Зная, что ожидание бывает невыносимым, решила ответить сразу. Но тут, как это часто бывает, подоспели срочные, совершенно неотложные дела, и за ответное письмо девушка взялась только дома, поздним вечером.
«Привет, Сереж, от не менее обыкновенной, ничем не выдающейся новой твоей знакомой, – Верины пальцы быстро стучали по клавишам. – Приятно было получить твоё письмо, ты и представить не можешь, как билось моё маленькое сердце, когда я его открывала. Только что перечитала снова – чёрные слова на белом экране — и душа твоя нараспашку. Хорошо ты пишешь, лучше было бы даже слишком.
Говорят, хорошее письмо получается, когда начинаешь его писать, но ещё не знаешь, о чём напишешь. Это как раз мой случай, проверим, хотя особой эпистолярности от меня не жди. Что же мне написать, чтобы это был достойный ответ?! О запахе сирени, в который я, как в облако погрузилась, выйдя сегодня из дома?! И тут главное было – правильно дышать, вдыхать счастье. Это самый загадочный запах на свете, потому как его невозможно описать словами…
Или о жизни моей тебе рассказать?! Если в нескольких словах, то родилась виртуальная ваша приятельница двадцать три года назад, отучилась, теперь работаю. Живем вдвоём с бабушкой, она мне, как вторая мама. А мама… Мамы не стало более десяти лет назад, тяжёлая форма лейкемии… До сих пор не могу смириться с этой потерей… Даже не говори ничего по этому поводу, я знаю, как трудно найти слова, да и чем тут утешишь…
Бабушка моя любимая – чудо чудное, всегда поражаюсь, сколько же в ней энергии, доброты и искренности. Учусь у неё мудрости, обожаю её словечки, шуточки и приколы. Бабушка – кладезь афоризмов, одно её «сколько бы тебе ни стукнуло — отбивайся!» чего стоит! А вчера она выдала очередной перл: «Хорошо всё уметь, но не дай Бог всё самой делать». И так с намёком на меня посмотрела долгим взглядом… Ловлю себя на том, что иногда говорю её словами, пользуюсь её жизненными установками. Бабуля моя, в прошлом учитель литературы, знает всё на свете, для меня она и живая энциклопедия, и мой персональный Гугл!»
Вера нажала кнопку «отправить», вздохнула. Её глаза ещё блестели от слёз. Так было всегда, когда девушка возвращалась мыслями к маме. Боль, которую она испытала, когда узнала о её смерти, затаилась, не ушла, иногда, вот как сегодня, поднимала голову, скребла сердце. Ну почему жизнь так несправедлива!? Отняла у неё самое лучшее, самое родное… Вера достала с книжной полки мамину фотографию. Красивая, нежная. И совсем-совсем молодая…
Вспоминая маму, девушка всегда грустила. Воспоминания были светлыми и горькими одновременно. Вот она, второклассница, со сломанной рукой лежит в постели, а мама читает ей Шарля Перро. Свет от лампы ярко высвечивает её нежный профиль, золотит волосы. Убаюканная маминым голосом, не в силах сопротивляться его ласковой певучести, она засыпает, так и не узнав, чем закончатся похождения Кота в сапогах. А утром вместе с мамой они лепят пельмени, Вера помогает, разминая одной рукой кусочки теста, без неё никак, говорит мама… Кажется, девушка помнит даже вкус этих сочных пельменей.
«Мама! Я так скучаю, мне не хватает тебя, твоих понимающих глаз напротив, твоего любимого выражения «прорвемся, Верка!»
Вошла бабушка, как всегда, энергичная, подтянутая, в симпатичном домашнем платье. «Ты чего ж тут в полутьме сидишь, тоску на душу нагоняешь?! И фото мамино притаранила». – Она отобрала у девушки фотографию, поставила на место.
Ополохнуться, загульванить, подфунивать, бабуля любила такие старинные словечки, называла их вкусными. Обычных слов ей было мало. «В жизни и так слишком много всего обыкновенного, – говорила она. – А эти слова особенные. От них вечностью веет».
Вслед за бабушкой, шлепая по полу бархатными лапами, в комнату пробрался Ураган, мокрый собачий нос уткнулся в Верины колени. Без своей хозяйки он и минутки не мог провести. «Мы с Тамарой ходим парой», – говорила бабушка про эту сладкую парочку. Вера погладила тёплый загривок Ури, обняла бабушку, улыбнулась. Как хорошо, что вы есть на этом белом свете, любимые, близкие, родные…
* * *
Неприятности начались с самого утра. «Вот и верь после этого гороскопам», – подумала Вера. У неё, конечно же, и в мыслях не было относиться хоть сколько-нибудь серьёзно к этим предсказаниям, просто иногда взгляд выхватывал в инете радостные фразы на тему «день будет лёгким и удачным». Вот и вчера ей было обещано чудесное утро, без проблем и неприятностей, но сбыться этим радужным предсказаниям не позволил её замечательный начальник. Гневно сверкнув глазами, ЭНЭМ перекинул ей на стол папку с документами по новостройке на Владимирке.
– Переделывай, дорогуша, наваяла ошибок!
Ошибок было всего две, подчеркнутые красным слова-опечатки она исправила и распечатала эти листы снова. Рядом сидящая Светка состроила ей рожицу. «Развеселить пытается, ¬– вздохнула Вера, – не получится, только зря старается».
Света – её дружеская скорая помощь, без подруги своей Вере бы совсем швах. Она учила её жить, как учат жизни этой сложной, мудрёной, непутевую младшую сестрёнку. Светлана имела на это право, так как у неё всё было тип-топ, и в работе, и в личной жизни, и в душе никакой маеты. Одна невыносимая лёгкость бытия. Основной пафос Светкиных поучений был направлен в сторону тотального отсутствия в Вериной жизни приличных кавалеров, и мириться с этим фактом её боевая подруга никак не хотела.
Внешне девушки были совсем не похожи. Златовласая, небольшого роста Светланка была, что называется, в теле, с высокой грудью, предметом её гордости, подвижная и живая, как ртуть. Вера с её классическими чертами лица дворянской барышни, высоким лбом, идеально прямым носом, считалась красавицей. Сегодняшний голливудский формат. Голубоглазая, стройная блондинка, с точёной фигуркой, выпуклости-вогнутости ¬– всё в нужных местах… Взгляд проходящих мимо парней часто задерживался и на её ножках, которые, даже Вера с этим соглашалась, были очень даже неплохи.
Сигнальная лампочка на её телефоне замигала, суля новые неприятности. Так и есть, отказалась от варианта обмена квартиры её клиентка Сергеева. Утрясали-согласовывали обмен недель шесть, и всё безрезультатно! Оказывается, этой идиотке разонравился район.
– Ну как же так, Анна Ильинична, дорогая, вы нам рвёте всю цепочку? – Она вздохнула, пытаясь понять, что делать дальше. – Ваше решение для меня большая неожиданность. И что я скажу Атамановым?!
– Мне совсем неинтересно, что и кому вы скажете. – Сергеева была непреклонна.
Бедные Атамановы! Они уже паковали чемоданы в намерении переехать в квартиру Анны Ильиничны не позднее следующей недели и не пережили бы отказа. Да они просто застрелятся, когда узнают! Призвав на помощь всё своё красноречие, ей удалось убедить Сергееву, относящуюся к категории особо трудных и капризных клиентов, не спешить с окончательным решением. С трудом, но всё же уговорив женщину подумать над запасным, очень и очень приличным вариантом в Северном жилом районе, Вера без сил откинулась в кресле. Светка, прислушивающаяся к разговору, сочувственно ей покивала. Рядом, состроив жалостливую мину на лице, вздохнул Антоша.
Антон, симпатяга, любимчик местной публики, был её защитником, эдаким доблестным рыцарем, который всегда рядом. Протяни руку – и вот он, тут. Всегда. В любое время дня и ночи. Единственный мужчина в их конторе, не считая шефа. Антон появился здесь месяца четыре назад и сразу проявил симпатию к Вере. Его ухаживания включали в себя весь арсенал средств обольщения: от букетов роз и приглашений в кафе до прогулок в парке и – классика жанра – подарков на новый год и 8 марта. Кстати, надо признать, что подаренная им на женский день гравюра с каким-то замысловатым средневековым сюжетом, была чудо как хороша.
Антон заботился о Вере и когда она, простуженная, с замотанным шарфом горлом, еле живая, приползала на работу. Со словами «и где ж ты так, мать, застудилась?!» он суетился рядом, подтаскивал ближе обогреватель, вздыхал, заставлял пить горяченный чай, который, как шутила Светка, помогает только в том случае, если его выплеснуть кому-нибудь в физиономию. И ещё Антоша был обязательным участником их ежедневного обеденного ритуала, сопровождая Веру и Наташку в кафе, развлекая их разговорами и немудрёными шутками. Обеденный перерыв – счастливая половинка рабочего дня, маленький узаконенный отдых.
– Старается парень, – говорила Светка, – ты бы, подруга, пригляделась к нему. Разорви уж, наконец, круг своей одинокой холостяцкой жизни, сколько можно?! По-моему, Верунь, неплох кандидат, конфетка прям!
– Ага, леденец на палочке, – вяло отшучивалась Вера.
Ей и самой было неловко за себя, за своё равнодушие, непробиваемость и холодность своего сердца, она ждала ту самую искру, с которой начиналась симпатия к человеку, на которую горячей волной откликалось тело… Увы, дожив до двадцати трёх лет, она не могла похвастаться многочисленными романами. Собственно, романов не было ни одного.
Всё неравнодушное население их агентства затаило дыхание в ожидании дальнейшего развития любовных отношений своих коллег, да и Вера с опаской ждала от Антоши новых, более решительных шагов, но через пару месяцев он как-то поостыл, угомонился. Теперь Антон довольствовался дружбой с Верой, а его улыбчивость и весёлость наводили на мысль, что любовные отношения у молодого человека всё же сложились. И, похоже, удачно, но за пределами их конторы.
А у неё был Сергей, её нереальная реальность, её волнующая тайна. Даже Светке она не рассказала о своём виртуальном романе, чего уж там, конечно, романе. Не рассказала, потому что опасалась Светкиных насмешек, комментариев, ёрничания, сберегая-охраняя то, что было так важно для неё, так дорого.
Их отношения развивались. В будние дни молодые люди перекидывались словечками практически ежедневно, в выходные же, встречаясь в сети, разговаривали часами, наговориться не могли. Вера теперь ждала суббот и воскресений с особым чувством, ждала, как манны небесной; вскакивая по утрам с постели, сразу бежала к компьютеру. Глупое сердце замирало. Здесь ли он, её виртуальный герой, её странная, необъяснимая симпатия?!
Сергей был искренен в своём восхищении Верой, он находил для неё особенные и такие ласковые слова, что замирало сердце. От которых уж слишком блестели её глаза, а щёки покрывал такой предательский румянец, что приходилось прятаться за монитором. Да, спасаться было от чего. Их разговоры становились всё более откровенными, даже интимными, а ещё – всё более необходимыми ей. И Вера уже не могла представить свою жизнь без этих тайных, волнующих кровь виртуальных встреч.
А молодой человек всё чаще говорил о реальной встрече, о том, как сильно он хочет увидеть Веру. Ему уже ночами снится это первое их свидание.
«Дорогая моя Майская незнакомка, – писал Сергей, – согласись, пришло время добавить к нашим виртуальным отношениям ещё один оттенок под названием «личная встреча». И мы дадим этому дню шанс стать лучшим в нашей жизни. Звучит высокопарно, но суть отражает. Что-то мне подсказывает, что эта встреча станет особенной, разделит мою жизнь на две части – до и после встречи с тобой. И пусть побыстрей заканчивается твой запас отговорок, я жду».
Стриж писал о её усталых письмах, о том, что ей незамедлительно нужен отдых, свободный от всех дел выходной день, а сделать его незабываемым он постарается. Но девушку что-то останавливало, наверное, боязнь разочароваться, разрушить то, что есть, то, что ещё так зыбко. «От добра добра не ищут, – говорила бабушка, – уже хорошо, куда уж лучшего-то искать».
А человек в своём стремлении к совершенству, отбрасывая хорошее, всё же ищет лучшего, так уж он устроен, человек. Ищет, но найдет ли, как знать?
Сейчас он уже не понимал, когда и как зародилась в нём эта ненависть к Сергею, жгучая и тихая, как она росла и множилась, замешанная на элементарной зависти к чужому успеху. Ещё совсем недавно Стас был первым в их фирме; обласканный начальством, добившийся уважения коллег и симпатий женской половины коллектива, он легко справлялся с самыми сложными проектами. Оригинальные, нестандартные IT-решения снискали ему славу успешного программиста, и заслуженные лавры грели душу. В ближайшем и не таком уж далёком будущем молодой человек видел себя правой рукой шефа, его замом. Рисовались и другие радужные перспективы. Но вот появился Сергей, самый первый проект которого оказался так хорош, что разом отодвинул заслуги Стаса на задний план.
Стас хорошо помнил тот день, когда Белых появился в офисе. Сотрудника на вакансию программиста искали уже несколько недель, нещадно отбраковывая потенциальных кандидатов.
– Оппачки, у нас что, новый боец? – Стас сразу подошёл к вошедшему вместе с шефом молодому человеку.
– Похоже на то. Сергей.
Парень, приветливо улыбаясь, протянул руку.
– Стас. Рад пополнению. Где учился? И главное, чему научился?
– МГТУ. Все основные языки программирования. И кое-что другое, – ответил Сергей, улыбаясь.
– Солидный багаж.
– Угу, сам удивляюсь.
– Потом, ребятки, потом, успеете ещё закорешиться, сейчас инструктаж, наше всё, – подошедший шеф увёл новичка с собой, оставив Стаса размышлять, откуда вдруг возникла тревога в его душе.
И на сегодняшней планерке, когда решался вопрос, кто будет разрабатывать систему компьютерной безопасности для локальной сети их нового солидного клиента, фамилия Белых была названа в первую очередь. Ну почему не Куриленко, как было раньше?! Стас покосился на сидящего рядом Сергея. Невозмутим! И бровью не повёл, а ликует, наверное, в глубине души. И красив, зараза! Что есть, то есть! Этой его эффектной внешности, широким плечам, стати и росту под метр девяносто, завидовал Стас в первую очередь. А ещё его обаянию, особому прищуру голубых глаз, когда тот улыбался. Почему одним в этой жизни достаётся все, а другим – жалкие крохи?!
С самого детства маленький и щуплый Стас вечно кому-то завидовал, это чувство въелось в него, как ржавчина. В школе, поняв, что, если ты такой неказистый, то надо брать чем-то другим, он накинулся на учёбу. Засиживался за полночь, если что-то не получалось, переделывал до тех пор, пока не добивался нужного результата. Трудную задачку по математике воспринимал, как вызов, бормоча «русские не сдаются», как одержимый, часами искал правильное решение. Гордо, молча, в одиночестве. Всё это про него, про Стаса. В институте даже красный диплом, с трудом, но получил, выцарапал, а с дипломом и востребованную, хорошо оплачиваемую специальность в области прикладной информатики. Эти успехи придавали ему уверенности, тешили самолюбие, приподнимали над другими.
Родители Стаса, люди простые, половину жизни проработавшие на хлебокомбинате, не понимали и не принимали в сыне этого рвения, неуёмной жажды успеха, реванша. Им, довольствовавшимся малым, был чужд главный принцип его жизни: зубом и ногтем – вырви всё из этой жизни. Стас рано стал жить один, снимал квартиры, подрабатывал, крутился, как мог. Вся подработка шла на его единственную любовь – крутой навороченный компьютер, его отраду, его второе Я.
Хотя молодой человек уже давно думал о другой любви, отсутствие которой считал досадным упущением в своей жизни.
«Привет, Сереж, от не менее обыкновенной, ничем не выдающейся новой твоей знакомой, – Верины пальцы быстро стучали по клавишам. – Приятно было получить твоё письмо, ты и представить не можешь, как билось моё маленькое сердце, когда я его открывала. Только что перечитала снова – чёрные слова на белом экране — и душа твоя нараспашку. Хорошо ты пишешь, лучше было бы даже слишком.
Говорят, хорошее письмо получается, когда начинаешь его писать, но ещё не знаешь, о чём напишешь. Это как раз мой случай, проверим, хотя особой эпистолярности от меня не жди. Что же мне написать, чтобы это был достойный ответ?! О запахе сирени, в который я, как в облако погрузилась, выйдя сегодня из дома?! И тут главное было – правильно дышать, вдыхать счастье. Это самый загадочный запах на свете, потому как его невозможно описать словами…
Или о жизни моей тебе рассказать?! Если в нескольких словах, то родилась виртуальная ваша приятельница двадцать три года назад, отучилась, теперь работаю. Живем вдвоём с бабушкой, она мне, как вторая мама. А мама… Мамы не стало более десяти лет назад, тяжёлая форма лейкемии… До сих пор не могу смириться с этой потерей… Даже не говори ничего по этому поводу, я знаю, как трудно найти слова, да и чем тут утешишь…
Бабушка моя любимая – чудо чудное, всегда поражаюсь, сколько же в ней энергии, доброты и искренности. Учусь у неё мудрости, обожаю её словечки, шуточки и приколы. Бабушка – кладезь афоризмов, одно её «сколько бы тебе ни стукнуло — отбивайся!» чего стоит! А вчера она выдала очередной перл: «Хорошо всё уметь, но не дай Бог всё самой делать». И так с намёком на меня посмотрела долгим взглядом… Ловлю себя на том, что иногда говорю её словами, пользуюсь её жизненными установками. Бабуля моя, в прошлом учитель литературы, знает всё на свете, для меня она и живая энциклопедия, и мой персональный Гугл!»
Вера нажала кнопку «отправить», вздохнула. Её глаза ещё блестели от слёз. Так было всегда, когда девушка возвращалась мыслями к маме. Боль, которую она испытала, когда узнала о её смерти, затаилась, не ушла, иногда, вот как сегодня, поднимала голову, скребла сердце. Ну почему жизнь так несправедлива!? Отняла у неё самое лучшее, самое родное… Вера достала с книжной полки мамину фотографию. Красивая, нежная. И совсем-совсем молодая…
Вспоминая маму, девушка всегда грустила. Воспоминания были светлыми и горькими одновременно. Вот она, второклассница, со сломанной рукой лежит в постели, а мама читает ей Шарля Перро. Свет от лампы ярко высвечивает её нежный профиль, золотит волосы. Убаюканная маминым голосом, не в силах сопротивляться его ласковой певучести, она засыпает, так и не узнав, чем закончатся похождения Кота в сапогах. А утром вместе с мамой они лепят пельмени, Вера помогает, разминая одной рукой кусочки теста, без неё никак, говорит мама… Кажется, девушка помнит даже вкус этих сочных пельменей.
«Мама! Я так скучаю, мне не хватает тебя, твоих понимающих глаз напротив, твоего любимого выражения «прорвемся, Верка!»
Вошла бабушка, как всегда, энергичная, подтянутая, в симпатичном домашнем платье. «Ты чего ж тут в полутьме сидишь, тоску на душу нагоняешь?! И фото мамино притаранила». – Она отобрала у девушки фотографию, поставила на место.
Ополохнуться, загульванить, подфунивать, бабуля любила такие старинные словечки, называла их вкусными. Обычных слов ей было мало. «В жизни и так слишком много всего обыкновенного, – говорила она. – А эти слова особенные. От них вечностью веет».
Вслед за бабушкой, шлепая по полу бархатными лапами, в комнату пробрался Ураган, мокрый собачий нос уткнулся в Верины колени. Без своей хозяйки он и минутки не мог провести. «Мы с Тамарой ходим парой», – говорила бабушка про эту сладкую парочку. Вера погладила тёплый загривок Ури, обняла бабушку, улыбнулась. Как хорошо, что вы есть на этом белом свете, любимые, близкие, родные…
* * *
Неприятности начались с самого утра. «Вот и верь после этого гороскопам», – подумала Вера. У неё, конечно же, и в мыслях не было относиться хоть сколько-нибудь серьёзно к этим предсказаниям, просто иногда взгляд выхватывал в инете радостные фразы на тему «день будет лёгким и удачным». Вот и вчера ей было обещано чудесное утро, без проблем и неприятностей, но сбыться этим радужным предсказаниям не позволил её замечательный начальник. Гневно сверкнув глазами, ЭНЭМ перекинул ей на стол папку с документами по новостройке на Владимирке.
– Переделывай, дорогуша, наваяла ошибок!
Ошибок было всего две, подчеркнутые красным слова-опечатки она исправила и распечатала эти листы снова. Рядом сидящая Светка состроила ей рожицу. «Развеселить пытается, ¬– вздохнула Вера, – не получится, только зря старается».
Света – её дружеская скорая помощь, без подруги своей Вере бы совсем швах. Она учила её жить, как учат жизни этой сложной, мудрёной, непутевую младшую сестрёнку. Светлана имела на это право, так как у неё всё было тип-топ, и в работе, и в личной жизни, и в душе никакой маеты. Одна невыносимая лёгкость бытия. Основной пафос Светкиных поучений был направлен в сторону тотального отсутствия в Вериной жизни приличных кавалеров, и мириться с этим фактом её боевая подруга никак не хотела.
Внешне девушки были совсем не похожи. Златовласая, небольшого роста Светланка была, что называется, в теле, с высокой грудью, предметом её гордости, подвижная и живая, как ртуть. Вера с её классическими чертами лица дворянской барышни, высоким лбом, идеально прямым носом, считалась красавицей. Сегодняшний голливудский формат. Голубоглазая, стройная блондинка, с точёной фигуркой, выпуклости-вогнутости ¬– всё в нужных местах… Взгляд проходящих мимо парней часто задерживался и на её ножках, которые, даже Вера с этим соглашалась, были очень даже неплохи.
Сигнальная лампочка на её телефоне замигала, суля новые неприятности. Так и есть, отказалась от варианта обмена квартиры её клиентка Сергеева. Утрясали-согласовывали обмен недель шесть, и всё безрезультатно! Оказывается, этой идиотке разонравился район.
– Ну как же так, Анна Ильинична, дорогая, вы нам рвёте всю цепочку? – Она вздохнула, пытаясь понять, что делать дальше. – Ваше решение для меня большая неожиданность. И что я скажу Атамановым?!
– Мне совсем неинтересно, что и кому вы скажете. – Сергеева была непреклонна.
Бедные Атамановы! Они уже паковали чемоданы в намерении переехать в квартиру Анны Ильиничны не позднее следующей недели и не пережили бы отказа. Да они просто застрелятся, когда узнают! Призвав на помощь всё своё красноречие, ей удалось убедить Сергееву, относящуюся к категории особо трудных и капризных клиентов, не спешить с окончательным решением. С трудом, но всё же уговорив женщину подумать над запасным, очень и очень приличным вариантом в Северном жилом районе, Вера без сил откинулась в кресле. Светка, прислушивающаяся к разговору, сочувственно ей покивала. Рядом, состроив жалостливую мину на лице, вздохнул Антоша.
Антон, симпатяга, любимчик местной публики, был её защитником, эдаким доблестным рыцарем, который всегда рядом. Протяни руку – и вот он, тут. Всегда. В любое время дня и ночи. Единственный мужчина в их конторе, не считая шефа. Антон появился здесь месяца четыре назад и сразу проявил симпатию к Вере. Его ухаживания включали в себя весь арсенал средств обольщения: от букетов роз и приглашений в кафе до прогулок в парке и – классика жанра – подарков на новый год и 8 марта. Кстати, надо признать, что подаренная им на женский день гравюра с каким-то замысловатым средневековым сюжетом, была чудо как хороша.
Антон заботился о Вере и когда она, простуженная, с замотанным шарфом горлом, еле живая, приползала на работу. Со словами «и где ж ты так, мать, застудилась?!» он суетился рядом, подтаскивал ближе обогреватель, вздыхал, заставлял пить горяченный чай, который, как шутила Светка, помогает только в том случае, если его выплеснуть кому-нибудь в физиономию. И ещё Антоша был обязательным участником их ежедневного обеденного ритуала, сопровождая Веру и Наташку в кафе, развлекая их разговорами и немудрёными шутками. Обеденный перерыв – счастливая половинка рабочего дня, маленький узаконенный отдых.
– Старается парень, – говорила Светка, – ты бы, подруга, пригляделась к нему. Разорви уж, наконец, круг своей одинокой холостяцкой жизни, сколько можно?! По-моему, Верунь, неплох кандидат, конфетка прям!
– Ага, леденец на палочке, – вяло отшучивалась Вера.
Ей и самой было неловко за себя, за своё равнодушие, непробиваемость и холодность своего сердца, она ждала ту самую искру, с которой начиналась симпатия к человеку, на которую горячей волной откликалось тело… Увы, дожив до двадцати трёх лет, она не могла похвастаться многочисленными романами. Собственно, романов не было ни одного.
Всё неравнодушное население их агентства затаило дыхание в ожидании дальнейшего развития любовных отношений своих коллег, да и Вера с опаской ждала от Антоши новых, более решительных шагов, но через пару месяцев он как-то поостыл, угомонился. Теперь Антон довольствовался дружбой с Верой, а его улыбчивость и весёлость наводили на мысль, что любовные отношения у молодого человека всё же сложились. И, похоже, удачно, но за пределами их конторы.
А у неё был Сергей, её нереальная реальность, её волнующая тайна. Даже Светке она не рассказала о своём виртуальном романе, чего уж там, конечно, романе. Не рассказала, потому что опасалась Светкиных насмешек, комментариев, ёрничания, сберегая-охраняя то, что было так важно для неё, так дорого.
Их отношения развивались. В будние дни молодые люди перекидывались словечками практически ежедневно, в выходные же, встречаясь в сети, разговаривали часами, наговориться не могли. Вера теперь ждала суббот и воскресений с особым чувством, ждала, как манны небесной; вскакивая по утрам с постели, сразу бежала к компьютеру. Глупое сердце замирало. Здесь ли он, её виртуальный герой, её странная, необъяснимая симпатия?!
Сергей был искренен в своём восхищении Верой, он находил для неё особенные и такие ласковые слова, что замирало сердце. От которых уж слишком блестели её глаза, а щёки покрывал такой предательский румянец, что приходилось прятаться за монитором. Да, спасаться было от чего. Их разговоры становились всё более откровенными, даже интимными, а ещё – всё более необходимыми ей. И Вера уже не могла представить свою жизнь без этих тайных, волнующих кровь виртуальных встреч.
А молодой человек всё чаще говорил о реальной встрече, о том, как сильно он хочет увидеть Веру. Ему уже ночами снится это первое их свидание.
«Дорогая моя Майская незнакомка, – писал Сергей, – согласись, пришло время добавить к нашим виртуальным отношениям ещё один оттенок под названием «личная встреча». И мы дадим этому дню шанс стать лучшим в нашей жизни. Звучит высокопарно, но суть отражает. Что-то мне подсказывает, что эта встреча станет особенной, разделит мою жизнь на две части – до и после встречи с тобой. И пусть побыстрей заканчивается твой запас отговорок, я жду».
Стриж писал о её усталых письмах, о том, что ей незамедлительно нужен отдых, свободный от всех дел выходной день, а сделать его незабываемым он постарается. Но девушку что-то останавливало, наверное, боязнь разочароваться, разрушить то, что есть, то, что ещё так зыбко. «От добра добра не ищут, – говорила бабушка, – уже хорошо, куда уж лучшего-то искать».
А человек в своём стремлении к совершенству, отбрасывая хорошее, всё же ищет лучшего, так уж он устроен, человек. Ищет, но найдет ли, как знать?
Глава 2
Сейчас он уже не понимал, когда и как зародилась в нём эта ненависть к Сергею, жгучая и тихая, как она росла и множилась, замешанная на элементарной зависти к чужому успеху. Ещё совсем недавно Стас был первым в их фирме; обласканный начальством, добившийся уважения коллег и симпатий женской половины коллектива, он легко справлялся с самыми сложными проектами. Оригинальные, нестандартные IT-решения снискали ему славу успешного программиста, и заслуженные лавры грели душу. В ближайшем и не таком уж далёком будущем молодой человек видел себя правой рукой шефа, его замом. Рисовались и другие радужные перспективы. Но вот появился Сергей, самый первый проект которого оказался так хорош, что разом отодвинул заслуги Стаса на задний план.
Стас хорошо помнил тот день, когда Белых появился в офисе. Сотрудника на вакансию программиста искали уже несколько недель, нещадно отбраковывая потенциальных кандидатов.
– Оппачки, у нас что, новый боец? – Стас сразу подошёл к вошедшему вместе с шефом молодому человеку.
– Похоже на то. Сергей.
Парень, приветливо улыбаясь, протянул руку.
– Стас. Рад пополнению. Где учился? И главное, чему научился?
– МГТУ. Все основные языки программирования. И кое-что другое, – ответил Сергей, улыбаясь.
– Солидный багаж.
– Угу, сам удивляюсь.
– Потом, ребятки, потом, успеете ещё закорешиться, сейчас инструктаж, наше всё, – подошедший шеф увёл новичка с собой, оставив Стаса размышлять, откуда вдруг возникла тревога в его душе.
И на сегодняшней планерке, когда решался вопрос, кто будет разрабатывать систему компьютерной безопасности для локальной сети их нового солидного клиента, фамилия Белых была названа в первую очередь. Ну почему не Куриленко, как было раньше?! Стас покосился на сидящего рядом Сергея. Невозмутим! И бровью не повёл, а ликует, наверное, в глубине души. И красив, зараза! Что есть, то есть! Этой его эффектной внешности, широким плечам, стати и росту под метр девяносто, завидовал Стас в первую очередь. А ещё его обаянию, особому прищуру голубых глаз, когда тот улыбался. Почему одним в этой жизни достаётся все, а другим – жалкие крохи?!
С самого детства маленький и щуплый Стас вечно кому-то завидовал, это чувство въелось в него, как ржавчина. В школе, поняв, что, если ты такой неказистый, то надо брать чем-то другим, он накинулся на учёбу. Засиживался за полночь, если что-то не получалось, переделывал до тех пор, пока не добивался нужного результата. Трудную задачку по математике воспринимал, как вызов, бормоча «русские не сдаются», как одержимый, часами искал правильное решение. Гордо, молча, в одиночестве. Всё это про него, про Стаса. В институте даже красный диплом, с трудом, но получил, выцарапал, а с дипломом и востребованную, хорошо оплачиваемую специальность в области прикладной информатики. Эти успехи придавали ему уверенности, тешили самолюбие, приподнимали над другими.
Родители Стаса, люди простые, половину жизни проработавшие на хлебокомбинате, не понимали и не принимали в сыне этого рвения, неуёмной жажды успеха, реванша. Им, довольствовавшимся малым, был чужд главный принцип его жизни: зубом и ногтем – вырви всё из этой жизни. Стас рано стал жить один, снимал квартиры, подрабатывал, крутился, как мог. Вся подработка шла на его единственную любовь – крутой навороченный компьютер, его отраду, его второе Я.
Хотя молодой человек уже давно думал о другой любви, отсутствие которой считал досадным упущением в своей жизни.
