— Никак не раньше. Не успеем, — твёрдо постановила Таисья Сергеевна под одобрительный гул голосов.
Вторым оказался Гертрих Саварро, так удачно приземлившийся на лужайке у драконьего дома.
Начальник сыска излучал спокойствие и очень умело, немного снисходительно, и по-отечески добродушно поддерживал разговор, внимательно следя за тем, чтобы два влюблённых жениха не зачахли над полными тарелками.
— И представьте, — чавкая, и, роняя крошки, говорил Начальник Сыска, привычно переходя на шипящий рык, и, слегка растягивая слова. — Какой способный малый оказался приятель Княгини Канислюпус...
Внимательно слушающий городские истории Костя отвлёкся от супа и спросил:
— А кто это?
— Это Ваша Яга, — вклинился в разговор Людвиг.
— А-а-а-а-а… — согласился ещё не очень привычный к титулам Его Высочество Князь Драко.
— А Вы-то, уважаемый Гертрих, сами жениться не хотите? — профессор задумчиво посмотрел на салат и потянулся к закуске.
— Я решительный враг женитьбы, — гордо сообщил Саварро. — Считаю необходимым выступать за строгое разделение труда. Есть индивидуумы, которые должны делать детей. Есть те, которые должны содействовать их развитию в условиях покоя и благоденствия в государстве.
Крокодил рыгнул и, справившись с благородной сытой отрыжкой, аккуратно промокнул подбородок.
— Однако я знавал нескольких женоненавистников, которые в настоящий момент трудятся отцами и мужьями, забыв про свои другие, не отеческие обязанности, — улыбнулся Людвиг.
— А я буду очень рад узнать, что Вы влюбились! Пожалуйста, не забудьте позвать нас с Эмили на свадьбу, — поддержал Константин.
— Так я уже влюблён, — хитро щурился Саварро. — Моя любовь лежит на тарелке и называется «отбивная»...
— Поверьте мне, — настаивал Гримальди. — Ваша возлюбленная, сочащаяся мясными соками, не помешает вам любить мать ваших детей.
— А вот я вам другой пример приведу, — спорил Гертрих, расстегнув жилетку. — Вот решили вы с Костей поехать на охоту, или на рыбалку, или попариться с пивом и раками в соседнем уезде. Отпрашиваетесь у жён. А не тут то было! Нет у Вас теперь такой возможности!
Оба жениха мечтательно заулыбались, представив, как жены их не пустят и, понимая, как прекрасно не иметь возможности навсегда отказаться от пикников.
После обеда гости уехали, а профессор отправился к себе в номер.
Лёжа на кровати, больше напоминающей поле для игры в мяч, и, наблюдая, как маленькие розовощекие амуры целятся в розовый, ничем не прикрытый зад пухлой матроны на потолке, он подумал, как изменилась за какие-то два месяца его жизнь.
Потом он задремал, и мозг, продолжающий работать, начал спрашивать душу, а не лишиться ли он той толики свободы, о которой говорили за обедом.
И тут, находящееся во сне тело вспомнило маленькую тёплую змейку, доверчиво свернувшуюся у него груди, и Людвиг широко улыбнулся!
Какая-такая свобода ему нужна? Свобода — это его обретенное счастье: любить и желать, ту единственную хрупкую и нежную; защищать и оберегать — только её и навсегда!
«А знаю ли я её? — вдруг родилась новая тревожная мысль. – Может быть, ей я неприятен? Возможно, она просто терпелива, и её желания совсем иные? Может, она просто испытывала чувство сострадания, увидев его промерзшее тощее и больное тело?».
Он резко проснулся и сел. Потом, не найдя успокоения, встал и подошёл к окну. Спокойствие улетучилось, и страхи накинулись с новой силой. Панические мысли толпой ворвались в голову, взрывая мозг.
«А любит ли она меня? А если она решила выйти замуж только для того, чтобы определить свой статус замужней женщины? А вдруг, она, оформив официальные отношения, опомнится и поймёт, какая пропасть между нищим профессором математики и знатной графиней древнего рода? – он начал быстро одеваться. – Так нельзя! Поеду и спрошу!». И Людвиг стремительно выбежал на площадь перед отелем, искать экипаж! Его переполняло отчаяние, и даже какая-то злоба на всех людей и свою несчастливую судьбу.
В момент прибытия, на крыльце, в окружении старательно выражающих сочувствие родственников, рыдала уезжающая в поместье Эмили. Чуть поодаль стоял бледный от напряжения и готовый перекинуться и утащить свою самку Константин. От него шарахались и старались обойти по максимально широкой дуге.
«Вот она, настоящая, искренняя любовь! — завистливо подумал Людвиг. – Пойду посмотрю последний раз в глаза Аккарин! Скажу ей: «ты свободна!».
Его не ждали. Маленькая Мадам сидела на полу, а вокруг были разложены её платья: серое бархатное; шерстяное, цвета мышиной норы; расшитое пайетками, немного блестящее — цвета осеннего болота; и, наконец, парадное — шёлковое, с натуральными кружевами из нити паука — оно стоило целое состояние. Аккарин грустно смотрела на переливающийся под солнечными лучами шёлк цвета маренго...
Людвиг остановился, не перешагнув порог. Она подняла голову и... просияла от радости.
— Ой! Тебе же нельзя... как хорошо, что ты приехал... а я вот платья выбираю... – она внимательно посмотрела на хмурое лицо и встала. — Что случилось, милый?
Людвиг глубоко вздохнул и переступил через порог.
— Я глубоко убеждён, что со мной ты будешь несчастна. Я не тот, кто нужен такой, как ты. Ты само совершенство! Ты классическая гордая красота! Тобой должны восхищаться поэты, рисовать художники…
Аккарин встала и тихо подошла.
— Молчи, я должен сказать, я... я нищий, глупый, жёлтый питон. Я не пара... подумай! Ты можешь отказаться. Ты должна...
Девушка побелела.
— Не понимаю, — после некоторого молчания смогла произнести она. — Ты отказываешься?
Он глубоко вздохнул, набрав побольше, ставшего густым, воздуха и резко, на выдохе, произнёс:
— Да!..
— Но почему? — шёпотом произнесла, разом поблёкшая, как потерявший лепестки на ветру роза.
Затем, распрямила плечи и, смело посмотрев в глаза стоящего перед ней, твёрдо сказала:
— Объяснитесь...
— Аккарин, я уверен, что ты не можешь любить такого, как я. Со мной ты станешь несчастлива. Я не могу позволить тебе сломать свою жизнь, связав её с таким, как я.
Она просияла:
— Мой глупый-глупый питон! Я люблю тебя любым! Я не смогу жить без тебя! И твой отказ означает для меня только уход... к Великой Бездне.
Силы оставили Аккарин, и она осела на гору серых платьев.
Через полчаса их нашла Таисья Сергеевна. Узнав с какой целью профессор проник в имение, Яга, хитро ухмыляясь, прогнала его, размахивая шалью. И, поглядев на ворох вещей, решительно собралась за покупками!
В воскресенье толпы народа окружили главный Храм страны. Понадобились объединённые силы гвардейцев и всех сотрудников Управления полицейской жандармерии Центрального округа столицы, чтобы по периметру окружить площадь, во избежание давки и увечий.
Фактически, празднуя не обручение с Людвигом, а, отмечая настоящую свадьбу бывшей Мадам, столица радовалась первому празднику Нового года. Все надеялись на перемены и стремились к лучшей жизни!
Те, которым удалось ранним утром проникнуть за периметр охраняемой территории, толпились около зарешёченных окошек Собора, всматриваясь в яркую от тысяч зажжённых свечей Глубину Великой Бездны.
На ступенях, наплевав на мороз, сияя звездой на новом мундире, стоял небезызвестный Доберман, объявленный в столице героем — новый Блюститель Порядка Вазериона.
Около десяти утра стали подъезжать кареты знати. Разряженные в люкзор и ментенон, дамы шелестели расшитым атласом. Золотое сияние люстр и подсвечников отражало переливающиеся патюры, извлечённые из старинных ларцов. Все ждали жениха и невесту.
Наконец, раздались крики:
— Едут!
И на площади появились кареты. На их золочёных дверях два дракона переплетали хвосты, хрустальные окна дверок отражали синее небо. На последней прибывшей карете все увидели герб, в виде зияющей пасти волка.
— Приближённые...
— Клан, в котором вырос Наследник.
— Волки — Сила! – шептались в толпе.
Из первого экипажа вышел Дракон-отец и Великая Мать, которые, поклонившись толпе, чинно взошли по ступеням и исчезли в темноте входа в Храм.
Следом приехал Наследник и Наследница. Дракон Сын подал руку Сестре, и они также неспешно проследовали за родителями.
Затем открыли дверцу экипажа Клана Волков, и оттуда вышли Князь и Княгиня. Последняя поспешила к карете невесты, а князь – к карете жениха. Церемония началась!
Толпа, как волны прибоя, подалась вперёд, ловя каждое движение.
Людвиг, ведомый Марком, шёл как во сне. Питон видел только Её. Он смотрел на сложную причёску, с хитро вплетённой в косу белой фатой, украшенной шитыми мелкими голубыми цветами; на небольшой воротник, только подчёркивающий длинную белую шею, и на поразительно тонкую талию, которую широкий синий пояс выделил среди голубого шёлка пышной юбки свадебного платья.
— Краси-и-ива-а-ая... — шептались в толпе.
Между тем празднично одетые жрецы, под торжественное пение хора, вышли к главному колодцу Великой Бездны.
— Бери за руку Аккарин и веди, — рыкнул Марк на застывшего приятеля.
Зажглись украшенные незабудками свечи. Маленькая рука в шёлковой перчатке утонула в ладони профессора.
— Благослови их, Великая! — услышали в Храме.
И Сама Бездна зашумела водой и выплеснула на влюблённых свои хрустальные брызги. Марк и Яга подали полотенца, и влюблённые обтёрли друг другу лица.
Жрец подал два кольца. Жених протянул руку и взял большое. Старенький священнослужитель, с улыбкой, шёпотом поправил его, но тут Невеста протянула руку к маленькому. Они ошиблись так дважды и, наконец, взяв нужные, надели их друг другу на пальцы. И тут произошло Великое Чудо.
Маленькие золотые обручи колец на пальцах зажглись ярким светом, похожим на сияние звёзды, и у Аккарин вокруг безымянного пальца обвилась маленькая змейка с синими глазами, а на пальце Людвига свил уютное кольцо толстый питон с ярко-голубым глазком.
— Новая Фамилия родилась! — громко и торжественно провозгласил Жрец.
Толпа заволновалась сильнее, а Марк что-то громко зашептал Яге.
Его Величества подошли к молодожёнам и провозгласили:
— Сегодня в воскресный день Нового года, впервые за тысячу лет, родилась новая княжеская фамилия. Представляем Вам Князя и Княгиню Гримальди, из рода Питонов. Поклонитесь!
И первые, с глубоким почтением, в пол поклонились молодоженам. Дальше было замешательство, громкий шёпот, улыбки и поздравления знати. Торжественные, завистливые и умилённые взгляды. Толчея и полная неразбериха.
Выбравшийся из толпы, рычащий Константин, схватив Марка за рукав, произнёс:
— Если ты мне друг, то поможешь построить мне дом. На границе с твоими землями есть чудесная поляна. И венчаться буду у Вас в роще! Кошмар! Надо делать отсюда ноги. Помоги!
Восемь месяцев спустя.
Август выдался жаркий. У самого правильного пивовара – мистера Харрисона – было не протолкнуться. В предвкушении холодного пенного напитка и вечерней прохлады, к трактиру загодя съезжались со всей волчьей округи. Напиток хозяин варил отменный, да и поговорить после тяжёлого дня всегда есть о чём.
Больше всего разговоров было о недавно состоявшейся в роще церемонии. Старожилы не помнили такого праздника, какой организовали правящей семье драконов Марк с Ягой.
Всю зиму вожак с названным братом свозили шлифованный кругляк и обожжённый кирпич на поляну у тракта, идущего широкой наезженной дорогой в столицу. Весной, два друга вместе с нанятой бригадой строителей, с немыслимой скоростью, залив за месяц фундамент, собрали основательный трёхэтажный дом, совершенно не похожий на дворец, или, хотя бы, на небольшой замок, приличествующий наследнику правящего дома.
Но самым удивительным был выбор молодого дракона. Его Высочество повёл в Священную Рощу маленькую рябую курицу. Камень принял их кровь, и Великая Бездна благословила этот странный союз.
Периодически над волчьими угодьями теперь летали драконы, а на лесных тропах, чаще у малинника, волки встречали нахальную семейку воррумов, которая объедала неуспевающую вызревать ягоду с немыслимой скоростью.
Событий было много. Все они требовали длительного обсуждения и осмысления.
Доходы у мистера Харрисона множились, пиво слегка горчило, пенилось и переливалось янтарным цветом в прозрачных литровых кружках.
Жизнь шла своим чередом.
Эми была очень рада пройтись от Яги до дома с мужем. Им так редко удавалось теперь побыть вдвоем, что молодожёны искренне радовались каждому случаю, возводя, казалось бы, банальное событие в ранг праздника.
Они неторопливо шли к собственному, ещё пахнущему краской и смолой, дому по накатанной и устланной, словно бархатом, мелкой летней пылью дороге. Эми крепко держала Костю за руку, а он, сорвавший кисточку пшеничного колоска, пытался пощекотать ей нос.
Они испытывали необыкновенное наслаждение от близости друг к другу. Чувство взаимного тепла и чего-то большого и светлого переполняло их. Говорить было совершенно не о чем, но Косте очень хотелось слышать звонкий и такой тревожащий душу голос его маленькой жены. Он ловил её взгляды и улыбался.
— Что смешного? — спросила она, ловко увернувшись от щекотно касающегося колоска.
— Ты такая суро-о-овая, — протянул супруг, дурачась, и Эмили подумала, какие у него замечательные внимательные и красивые глаза. Такой взгляд мог быть у Кости только в минуты его сосредоточенной работы за самым любимым делом. Губы сами по себе зашевелились, превращаясь в улыбку. Лицо молодой женщины засияло, и словно она, наконец, осознала, как счастлива теперь.
— О чём Вы говорили с Таисией Сергеевной, когда я вошёл?— между делом поинтересовался супруг.
Эми хихикнула и, вдруг остановившись, прижала к груди Костину руку, развернула его к себе и, посмотрев в глаза мужу, тихо сказала:
— О варенье.
Они помолчали.
Потом Эми, глубоко вздохнув, и, зажмурившись, прошептала:
— У нас скоро будет маленький принц...
Вторым оказался Гертрих Саварро, так удачно приземлившийся на лужайке у драконьего дома.
Начальник сыска излучал спокойствие и очень умело, немного снисходительно, и по-отечески добродушно поддерживал разговор, внимательно следя за тем, чтобы два влюблённых жениха не зачахли над полными тарелками.
— И представьте, — чавкая, и, роняя крошки, говорил Начальник Сыска, привычно переходя на шипящий рык, и, слегка растягивая слова. — Какой способный малый оказался приятель Княгини Канислюпус...
Внимательно слушающий городские истории Костя отвлёкся от супа и спросил:
— А кто это?
— Это Ваша Яга, — вклинился в разговор Людвиг.
— А-а-а-а-а… — согласился ещё не очень привычный к титулам Его Высочество Князь Драко.
— А Вы-то, уважаемый Гертрих, сами жениться не хотите? — профессор задумчиво посмотрел на салат и потянулся к закуске.
— Я решительный враг женитьбы, — гордо сообщил Саварро. — Считаю необходимым выступать за строгое разделение труда. Есть индивидуумы, которые должны делать детей. Есть те, которые должны содействовать их развитию в условиях покоя и благоденствия в государстве.
Крокодил рыгнул и, справившись с благородной сытой отрыжкой, аккуратно промокнул подбородок.
— Однако я знавал нескольких женоненавистников, которые в настоящий момент трудятся отцами и мужьями, забыв про свои другие, не отеческие обязанности, — улыбнулся Людвиг.
— А я буду очень рад узнать, что Вы влюбились! Пожалуйста, не забудьте позвать нас с Эмили на свадьбу, — поддержал Константин.
— Так я уже влюблён, — хитро щурился Саварро. — Моя любовь лежит на тарелке и называется «отбивная»...
— Поверьте мне, — настаивал Гримальди. — Ваша возлюбленная, сочащаяся мясными соками, не помешает вам любить мать ваших детей.
— А вот я вам другой пример приведу, — спорил Гертрих, расстегнув жилетку. — Вот решили вы с Костей поехать на охоту, или на рыбалку, или попариться с пивом и раками в соседнем уезде. Отпрашиваетесь у жён. А не тут то было! Нет у Вас теперь такой возможности!
Оба жениха мечтательно заулыбались, представив, как жены их не пустят и, понимая, как прекрасно не иметь возможности навсегда отказаться от пикников.
***
После обеда гости уехали, а профессор отправился к себе в номер.
Лёжа на кровати, больше напоминающей поле для игры в мяч, и, наблюдая, как маленькие розовощекие амуры целятся в розовый, ничем не прикрытый зад пухлой матроны на потолке, он подумал, как изменилась за какие-то два месяца его жизнь.
Потом он задремал, и мозг, продолжающий работать, начал спрашивать душу, а не лишиться ли он той толики свободы, о которой говорили за обедом.
И тут, находящееся во сне тело вспомнило маленькую тёплую змейку, доверчиво свернувшуюся у него груди, и Людвиг широко улыбнулся!
Какая-такая свобода ему нужна? Свобода — это его обретенное счастье: любить и желать, ту единственную хрупкую и нежную; защищать и оберегать — только её и навсегда!
«А знаю ли я её? — вдруг родилась новая тревожная мысль. – Может быть, ей я неприятен? Возможно, она просто терпелива, и её желания совсем иные? Может, она просто испытывала чувство сострадания, увидев его промерзшее тощее и больное тело?».
Он резко проснулся и сел. Потом, не найдя успокоения, встал и подошёл к окну. Спокойствие улетучилось, и страхи накинулись с новой силой. Панические мысли толпой ворвались в голову, взрывая мозг.
«А любит ли она меня? А если она решила выйти замуж только для того, чтобы определить свой статус замужней женщины? А вдруг, она, оформив официальные отношения, опомнится и поймёт, какая пропасть между нищим профессором математики и знатной графиней древнего рода? – он начал быстро одеваться. – Так нельзя! Поеду и спрошу!». И Людвиг стремительно выбежал на площадь перед отелем, искать экипаж! Его переполняло отчаяние, и даже какая-то злоба на всех людей и свою несчастливую судьбу.
***
В момент прибытия, на крыльце, в окружении старательно выражающих сочувствие родственников, рыдала уезжающая в поместье Эмили. Чуть поодаль стоял бледный от напряжения и готовый перекинуться и утащить свою самку Константин. От него шарахались и старались обойти по максимально широкой дуге.
«Вот она, настоящая, искренняя любовь! — завистливо подумал Людвиг. – Пойду посмотрю последний раз в глаза Аккарин! Скажу ей: «ты свободна!».
***
Его не ждали. Маленькая Мадам сидела на полу, а вокруг были разложены её платья: серое бархатное; шерстяное, цвета мышиной норы; расшитое пайетками, немного блестящее — цвета осеннего болота; и, наконец, парадное — шёлковое, с натуральными кружевами из нити паука — оно стоило целое состояние. Аккарин грустно смотрела на переливающийся под солнечными лучами шёлк цвета маренго...
Людвиг остановился, не перешагнув порог. Она подняла голову и... просияла от радости.
— Ой! Тебе же нельзя... как хорошо, что ты приехал... а я вот платья выбираю... – она внимательно посмотрела на хмурое лицо и встала. — Что случилось, милый?
Людвиг глубоко вздохнул и переступил через порог.
— Я глубоко убеждён, что со мной ты будешь несчастна. Я не тот, кто нужен такой, как ты. Ты само совершенство! Ты классическая гордая красота! Тобой должны восхищаться поэты, рисовать художники…
Аккарин встала и тихо подошла.
— Молчи, я должен сказать, я... я нищий, глупый, жёлтый питон. Я не пара... подумай! Ты можешь отказаться. Ты должна...
Девушка побелела.
— Не понимаю, — после некоторого молчания смогла произнести она. — Ты отказываешься?
Он глубоко вздохнул, набрав побольше, ставшего густым, воздуха и резко, на выдохе, произнёс:
— Да!..
— Но почему? — шёпотом произнесла, разом поблёкшая, как потерявший лепестки на ветру роза.
Затем, распрямила плечи и, смело посмотрев в глаза стоящего перед ней, твёрдо сказала:
— Объяснитесь...
— Аккарин, я уверен, что ты не можешь любить такого, как я. Со мной ты станешь несчастлива. Я не могу позволить тебе сломать свою жизнь, связав её с таким, как я.
Она просияла:
— Мой глупый-глупый питон! Я люблю тебя любым! Я не смогу жить без тебя! И твой отказ означает для меня только уход... к Великой Бездне.
Силы оставили Аккарин, и она осела на гору серых платьев.
Через полчаса их нашла Таисья Сергеевна. Узнав с какой целью профессор проник в имение, Яга, хитро ухмыляясь, прогнала его, размахивая шалью. И, поглядев на ворох вещей, решительно собралась за покупками!
***
В воскресенье толпы народа окружили главный Храм страны. Понадобились объединённые силы гвардейцев и всех сотрудников Управления полицейской жандармерии Центрального округа столицы, чтобы по периметру окружить площадь, во избежание давки и увечий.
Фактически, празднуя не обручение с Людвигом, а, отмечая настоящую свадьбу бывшей Мадам, столица радовалась первому празднику Нового года. Все надеялись на перемены и стремились к лучшей жизни!
Те, которым удалось ранним утром проникнуть за периметр охраняемой территории, толпились около зарешёченных окошек Собора, всматриваясь в яркую от тысяч зажжённых свечей Глубину Великой Бездны.
На ступенях, наплевав на мороз, сияя звездой на новом мундире, стоял небезызвестный Доберман, объявленный в столице героем — новый Блюститель Порядка Вазериона.
Около десяти утра стали подъезжать кареты знати. Разряженные в люкзор и ментенон, дамы шелестели расшитым атласом. Золотое сияние люстр и подсвечников отражало переливающиеся патюры, извлечённые из старинных ларцов. Все ждали жениха и невесту.
Наконец, раздались крики:
— Едут!
И на площади появились кареты. На их золочёных дверях два дракона переплетали хвосты, хрустальные окна дверок отражали синее небо. На последней прибывшей карете все увидели герб, в виде зияющей пасти волка.
— Приближённые...
— Клан, в котором вырос Наследник.
— Волки — Сила! – шептались в толпе.
Из первого экипажа вышел Дракон-отец и Великая Мать, которые, поклонившись толпе, чинно взошли по ступеням и исчезли в темноте входа в Храм.
Следом приехал Наследник и Наследница. Дракон Сын подал руку Сестре, и они также неспешно проследовали за родителями.
Затем открыли дверцу экипажа Клана Волков, и оттуда вышли Князь и Княгиня. Последняя поспешила к карете невесты, а князь – к карете жениха. Церемония началась!
Толпа, как волны прибоя, подалась вперёд, ловя каждое движение.
Людвиг, ведомый Марком, шёл как во сне. Питон видел только Её. Он смотрел на сложную причёску, с хитро вплетённой в косу белой фатой, украшенной шитыми мелкими голубыми цветами; на небольшой воротник, только подчёркивающий длинную белую шею, и на поразительно тонкую талию, которую широкий синий пояс выделил среди голубого шёлка пышной юбки свадебного платья.
— Краси-и-ива-а-ая... — шептались в толпе.
Между тем празднично одетые жрецы, под торжественное пение хора, вышли к главному колодцу Великой Бездны.
— Бери за руку Аккарин и веди, — рыкнул Марк на застывшего приятеля.
Зажглись украшенные незабудками свечи. Маленькая рука в шёлковой перчатке утонула в ладони профессора.
— Благослови их, Великая! — услышали в Храме.
И Сама Бездна зашумела водой и выплеснула на влюблённых свои хрустальные брызги. Марк и Яга подали полотенца, и влюблённые обтёрли друг другу лица.
Жрец подал два кольца. Жених протянул руку и взял большое. Старенький священнослужитель, с улыбкой, шёпотом поправил его, но тут Невеста протянула руку к маленькому. Они ошиблись так дважды и, наконец, взяв нужные, надели их друг другу на пальцы. И тут произошло Великое Чудо.
Маленькие золотые обручи колец на пальцах зажглись ярким светом, похожим на сияние звёзды, и у Аккарин вокруг безымянного пальца обвилась маленькая змейка с синими глазами, а на пальце Людвига свил уютное кольцо толстый питон с ярко-голубым глазком.
— Новая Фамилия родилась! — громко и торжественно провозгласил Жрец.
Толпа заволновалась сильнее, а Марк что-то громко зашептал Яге.
Его Величества подошли к молодожёнам и провозгласили:
— Сегодня в воскресный день Нового года, впервые за тысячу лет, родилась новая княжеская фамилия. Представляем Вам Князя и Княгиню Гримальди, из рода Питонов. Поклонитесь!
И первые, с глубоким почтением, в пол поклонились молодоженам. Дальше было замешательство, громкий шёпот, улыбки и поздравления знати. Торжественные, завистливые и умилённые взгляды. Толчея и полная неразбериха.
Выбравшийся из толпы, рычащий Константин, схватив Марка за рукав, произнёс:
— Если ты мне друг, то поможешь построить мне дом. На границе с твоими землями есть чудесная поляна. И венчаться буду у Вас в роще! Кошмар! Надо делать отсюда ноги. Помоги!
Прода от 31.12.2020, 18:39 Легенды Оромеры.Великий Орёл СХВАТКА.Глава 78 Эпилог, который вполне возможно, когда-нибудь станет прологом… (Александр Игнатьев)
Восемь месяцев спустя.
Август выдался жаркий. У самого правильного пивовара – мистера Харрисона – было не протолкнуться. В предвкушении холодного пенного напитка и вечерней прохлады, к трактиру загодя съезжались со всей волчьей округи. Напиток хозяин варил отменный, да и поговорить после тяжёлого дня всегда есть о чём.
Больше всего разговоров было о недавно состоявшейся в роще церемонии. Старожилы не помнили такого праздника, какой организовали правящей семье драконов Марк с Ягой.
Всю зиму вожак с названным братом свозили шлифованный кругляк и обожжённый кирпич на поляну у тракта, идущего широкой наезженной дорогой в столицу. Весной, два друга вместе с нанятой бригадой строителей, с немыслимой скоростью, залив за месяц фундамент, собрали основательный трёхэтажный дом, совершенно не похожий на дворец, или, хотя бы, на небольшой замок, приличествующий наследнику правящего дома.
Но самым удивительным был выбор молодого дракона. Его Высочество повёл в Священную Рощу маленькую рябую курицу. Камень принял их кровь, и Великая Бездна благословила этот странный союз.
Периодически над волчьими угодьями теперь летали драконы, а на лесных тропах, чаще у малинника, волки встречали нахальную семейку воррумов, которая объедала неуспевающую вызревать ягоду с немыслимой скоростью.
Событий было много. Все они требовали длительного обсуждения и осмысления.
Доходы у мистера Харрисона множились, пиво слегка горчило, пенилось и переливалось янтарным цветом в прозрачных литровых кружках.
Жизнь шла своим чередом.
***
Эми была очень рада пройтись от Яги до дома с мужем. Им так редко удавалось теперь побыть вдвоем, что молодожёны искренне радовались каждому случаю, возводя, казалось бы, банальное событие в ранг праздника.
Они неторопливо шли к собственному, ещё пахнущему краской и смолой, дому по накатанной и устланной, словно бархатом, мелкой летней пылью дороге. Эми крепко держала Костю за руку, а он, сорвавший кисточку пшеничного колоска, пытался пощекотать ей нос.
Они испытывали необыкновенное наслаждение от близости друг к другу. Чувство взаимного тепла и чего-то большого и светлого переполняло их. Говорить было совершенно не о чем, но Косте очень хотелось слышать звонкий и такой тревожащий душу голос его маленькой жены. Он ловил её взгляды и улыбался.
— Что смешного? — спросила она, ловко увернувшись от щекотно касающегося колоска.
— Ты такая суро-о-овая, — протянул супруг, дурачась, и Эмили подумала, какие у него замечательные внимательные и красивые глаза. Такой взгляд мог быть у Кости только в минуты его сосредоточенной работы за самым любимым делом. Губы сами по себе зашевелились, превращаясь в улыбку. Лицо молодой женщины засияло, и словно она, наконец, осознала, как счастлива теперь.
— О чём Вы говорили с Таисией Сергеевной, когда я вошёл?— между делом поинтересовался супруг.
Эми хихикнула и, вдруг остановившись, прижала к груди Костину руку, развернула его к себе и, посмотрев в глаза мужу, тихо сказала:
— О варенье.
Они помолчали.
Потом Эми, глубоко вздохнув, и, зажмурившись, прошептала:
— У нас скоро будет маленький принц...
