А. Нестеров
Кличка «Деревня»
Становление
1
Это был обычный, скучный вечер, как и все до этого, в наступившем новом году. Полмесяца он не знал, что делать? Он сидел у окна и смотрел на зимний сад, отрешенно, бездумно, с какой-то забывчивостью на лице.
Он тупо смотрел в одну точку, сам не понимая, что там увидел. Дерево (яблоня или слива, точно не помнил какое) всё в снегу, напомнило фигуру, какой-то детали прошедшего и теперь он пытался вспомнить – какой?
Силуэт? Очертание? Конфигурация?
Мысли шли сплошным потоком, ни на чем, не останавливаясь, как кадры какого-то кинофильма (ролика).
- Что это? Бред? – голова его медленно повернулась и уставилась на горевшую на столе свечу. – Если судить по длине свечи, когда я её зажёг (а я поставил целую), и этим огрызком, который сейчас догорает, то прошло не меньше пяти часов, а может и того больше. И всё-таки, что я хочу вспомнить или увидеть, в этом дереве, которое… - Взгляд опять вернулся на место, но уже осмысленно. Что?
Бред начался позже, когда свеча, догорев, погасла и в дверь тут же постучали. А может и чуть позже. Юноша вздрогнул.
Первой мыслью было: «Галлюцинация!» - и зрительная, и слуховая. Но в комнате и вправду было темно, и стук повторился. Навязчивый, необычный стук, а когда чей-то голос забормотал: «Стас! Ты дома! Я знаю! Открывай!» - он поднялся и в потёмках, не спеша, пошел к двери. Хорошо ориентируясь в своем доме, он из дальней комнаты (кабинета) прошел свободно две комнаты и коридор, делая нужные повороты и зигзаги, ни на что, не натыкаясь и ничто по пути на задевая, а очутившись около входной двери он остановился, как призрак и прислушался: толи к себе (своим мыслям) толи к пространству у порога, а может во дворе или на улице. Всё жило своими звуками:
Улица: соседскими собаками, урчаньем запоздалой машины. Двор: тарахтеньем старого флюгера, говорившем о наличии ветра, шелестом ветвей двух берез посреди двора, и одной у крыльца, скрип снега под чьими-то ногами, и скулёж двух сук, старой и молодой, намекавшим, что поздний гость для них не чужой, а по крайней мере, часто заходивший в этот двор и хорошо знакомый.
Решившись не без борьбы, с сознанием об одиночестве, он открыл двери в сени, прошёл их, и отодвинув засов в полной темноте, потянул на себя дубовую дверь, которая с морозным скрипом открылась лишь на половину. На крыльце стояла высокая, женская фигура, а у её ног вертелись собаки.
- Ну, наконец-то, пропащий. Уж, не разбудила ли тебя, горемычного? – голос двоюродной сестры матери, отозвался высокой октавой в ночной тишине. – Пустишь ли в дом, или на улице будем лясы точить? Зачем звал – то?
- Проходи, Фрося, коль пришла, об остальном поговорим в тепле.
Посторонившись и открыв на всю дверь, Стас поспешил включить свет в сенях и дождавшись когда дверь закрылась и щеколда стала на место, открыл другую, от которой дохнуло теплом и уютом. Помогая раздеться поздней гостье, приняв и повесив на вешалке полушубок и роскошный, пуховый платок, церемонным взмахом руки, пригласил весело улыбнувшуюся тетю в зал.
- Извини за задержку. Задумался. Располагайся, где тебе удобно, а я мигом, чайник поставлю, кофе приготовлю.
- Не спеши, Станислав. Лучше сядь и скажи, зачем звал? – снова повторила свой вопрос женщина, убрав с лица улыбку, и встревожено оглядываясь вокруг себя. – Или может это Муся, мне покоя не давала?
Расположившись на диване, она снова заулыбалась, гладя запрыгнувшую ей на колени кошку.
- Ты, о чём сейчас говоришь, Фрось? – Стас сев к столу, в пол оборота к точной копии его матери (загадка их семьи, так как родные сестры матери были все разные; и внешностью, и комплектацией и характерами) – Никого я не звал, никого не ждал, и вообще…
- Договаривай, договаривай, свей мой ясный, что у тебя стряслось? – её настойчивость не знала границ. – Я как полоумная, среди ночи, удивляюсь - Что это со мной, сегодня? - ворочаюсь, кручусь в постели. Своим спать не даю. Закрою глаза, и слышу, будто твой голос зовёт меня. А потом увидела себя в вашем саду. У окна ты сидишь и зовёшь меня, а сам хоть бы шелохнулся. Молча. Да так трогательно. Вот я и сорвалась с места. Никому ничего не сказала и пошла. Благо, не так далеко, вы живете. – Кошка уже заснула на коленях у женщины, а тетя с душевной теплотой рассказывала ему среди ночи, свои тревоги и его в частности. Он был тронут до глубины души ее проникновенным голосом и чувством, с которым она это говорила, и только тут понял смысл своего ночного бдения у окна, всё это время. Только тут он вспомнил, что так настойчиво искал в своей памяти.
Это было что-то?
Это было интересно, хоть и не объяснимо.
А почему вдруг необъяснимо?
------------------------------------------------------------------------------------------
На какое-то время, Стас утратил контроль над временем, так как вдруг оказался где-то в детстве, в пяти или семилетнем возрасте:
Речка. Луг. Приволье. Стадо коров и коз. На холме сидят двое. Старый дед – пастух и он, малец Стас. Дед сидит на траве, прислонившись к какому-то дереву, увлеченно рассказывает открывшему рот от удивления малышу об уникальном свойстве человеческой мысли. Минуя расстояния и время, видеть прошлое, будущее и даже общаться с теми, кого давно нет и теми, кто еще только будет. К тому же, настаивал дед, можно при большом желании узнать и мысли того или иного человека. «Было бы желание!» - дед хищно улыбается.
До восьмого класса, пока был жив дед, Стас всё свободное время посвящал общению с дедом Кириллом.
Малыш как губка впитывал в себя рассказа, истории, легенды и мифы, баллады и сказы. Стас их называл уроки древнего деда. При помощи деда он научился мысленно разговаривать с ним. Сидя ночью, рядом у костра, на траве в поле, в окружении темноты, или на печи в зимнюю пору. Но, что самое удивительное, голос деда прорывался к нему в сознание, в то время, когда его рядом то и не было. Дед продолжал свои уроки на расстоянии, даже ночью, во сне. И когда он об этом рассказывал деду, то извинялся за докуку и говорил, что это больше не повторится, а через некоторое время, голос деда в голове мальчика спрашивал: «Ты свободен? Слушать будешь?» - и, получив веселое подтверждение: « Конечно, буду!» начинал свой урок.
Дед ненавязчиво, исподволь, внушал своему любимому слушателю мысль: «Ты это можешь!» - подразумевая чтение чужой мысли.
- Это всё равно, что слушаешь исповедь раскаявшегося грешника. Ты с ним ведёшь диалог. Ты спрашиваешь, он откровенно отвечает, не подозревая, что может быть выдаёт чужую тайну, доверенную ему кем-то, когда-то с глазу на глаз.
Или:
- Не спеши встречаться с тем человеком, с которым у тебя возник контакт, а жди реакции с его стороны и используй полученную информацию с максимальной выгодой. Веди себя естественно, будто его не знаешь. Свой дар береги от чужих ушей и мысли свои не разбрасывай. Не ровен час, встретишь себе подобного. Его ты узнаешь легко и просто, если сосредоточившись, посмотришь вокруг себя, оставив свою голову пустой, без всяких мыслей. Аура этого человека будет одета в черный кокон. Его лицо, как фотография отпечатается в твоём сознании, и после (сколько б ни прошло лет, какую б личину он не менял) твой мозг безошибочно укажет на него, в черном коконе.
- Представь себе ситуацию, любую, вычитанную, услышанную или увиденную в прошедшем, настоящем или будущем времени. Найди объект (говоря найди, я, подразумеваю представь), который был свидетелем или даже самим участником и вступи с ним в контакт, вопросом: «Как это могло случиться?». Объект и сам не поймет, а прокрутит перед тобой словесный или мысленный ход всего происшедшего, оправдывая при этом самого себя и свои поступки.
- Начинать нужно всегда медленно и постепенно. Если находишься в чьем-то присутствии, изобрази на лице скуку или лучше сонливость. Действует безотказно. Чем проще ты будешь себя вести, тем легче тебе будет работать со своими мыслями. Не злоупотребляй своим даром в угоду тщеславия. Не будь высокомерен и чванлив. Избегай фанфаронов и чинуш. Кончив контакт, не спеши уходить. Фраза: «К чему бы это?» - успокоит объект, не вызвав у него никакого подозрения о постороннем вмешательстве.
………………………………………………………………………………...
- Стас! Ты где? Что это с тобой? - Проснись же, наконец, - голос тетки пробивался сквозь вату, пока теплая рука не коснулась его головы. - Лоб не горячий, - констатировала она диагноз медицинского работника.
-Устал! Какая-то слабость во всём теле, - безвольно прозвучал его голос. – Пошли на кухню. Чайку слабенького попьём, а может и чего покрепче?
- Можно и покрепче. Ночь всё равно козе под хвост, а встряска сейчас мне не помешает, - женщина первой переступила порог (как он с мамой называл этот угол доме) столовой. Здесь стояла: и большая русская печь, с палатями наверху, и современная газовая, четырех конфорочная плита, и два холодильника и стиральная машина, и водопровод с горячей и холодной водой.
Столовая была просторной и служила одновременно и кухней. Стас поставил чайник на стол, достал из холодильника холодную закуску: колбасу, сыр, сало, огурцы и капусту, быстро нарезанные и размещенные по тарелкам, заняли свои места в центре стола, в то время, когда тетя Фрося расставляла на столе чайные чашки с блюдами, рюмки, вилки и графин с наливкой, которую сама же и делала.
- Ну, племянничек, - разливая в рюмки дурманяще пахнущую жидкость, сказала поздняя гостья, к тому же бывший ведущий хирург районной больницы Евфросинья Александровна Громова, а ныне заведующая Жуковской городской поликлиники – не будет чокаться, дурости у нас с детства немерено, а выпьем за наши грехи, которые мы не перестаем делать – выпив свою рюмку, она тут же наполнила ее снова. – А теперь рассказывай все. И как на духу.
- А я и сам не знаю, с чего начать. Ты, Фрося, сиди, и слушай. А решать уже будешь потом. Ты меня знаешь, поди, не первый год и сумеешь (я думаю) поставить все точки над «i»: Я к чему это все веду, Фрось – Стас пригубил свою рюмку, но не стал ее полностью пить. – Прости! Я не осознанно потревожил твой сон и твой досуг. Я не стремился лишать тебя покоя, но я каюсь, очень хотел увидеть тебя у себя, именно сейчас, в это самое время!
- Стасик! Я буду самой плохой теткой, если не поддержу тебя в эту самую тяжелую минуту, когда вся преисподняя справляет свой шабаш, а ты на перепутье и зовешь меня. Я тут, рядом с тобой и бог мне судья, если я не помогу тебе…
- Фрося! Ты не слышишь меня. Дело в том, что мне хочется поделиться с тобой своей тревогой, которая гнетет меня и очень тревожит. Суть моей проблемы в том, что…
- Тебя мучают видения. Разве я не права? – гостья, не стесняясь, опорожняла графин, наливая рюмку за рюмкой, не забывая закусывать и наполнять рюмку племянничка. – А, что ты хочешь? Мы не слепые. Твоё ясновиденье, уже у нас у всех в печёнках…
- …
- И не смотри на меня, как на пугало. Хочешь, я предскажу тебе, что сейчас будет в данную минуту?
- Не знаю. – Стас был обескуражен состоянием своей тетки и был поражен ее стремлением выпить весь графин в таком темпе. – Мне тяжело об этом говорить, но придется…
- Сейчас – женщина, как бы не слыша, что говорит ее племянник, вела свой диалог дальше. – Будет стук в двери и бесконечный лай ваших собак.
В подтверждение ее слов, раздалось на улице завывание собак, а через некоторое время и стук в двери.
- Иди, открывай, племянничек. По твою душу, явилось всё моё семейство, - и чуть ли не со злобой опрокинула в рот очередную порцию наливки. – Я, по крайней мере, их сюда не звала. – Ехидно улыбаясь, она развела руками, при этом, жестом, провожая его к двери.
Стасу ничего не оставалось делать, как исполнить ее желание. Поднявшись, он чуть ли не на ватных ногах поплелся из кухни на несмолкаемый шум у входной двери, будто там готовились высадить ее вон.
- Да, иду я, иду… - хозяин дома торопился, как мог, проходя по комнатам, зажигая свет по пути следования. – Экие вы неугомонные! – это он уже сказал в лица четырем богатырям, стоявшим на крыльце дома.
- Гостей не прогоняйте, - голос дяди Сергея, бальзамом лёг не взбудораженную душу Стаса. – А я тут с хлопцами, вышел подышать свежим воздухом, да забрел на огонек.
- Проходите, гости дорогие! – здороваясь, Стас отошел в сторону, давая место напирающим сзади. – Дядя Серёжа! Александр! Максим! Ванятка! Как я рад вас видеть, именно в эту минуту. Вы не представляете, как вы вовремя решились на эту прогулку. А если не трудно ответить, что вас сподвигло в столь поздний час на столь длинный путь?
- Всё потом! – дядька не стесняясь, и не отвечая на заданные вопросы, прошел сени и как таран ведя за собой сыновей, прошел в дом.
Стасу ничего не оставалось делать, как закрыть за ними двери и последовать их примеру.
- Ну, это что за наваждение – голос тети Фроси вернул его в действительность, когда он за Ваней закрыл входную дверь в дом. – Я за порог и вы следом. Серёжа! Ты же спал, когда я встала. Или это твои шутки. Вопрос был обращен к нему, к Стасу. А так как он опустил голову, голос женщины стал нежнее. – Ну, что ж, странники – полуночники, добро пожаловать в сию обитель.
*
- А я просыпаюсь: тебя нет, свет в коридоре горит, ну думаю, моя ненаглядная на кухне ревизию в холодильнике делает – голос дяди Сергея учтиво был обращен непосредственно к племяшу, как и взгляд. Братья, слушая разглагольствование отца, учтиво молчали, и весело перемигивая хрустели яблоками: ваза которых стояла на столе столовой с Нового года. Веселье братьев между собой означало: то-то сейчас будет. – Открываю дверь на кухню, свет горит, а моей благоверной нет. «Что это такое? – возмутилось мое сознание. – Самоволка! – лукаво из под бровей муж взглянул на жену. – И тут как кто-то обухом ударил меня по голове. В глазах темно, а сознание работает. Чей-то голос в отдалении бормочет: - «…дурости у нас с детства немерено, а выпьем за наши грехи, которые мы не перестаем делать…». Я тут же роту в ружье и на пеленг этого таинственного голоса, частыми перебежками, устремился в ночную темь. Не поверишь. Я сам ошалел, увидев, где мы оказались. Племяш и тетя в одиночку тянут тяжелую ношу пьянства.
- Чтоб ты понимал. Пьянства! – симпатичные ямочки на щеках женщины ярко горели румянцем - это дружеская беседа родственников за столом на кузне, то есть столовой…
- Среди ночи?
- А, что здесь такого? Работы не в проворот, свободной минутки даже нет. Вот и сердце ёкнуло: «А как там Стас? Ведь мои солдафоны не удосужатся наведаться к малышу, без подсказки, пока мать его в отъезде…».
- Виноват, - и отец строго посмотрел поочередно на вылитых красавцев, жующих яблоки, которые услышав слова матери, тут же потупили головы. – Все виноваты, упустили из виду.
- Так я же тебе на работу звонила и намекнула: «Не грех бы и наведаться. Или не было звонка?» (Тетя Фрося пошла в атаку – Стас мысленно аплодировал находчивой выходке тети и даже знал, чем все закончится).
- Я точно не помню, был ли твой звонок, а вот Ольга Ивановна, намекала об …
Во время этой пикировки, когда взгляды родителей были заняты друг другом, Максим наклонил голову в сторону Александра и прошептал одними губами:
- Милые бранятся, только тешатся. Толи еще будет.
Кличка «Деревня»
Становление
1
Это был обычный, скучный вечер, как и все до этого, в наступившем новом году. Полмесяца он не знал, что делать? Он сидел у окна и смотрел на зимний сад, отрешенно, бездумно, с какой-то забывчивостью на лице.
Он тупо смотрел в одну точку, сам не понимая, что там увидел. Дерево (яблоня или слива, точно не помнил какое) всё в снегу, напомнило фигуру, какой-то детали прошедшего и теперь он пытался вспомнить – какой?
Силуэт? Очертание? Конфигурация?
Мысли шли сплошным потоком, ни на чем, не останавливаясь, как кадры какого-то кинофильма (ролика).
- Что это? Бред? – голова его медленно повернулась и уставилась на горевшую на столе свечу. – Если судить по длине свечи, когда я её зажёг (а я поставил целую), и этим огрызком, который сейчас догорает, то прошло не меньше пяти часов, а может и того больше. И всё-таки, что я хочу вспомнить или увидеть, в этом дереве, которое… - Взгляд опять вернулся на место, но уже осмысленно. Что?
Бред начался позже, когда свеча, догорев, погасла и в дверь тут же постучали. А может и чуть позже. Юноша вздрогнул.
Первой мыслью было: «Галлюцинация!» - и зрительная, и слуховая. Но в комнате и вправду было темно, и стук повторился. Навязчивый, необычный стук, а когда чей-то голос забормотал: «Стас! Ты дома! Я знаю! Открывай!» - он поднялся и в потёмках, не спеша, пошел к двери. Хорошо ориентируясь в своем доме, он из дальней комнаты (кабинета) прошел свободно две комнаты и коридор, делая нужные повороты и зигзаги, ни на что, не натыкаясь и ничто по пути на задевая, а очутившись около входной двери он остановился, как призрак и прислушался: толи к себе (своим мыслям) толи к пространству у порога, а может во дворе или на улице. Всё жило своими звуками:
Улица: соседскими собаками, урчаньем запоздалой машины. Двор: тарахтеньем старого флюгера, говорившем о наличии ветра, шелестом ветвей двух берез посреди двора, и одной у крыльца, скрип снега под чьими-то ногами, и скулёж двух сук, старой и молодой, намекавшим, что поздний гость для них не чужой, а по крайней мере, часто заходивший в этот двор и хорошо знакомый.
Решившись не без борьбы, с сознанием об одиночестве, он открыл двери в сени, прошёл их, и отодвинув засов в полной темноте, потянул на себя дубовую дверь, которая с морозным скрипом открылась лишь на половину. На крыльце стояла высокая, женская фигура, а у её ног вертелись собаки.
- Ну, наконец-то, пропащий. Уж, не разбудила ли тебя, горемычного? – голос двоюродной сестры матери, отозвался высокой октавой в ночной тишине. – Пустишь ли в дом, или на улице будем лясы точить? Зачем звал – то?
- Проходи, Фрося, коль пришла, об остальном поговорим в тепле.
Посторонившись и открыв на всю дверь, Стас поспешил включить свет в сенях и дождавшись когда дверь закрылась и щеколда стала на место, открыл другую, от которой дохнуло теплом и уютом. Помогая раздеться поздней гостье, приняв и повесив на вешалке полушубок и роскошный, пуховый платок, церемонным взмахом руки, пригласил весело улыбнувшуюся тетю в зал.
- Извини за задержку. Задумался. Располагайся, где тебе удобно, а я мигом, чайник поставлю, кофе приготовлю.
- Не спеши, Станислав. Лучше сядь и скажи, зачем звал? – снова повторила свой вопрос женщина, убрав с лица улыбку, и встревожено оглядываясь вокруг себя. – Или может это Муся, мне покоя не давала?
Расположившись на диване, она снова заулыбалась, гладя запрыгнувшую ей на колени кошку.
- Ты, о чём сейчас говоришь, Фрось? – Стас сев к столу, в пол оборота к точной копии его матери (загадка их семьи, так как родные сестры матери были все разные; и внешностью, и комплектацией и характерами) – Никого я не звал, никого не ждал, и вообще…
- Договаривай, договаривай, свей мой ясный, что у тебя стряслось? – её настойчивость не знала границ. – Я как полоумная, среди ночи, удивляюсь - Что это со мной, сегодня? - ворочаюсь, кручусь в постели. Своим спать не даю. Закрою глаза, и слышу, будто твой голос зовёт меня. А потом увидела себя в вашем саду. У окна ты сидишь и зовёшь меня, а сам хоть бы шелохнулся. Молча. Да так трогательно. Вот я и сорвалась с места. Никому ничего не сказала и пошла. Благо, не так далеко, вы живете. – Кошка уже заснула на коленях у женщины, а тетя с душевной теплотой рассказывала ему среди ночи, свои тревоги и его в частности. Он был тронут до глубины души ее проникновенным голосом и чувством, с которым она это говорила, и только тут понял смысл своего ночного бдения у окна, всё это время. Только тут он вспомнил, что так настойчиво искал в своей памяти.
Это было что-то?
Это было интересно, хоть и не объяснимо.
А почему вдруг необъяснимо?
------------------------------------------------------------------------------------------
На какое-то время, Стас утратил контроль над временем, так как вдруг оказался где-то в детстве, в пяти или семилетнем возрасте:
Речка. Луг. Приволье. Стадо коров и коз. На холме сидят двое. Старый дед – пастух и он, малец Стас. Дед сидит на траве, прислонившись к какому-то дереву, увлеченно рассказывает открывшему рот от удивления малышу об уникальном свойстве человеческой мысли. Минуя расстояния и время, видеть прошлое, будущее и даже общаться с теми, кого давно нет и теми, кто еще только будет. К тому же, настаивал дед, можно при большом желании узнать и мысли того или иного человека. «Было бы желание!» - дед хищно улыбается.
До восьмого класса, пока был жив дед, Стас всё свободное время посвящал общению с дедом Кириллом.
Малыш как губка впитывал в себя рассказа, истории, легенды и мифы, баллады и сказы. Стас их называл уроки древнего деда. При помощи деда он научился мысленно разговаривать с ним. Сидя ночью, рядом у костра, на траве в поле, в окружении темноты, или на печи в зимнюю пору. Но, что самое удивительное, голос деда прорывался к нему в сознание, в то время, когда его рядом то и не было. Дед продолжал свои уроки на расстоянии, даже ночью, во сне. И когда он об этом рассказывал деду, то извинялся за докуку и говорил, что это больше не повторится, а через некоторое время, голос деда в голове мальчика спрашивал: «Ты свободен? Слушать будешь?» - и, получив веселое подтверждение: « Конечно, буду!» начинал свой урок.
Дед ненавязчиво, исподволь, внушал своему любимому слушателю мысль: «Ты это можешь!» - подразумевая чтение чужой мысли.
- Это всё равно, что слушаешь исповедь раскаявшегося грешника. Ты с ним ведёшь диалог. Ты спрашиваешь, он откровенно отвечает, не подозревая, что может быть выдаёт чужую тайну, доверенную ему кем-то, когда-то с глазу на глаз.
Или:
- Не спеши встречаться с тем человеком, с которым у тебя возник контакт, а жди реакции с его стороны и используй полученную информацию с максимальной выгодой. Веди себя естественно, будто его не знаешь. Свой дар береги от чужих ушей и мысли свои не разбрасывай. Не ровен час, встретишь себе подобного. Его ты узнаешь легко и просто, если сосредоточившись, посмотришь вокруг себя, оставив свою голову пустой, без всяких мыслей. Аура этого человека будет одета в черный кокон. Его лицо, как фотография отпечатается в твоём сознании, и после (сколько б ни прошло лет, какую б личину он не менял) твой мозг безошибочно укажет на него, в черном коконе.
- Представь себе ситуацию, любую, вычитанную, услышанную или увиденную в прошедшем, настоящем или будущем времени. Найди объект (говоря найди, я, подразумеваю представь), который был свидетелем или даже самим участником и вступи с ним в контакт, вопросом: «Как это могло случиться?». Объект и сам не поймет, а прокрутит перед тобой словесный или мысленный ход всего происшедшего, оправдывая при этом самого себя и свои поступки.
- Начинать нужно всегда медленно и постепенно. Если находишься в чьем-то присутствии, изобрази на лице скуку или лучше сонливость. Действует безотказно. Чем проще ты будешь себя вести, тем легче тебе будет работать со своими мыслями. Не злоупотребляй своим даром в угоду тщеславия. Не будь высокомерен и чванлив. Избегай фанфаронов и чинуш. Кончив контакт, не спеши уходить. Фраза: «К чему бы это?» - успокоит объект, не вызвав у него никакого подозрения о постороннем вмешательстве.
………………………………………………………………………………...
- Стас! Ты где? Что это с тобой? - Проснись же, наконец, - голос тетки пробивался сквозь вату, пока теплая рука не коснулась его головы. - Лоб не горячий, - констатировала она диагноз медицинского работника.
-Устал! Какая-то слабость во всём теле, - безвольно прозвучал его голос. – Пошли на кухню. Чайку слабенького попьём, а может и чего покрепче?
- Можно и покрепче. Ночь всё равно козе под хвост, а встряска сейчас мне не помешает, - женщина первой переступила порог (как он с мамой называл этот угол доме) столовой. Здесь стояла: и большая русская печь, с палатями наверху, и современная газовая, четырех конфорочная плита, и два холодильника и стиральная машина, и водопровод с горячей и холодной водой.
Столовая была просторной и служила одновременно и кухней. Стас поставил чайник на стол, достал из холодильника холодную закуску: колбасу, сыр, сало, огурцы и капусту, быстро нарезанные и размещенные по тарелкам, заняли свои места в центре стола, в то время, когда тетя Фрося расставляла на столе чайные чашки с блюдами, рюмки, вилки и графин с наливкой, которую сама же и делала.
- Ну, племянничек, - разливая в рюмки дурманяще пахнущую жидкость, сказала поздняя гостья, к тому же бывший ведущий хирург районной больницы Евфросинья Александровна Громова, а ныне заведующая Жуковской городской поликлиники – не будет чокаться, дурости у нас с детства немерено, а выпьем за наши грехи, которые мы не перестаем делать – выпив свою рюмку, она тут же наполнила ее снова. – А теперь рассказывай все. И как на духу.
- А я и сам не знаю, с чего начать. Ты, Фрося, сиди, и слушай. А решать уже будешь потом. Ты меня знаешь, поди, не первый год и сумеешь (я думаю) поставить все точки над «i»: Я к чему это все веду, Фрось – Стас пригубил свою рюмку, но не стал ее полностью пить. – Прости! Я не осознанно потревожил твой сон и твой досуг. Я не стремился лишать тебя покоя, но я каюсь, очень хотел увидеть тебя у себя, именно сейчас, в это самое время!
- Стасик! Я буду самой плохой теткой, если не поддержу тебя в эту самую тяжелую минуту, когда вся преисподняя справляет свой шабаш, а ты на перепутье и зовешь меня. Я тут, рядом с тобой и бог мне судья, если я не помогу тебе…
- Фрося! Ты не слышишь меня. Дело в том, что мне хочется поделиться с тобой своей тревогой, которая гнетет меня и очень тревожит. Суть моей проблемы в том, что…
- Тебя мучают видения. Разве я не права? – гостья, не стесняясь, опорожняла графин, наливая рюмку за рюмкой, не забывая закусывать и наполнять рюмку племянничка. – А, что ты хочешь? Мы не слепые. Твоё ясновиденье, уже у нас у всех в печёнках…
- …
- И не смотри на меня, как на пугало. Хочешь, я предскажу тебе, что сейчас будет в данную минуту?
- Не знаю. – Стас был обескуражен состоянием своей тетки и был поражен ее стремлением выпить весь графин в таком темпе. – Мне тяжело об этом говорить, но придется…
- Сейчас – женщина, как бы не слыша, что говорит ее племянник, вела свой диалог дальше. – Будет стук в двери и бесконечный лай ваших собак.
В подтверждение ее слов, раздалось на улице завывание собак, а через некоторое время и стук в двери.
- Иди, открывай, племянничек. По твою душу, явилось всё моё семейство, - и чуть ли не со злобой опрокинула в рот очередную порцию наливки. – Я, по крайней мере, их сюда не звала. – Ехидно улыбаясь, она развела руками, при этом, жестом, провожая его к двери.
Стасу ничего не оставалось делать, как исполнить ее желание. Поднявшись, он чуть ли не на ватных ногах поплелся из кухни на несмолкаемый шум у входной двери, будто там готовились высадить ее вон.
- Да, иду я, иду… - хозяин дома торопился, как мог, проходя по комнатам, зажигая свет по пути следования. – Экие вы неугомонные! – это он уже сказал в лица четырем богатырям, стоявшим на крыльце дома.
- Гостей не прогоняйте, - голос дяди Сергея, бальзамом лёг не взбудораженную душу Стаса. – А я тут с хлопцами, вышел подышать свежим воздухом, да забрел на огонек.
- Проходите, гости дорогие! – здороваясь, Стас отошел в сторону, давая место напирающим сзади. – Дядя Серёжа! Александр! Максим! Ванятка! Как я рад вас видеть, именно в эту минуту. Вы не представляете, как вы вовремя решились на эту прогулку. А если не трудно ответить, что вас сподвигло в столь поздний час на столь длинный путь?
- Всё потом! – дядька не стесняясь, и не отвечая на заданные вопросы, прошел сени и как таран ведя за собой сыновей, прошел в дом.
Стасу ничего не оставалось делать, как закрыть за ними двери и последовать их примеру.
- Ну, это что за наваждение – голос тети Фроси вернул его в действительность, когда он за Ваней закрыл входную дверь в дом. – Я за порог и вы следом. Серёжа! Ты же спал, когда я встала. Или это твои шутки. Вопрос был обращен к нему, к Стасу. А так как он опустил голову, голос женщины стал нежнее. – Ну, что ж, странники – полуночники, добро пожаловать в сию обитель.
*
- А я просыпаюсь: тебя нет, свет в коридоре горит, ну думаю, моя ненаглядная на кухне ревизию в холодильнике делает – голос дяди Сергея учтиво был обращен непосредственно к племяшу, как и взгляд. Братья, слушая разглагольствование отца, учтиво молчали, и весело перемигивая хрустели яблоками: ваза которых стояла на столе столовой с Нового года. Веселье братьев между собой означало: то-то сейчас будет. – Открываю дверь на кухню, свет горит, а моей благоверной нет. «Что это такое? – возмутилось мое сознание. – Самоволка! – лукаво из под бровей муж взглянул на жену. – И тут как кто-то обухом ударил меня по голове. В глазах темно, а сознание работает. Чей-то голос в отдалении бормочет: - «…дурости у нас с детства немерено, а выпьем за наши грехи, которые мы не перестаем делать…». Я тут же роту в ружье и на пеленг этого таинственного голоса, частыми перебежками, устремился в ночную темь. Не поверишь. Я сам ошалел, увидев, где мы оказались. Племяш и тетя в одиночку тянут тяжелую ношу пьянства.
- Чтоб ты понимал. Пьянства! – симпатичные ямочки на щеках женщины ярко горели румянцем - это дружеская беседа родственников за столом на кузне, то есть столовой…
- Среди ночи?
- А, что здесь такого? Работы не в проворот, свободной минутки даже нет. Вот и сердце ёкнуло: «А как там Стас? Ведь мои солдафоны не удосужатся наведаться к малышу, без подсказки, пока мать его в отъезде…».
- Виноват, - и отец строго посмотрел поочередно на вылитых красавцев, жующих яблоки, которые услышав слова матери, тут же потупили головы. – Все виноваты, упустили из виду.
- Так я же тебе на работу звонила и намекнула: «Не грех бы и наведаться. Или не было звонка?» (Тетя Фрося пошла в атаку – Стас мысленно аплодировал находчивой выходке тети и даже знал, чем все закончится).
- Я точно не помню, был ли твой звонок, а вот Ольга Ивановна, намекала об …
Во время этой пикировки, когда взгляды родителей были заняты друг другом, Максим наклонил голову в сторону Александра и прошептал одними губами:
- Милые бранятся, только тешатся. Толи еще будет.
