В этой квартире ютятся примерно пятнадцать лет. Пациент работал, начиная от мусорщика и заканчивая начальником цеха, а она трудилась воспитательницей и бухгалтером. Очень гордятся своим единственным сыном, который занимает такую высокую должность.
В назначенное время старушка с сыном попросили остаться наедине с пациентом. Пробыли там недолго и подозвали меня. Когда я снова представился, больной схватил за руку, как в нашу первую встречу, и начал тихо исповедоваться. Я не перебивал. Все внимательно слушали, как тот просил прощения у своей супруги, что так и не приобрёл для неё норковую шубу, которую та приглянула в восьмидесятых, что посматривал на других женщин, что тайком выпивал рюмку спиртного, что периодически повышал голос, что не всегда её ценил. У сына попросил прощения за строгость в воспитании, за то, что не раз всыпал в детстве ремнём, за сбитую машиной его собаку, за упрямство и грубость.
Он отпустил мою руку, после чего были произнесены самые громкие и решительные слова: «Теперь я готов!»
Я предложил пожилой супруге выйти, если ей будет больно на это смотреть, но та плотно прижалась к его ногам и меня не слышала. Заместитель министра хоть и отворачивался, чтобы не показывать слёз, но отчётливо слышалось его прерывистое дыхание и резкие вздохи. Я прекрасно понимал, что, несмотря на свою должность, сейчас он просто сын.
Металлическая острая игла вонзилась в сухую кожу и разыскала дряблый сосуд. Медленно препарат попадал в кровоток и распределялся по измученному организму. Пациент ослабел, закрыл глаза. Моя рука оставалась на пульсе. Вначале дыхание стало чахлым и тихим, а затем я не услышал потуги сердца. Тяжело было глядеть на старушку, которая не сдержала безутешные слёзы. Её обнял сын. Прошло немного времени, и я попросил их выйти, чтобы пригласить лечащего врача и снять кардиограмму.
Видевшая всякое, она ко мне явилась с красными налитыми глазами и тихонько шепнула: «Я всё слышала и не смогла бы выполнять вашу работу». Мы сделали оставшиеся процедуры, констатировали и вписали время смерти.
Я пособолезновал и попрощался с родственниками. На этом моя работа считается выполненной. Старушка обняла меня и напоследок произнесла: «Я видела все эти мучения и крики моего мужа. Вы очень смелый доктор. Спасибо вам». Сдержанный пунцовый заместитель министра молчаливо кивнул и крепко пожал руку.
У подъезда я попрощался с доктором. Мне захотелось прилечь в тишине. Вернулся в отель, включил музыку и лежал, уставившись в потолок. Не могу сейчас вспомнить, о чём тогда размышлял.
В последний свой вечер в этом небольшом городке встретился с весельчаками, с которыми ездил на консилиум, — офтальмологом и хирургом. Они хорошие и радостные ребята. Обменялись контактами и договорились, что, если буду проездом, обязательно к ним заскочу.
Вернулся в номер под утро и пишу тебе эти строки. Через несколько часов я должен вернуться и ознакомиться с документами следующего пациента.
Р.С. Дорогая, я забыл сообщить, как называется моя специальность. Теперь я доктор-эвтаназиолог. Знаю, ты спросила: «это что ещё такое?» Поясню так, эвтаназия — это добровольное лишение жизни человека, страдающего неизлечимым заболеванием. С греческого переводится как «хорошая смерть». Сейчас я не лечу людей, а избавляю от страданий.
Твой муж — первый в нашей стране эвтаназиолог!
Прикасаюсь, ощущаю и очень скучаю. До следующего письма.
16 февраля
Здравствуй, Дорогая!
У нас сегодня очень холодно. Дует лютый ветер, падает мокрый снег, а вокруг слякоть. Очень беспокоит кондиционер в машине, который периодически выходит из строя, мгновенно пропуская ледяной климат внутрь салона. Поэтому за рулём сижу в перчатках, любимой шляпе, перевязанный тёплым шерстяным шарфом (который подарила твоя мама) и пальто.
Сейчас направляюсь в город Гродно на первую встречу с пациентом. С каждым днём заявок появляется всё больше, и сложно понять, как правильно к этому относиться. С одной стороны, это свидетельствует о том, что многие поняли мой род деятельности, и без работы я не останусь, с другой — все люди, о которых там говорится, испытывают различные мучения.
Много заявок приходится отклонять ввиду отсутствия подготовки пациента в юридическом плане. Нет некоторых важных документов, чтобы им серьезно заняться, и требуется указывать в электронном письме, что нужно дослать.
Чтобы ты не беспокоилась, заранее сообщу, что по моим протоколам эвтаназию можно оказывать только совершеннолетним лицам. Множество было дискуссий на эту тему. А вот с тем, что конечный возраст не ограничен, согласились все сразу. Очень настораживает, что приходят заявки на больных, которым нет восемнадцати лет. Их моментально удаляю, не углубляясь в подробности.
Моей новой пациентке сорок один год, и у неё быстро прогрессирует рассеянный склероз. Дорогая, это такая болезнь, при которой иммунитет по ошибке атакует оболочку нервов, в результате чего человек становится инвалидом, его приковывает к постели, и в конечном итоге тот погибает от паралича дыхательных мышц или от воспалительных осложнений в лёгких. Из близких родственников у неё только сестра, которая и является её лечащим врачом (врач-невролог). Они сироты.
Эти строки я написал, сидя за столиком на заправке. Отогреваюсь за чашечкой бодрящего кофе. Остальную часть письма напишу вечером.
Доктор, с которой я встретился на её рабочем месте в поликлинике, у меня ассоциировалась с наполненной тлеющими окурками хрустальной пепельницей. Стеклянные глаза, сухая кожа и неприятный запах табака. Её пагубная привычка заставляла прятаться с сигаретой каждые полчаса. Недавно женщина сделала мелирование своих редких ломких волос, что ещё более прибавило сходства с пеплом.
За чашечкой чая мы поговорили о моей пациентке и работе в целом. Врача интересовали некоторые нюансы, в том числе показания к эвтаназии. Я думаю, Дорогая, тебе это тоже интересно. Если не углубляться в рутину, то к эвтаназии три показаия и одно условие. Первое — это обязательное наличие у пациента смертельной болезни. Второе — инвалидность первой группы. Третье — заболевание, муки от которого делают жизнь невыносимой. Условием же является здравый ум, адекватность, понимание ситуации пациентом или кровных родственников первой линии. В некоторых случаях законных представителей.
У моей нынешней пациентки есть наличие первого и второго показания. Три года назад ей установили диагноз в условиях Республиканского научно-практического центра неврологии и нейрохирургии. Сейчас болезнь быстро прогрессирует с постоянным ухудшением состояния, лечение не вызывает ремиссию. Ещё полгода назад пациентка самостоятельно передвигалась, правда, в пределах комнаты и с опорой на трость. На данный момент она прикована к постели, невнятно разговаривает и питается однородной пищей через зонд из-за нарушения глотания. При этом она (юрист с высшим образованием) всё понимает и осознает, что сильно угнетает обстановку. Это больная настояла на подготовке для меня документов.
Но не столько мы разговаривали о пациентке, сколько я заметил проявление симпатии к моей персоне со стороны её лечащего доктора. Она постоянно делала комплименты, расхваливала свои кулинарные и хозяйственные способности. Поделилась историей, что обе в своё время не вышли замуж, концентрируясь на карьере и правах женщин и прогоняя потенциальных мужей. Теперь у каждой из них по хроническому заболеванию. У первой соматическое — рассеянный склероз, у второй психическое — депрессия и апатия.
Очень я расстроил «потенциальную» жену, рассказав о тебе. Её взгляд мгновенно стал равнодушным, и мы вернулись к бюрократии.
В этот же день навестил свою пациентку, которая желала уйти в стенах собственной трёхкомнатной квартиры. По свежему ремонту и недешёвой мебели казалось очевидным, что сёстры живут в достатке. О наличии домашнего животного мне подсказал характерный резкий запах от кошачьего лотка. С моей больной жила чёрна кошка, которую в шутку прозвали «Жижа».
Лежачая у меня вызвала ассоциации с поломанным, плохо ловящим волну радио в гараже, но играющем приятную и знакомую уху музыку. Внешность у неё была непривлекательная и больше напоминала мужскую: широкие скулы и нижняя челюсть, выраженные надбровные дуги, чёрные длинные редкие волосинки на лице. Болезнь вывернула и истощила конечности, в результате чего они напоминали ветви японской белой сосны. При этом женщина очень грамотная, и её хотелось слушать, несмотря на то, что заболевание сделало речь невнятной (невролог назвала это дизартрией), из-за чего часто приходилось переспрашивать.
С ней мы увлекательно побеседовали о многих понятиях, о смерти и смысле жизни. Это она заразила свою сестру феминизмом, являясь ухватистым юристом. Мне поведали историю понятия, философию, известных личностей, виды и какой вклад она внесла лично. Мою пациентку сильно огорчает, что этот важный исторический этап в правовом становлении женщины превратили в клоунаду. Теперь каждая барышня, которую по любой мелочной причине разочаровал мужчина, таит «обидку», называя себя феминисткой и не зная об этом понятии ничего. Ещё больше её расстраивала радикальная ветвь, которую считала психическим отклонением.
Кроме прав женщин, парализованная пациентка неплохо разбиралась в искусстве, музыке и кинематографе. Подверглось обсуждению несколько кинофильмов как вышедших давно, так и современных. Ей нравились образы сильных женщин в кино, но не за счёт того, что мужчин на их фоне делают слабыми.
Больная искренне уповала на перерождение и уже определилась, кем будет в следующей жизни. Её выбор пал на цаплю. Считала этих птиц с большими серыми крыльями самыми прекрасными существами. Они балансируют на одной ноге в озере, всегда выглядят удивительно грациозными и умиротворенными.
При этом лежачая верила, что не существует никакого великого замысла в жизни. За нами никто не наблюдает, и нет до нас никакого никому дела — мы углеродные куски мяса, болтающиеся на камне в холодном космосе.
Почему она попросила у сестры вызвать меня, будучи в здравом уме? Её сильно удручало, насколько стала беспомощной. Во мне видела спасителя и до конца не верила в существование такой специальности. Не понимала, как юристы на такое согласились.
Постепенно, вслушиваясь в наши откровенные разговоры, подкрался вечер. Томную и мурлыкающую атмосферу создавала «Жижа», которая то терлась о ноги, то дремала на пациентке.
Напрашиваться на ночлег было бы излишним, и я отправился снимать номер в ближайшем отеле. Там напоследок изучил приложенные документы. В выставленном диагнозе не стоит сомневаться. Для подтверждения парализованная больная прошла всё возможное.
Очень поздно, и нужно ложиться отдыхать.
Прикасаюсь, ощущаю и очень скучаю. Дорогая, Спокойной ночи!
25 февраля
Доброго дня, Дорогая!
Сейчас сижу на работе и среди заявок подыскиваю нового пациента, но для начала расскажу, как всё прошло с той больной.
Консилиум собрали на следующий день. На нём присутствовали только начмед, который был недоволен тем, что его оторвали от работы, терапевт и врач-невролог (она же родная сестра пациентки). Подписали всё мгновенно. Ни у кого не возникло никаких вопросов, даже неловко получилось, что принятие такого важного решения длилось минуту. Со стороны и вправду смотрелось, словно мы оторвали начмеда от дел.
Хочу тебе теперь пояснить, почему пациенты для моей инъекции не находятся в больницах. Это взято из практик стран, где эвтаназия давно узаконена. Там существуют специальные дома для проведения данной процедуры. Но её можно проводить и в лечебном учреждении. Пациенты и родственники сами принимают решение касательно места проведения, когда заполняют анкету. Одни желают находиться в больнице и обязательное вскрытие, а другие хотят тихо почить в родных стенах и в кругу любящей семьи.
Когда утром я прихожу с инъекцией, мне вновь приходится собирать подписи, на случай если больной или родственники раздумали. При этом обязан проговаривать, что инъекция смертельна, если кто-то до сих пор этого не понял. Глупо, но таковыми были правила.
Невролог расписалась быстро и уверенно, а вот пациентка заложила в кисть ручку и застыла. Женщина призналась, что до этого момента ей не было страшно ни на секунду, решение казалось лёгким и очевидным. Но сейчас, когда она осознала, что её существование закончится, решимость бесследно растворилась. Больная попросила меня удалиться, чтобы побеседовать с сестрой наедине.
Около получаса длилась тихая беседа, содержание которой мне неизвестно, а сам я не посмею интересоваться. Сидел за столом в одиночестве, любовался пейзажем из окна и чесал за ухом кошку. Часть вида заслоняла многоэтажка напротив; рассматривая балконы, я предполагал о людях, которые там живут.
Внезапно сестры стали ссориться и оскорблять друг друга. Кошка рванула и укрылась за холодильником. Донеслась ругань про калеку, инвалида, а в ответ про психопатку и куртизанку. Дорогая, пересказываю не дословно.
Я поторопился вмешаться. Сестра пациентки выбежала из комнаты, дрожащими руками схватила сразу две сигареты и закурила их одновременно, размахивая конечностями и громко возмущаясь. На мои вопросы та отправила к пациентке.
Парализованная больная лежала на боку и тихо плакала. Я ей пояснил, что не собираюсь вводить препарат без разрешения, а потому буду собираться уходить. Но женщина попросила остаться. Немного успокоилась, отдышалась, затем предложила протянуть согласие на моё вмешательство для подписи. Я не отдал, так как посчитал данное решение принятым на бурных эмоциях. Тогда лежачая улыбнулась и пояснила, что ссора была не по поводу эвтаназии или кошки, а из-за квартиры. Жильё оформлено на мою пациентку, и документы полностью подготовлены о передаче сестре. Но парализованная не согласна, с кем будет жить здесь доктор после её смерти. Оказалось, что невролог состоит в отношениях с молодым человеком, который не достиг совершеннолетнего возраста. Парнишка «боится инвалидов, чтобы не заразиться», потому здесь ни разу не был. После кончины больной пара собирается съехаться. Пациентка считает поступок своей сестры аморальным и согласна на смерть, но не согласна с последствиями.
Я предложил вариант, при котором повторно явлюсь через месяц или два. За это время пациентку повторно проконсультирует психотерапевт. Она взглянула в запылённое окно, провела пальцем по стене и вновь потребовала согласие. Пояснила, что сестра хоть на короткое время, но будет счастлива. Ждать у пациентки нет возможности, через месяц или два она, вероятно, не сможет уже ничего подписать. Угольного цвета кошка заскочила поддержать решение хозяйки и села на кровать. Согласие получено.
С подписью заглянула сестра. Она кивнула головой, подошла и взяла её за тонкую скрученную руку. Уверенно и настойчиво обе требовали проведение процедуры в этот день.
Когда я вскрыл ампулу и набрал содержимое в шприц, в воздухе нависло напряжение. Возникло ощущение, словно домашнее животное только сейчас осознало происходящее. Кошка соскочила на пол и начала агрессивно размахивать хвостом. Кончиками своих пальцев я ощущал зашкаливающий пульс пациентки. Доктор схватила мою руку и предложила: «Может, через месяц?» Но беспомощная лежачая твёрдо решила.
В назначенное время старушка с сыном попросили остаться наедине с пациентом. Пробыли там недолго и подозвали меня. Когда я снова представился, больной схватил за руку, как в нашу первую встречу, и начал тихо исповедоваться. Я не перебивал. Все внимательно слушали, как тот просил прощения у своей супруги, что так и не приобрёл для неё норковую шубу, которую та приглянула в восьмидесятых, что посматривал на других женщин, что тайком выпивал рюмку спиртного, что периодически повышал голос, что не всегда её ценил. У сына попросил прощения за строгость в воспитании, за то, что не раз всыпал в детстве ремнём, за сбитую машиной его собаку, за упрямство и грубость.
Он отпустил мою руку, после чего были произнесены самые громкие и решительные слова: «Теперь я готов!»
Я предложил пожилой супруге выйти, если ей будет больно на это смотреть, но та плотно прижалась к его ногам и меня не слышала. Заместитель министра хоть и отворачивался, чтобы не показывать слёз, но отчётливо слышалось его прерывистое дыхание и резкие вздохи. Я прекрасно понимал, что, несмотря на свою должность, сейчас он просто сын.
Металлическая острая игла вонзилась в сухую кожу и разыскала дряблый сосуд. Медленно препарат попадал в кровоток и распределялся по измученному организму. Пациент ослабел, закрыл глаза. Моя рука оставалась на пульсе. Вначале дыхание стало чахлым и тихим, а затем я не услышал потуги сердца. Тяжело было глядеть на старушку, которая не сдержала безутешные слёзы. Её обнял сын. Прошло немного времени, и я попросил их выйти, чтобы пригласить лечащего врача и снять кардиограмму.
Видевшая всякое, она ко мне явилась с красными налитыми глазами и тихонько шепнула: «Я всё слышала и не смогла бы выполнять вашу работу». Мы сделали оставшиеся процедуры, констатировали и вписали время смерти.
Я пособолезновал и попрощался с родственниками. На этом моя работа считается выполненной. Старушка обняла меня и напоследок произнесла: «Я видела все эти мучения и крики моего мужа. Вы очень смелый доктор. Спасибо вам». Сдержанный пунцовый заместитель министра молчаливо кивнул и крепко пожал руку.
У подъезда я попрощался с доктором. Мне захотелось прилечь в тишине. Вернулся в отель, включил музыку и лежал, уставившись в потолок. Не могу сейчас вспомнить, о чём тогда размышлял.
В последний свой вечер в этом небольшом городке встретился с весельчаками, с которыми ездил на консилиум, — офтальмологом и хирургом. Они хорошие и радостные ребята. Обменялись контактами и договорились, что, если буду проездом, обязательно к ним заскочу.
Вернулся в номер под утро и пишу тебе эти строки. Через несколько часов я должен вернуться и ознакомиться с документами следующего пациента.
Р.С. Дорогая, я забыл сообщить, как называется моя специальность. Теперь я доктор-эвтаназиолог. Знаю, ты спросила: «это что ещё такое?» Поясню так, эвтаназия — это добровольное лишение жизни человека, страдающего неизлечимым заболеванием. С греческого переводится как «хорошая смерть». Сейчас я не лечу людей, а избавляю от страданий.
Твой муж — первый в нашей стране эвтаназиолог!
Прикасаюсь, ощущаю и очень скучаю. До следующего письма.
16 февраля
Здравствуй, Дорогая!
У нас сегодня очень холодно. Дует лютый ветер, падает мокрый снег, а вокруг слякоть. Очень беспокоит кондиционер в машине, который периодически выходит из строя, мгновенно пропуская ледяной климат внутрь салона. Поэтому за рулём сижу в перчатках, любимой шляпе, перевязанный тёплым шерстяным шарфом (который подарила твоя мама) и пальто.
Сейчас направляюсь в город Гродно на первую встречу с пациентом. С каждым днём заявок появляется всё больше, и сложно понять, как правильно к этому относиться. С одной стороны, это свидетельствует о том, что многие поняли мой род деятельности, и без работы я не останусь, с другой — все люди, о которых там говорится, испытывают различные мучения.
Много заявок приходится отклонять ввиду отсутствия подготовки пациента в юридическом плане. Нет некоторых важных документов, чтобы им серьезно заняться, и требуется указывать в электронном письме, что нужно дослать.
Чтобы ты не беспокоилась, заранее сообщу, что по моим протоколам эвтаназию можно оказывать только совершеннолетним лицам. Множество было дискуссий на эту тему. А вот с тем, что конечный возраст не ограничен, согласились все сразу. Очень настораживает, что приходят заявки на больных, которым нет восемнадцати лет. Их моментально удаляю, не углубляясь в подробности.
Моей новой пациентке сорок один год, и у неё быстро прогрессирует рассеянный склероз. Дорогая, это такая болезнь, при которой иммунитет по ошибке атакует оболочку нервов, в результате чего человек становится инвалидом, его приковывает к постели, и в конечном итоге тот погибает от паралича дыхательных мышц или от воспалительных осложнений в лёгких. Из близких родственников у неё только сестра, которая и является её лечащим врачом (врач-невролог). Они сироты.
Эти строки я написал, сидя за столиком на заправке. Отогреваюсь за чашечкой бодрящего кофе. Остальную часть письма напишу вечером.
****
Доктор, с которой я встретился на её рабочем месте в поликлинике, у меня ассоциировалась с наполненной тлеющими окурками хрустальной пепельницей. Стеклянные глаза, сухая кожа и неприятный запах табака. Её пагубная привычка заставляла прятаться с сигаретой каждые полчаса. Недавно женщина сделала мелирование своих редких ломких волос, что ещё более прибавило сходства с пеплом.
За чашечкой чая мы поговорили о моей пациентке и работе в целом. Врача интересовали некоторые нюансы, в том числе показания к эвтаназии. Я думаю, Дорогая, тебе это тоже интересно. Если не углубляться в рутину, то к эвтаназии три показаия и одно условие. Первое — это обязательное наличие у пациента смертельной болезни. Второе — инвалидность первой группы. Третье — заболевание, муки от которого делают жизнь невыносимой. Условием же является здравый ум, адекватность, понимание ситуации пациентом или кровных родственников первой линии. В некоторых случаях законных представителей.
У моей нынешней пациентки есть наличие первого и второго показания. Три года назад ей установили диагноз в условиях Республиканского научно-практического центра неврологии и нейрохирургии. Сейчас болезнь быстро прогрессирует с постоянным ухудшением состояния, лечение не вызывает ремиссию. Ещё полгода назад пациентка самостоятельно передвигалась, правда, в пределах комнаты и с опорой на трость. На данный момент она прикована к постели, невнятно разговаривает и питается однородной пищей через зонд из-за нарушения глотания. При этом она (юрист с высшим образованием) всё понимает и осознает, что сильно угнетает обстановку. Это больная настояла на подготовке для меня документов.
Но не столько мы разговаривали о пациентке, сколько я заметил проявление симпатии к моей персоне со стороны её лечащего доктора. Она постоянно делала комплименты, расхваливала свои кулинарные и хозяйственные способности. Поделилась историей, что обе в своё время не вышли замуж, концентрируясь на карьере и правах женщин и прогоняя потенциальных мужей. Теперь у каждой из них по хроническому заболеванию. У первой соматическое — рассеянный склероз, у второй психическое — депрессия и апатия.
Очень я расстроил «потенциальную» жену, рассказав о тебе. Её взгляд мгновенно стал равнодушным, и мы вернулись к бюрократии.
В этот же день навестил свою пациентку, которая желала уйти в стенах собственной трёхкомнатной квартиры. По свежему ремонту и недешёвой мебели казалось очевидным, что сёстры живут в достатке. О наличии домашнего животного мне подсказал характерный резкий запах от кошачьего лотка. С моей больной жила чёрна кошка, которую в шутку прозвали «Жижа».
Лежачая у меня вызвала ассоциации с поломанным, плохо ловящим волну радио в гараже, но играющем приятную и знакомую уху музыку. Внешность у неё была непривлекательная и больше напоминала мужскую: широкие скулы и нижняя челюсть, выраженные надбровные дуги, чёрные длинные редкие волосинки на лице. Болезнь вывернула и истощила конечности, в результате чего они напоминали ветви японской белой сосны. При этом женщина очень грамотная, и её хотелось слушать, несмотря на то, что заболевание сделало речь невнятной (невролог назвала это дизартрией), из-за чего часто приходилось переспрашивать.
С ней мы увлекательно побеседовали о многих понятиях, о смерти и смысле жизни. Это она заразила свою сестру феминизмом, являясь ухватистым юристом. Мне поведали историю понятия, философию, известных личностей, виды и какой вклад она внесла лично. Мою пациентку сильно огорчает, что этот важный исторический этап в правовом становлении женщины превратили в клоунаду. Теперь каждая барышня, которую по любой мелочной причине разочаровал мужчина, таит «обидку», называя себя феминисткой и не зная об этом понятии ничего. Ещё больше её расстраивала радикальная ветвь, которую считала психическим отклонением.
Кроме прав женщин, парализованная пациентка неплохо разбиралась в искусстве, музыке и кинематографе. Подверглось обсуждению несколько кинофильмов как вышедших давно, так и современных. Ей нравились образы сильных женщин в кино, но не за счёт того, что мужчин на их фоне делают слабыми.
Больная искренне уповала на перерождение и уже определилась, кем будет в следующей жизни. Её выбор пал на цаплю. Считала этих птиц с большими серыми крыльями самыми прекрасными существами. Они балансируют на одной ноге в озере, всегда выглядят удивительно грациозными и умиротворенными.
При этом лежачая верила, что не существует никакого великого замысла в жизни. За нами никто не наблюдает, и нет до нас никакого никому дела — мы углеродные куски мяса, болтающиеся на камне в холодном космосе.
Почему она попросила у сестры вызвать меня, будучи в здравом уме? Её сильно удручало, насколько стала беспомощной. Во мне видела спасителя и до конца не верила в существование такой специальности. Не понимала, как юристы на такое согласились.
Постепенно, вслушиваясь в наши откровенные разговоры, подкрался вечер. Томную и мурлыкающую атмосферу создавала «Жижа», которая то терлась о ноги, то дремала на пациентке.
Напрашиваться на ночлег было бы излишним, и я отправился снимать номер в ближайшем отеле. Там напоследок изучил приложенные документы. В выставленном диагнозе не стоит сомневаться. Для подтверждения парализованная больная прошла всё возможное.
Очень поздно, и нужно ложиться отдыхать.
Прикасаюсь, ощущаю и очень скучаю. Дорогая, Спокойной ночи!
25 февраля
Доброго дня, Дорогая!
Сейчас сижу на работе и среди заявок подыскиваю нового пациента, но для начала расскажу, как всё прошло с той больной.
Консилиум собрали на следующий день. На нём присутствовали только начмед, который был недоволен тем, что его оторвали от работы, терапевт и врач-невролог (она же родная сестра пациентки). Подписали всё мгновенно. Ни у кого не возникло никаких вопросов, даже неловко получилось, что принятие такого важного решения длилось минуту. Со стороны и вправду смотрелось, словно мы оторвали начмеда от дел.
Хочу тебе теперь пояснить, почему пациенты для моей инъекции не находятся в больницах. Это взято из практик стран, где эвтаназия давно узаконена. Там существуют специальные дома для проведения данной процедуры. Но её можно проводить и в лечебном учреждении. Пациенты и родственники сами принимают решение касательно места проведения, когда заполняют анкету. Одни желают находиться в больнице и обязательное вскрытие, а другие хотят тихо почить в родных стенах и в кругу любящей семьи.
Когда утром я прихожу с инъекцией, мне вновь приходится собирать подписи, на случай если больной или родственники раздумали. При этом обязан проговаривать, что инъекция смертельна, если кто-то до сих пор этого не понял. Глупо, но таковыми были правила.
Невролог расписалась быстро и уверенно, а вот пациентка заложила в кисть ручку и застыла. Женщина призналась, что до этого момента ей не было страшно ни на секунду, решение казалось лёгким и очевидным. Но сейчас, когда она осознала, что её существование закончится, решимость бесследно растворилась. Больная попросила меня удалиться, чтобы побеседовать с сестрой наедине.
Около получаса длилась тихая беседа, содержание которой мне неизвестно, а сам я не посмею интересоваться. Сидел за столом в одиночестве, любовался пейзажем из окна и чесал за ухом кошку. Часть вида заслоняла многоэтажка напротив; рассматривая балконы, я предполагал о людях, которые там живут.
Внезапно сестры стали ссориться и оскорблять друг друга. Кошка рванула и укрылась за холодильником. Донеслась ругань про калеку, инвалида, а в ответ про психопатку и куртизанку. Дорогая, пересказываю не дословно.
Я поторопился вмешаться. Сестра пациентки выбежала из комнаты, дрожащими руками схватила сразу две сигареты и закурила их одновременно, размахивая конечностями и громко возмущаясь. На мои вопросы та отправила к пациентке.
Парализованная больная лежала на боку и тихо плакала. Я ей пояснил, что не собираюсь вводить препарат без разрешения, а потому буду собираться уходить. Но женщина попросила остаться. Немного успокоилась, отдышалась, затем предложила протянуть согласие на моё вмешательство для подписи. Я не отдал, так как посчитал данное решение принятым на бурных эмоциях. Тогда лежачая улыбнулась и пояснила, что ссора была не по поводу эвтаназии или кошки, а из-за квартиры. Жильё оформлено на мою пациентку, и документы полностью подготовлены о передаче сестре. Но парализованная не согласна, с кем будет жить здесь доктор после её смерти. Оказалось, что невролог состоит в отношениях с молодым человеком, который не достиг совершеннолетнего возраста. Парнишка «боится инвалидов, чтобы не заразиться», потому здесь ни разу не был. После кончины больной пара собирается съехаться. Пациентка считает поступок своей сестры аморальным и согласна на смерть, но не согласна с последствиями.
Я предложил вариант, при котором повторно явлюсь через месяц или два. За это время пациентку повторно проконсультирует психотерапевт. Она взглянула в запылённое окно, провела пальцем по стене и вновь потребовала согласие. Пояснила, что сестра хоть на короткое время, но будет счастлива. Ждать у пациентки нет возможности, через месяц или два она, вероятно, не сможет уже ничего подписать. Угольного цвета кошка заскочила поддержать решение хозяйки и села на кровать. Согласие получено.
С подписью заглянула сестра. Она кивнула головой, подошла и взяла её за тонкую скрученную руку. Уверенно и настойчиво обе требовали проведение процедуры в этот день.
Когда я вскрыл ампулу и набрал содержимое в шприц, в воздухе нависло напряжение. Возникло ощущение, словно домашнее животное только сейчас осознало происходящее. Кошка соскочила на пол и начала агрессивно размахивать хвостом. Кончиками своих пальцев я ощущал зашкаливающий пульс пациентки. Доктор схватила мою руку и предложила: «Может, через месяц?» Но беспомощная лежачая твёрдо решила.
