Всё в мире покроется пылью забвенья;
Лишь двое не знают ни смерти, ни тленья;
Лишь дело героя да речь мудреца
Проходят столетья, не зная конца.
И солнце, и бури - всё выдержат смело
Высокое слово и доброе дело.
Наш герой со своими спутниками мчится в Резиденцию самого осторожного, хитрого и жестокого правителя своего времени, и в самое не подходящее время.
Гюнчень, Великий Шаньюй Империи хунну, внук легендарного Модэ окружён вскормленной ханьским золотом могущественной оппозицией, способной при первом же случае вырвать власть из его рук. Больше половины каганов его улусов словно притаившиеся в кронах деревьев рыси, ждут только повода, что бы прыгнув сзади вцепиться острыми когтями и зубами в его плоть.
Вдовствующая Императрица Хань Доу через сеть чосонских торговцев уже много лет щедрыми подачками и посулами подкупает каганов, дабы заключив с Империей Хань выгодный ей мир, направить четырёхсоттысячную армию хунну на завоевание «стран заката».
Тут в пору вспомнить слова Лилии: "Всё, за что ханьцы не берутся, делают основательно, и начатое доводят до конца." Только чудо может нарушить планы тонкой закулисной игры старой Императрицы.
Какие события способны оттянуть на полтысячелетия вторжение грозных орд кочевников на просторы Европы? Если тебе, многоуважаемый Читатель не терпится это узнать, скорее переворачивай страницу.
Скучать не придётся.
Поющие стрелы Шаньюев
И вновь я трибун третьего легиона Марк Виргиний Гракх во главе своего отряда из шестидесяти трёх отчаянных безумцев сверкающих своими доспехами мчусь в самый разгар весны 139 года до н.э. по девственной весенней степи посреди азиатского континента на встречу полным опасности приключениям.
Наш путь лежит на северо - восток Алтая в западные земли могущественной Империи Хунну - союза самых разных племён за столетия собранных Шаньюями в великую державу, основой которой были справедливые налоги и строгие законы. Шаньюй Гюнчень должен был быть согласно словам Елжау бия мужчиной лет тридцати пяти в юности возглавивший кочевую империю после гибели своего отца Лаошаня при битве с войсками Хань.
Гюнчень заслужил уважение армии и зарекомендовал себя как отважный воин, грамотный стратег, суровый, умный и справедливый правитель. Раз в два года совершая регулярные набеги на северные провинции Империи Хань он повышал свой авторитет и наживал массу влиятельных врагов среди 24 самых знатных хуннских семейств, управляющих своими улусами и утративших право занять престол во времена правления его деда шаньюя Модэ. Каждый улус объединял от пятнадцати до двадцати тысяч семей, схожих по языку, культуре и обычаям.
Получив достоверную информацию о том что в прошлом году Гюнчень совершил набег на северную провинцию Империи Хань, и так как в этом году военная кампания не планировалась, мы надеялись застать Шаньюя в его зимней резиденции на берегу озера Байкал.
Весенняя степь и предгорья были прекрасны. Каждый день нашего движения менялся ландшафт и растительность. Сочная высокая трава радовала наших кобылиц, обилие самых разных цветов и тучи напуганных нашим движением птиц и насекомых, постоянно нас сопровождали в дороге.
Насыщенный ароматом тысяч цветов воздух был пьянящий, сладкий и влажно - липкий, а в небесной вышине парили то степные, то горные орлы. Мимо проносились стада сайгаков, джейранов, табуны диких ослов куланов и лошадей тарпанов, мирно паслись величественные верблюды и чёрные длинношёрстые яки. Из под копыт наших лошадей то тут то там выскакивали лисы, зайцы и забавные пугливые жирные сурки.
Елжау бий строго настрого советовал нам ни на что кроме птицы ни охотиться и рыбу не ловить, мол кочевники за всем поголовьем на своей территории присматривают, и озёра там с реками многие священными считаются, можно неприятности себе нажить на пустом месте. Коней напоил, хочется помыться, набрал воды, отошел и помылся.
Племён хунну множество и у каждого свои обычаи и прочие заморочки, одни рыбу вообще ни едят, другие в основном только рыбой и питаются, даже сырой, третьи месяц охотятся только на тарпанов и куланов, другой месяц - на антилоп, третий - яков да верблюдов едят. Так что мы не охотились, и только грустно вздыхали глядя на пасущиеся стада жирных антилоп, и прыгающую в воде крупную рыбу.
Ночами было очень холодно, из пустыни Гоби дул леденящий ветер, и утром иней покрывал растительность. Это заставляло нас каждый вечер ставить шатёр и палатки, вокруг лагеря выставляя караулы. На третий день нашего пути к ночному лагерю ночью подъехала сотня лёгкой кавалерии хунну.
Увидев белую ткань на нашем знамени, войны решили сперва поговорить. По сигналу караульного весь наш лагерь встал во всеоружии и я пригласил полуночных гостей к нашим кострам, щедро угощая их кумысом и колбасой. Сотник назвался Батлаем, командиром северо - западного пограничного патруля Уйгурского улуса Империи хунну, с интересом осмотрел наши арбалеты, оружие, доспехи и кобылиц.
Кобылицы привели его в восторг, а наши годовалые жеребята вызвали его искренний и неподдельный интерес, особенно когда узнал что это подарок Гюнченю. Оценил он и наши просторные лёгкие и крепкие армейские палатки и шатёр.
Батлай, грузный рослый мужчина лет сорока со смуглым скуластым лицом и зоркими подвижными глазами, одет был в стёганый шерстяной халат, кожаные штаны и сапоги, кожаная невысокая шапка - подшлемник была оторочена мехом сурка. Кожаные доспехи сотника были щедро обшиты железными пластинами, меч был тонким и длинным наподобие сарматского, а лук был копией скифского из рогов сайгака. Вся одежда и обувь войнов была тёмно - коричневого цвета.
Батлай у нас поинтересовался почему мы кочевья объезжаем стороной, охотой не занимаемся, вообще ведём себя как лазутчики. "Елжау бий провожая нас к Шаньюю Гюнченю не советовал нам ни охотиться ни рыбу ловить, так как на чужой же земле не стоит самовольничать.
Знаем сами что весной в кочевьях с припасами туговато, а хозяева будут стараться принять нас как можно лучше, делясь порою последним. Да у нас припасов как видишь хватает, лепёшки закончатся, мы станем в кочевья за хлебом заезжать. А путешествуем мы в поисках волшебных камней, мой народ охотно их готов покупать за серебро и золото."- ответил я Батлаю.
"Серебро и золото это хорошо. Красивых камней в горах много, особенно на севере, где по полгода ночь длится, может и волшебные там найдутся. Много купцов тоже хорошо, и наши товары можно будет продавать дороже, и чужие покупать дешевле.
Зря ты делаешь что к людям не заезжаешь, представился бы кто да зачем, волки тут шалят, в кочевьях может кто болен, а у тебя такой хороший лекарь, да и охотники вы как вижу знатные, мало ли что да как у пастухов. Я вот считай уже два дня гоняюсь за твоим отрядом, даже за пределы своего улуса заехал в земли кипчаков.
Странный отряд чужих воинов, слишком быстро продвигаетесь, броды и водопои не ищете, вроде и незнакомы вам наши степи, но как будто здесь пол жизни прожили, для послов необычно как то.
А делов то, всего час у вас погостить и всё сразу прояснить, а то сплошное беспокойство, через мой участок границы отряд в нашу страну въехал, а кто куда и зачем мне и доложить нечего. Не порядок. А не порядок на границе допускать никак нельзя. Я тебе утром своего проводника дам до резиденции Великого Шаньюя, так положено."- пообещал Батлай.
"Волков мы не боимся. А за проводника тебе спасибо."- ответил я ему.
Батлай с войнами заночевал в нашем лагере выставив в дополнение к нашим своих караульных, а утром наши отряды разъехались по степи каждый по своим делам.
Проводник с двумя лошадьми присоединился к нашему отряду, и после утренней дойки кобылиц повёл нас к зимней резиденции Гюнченя.
Мы двигались по живописным местам поросшим густой сочной травой среди множества горных речушек. Справа от нас простилалась бескрайняя изумрудная степь, а слева величаво красовались горы Алтая.
Где то здесь кипчакские пастухи выгоняли табуны отборных кобылиц на горные пастбища, где паслись табуны диких горных лошадей, "небесных коней". После случки кобылицы сами спускались с гор в родные кочевья, где ожеребившись давали армии хунну очень выносливых лошадей для тяжёлой кавалерии, которые закованные в броню в бою по скорости не уступали лошадям из лёгкой кавалерии.
Часто на нашем пути встречались перелески где в изобилии водились кабаны и косули. Сотни обитающих среди листвы птиц взмывали в небо радуя гордо парящих в синей вышине пернатых хищников. Беспрецедентное буйное разнотравье алтайских предгорий радовало наших лошадей сочной и ароматной травой. Изобилие диких гусей и уток у водоёмов радовали нас сытными вкусными ужинами на всём протяжении пути.
Та малость хуннских слов, которые я успел освоить у Елжау бия крайне сложно позволяла мне общаться с нашим проводником, учитывая ту кучу языков и диалектов, на которых общался могущественный племенной союз. Ясно было одно - слово "хунн" означало как человека так и всадника.
По пути нам встретились три кочевья, где наш Туохирасет активно помогал больным и показал как готовить целительные отвары и припарки. Медицинскую помощь Туохирасета степные кочевники очень высоко оценили, предлагая нам в знак своей благодарности последнюю еду и приготовленные на продажу шкуры.
Наши прочные волчьи шапки отличной скифской выделки и красивые длинные куртки из шкур хорезмийских джейранов, качественно отличались от грубых изделий хунну. Мы вежливо отказывались от их знаков благодарности, видя в какой нужде пребывают сами кочевники весной, беря с собой только необходимое количество лепёшек.
Засыпая холодными ночами мы всякий раз с благодарностью вспоминали народ уйсуней за лёгкие и тёплые одеяла из верблюжьей шерсти, которыми нас щедро одарил Елжау бий.
Степные просторы вскоре сменились густыми хвойными и лиственными лесами с просторными равнинами, где полным полно было глухарей и кабанов. Тут мы вволю поохотились, а наш проводник строго - настрого обязал часть нашей добычи всякий раз оставлять на месте ночёвки для росомахи, дабы не обидеть эту коварную лесную тварь.
Зная что хищный зверёк сравнительно невелик, я просто не понимал почему охотники испытывали к нему искренний суеверный ужас, и не верил что медведи или стая волков будут поджав хвосты отдавать свою добычу мелкому хищнику.
Проводник пообещал мне что я это смогу понять лишь тогда, когда мои усы дотянуться до моей груди, типа молокосос, с возрастом дойдёт. Я осознал полную бесполезность что то доказывать ограниченному варвару с этаким аргументом и моим скудным набором слов, на этом споры насчёт росомахи резко прекратились.
Вынужденные несколько лет готовить на кострах из кизяка, мы теперь наслаждались жареной птицей и кабанятиной на отличном хворосте из лиственных пород деревьев. Обилие насекомых было бы сущим проклятием, если бы Туохирасет не нашел местных трав, кореньев и ягод, настоянная на которых вода очень эффективно нас спасала от этой напасти.
Наш проводник очень внимательно изучил что конкретно и в какой пропорции он клал в ёмкость для настоя, и хунн оказался весьма доволен перенятому у египтянина полезному для себя навыку.
Без особой спешки, преодолевая где то по сто – сто десять километров в день наш отряд наконец добрался до зимней резиденции Великого шаньюя Гюнченя на восточном берегу озера Байкал между рекой Турка и мелким озером с песчаным берегом.
Резиденция представляла из себя сложенный из кедровых брёвен город - крепость с огромным пятиэтажным дворцовым комплексом с черепичными крышами и полами из обожжённой глиняной плитки, расположенный посреди равнины на берегу озера Байкал.
Под плиткой пола проходила разветвлённая сеть дымоходов, и дворцовый комплекс Шаньюя в холода довольно эффективно отапливался без чада и копоти. Многочисленные окна дворца были остеклены витражами из слюды. Стены в многочисленных залах и коридорах были обвешаны шкурами рысей, бурых медведей, снежных барсов и дальневосточных леопардов. Массивный трон Гюнченя был покрыт шкурой белого медведя, а стену украшала полосатая шкура огромного амурского тигра.
Вокруг резиденции стояли многочисленные юрты и паслись табуны "лесных призраков", тумена личной охраны Шаньюя состоящего из свирепых лесных воинов на лохматых лошадях народа, обитающего на берегах рек Лена, Вилюй и Алдан.
Луки лесных воинов из рогов какого то дикого козла были значительно меньше чем скифские, но более подходили для стрельбы на короткие дистанции. Основным их оружием были мечи и тяжёлые секиры.
Доспехи состояли из железных кирас, поножей, нарукавников, островерхих шлемов с серым плюмажем и круглых железных щитов. Вся одежда воинов как и их доспехи были пепельно серого цвета, так что в тумане их было трудно разглядеть.
За пять километров до резиденции сотня охранников нас остановила, произвела осмотр нашей поклажи, попробовала кумыс, и проводила к воротам крепости. Войны - "призраки" были не высокого роста но коренастые, обладали просто не дюжинной силой и молниеносной реакцией.
Они стреляли из своих коротких луков почти не целясь, выпуская до 25 стрел в минуту. Ловкие и подвижные в движениях они обладали по звериному чутким слухом и непроницаемыми скуластыми лицами с раскосыми глазами.
Меня, Туохирасета и Мария без оружия, оставив при нас только кинжалы проводили во дворец, а солдатам указали место где поставить палатки, шатёр и пасти наших кобылиц.
Проведя нашу троицу по длинным коридорам второго этажа дворца, где через каждые десять метров стояло по войну и располагались покои придворных сановников, нас провели в просторный тронный зал на третьем этаже, удивляясь что мы идём к Шаньюю с пустыми руками.
Гюнчень был высоким худощавым смуглым молодым мужчиной с тонким горбатым носом, умным и жестоким взглядом жёлтых глаз и кривыми ногами как все наездники большую часть своей жизни проводившие в седле. Он восседал на троне в окружении министров и начальника охраны одетый в длинный парчовый халат отороченный соболем, расшитый бисером и разными разноцветными камнями.
Его очень рассердило, что мы прибыв без даров, так ещё и не пали ниц перед ним, факт граничащий с оскорблением его величия. Но как только он прочитал письмо от Елжау бия, его настроение резко сменилось на любопытство, и он поинтересовался с какими такими дарами я прибыл к его двору. Так как ни по гречески, ни на латыни при дворе Шаньюя никто ни говорил, я как смог объяснил ему что привёз в подарок трёх годовалых жеребят, которые ждут его внимания перед воротами резиденции. На вопрос что такого в этих жеребятах, я ответил что мне это трудно объяснить, лучше ему просто на них взглянуть.
Видимо покидать Шаньюю тронный зал во время официального приёма было нарушением этикета, и Гюнчень послал двух своих министров осмотреть жеребят и доложить, сгодятся ли они на колбасу. После ухода министров Шаньюй поинтересовался, откуда мы и что за нужда привела нас в его земли? Я попытался ему объяснить где находиться Рим и что я разыскиваю волшебные минералы, а мой спутник Туохирасет лекарственные растения.
Лишь двое не знают ни смерти, ни тленья;
Лишь дело героя да речь мудреца
Проходят столетья, не зная конца.
И солнце, и бури - всё выдержат смело
Высокое слово и доброе дело.
Пролог 3 части
Наш герой со своими спутниками мчится в Резиденцию самого осторожного, хитрого и жестокого правителя своего времени, и в самое не подходящее время.
Гюнчень, Великий Шаньюй Империи хунну, внук легендарного Модэ окружён вскормленной ханьским золотом могущественной оппозицией, способной при первом же случае вырвать власть из его рук. Больше половины каганов его улусов словно притаившиеся в кронах деревьев рыси, ждут только повода, что бы прыгнув сзади вцепиться острыми когтями и зубами в его плоть.
Вдовствующая Императрица Хань Доу через сеть чосонских торговцев уже много лет щедрыми подачками и посулами подкупает каганов, дабы заключив с Империей Хань выгодный ей мир, направить четырёхсоттысячную армию хунну на завоевание «стран заката».
Тут в пору вспомнить слова Лилии: "Всё, за что ханьцы не берутся, делают основательно, и начатое доводят до конца." Только чудо может нарушить планы тонкой закулисной игры старой Императрицы.
Какие события способны оттянуть на полтысячелетия вторжение грозных орд кочевников на просторы Европы? Если тебе, многоуважаемый Читатель не терпится это узнать, скорее переворачивай страницу.
Скучать не придётся.
Часть 3
Поющие стрелы Шаньюев
Глава первая. Пограничный разъезд хунну Проводник в Резиденцию
И вновь я трибун третьего легиона Марк Виргиний Гракх во главе своего отряда из шестидесяти трёх отчаянных безумцев сверкающих своими доспехами мчусь в самый разгар весны 139 года до н.э. по девственной весенней степи посреди азиатского континента на встречу полным опасности приключениям.
Наш путь лежит на северо - восток Алтая в западные земли могущественной Империи Хунну - союза самых разных племён за столетия собранных Шаньюями в великую державу, основой которой были справедливые налоги и строгие законы. Шаньюй Гюнчень должен был быть согласно словам Елжау бия мужчиной лет тридцати пяти в юности возглавивший кочевую империю после гибели своего отца Лаошаня при битве с войсками Хань.
Гюнчень заслужил уважение армии и зарекомендовал себя как отважный воин, грамотный стратег, суровый, умный и справедливый правитель. Раз в два года совершая регулярные набеги на северные провинции Империи Хань он повышал свой авторитет и наживал массу влиятельных врагов среди 24 самых знатных хуннских семейств, управляющих своими улусами и утративших право занять престол во времена правления его деда шаньюя Модэ. Каждый улус объединял от пятнадцати до двадцати тысяч семей, схожих по языку, культуре и обычаям.
Получив достоверную информацию о том что в прошлом году Гюнчень совершил набег на северную провинцию Империи Хань, и так как в этом году военная кампания не планировалась, мы надеялись застать Шаньюя в его зимней резиденции на берегу озера Байкал.
Весенняя степь и предгорья были прекрасны. Каждый день нашего движения менялся ландшафт и растительность. Сочная высокая трава радовала наших кобылиц, обилие самых разных цветов и тучи напуганных нашим движением птиц и насекомых, постоянно нас сопровождали в дороге.
Насыщенный ароматом тысяч цветов воздух был пьянящий, сладкий и влажно - липкий, а в небесной вышине парили то степные, то горные орлы. Мимо проносились стада сайгаков, джейранов, табуны диких ослов куланов и лошадей тарпанов, мирно паслись величественные верблюды и чёрные длинношёрстые яки. Из под копыт наших лошадей то тут то там выскакивали лисы, зайцы и забавные пугливые жирные сурки.
Елжау бий строго настрого советовал нам ни на что кроме птицы ни охотиться и рыбу не ловить, мол кочевники за всем поголовьем на своей территории присматривают, и озёра там с реками многие священными считаются, можно неприятности себе нажить на пустом месте. Коней напоил, хочется помыться, набрал воды, отошел и помылся.
Племён хунну множество и у каждого свои обычаи и прочие заморочки, одни рыбу вообще ни едят, другие в основном только рыбой и питаются, даже сырой, третьи месяц охотятся только на тарпанов и куланов, другой месяц - на антилоп, третий - яков да верблюдов едят. Так что мы не охотились, и только грустно вздыхали глядя на пасущиеся стада жирных антилоп, и прыгающую в воде крупную рыбу.
Ночами было очень холодно, из пустыни Гоби дул леденящий ветер, и утром иней покрывал растительность. Это заставляло нас каждый вечер ставить шатёр и палатки, вокруг лагеря выставляя караулы. На третий день нашего пути к ночному лагерю ночью подъехала сотня лёгкой кавалерии хунну.
Увидев белую ткань на нашем знамени, войны решили сперва поговорить. По сигналу караульного весь наш лагерь встал во всеоружии и я пригласил полуночных гостей к нашим кострам, щедро угощая их кумысом и колбасой. Сотник назвался Батлаем, командиром северо - западного пограничного патруля Уйгурского улуса Империи хунну, с интересом осмотрел наши арбалеты, оружие, доспехи и кобылиц.
Кобылицы привели его в восторг, а наши годовалые жеребята вызвали его искренний и неподдельный интерес, особенно когда узнал что это подарок Гюнченю. Оценил он и наши просторные лёгкие и крепкие армейские палатки и шатёр.
Батлай, грузный рослый мужчина лет сорока со смуглым скуластым лицом и зоркими подвижными глазами, одет был в стёганый шерстяной халат, кожаные штаны и сапоги, кожаная невысокая шапка - подшлемник была оторочена мехом сурка. Кожаные доспехи сотника были щедро обшиты железными пластинами, меч был тонким и длинным наподобие сарматского, а лук был копией скифского из рогов сайгака. Вся одежда и обувь войнов была тёмно - коричневого цвета.
Батлай у нас поинтересовался почему мы кочевья объезжаем стороной, охотой не занимаемся, вообще ведём себя как лазутчики. "Елжау бий провожая нас к Шаньюю Гюнченю не советовал нам ни охотиться ни рыбу ловить, так как на чужой же земле не стоит самовольничать.
Знаем сами что весной в кочевьях с припасами туговато, а хозяева будут стараться принять нас как можно лучше, делясь порою последним. Да у нас припасов как видишь хватает, лепёшки закончатся, мы станем в кочевья за хлебом заезжать. А путешествуем мы в поисках волшебных камней, мой народ охотно их готов покупать за серебро и золото."- ответил я Батлаю.
"Серебро и золото это хорошо. Красивых камней в горах много, особенно на севере, где по полгода ночь длится, может и волшебные там найдутся. Много купцов тоже хорошо, и наши товары можно будет продавать дороже, и чужие покупать дешевле.
Зря ты делаешь что к людям не заезжаешь, представился бы кто да зачем, волки тут шалят, в кочевьях может кто болен, а у тебя такой хороший лекарь, да и охотники вы как вижу знатные, мало ли что да как у пастухов. Я вот считай уже два дня гоняюсь за твоим отрядом, даже за пределы своего улуса заехал в земли кипчаков.
Странный отряд чужих воинов, слишком быстро продвигаетесь, броды и водопои не ищете, вроде и незнакомы вам наши степи, но как будто здесь пол жизни прожили, для послов необычно как то.
А делов то, всего час у вас погостить и всё сразу прояснить, а то сплошное беспокойство, через мой участок границы отряд в нашу страну въехал, а кто куда и зачем мне и доложить нечего. Не порядок. А не порядок на границе допускать никак нельзя. Я тебе утром своего проводника дам до резиденции Великого Шаньюя, так положено."- пообещал Батлай.
"Волков мы не боимся. А за проводника тебе спасибо."- ответил я ему.
Батлай с войнами заночевал в нашем лагере выставив в дополнение к нашим своих караульных, а утром наши отряды разъехались по степи каждый по своим делам.
Проводник с двумя лошадьми присоединился к нашему отряду, и после утренней дойки кобылиц повёл нас к зимней резиденции Гюнченя.
Мы двигались по живописным местам поросшим густой сочной травой среди множества горных речушек. Справа от нас простилалась бескрайняя изумрудная степь, а слева величаво красовались горы Алтая.
Где то здесь кипчакские пастухи выгоняли табуны отборных кобылиц на горные пастбища, где паслись табуны диких горных лошадей, "небесных коней". После случки кобылицы сами спускались с гор в родные кочевья, где ожеребившись давали армии хунну очень выносливых лошадей для тяжёлой кавалерии, которые закованные в броню в бою по скорости не уступали лошадям из лёгкой кавалерии.
Часто на нашем пути встречались перелески где в изобилии водились кабаны и косули. Сотни обитающих среди листвы птиц взмывали в небо радуя гордо парящих в синей вышине пернатых хищников. Беспрецедентное буйное разнотравье алтайских предгорий радовало наших лошадей сочной и ароматной травой. Изобилие диких гусей и уток у водоёмов радовали нас сытными вкусными ужинами на всём протяжении пути.
Та малость хуннских слов, которые я успел освоить у Елжау бия крайне сложно позволяла мне общаться с нашим проводником, учитывая ту кучу языков и диалектов, на которых общался могущественный племенной союз. Ясно было одно - слово "хунн" означало как человека так и всадника.
По пути нам встретились три кочевья, где наш Туохирасет активно помогал больным и показал как готовить целительные отвары и припарки. Медицинскую помощь Туохирасета степные кочевники очень высоко оценили, предлагая нам в знак своей благодарности последнюю еду и приготовленные на продажу шкуры.
Наши прочные волчьи шапки отличной скифской выделки и красивые длинные куртки из шкур хорезмийских джейранов, качественно отличались от грубых изделий хунну. Мы вежливо отказывались от их знаков благодарности, видя в какой нужде пребывают сами кочевники весной, беря с собой только необходимое количество лепёшек.
Засыпая холодными ночами мы всякий раз с благодарностью вспоминали народ уйсуней за лёгкие и тёплые одеяла из верблюжьей шерсти, которыми нас щедро одарил Елжау бий.
Степные просторы вскоре сменились густыми хвойными и лиственными лесами с просторными равнинами, где полным полно было глухарей и кабанов. Тут мы вволю поохотились, а наш проводник строго - настрого обязал часть нашей добычи всякий раз оставлять на месте ночёвки для росомахи, дабы не обидеть эту коварную лесную тварь.
Зная что хищный зверёк сравнительно невелик, я просто не понимал почему охотники испытывали к нему искренний суеверный ужас, и не верил что медведи или стая волков будут поджав хвосты отдавать свою добычу мелкому хищнику.
Проводник пообещал мне что я это смогу понять лишь тогда, когда мои усы дотянуться до моей груди, типа молокосос, с возрастом дойдёт. Я осознал полную бесполезность что то доказывать ограниченному варвару с этаким аргументом и моим скудным набором слов, на этом споры насчёт росомахи резко прекратились.
Вынужденные несколько лет готовить на кострах из кизяка, мы теперь наслаждались жареной птицей и кабанятиной на отличном хворосте из лиственных пород деревьев. Обилие насекомых было бы сущим проклятием, если бы Туохирасет не нашел местных трав, кореньев и ягод, настоянная на которых вода очень эффективно нас спасала от этой напасти.
Наш проводник очень внимательно изучил что конкретно и в какой пропорции он клал в ёмкость для настоя, и хунн оказался весьма доволен перенятому у египтянина полезному для себя навыку.
Глава вторая. Приём в Резиденции Гюнченя Выходка Мария
Без особой спешки, преодолевая где то по сто – сто десять километров в день наш отряд наконец добрался до зимней резиденции Великого шаньюя Гюнченя на восточном берегу озера Байкал между рекой Турка и мелким озером с песчаным берегом.
Резиденция представляла из себя сложенный из кедровых брёвен город - крепость с огромным пятиэтажным дворцовым комплексом с черепичными крышами и полами из обожжённой глиняной плитки, расположенный посреди равнины на берегу озера Байкал.
Под плиткой пола проходила разветвлённая сеть дымоходов, и дворцовый комплекс Шаньюя в холода довольно эффективно отапливался без чада и копоти. Многочисленные окна дворца были остеклены витражами из слюды. Стены в многочисленных залах и коридорах были обвешаны шкурами рысей, бурых медведей, снежных барсов и дальневосточных леопардов. Массивный трон Гюнченя был покрыт шкурой белого медведя, а стену украшала полосатая шкура огромного амурского тигра.
Вокруг резиденции стояли многочисленные юрты и паслись табуны "лесных призраков", тумена личной охраны Шаньюя состоящего из свирепых лесных воинов на лохматых лошадях народа, обитающего на берегах рек Лена, Вилюй и Алдан.
Луки лесных воинов из рогов какого то дикого козла были значительно меньше чем скифские, но более подходили для стрельбы на короткие дистанции. Основным их оружием были мечи и тяжёлые секиры.
Доспехи состояли из железных кирас, поножей, нарукавников, островерхих шлемов с серым плюмажем и круглых железных щитов. Вся одежда воинов как и их доспехи были пепельно серого цвета, так что в тумане их было трудно разглядеть.
За пять километров до резиденции сотня охранников нас остановила, произвела осмотр нашей поклажи, попробовала кумыс, и проводила к воротам крепости. Войны - "призраки" были не высокого роста но коренастые, обладали просто не дюжинной силой и молниеносной реакцией.
Они стреляли из своих коротких луков почти не целясь, выпуская до 25 стрел в минуту. Ловкие и подвижные в движениях они обладали по звериному чутким слухом и непроницаемыми скуластыми лицами с раскосыми глазами.
Меня, Туохирасета и Мария без оружия, оставив при нас только кинжалы проводили во дворец, а солдатам указали место где поставить палатки, шатёр и пасти наших кобылиц.
Проведя нашу троицу по длинным коридорам второго этажа дворца, где через каждые десять метров стояло по войну и располагались покои придворных сановников, нас провели в просторный тронный зал на третьем этаже, удивляясь что мы идём к Шаньюю с пустыми руками.
Гюнчень был высоким худощавым смуглым молодым мужчиной с тонким горбатым носом, умным и жестоким взглядом жёлтых глаз и кривыми ногами как все наездники большую часть своей жизни проводившие в седле. Он восседал на троне в окружении министров и начальника охраны одетый в длинный парчовый халат отороченный соболем, расшитый бисером и разными разноцветными камнями.
Его очень рассердило, что мы прибыв без даров, так ещё и не пали ниц перед ним, факт граничащий с оскорблением его величия. Но как только он прочитал письмо от Елжау бия, его настроение резко сменилось на любопытство, и он поинтересовался с какими такими дарами я прибыл к его двору. Так как ни по гречески, ни на латыни при дворе Шаньюя никто ни говорил, я как смог объяснил ему что привёз в подарок трёх годовалых жеребят, которые ждут его внимания перед воротами резиденции. На вопрос что такого в этих жеребятах, я ответил что мне это трудно объяснить, лучше ему просто на них взглянуть.
Видимо покидать Шаньюю тронный зал во время официального приёма было нарушением этикета, и Гюнчень послал двух своих министров осмотреть жеребят и доложить, сгодятся ли они на колбасу. После ухода министров Шаньюй поинтересовался, откуда мы и что за нужда привела нас в его земли? Я попытался ему объяснить где находиться Рим и что я разыскиваю волшебные минералы, а мой спутник Туохирасет лекарственные растения.
