Пифагореец

– Но я же сам слышал от людей, как ты умер! Зачем же ты такое с собой сделал? Ты разве не понимаешь, как разозлил Богов? Зачем ты нас оставил тебя оплакивать до конца наших дней?
       Тео сразу получил несколько ответов на волнующие его вопросы. Во-первых, этот парень не должен ему денег, и он не его подчиненный, и говорить с ним грозным командным тоном не получится. Наверняка это его родственник. Во-вторых, это тело известно в данной местности, как Алкей, а не Тео. Придется к этому временно привыкнуть и откликаться на причудливое и странное имя, как на кличку. В-третьих, если это его родственник, то у Тео сегодня есть хороший шанс поесть и разместиться на ночлег, ведь очевидно, что к концу дня захочется спать! Тео пытался выбрать наиболее подходящую модель своего поведения с родственником и, не придумав ничего лучшего, решил сказать, что он ударился головой, у него амнезия, и он ничего не помнит. «Если сейчас окружающая действительность находится где-то в прошлом, то они, по идее, не должны еще знать название такой болезни», – подумал Тео и принялся быстро соображать, как все объяснить простыми и доступными словами.
       – Дорогой мой друг, – начал Тео, – я очень сожалею, что так расстроил тебя и всех вас! Но я, видимо, слишком сильно ударился головой о камни и ничего не могу вспомнить. Скажи, уважаемый, чем же я так разгневал Богов и что такого недостойного успел сделать?
       – Бедный брат мой, Алкей! Я твой брат – Гермип. Ты вчера решил принять смерть по причине душевных мук и прыгнул с вершины холма в обрыв, на каменистый берег. Мы получили известие, что ты мертв, и искали твое несчастное тело, чтобы тебя похоронить. Как же мы тебя горько оплакивали! Видимо, Боги решили тебя наказать и отняли у тебя память. Но раз случилось великое чудо, и Боги воскресили тебя обратно, то наверняка они поручили тебе что-то важное!
       Тео подумал: «Интересно, сколько сейчас времени? А вообще, есть ли у них часы?» Он пытался вывернуть всю свою память наизнанку и вынуть из нее все, что он знал об обычаях Древней Греции, но на ум приходили только какие-то древние мифы, которые ему в детстве читала мама и которые он слышал в школе, в один из тех редких моментов, когда не спал на уроках истории Древней Греции. Он обратил внимание, что свободно общается и понимает своего собеседника, хотя наверняка древнегреческий на слух здорово отличается от того языка, к которому он привык. Видимо, это странное моложавое тело, в котором он сейчас, явно к этому причастно.
       Глазами, полными слез, Гермип неотрывно смотрел прямо на Тео, который теперь стал Алкеем. У Тео же не было ни единой мысли, что ему сейчас сказать, как ответить и как себя вообще вести, и поэтому он тоже смотрел, не моргая, на Гермипа в упор, чувствуя себя крайне глупо.
       – Какой сейчас год? – неуверенно спросил Тео. Этот вопрос неожиданно пришел ему на ум, и ничего другого он пока придумать не мог.
       – Сейчас семьдесят вторая Олимпиада, – растерянно ответил Гермип. В его глазах была искренняя боль за брата. – Бедный мой брат, Алкей! Нам необходимо узнать, почему Боги сотворили с тобой это чудо и какое же важное поручение у тебя от Аполлона, а может быть, и от самого Зевса! Ведь только Зевсу по силам договориться с Аидом и вернуть тебя к живым из царства мертвых! Нам нужно немедленно отправиться к Пифии! Если у тебя такое важное поручение от Богов, то нельзя терять ни минуты!
       Тео посмотрел на своего нового брата и спокойно сказал:
       – Дорогой Гермип, я не знаю, что именно мне поручили Боги, и не знаю, насколько это важно и срочно. Но, согласись, мой дорогой брат, что трудно выполнять поручения Богов на голодный желудок. Так что нам стоит хорошо подкрепиться в дорогу. А заодно расскажешь мне, кто я, отчего совершил такой ужасный поступок, и кто такая Пифия, и почему нам нужно именно к ней. Это моя девушка? Она хотя бы симпатичная?
       При этих словах у Гермипа дернулся левый глаз и слегка опустилась челюсть.
       – Да что же ты такое говоришь, мой бедный Алкей? Немедленно замолчи и не гневи Богов, даже в болезни и в неведении! Похоже, ты потерял не только память, но и стыд! Как же надо было удариться головой, чтобы нести такие негодные слова?! Пифия – это великий Оракул! Она находится в храме, в Дельфах, и провозглашает оттуда волю Богов! Пифия знает все, что было и что будет!
       «Господи! Ну почему же во все времена, если происходит что-то непонятное, все бегут к гадалкам и экстрасенсам? Времена и технологии меняются, а люди остаются все те же, во все времена! Боже, когда же люди, наконец, поумнеют?! Судя по всему – никогда, – с явным раздражением размышлял Тео. – Я-то думал, что самая древняя и вечная профессия несколько другая, а оказывается, это – гадалки!»
       Затем он посмотрел на своего нового брата и с усмешкой сказал:
       – Слушай, дорогой мой брат, а может, не поедем, а? Может, само пройдет, и я и так все когда-нибудь вспомню?
       Но Гермип строго ответил, что, как старший брат и как единственный среди них, человек со здравым рассудком, он абсолютно настаивает на немедленном отправлении к Пифии.
       Тео подумал, что утверждение о здравом рассудке от человека, предлагающего ехать к экстрасенсу, довольно спорно, но особого выбора у него нет. А вдруг, если он откажется, его поместят в местную больницу для душевнобольных? А то и вовсе – казнят! А что? У них же в древности было человека казнить – что гвоздь забить! Обидно будет так глупо заканчивать жизнь! Особенно эту странную новую жизнь, которая так непонятно едва началась.
       «Ладно, это все-таки единственный человек, которого я тут знаю. Поэтому соглашусь и посмотрю, что будет дальше. Вдруг нам в пути все-таки попадутся симпатичные молодые древние гречанки и будут учить меня древнему культу Вакха!» – про себя улыбнулся Тео, а вслух сказал:
       – Хорошо, пусть будет по-твоему, мой любезный брат. Но сначала все-таки нужно подкрепиться.
       Гермип обрадовался, что его бедный брат проявил благоразумие, и они направились в ближайшую таверну получать местные гастрономические впечатления.
       Небольшая таверна, совсем рядом с портом, имела короткое и лаконичное название «Псари», намекающее на то, что основное блюдо его меню – рыба. Гермип прошел и сел за свободный столик, Тео послушно последовал за ним. К ним подошла официантка – совсем юная девочка, лет тринадцати, по-видимому, дочка хозяина, со смуглой кожей и длинными, черными, как смола, волосами. Вероятно, она и ее семья, содержащая эту таверну, были метеки, то есть не коренные граждане Афин, а приезжие «неграждане».
       Гермип вежливо поздоровался с девочкой и заказал лепешки, рыбу и вино. Услышав про горячую еду и вино, Тео сразу с удовольствием подумал, что жизнь потихоньку налаживается.
       – Мой дорогой брат Гермип, расскажи же мне, кто я и почему я совершил такой недостойный поступок?
       – Ты мой брат, Алкей, – начал свой рассказ Гемип спокойным и медленным тоном, как будто он это объяснял малолетнему и ничего не понимающему ребенку. – Наша семья вот уже много поколений – коренные эллины. Наши родители владеют большими виноградниками, и мы, как и все наши предки, выращиваем виноград. Ты хотел взять в жены Фотиду, дочь Феокла, но так как наши семьи враждуют, то ее отец не дал согласие на ваш брак. Да и наш отец тебе тоже отказал в своем благословении, и, наверное, не выдержав душевных мук, ты решил броситься вниз с высокого холма. Наши соседи сказали, что слышали в городе, будто кто-то видел, как ты бросился вниз, разбился о камни и умер. И мы всю ночь искали тебя, умываясь слезами – и наши родители, и все наши братья, – но так и не нашли.
       «Похоже, что «Ромео и Джульетту» вполне можно было бы написать и раньше», – подумал Тео, но вслух ничего не сказал. Он вдруг вспомнил, как в ранней молодости тоже не знал, как продолжать жизнь, когда ему отказала первая красавица во дворе, сказав, что она не станет тратить свою жизнь на неудачника с мамой-учительницей. А потом вдруг оказалось, что будет еще не одна пассия, и роли Тео и этой красавицы могут поменяться на противоположные, и уже Тео будет ей объяснять, кто ему в жизни неинтересен.
       «Как удивительно – времена меняются, а у людей все остается неизменно…» – подумал Тео и улыбнулся, но вслух опять ничего не сказал.
       Гермип так и не понял, что такого веселого он сказал, что заставило его брата улыбаться? Но подумав, что сейчас его бедный брат не совсем в себе, решил не обращать на это внимание.
       

       
       
       Глава 3. Пифия.

       – Но я не хочу идти к сумасшедшим, – сказала Алиса.
       – Тут уж ничего не поделаешь, – сказал Кот.
       – Мы все здесь сумасшедшие. Я сумасшедший, да и ты сама тоже.
       Льюис Кэрролл
       
       Два молодых человека медленно прошли по аллее из оливковых деревьев, выложенной полированным и ровным дорожным камнем, и остановились у входа в большой и величественный храм, расположенный на склоне высокой горы.
       По дороге в Дельфы Тео успел поскрести по всем закоулкам своей памяти и собрал воспоминания о Дельфах, Пифии и храме Аполлона, которые у него остались от детских книжек, от рассказов дедушки, бабушки и мамы. Что-то осталось даже от школьных уроков, чего он от себя никак не ожидал. И сейчас, благодаря «утраченным, но вновь восстановленным знаниям», Тео понимал, где он и что перед ним. Храм располагался в Дельфах, на склоне горы Парнас. Гермип смотрел на вход с восторженным видом. И хотя археология и древние храмы никогда не входили в список интересов Тео, то, что он сейчас видел, явно превзошло все его представления об этих древних храмах и покорило его фантазию.
       Перед ними стоял огромный храм, окруженный большими мраморными колоннами и статуями. Фасад храма был украшен барельефами и скульптурными композициями, отображающими героев из древнегреческих мифов, а также сцены из них же. Некоторые статуи были расположены не по периметру храма, а возле него. Большинство Тео не смог идентифицировать. Он узнал только статуи муз – Богинь искусства и наук, а также он заметил еще одну примечательную – статую лиса. Тео вспомнил, что это Кикносский лис. Статуя была установлена в честь героя Кикноса, сына бога Аполлона и Парны. Тео беззвучно пошевелил губами в знак того, как он был собой горд, что вспомнил эти детали. Но он быстро вернулся к более насущным проблемам текущего момента.
       У Тео сейчас было много разных мыслей, но ни одной позитивной среди них он пока не находил. Какая прекрасная у него новая семья! Столько тащиться по горам, чтобы попасть к экстрасенсу, – это же запредельный уровень маразма! Если бы Тео знал, куда им придется тащиться, – даже «теплые семейные чувства к старшему брату» не вынудили бы его согласиться на этот неожиданный и спонтанный «турпоход». Да и, кроме того, что-то эта история начинает затягиваться. Тео очень хотелось бы наконец понять, что происходит и что значит все то, что он видит и слышит вокруг. И отсутствие этого понимания его начинало сильно беспокоить и даже пугать.
       «Похоже, прекрасных гречанок все-таки не будет», – грустно подумал Тео и шагнул к мраморным колоннам Храма. Молодые люди прошли во внутренний дворик – там, кроме холодных мраморных статуй, не было ни одной живой души. В дальней части внутреннего двора Тео увидел что-то наподобие источника, из которого исходил густой пар. Тео сразу подумал, что, вероятно, или это источник с горячей водой, или испарения вызваны какими-то примесями. Но в любом случае все это выглядело таинственно и завораживающе.
       Гермип воодушевился: «Слава Аполлону! Нам не придется долго ждать в очереди, и если Пифия соблаговолит нас принять, то это будет удивительная удача!» – и прошел к двери в сам Храм. Вход представлял собой высокую массивную деревянную дверь с изумительной резьбой. Вся эта огромная дверь была также покрыта изображениями с сюжетами и сценами из разных древних мифов и изображениями героев этих самых мифов. А прямо над этим впечатляющим входом виднеласьа большая рельефная надпись: «Познай самого себя».
       «Я себя уже познал – я Тео», - усмехнулся про себя Тео и шагнул к двери.
       Хоть день клонился к концу, храм был открыт, и внутри виднелся огонь, хотя никого не было видно и храм казался пустым. Тео и Гермип вошли внутрь. Тео помнил по рассказам из детства, что на прием к Пифии съезжались люди со всей Греции и даже из других стран, и попасть к ней было чрезвычайно трудно. И то, что он сейчас видел – безлюдный дворик, пустое помещение Храма, – казалось ему странным.
       Помещение Храма внутри было также впечатляющих размеров. Тео увидел, что оно имело несколько залов, но все самое интересное оказалось в центральном. В глубине виднелся алтарь с большой статуей Аполлона, выполненной из золота, со вставками из какого-то светлого материала – или из мрамора, или из слоновой кости. Из-за плохого освещения и удаления статуи более точно определить на глаз Тео не смог. На алтаре лежали различные подношения – лепешки, мед, сыр. На стенах висели горящие факелы, а у дальней стены горел очаг, размером чуть больше домашнего камина, но его света и тепла, вместе с факелами, было достаточно для освещения и обогрева этого зала и всего Храма в целом. Посредине стояла странная конструкция в виде высокого небольшого стола или стула на трех массивных ножках. Было похоже, что этот стол был выполнен тоже из золота, и, несмотря на три ноги, конструкция выглядела вполне массивной и устойчивой. На этом столе сидела женщина в ярком красном платье и с длинными черными распущенными волосами, в позе, напоминающей позу лотоса, со скрещенными ногами под собой. Она была не очень хорошо освещена, да и волосы закрывали большую часть лица, и Тео не мог определить ее возраст. Но так как в Храме больше не было никого, то с большой вероятностью это и была та, к кому они ехали.
       – Приветствуем тебя, о великий Оракул! Я Гермип, а это мой бедный брат Алкей. Мы приехали к тебе с очень важным вопросом.
       Пифия подняла глаза и улыбнулась. В ее взгляде не было ни надменности, ни напыщенности, которую можно встретить у мошенников, называющих себя экстрасенсами. Взгляд Пифии был наполнен только добротой и спокойствием. «Хорошая новость в том, что у меня с собой нет денег, так что обманывать и выуживать деньги будут не у меня, а у моего неуемного братца», – подумал Тео и улыбнулся этой мысли.
       – Добро пожаловать, Гермип. Я ждала вас и рада вашему приходу. Вы могли заметить, что сегодня тут никого нет, что лишь подтверждает мои слова, – поприветствовала Пифия молодых людей.
       – О великий оракул, это Алкей, мой бедный брат, потерявший память! – снова произнес завороженный Гермип. После сказанных слов Пифии он сначала побледнел, а потом покраснел. Было видно, что он всецело поглощен торжеством момента – он же говорит с самой Пифией!
       – Да, я помню, что ты сказал минуту назад, когда вошел. Гермип, я прошу тебя выйти из храма, закрыть дверь снаружи и проследить, чтобы никто не вошел внутрь. Но прошу тебя не ради того, чтобы оскорбить или обидеть. Эта моя просьба связана с крайней важностью того, что я должна передать твоему брату, и с тем, что это не дозволено знать никому, кроме него самого.
       Лицо Гермипа сделалось обиженным, как у ребенка, которого взрослые выгоняют из комнаты. Но, несмотря на это, он почтительно поклонился и вышел из храма, плотно закрыв за собой массивную и тяжелую дверь.