она напомнила о том, что я так долго пытался забыть?
— Это была ошибка, Слава, — серьезно произнес я.
— Ошибка? — она снова перевернулась и уставилась на меня глазами в пол лица. — Значит, наши усилия прошли даром? А я хотела попросить тебя об ответной услуге.
— Что за услуга? — подозрительно спросил я. Мира загадочно улыбнулась.
— Я слегка забыла наши уроки. А кое-какие навыки мне пригодятся. Витя тот еще пройдоха. И сразу вычислит во мне неумеху. Не хочется сесть в лужу.
— Значит, Витек, — тяжело вздохнул я. — Он тебе так сильно нравится? — в голосе прозвучала тоска. Но к чему нам притворство. Мы всегда были честны. И в этот раз Мира не пощадила меня.
— Чуть-чуть больше, чем другие. К тому же он нравится другим девочкам, а они разбираются в парнях больше, чем я. Пришло время расставаться с детством, Даниил. Ты и сам это понимаешь. Я больше не твоя маленькая сестренка, которая довольствуется куклой на день рождения. Каждый из нас скоро пойдет своей дорогой, заведет семью, и собственных детей. Мы будем встречаться только по праздникам. День рождения и новый год.
— Все изменится, — глухо подвел итог я. Хотелось умереть от нарисованной Мирославой картины.
— Нет, — она качнула головой и взяла мою руку. Мы посмотрели друг на друга. Легкая грустная улыбка тронула ее губы. — Я не перестану любить тебя. Просто в нашей жизни появятся другие люди. У тебя уже кто-то есть, а я попытаюсь наладить отношения с Витей. Может быть, он — моя судьба.
Я крепко сжал ее пальцы. Свободной рукой она погладила меня по щеке. Такая боль мелькала в ее глазах, что хотелось плакать. Мира наклонилась и поцеловала меня в губы. Честно говоря, я ждал этого и боялся. Ради нее я готов был спалить весь мир, но это вряд ли что-то изменило бы. Впервые в жизни я позволил себе не думать, а просто плыть по течению. Я позволил себе больше, чем в тот памятный день, который упомянула Мира со свойственной ей неискушенной непосредственностью. Тогда я тоже целовал ее. Но испугался и отступил. Я понял, что наша игра давно перестал быть таковой, превратившись в неотвратимую преступную реальность.
Зарывшись пальцами в мягкий водопад волосы Мирославы, я горячо ответил на робкое движение ее губ.
