– Не забывайте, что я также зависима от ваших действий.
– Прости, – сказал Гжельский, в спешке вытащив целых два серебряных цершера из кармана. – Я так и не научился ценить найденное, зато много думаю о потерянном. Плохое качество. Человеческое.
– Ну, – Лера взяла в руки оба магических шара, – вы можете встать перед зеркалом и загипнотизировать себя на то, чтобы не жалеть о прошлом…
Гжельский внимательно посмотрел на блондинку, после чего вернул свой взор в сторону леса.
– Никогда не слышал от тебя шуток, – сказал мужчина. – Мне даже понравилось. Но не думай, что ты теперь можешь профессионально заниматься юмором…
– Не думаю, – сказала Лера, оглядываясь по сторонам. – Но если мы не уйдём, то никто уже ничем не будет заниматься…
– Смотри! – Гжельский показал пальцем в самую тёмную сторону леса, увидев чей-то силуэт.
Это был худой мужчина, несущий на руках молодую девушку. Его силы были на исходе.
Чтобы добраться до него, Гжельский тоже взял Леру на руки и по участкам горячей земли быстро донёс блондинку до того места, где Руслан, обессилев, встал на колени. Согнувшись под тяжестью боли и усталости, он так и не отпустил Катю, которая была без сознания.
Руслан хотел сказать одну фразу, которая постоянно крутилась в сознании коллекционера голов. Но он смог пересилить его волю, ненадолго озвучив мысли собственного чувства:
– Скажите… ей… что я…
– Поверь, она знает, – сказал Гжельский.
Лера смогла оперативно переместить всех четверых в мир людей.
Руслан умер сразу же, оказавшись в знакомом измерении. Его ранения оказались слишком серьёзными.
* * *
Кас и Меренея молчали. Одна смотрела на аномалию, другой смотрел в сторону приближающихся сжигателей. В руке мужчины всё также блестел от пота его ладони телепортационный цершер.
От недостатка воздуха Касу стало плохо. Он присел на корточки в надежде, что оказавшись ниже он сможет восстановить дыхание. Но дыхание не восстанавливалось. В глазах начало мутнеть – сказался ядовитый газ, который всё равно попал в его организм.
Перед ними очутились Оливер и Оливия.
– О, знакомые все лица! – сказала рыжеволосая девчонка. – Кас и Меренея, привет! Мне очень жаль, но ваш мир в ближайшее время погибнет. Так захотели Безликие. Вы им не понравились и всё. Оливер выпустил сжигателей. Вот, кстати, Оливер. Знакомьтесь. А этот Кас меня даже спас, когда я была в этом облике, беспомощная…
– И ты не хочешь его спасти? – спокойно спросил Оливер.
– А как? – задала резонный вопрос Оливия. – Нет таких возможностей. Он всё равно привязан к Резервному миру своей душой и погибнет в любом другом мире через некоторое время. Так что, увы…
– О чём вы? – прошептал Кас.
В его рту пересохло, глаза щипало чем-то едким.
Но Оливия только и сказала:
– Прости, Кас! Так получилось. Зато скоро ты узнаешь какую-нибудь тайну существования…
Оливер отвернулся, сказав:
– Как всё это жестоко.
– Вот и я о том же, – вздохнула Оливия. – Давай уйдём отсюда. Хоть ненадолго. Ты уже сделал большую работу и сможешь вернуться сюда немного позже, чтобы проконтролировать сжигателей. А сейчас тут оставаться действительно… страшно.
– Давай уйдём, – согласился Оливер. – Куда бы ты хотела?
– В мир людей, – недовольно шмыгнула носом Оливия. – Мне там не понравилось и я туда не хочу. Но одному человеку я отдала штуку, и он меня теперь постоянно зовёт. Впрочем, он помог найти тебя.
Оливер принял предложение:
– Что ж, я не против сходить туда ненадолго.
Оливия, перед переходом, поспешила попрощаться:
– Прощай, Кас! Прощай, Меренея! Мне вас очень жаль! Простите… я бы всё равно ничего не смогла изменить! И вы… вы классные!
Она даже заплакала, но сделала так, чтобы этого никто не увидел. Вечные не плачут. Таких не любят.
– Пока, – просто сказал Кас, уже мало что соображая.
Меренея не повернулась в их сторону, даже когда эта странная парочка растворилась в воздухе.
Не обернулась и тогда, когда Кас завалился на бок и выронил из руки телепортационный цершер. Ему стало тяжело дышать. Но магический шар не сработал, так как не был заряжен намерением на переход.
Кас приподнялся, но ничего не предпринял. Сжигатели были близко. Воздух лишь маленькими порциями поступал в лёгкие. У мужчины начались галлюцинации…
А он так верил, что эта чёрно-жёлтая весна станет одной из лучших в его жизни. Верил, что случится что-то хорошее. Давал себе установку на благополучие. Он хотел позволить себе отпуск. Позволить себе начать заниматься тем, чем он никогда не занимался. И если ему это понравится, то он посветит этому свою жизнь, без остатка. Он обещал себе. А может, потом встретит и свою любовь, свою судьбу.
В виде галлюцинации перед ним тут же явилась красивая девушка в изящном одеянии…
Но он смог «проморгаться», придти в себя, вспомнив про Меренею.
Когда он обернулся в её сторону, то та уже сделала несколько шагов в сторону от него. Она вплотную подошла к аномалии, и, наконец, обернулась к мужчине, чтобы обратиться с небольшой речью:
– Кас, я тебя прошу, уходи! Спаси себя! Я должна за всё ответить сама! Уходи! Прощай! Спасибо за всё!
Её глаза были мокрыми от слёз.
– Куда уходить? – не понял Кас. – Эти чудики сказали, что нам всем теперь крышка...
Меренея вновь отвернулась от него.
Она сделала ещё несколько шагов и за несколько мгновений сгорела в аномалии.
Кас не смог на это смотреть.
* * *
Сергей, поняв, где прячется его отец, начал выламывать дверь в ванную комнату.
Дверь была хлипкой и швабра уже готовилась переломиться пополам, издавая жалобный хруст. Марк Семёнович вжимался спиной к жгущему сквозь одежду полотенцесушителю. В руке он крепко сжимал камень, который ему когда-то вручила Оливия.
А Сергей всё ругался. То грозился убить, то говорил, что ничего не сделает. Его речи были бессмысленны и даже в моменты небольшого просветления всё равно отдавали агрессией и безумием.
Оливия и Оливер появились как раз в момент небольшого затишья, когда Сергей вопрошал неизвестно у кого о вечном.
В ванной комнате резко стало слишком тесно.
– Привет! – сказала Оливия. – Верни мне мою штуку! А это, кстати, Оливер. Я рассказывала про него.
Марк Семёнович вернул ей камень и сказал:
– Рад, что ты смогла его найти. Больше не теряй.
– Спасибо, – сказала Оливия.
– Открывай! – заревел Сергей, услышав голоса. – Ты! Старый…
– Здесь тесно, – сказал Оливер, придвинувшись вплотную к двери, которая уже была готова отвалиться от петель.
Марк Семёнович взмолился:
– Прошу вас, помогите!
– Ты правда хочешь нашей помощи? – уточнила Оливия.
– Да, – сказал пожилой мужчина. – Я так боюсь…
– Ладно, – сказала Оливия. – Оливер, мы поможем?
– Как захочешь, – равнодушно сказал Оливер.
За дверью всё затихло. Сергей прислушался, злобно приговаривая:
– Пищит кто-то. Убью, когда узнаю…
– У меня нормальный голос! – заявила Оливия. – Да, Оливер, сделай всё быстро и мы уйдём отсюда!
– Как захочешь, – вновь повторил Оливер и растворился в воздухе.
Тут же за дверью раздался короткий вскрик. Потом что-то тяжёлое оттащили от двери. И всё затихло.
– Думаю, – предположила Оливия. – Можно выходить. Только ты подожди минутку, пока Оливер вернёт своё обличье, и мы свалим отсюда. Ну, пока!
Оливия отворила дверь и вышла, оставив старика в одиночестве.
Он просидел в ванной комнате дольше минуты, но когда выбрался, то увидел труп Сергея. Тот лежал на полу кухни со свёрнутой в сторону головой. Его стеклянный взгляд смотрел куда-то под холодильник, будто там лежало что-то интересное.
За окном вовсю цвела весна. Пели птицы, дул тёплый ветер, дети играли в футбол. К подъезду подъехала полицейская машина.
* * *
Прошло некоторое время. Доступ в Резервный мир уже был перекрыт.
Те альнелоны и грисы, что остались на планете Земля, постепенно исчезали из её истории – так работал механизм, оберегающий коренных жителей этого мира от знания о существовании резервномирцев. Они исчезали бесследно, будто их судьбы никогда не касались ничего человеческого. Их достижения для блага людей сохранились, а их имена, память о них – нет.
Но Кас ещё держался. Ему было очень плохо, он стал походить на последнего наркомана, от которого все воротили взгляды и шарахались на улице.
Проходя через цветущий парк мира людей, не обращая внимания на погожий денёк, Кас всё-таки выбился из сил. На одной лавочке сидел бомж и мужчина решил, что это та компания, которой он сейчас достоин. Возможно, это могло стать последним моментом его жизни.
Кас тяжело опустился на скамейку рядом с обросшим неаккуратной щетиной мужчиной в грязном костюме. Для бомжа тот был слишком толстым.
И тот сразу же узнал Каса:
– Кас, – обратился к нему человек, – правда ли говорят, что Резервный мир… всё, нет его больше?
– Правда, – сказал Кас, щурясь. Его зрение сильно ухудшилось за последнее время. – И меня скоро не будет. А ты как поживаешь, Аркадий Иванович?
– Плохо, – сказал бывший начальник овощной базы. – Я попал под сильный гипноз. Быстро раздал все свои и чужие деньги, потом опомнился – а меня уже ищет полиция. И я не знаю даже куда податься, думал даже про ваш мир…
– И я не знаю, – вздохнул Кас. – Мало мне осталось. Я даже обследования в больнице проходил. Короче, я весь состою из онкологии. С такими диагнозами, как у меня, не живут. Похоже, так умирают жители Резервного мира от недостатка нахождения в нём. Не справедливо. Интересно, правда ли, что когда мы умираем, то от нас не остаётся даже праха здесь?
– У меня вообще не осталось денег, – пожаловался Иваныч, будто не слушая собеседника. – Я ел последний раз только вчера.
– Слушай, – обратился к нему Кас. – У меня заначка есть. Возьми её. Там хватит, чтобы поесть. И попить. И пожить ещё немного. Только похорони меня. Похорони меня, как человека. Не хочу просто в горстку грязи превратиться. Хочу памятник. Не большой. С хорошей такой эпитафией. Только ничего в голову не лезет оригинального…
Иваныч отпрянул в сторону, привстав со скамейки. Ему показалось, что Кас начнёт умирать прямо здесь.
– Что так дёрнулся? – Кас обиделся от такой реакции.
– Не знаю, – сказал Иваныч. – Обратись к Гжельскому, вдруг он тебе поможет. Видел его афиши в городе, он, оказывается, даёт изредка какие-то лекции. Или концерты. Чем-то помогает. А про меня забудь. Я тебе не помощник. Я себе-то не помощник…
Кас сказал:
– Так и ты обратись к этому самому Гжельскому…
– Не, – Иваныч сморщил лицо в отвращении. – Как-нибудь без него. А ты береги себя. Плохо выглядишь. Ну, бывай!
Он ушёл, а Кас остался сидеть на лавочке. Он действительно оставил последние силы на этот разговор.
