Надежда облегченно выдохнула.
- Тебе удобно разговаривать? – поинтересовалась девушка. – Может, напишу, давай?
- Голова болеть станет от мелкой клавиатуры, - возразила мама. – Ничего. Просто Вика плохо чувствует себя.
- На ней все ставят опыты? – вздохнула Надежда, вспоминая, как несколько недель назад мама рассказывала о том, что соседка по палате никак не может справиться с побочными действиями химиотерапии.
Врачей мало заботило, как переносят больные такие процедуры. Не помогало что-то одно, они назначали второе, не давало результата это – тыкали пальцем в небо, назначая третье. Многие даже писали диссертации, наблюдая за такими вот тяжелыми больными. Варварство!
- Смотреть страшно на нее, - пожаловалась Светлана дочери. – Коновалы, а не врачи.
- Да уж… Знаешь, мам, я когда была у тебя в тот раз, видела парня. У него тоже мама там у вас лежит. Практически сломан…
- Да, доча, - вздохнула мама ей в ответ. – Тут многие ломаются.
- Но мы-то гибкие, - рассмеялась Надежда. – Нас-то просто так не возьмешь.
- А то! – фыркнула Светлана. – Кстати, Надь… - мама замолчала, словно сомневаясь, продолжать ли то, о чем начала говорить.
- Мам?
- Знаешь, кого я тут встретила на днях? – послышался звук скрипнувшей двери. Видимо, Светлана все же вышла из палаты.
- Кого?
- Твоего папеньку…
- О, ничего себе! – воскликнула девушка, закрывая ноутбук и ставя его на стол. – Надеюсь, он подохнет от этой заразы.
- Если бы, - усмехнулась Светлана. – Его еще оглоблей не убьешь. У него тут жена, Надь.
- Стало быть, и ее довел до ручки, - зло прошипела девушка, вспоминая, сколько пришлось перенести ее матери после того, как она узнала, что ее возлюбленный женат. – Почему меня это не удивляет?
- Доча, это Виктория.
- Че-его-о? – услышав слова матери, Надя подскочила в кресле. – Какая Виктория? Это которая с тобой в одной палате лежит?
- Судьба та еще сука, - усмехнулась Светлана.
- Ни хрена себе! – воскликнула девушка, направляясь на кухню, чтобы промочить пересохшее горло. – И что? Она вообще знает, кто ты? Кто я…
- Нет, - уверенно ответила мама. – Откуда бы ей знать, дочь? Он никогда в жизни не признается семье, что у него есть ребенок на стороне, хотя Вика прекрасно знала и знает, что он гулял от нее.
- Ну, дела-а, - протянула Надежда, думая о том, что вот такого поворота не ожидал совершенно никто. – Мам, а если она знает? Может, ты поговоришь с врачом, чтобы тебя перевели в другую палату?
- Зачем?
- Ну, я не знаю. Вдруг она что-то сделает…
- Девочка моя, - в голосе Светланы послышалась улыбка – Надя знала эту интонацию. – Ну, что она сделает-то? Ты видела ее? Она же на ладан дышит.
- Именно поэтому всего можно ожидать, - настаивала Надежда, не на шутку испугавшись за мать. – Умирающему человеку нечего терять. Я не хочу, чтобы…
- Так! – слегка повысила голос мама. – Не пори чушь! Это же больница.
- Мама…
- Надя, детка моя, - твердо прервала ее мать, - я знаю Александра, как облупленного. Если он на другую сторону дороги метнулся, не боясь машин, увидев меня с коляской, неужели ты думаешь, он рассказал бы жене о тебе позже? Это трус по жизни. Он всегда трясся и боялся, что Виктория узнает о его похождениях и выгонит к такой матери. Поэтому будь уверена, что все так и осталось – это я тебе говорю.
- Не знаю, - прошептала Надя. – Мне было бы спокойнее, если бы ты была подальше от нее.
- Не бойся, - заверила Светлана. – Ее все равно скоро выпишут уже. Последний курс химии.
- Следи за ней там, - с тревогой проговорила девушка. – Мало ли, что взбредет ей в ее больной, напичканный лекарствами мозг.
- Надя! – одернула мать.
- Что, мама? – воскликнула она в ответ. – Нельзя так говорить? Плевать мне! Нельзя так делать, как сделал мой папенька – вот это нельзя. Никто не пожалел ни тебя, мама, ни меня. Ты всю жизнь, как проклятая рвала жилы, чтобы у меня все было. Так почему я должна кого-то жалеть?!
- Надя… - вздохнула Светлана.
- У меня не осталось жалости к таким людям, мам, - она с трудом проглотила подступивший к горлу комок, чтобы не позволить слезам зазвенеть в голосе. – Знаешь, мне больше жаль того парня, которого я видела во дворе в тот раз. Он хотя бы обладает простой человечностью – способен плакать по матери. Я не знаю его, но мне жаль больше незнакомца, чем родного отца, чтоб ему провалиться!
- Ну, да, - ответила мать. – С отцом тебе не повезло.
- Зато мне повезло с матерью, - парировала Надежда. – Ты стала мне и мамой, и папой, и подругой… Мне не нужно другой жизни. И существо, что зовется биологическим отцом, мне тоже не нужно. Я прожила без него двадцать пять лет, проживу еще – с тобой.
- Моя девочка, - ласково проговорила Светлана. – Чтобы я делала без тебя?
- Я люблю тебя, мам.
- Я тоже люблю тебя, доча, - голос матери снова стал более тихим и приглушенным. – Ладно, я буду укладываться. Спокойной ночи.
- Пока, мам. Спокойной ночи.
Бросив телефон на кухонный стол, Надежда какое-то время смотрела на картинку на заставке. Силясь сдержать навернувшиеся на глаза слезы, она судорожно сжала челюсти. То, о чем поведала мама, если не подкосило Надю, то встряхнуло что-то внутри. Отец всегда был больной темой.
Еще в детстве, играя с подружками, она не знала, что отвечать, когда у нее спрашивали, где ее папа. У Катьки папа работал шофером на КАМАЗе, у Оли был учителем физкультуры, у Ленки - пас коров, пил, колотил жену и детей, но был, а у нее – Надьки Скворцовой, не было вообще. Его никто никогда не видел. Была добрая, красивая и ласковая мама, которая безумно любила своего ребенка и была готова перегрызть за дочь глотку любому, кто попытался что-то сделать или сказать в адрес маленькой Наденьки. Все знали это и предпочитали молчать, чтобы не попасть под раздачу резкой и скорой на расправу Светлане.
Но даже это не завязывало злые языки узлом, а потому Надя часто слышала в свой адрес грубое непонятное слово «безотцовщина». Его значение она поняла лишь с годами, что не принесло никакого облегчения. На нее всегда косились и постоянно ждали, что она выкинет что-то этакое. Принесет в подоле, не закончив школу, например. Когда этого не случилось, ждали, что родит без мужа, как ее мать. Ведь чего еще можно ожидать от нагулянного ребенка, у которого гены разврата, по мнению чужих людей, должны быть в крови. От нее, вежливой и тактичной девушки, ждали какого-то позора, чтобы потом долго смаковать его, обсуждая несуществующие подробности и детали. И Надя делала все, чтобы мать не краснела за нее: хорошо училась в школе, потом работала, была неизменно добра и мила с окружающими. Она настолько привыкла держать высокую планку, что когда долгожданный всеми другими позор пришел в ее жизнь – об этом никто не узнал.
Чувствуя, как дрожит подбородок, она упрямо вскинула голову. Нет, она не станет плакать из-за этого ничтожества – ее отца. Из-за кого угодно, но только не из-за него. Он не достоин ни единой ее слезы.
- Ну, так как? – Настя выжидающе смотрела на Надежду.
- Я не в настроении, если честно, - вздохнула та. – Может, сама сходишь?
- Да блин! – всплеснула руками ее подруга, с размаху садясь на низкий темно-серый диван. – Ну, вот как ты себе это представляешь?
- Обычно, - пожала Надя плечами. – Намарафетишься, наденешь красивое платье, выйдешь из квартиры, спустишься своими стройными ножками по…
- Блин!!! – заорала Настя, перебивая Скворцову. – Ты же понимаешь, что я не об этом. Надь, ну, пошли, а?
Надежда потерла тыльную сторону шеи, тяжело вздыхая при этом. Предложение Насти совершенно не вдохновляло ее. Посещать ночной клуб «Барракуда» не было никакого желания. Ей не понравилось там в прошлый раз. Это место имело какую-то нехорошую ауру – давящую. Надежда до сих пор помнила ощущение того, как невидимый взгляд норовит просверлить ей дыру между лопаток. От этого чувства и теперь бросало в дрожь.
- Ты не можешь пойти с Никитой?
- Он уехал к бабушке в поселок.
- Уверена, у тебя есть еще подруги…
- Им не нравится такая музыка, - развела руками Настя. Закатив глаза, девушка скривила полные губы и заговорила старческим голосом: - Нынешняя молодежь не понимает по-настоящему хорошей музыки. Им бы все вот эти туц-тыц, тарелки-кастрюли.
- И чем же особенная «такая музыка»? – поинтересовалась Надя с улыбкой. Ей всегда нравился артистизм и легкий характер подруги. – Чем она отличается от обычного туц-тыц?
- Ты поймешь, когда услышишь, - воодушевилась Настя, услышав интерес в голосе Надежды. – Симба редко становится за пульт, но его сеты* просто божественны. Он очень клевый. Правда! Ты не пожалеешь, обещаю.
- Еще пять минут таких восторженных речей и я подумаю, что у Некита появился соперник, - выгнула Надя изящную бровь, намеренно делая ударение на букву «е» в имени парня подруги. Она всегда так называла парня.
- Ой, нет, - рассмеялась блондинка. – Симба классный, но не в моем вкусе. Слишком брутален. Мне нравятся слащавые мальчики с идеальными прическами, ты же знаешь.
- Симба? – переспросила Надежда.
- Да. Такой псевдоним у этого ди-джея.
- У парня что, было тяжелое детство? – фыркнула Надя. – Его пытали мультиком «Король-лев»?
- Ой, вот этого я не знаю, - захохотала Настя, усаживаясь по-турецки на диване. Обняв декоративную подушку, она пожала плечами. – У меня другие ассоциации по этому поводу.
- Боюсь представить даже – какие именно.
- Ты слишком плохого мнения обо мне, - покачала головой Настя. – Этот мужчина, он… как бы это сказать? – покрутила пальцем в воздухе. – Я видела его только пару раз, но от Симбы веет какой-то мощью, что ли… Не знаю, как выразить. Он словно дикий зверь. Такой красивый, сильный и опасный… лев – вот! – щелкнула пальцами, радуясь, что удалось подобрать подходящее определение.
- Видимо, не только у тебя такие ассоциации, - заметила Надежда, раздумывая над тем, что стоит взглянуть на этого «красивого и опасного». Почему бы и нет, в конце концов? Точнее, не взглянуть, а послушать.
Оказавшись в ночном клубе несколько часов спустя, подруги с трудом протолкались к барной стойке сквозь толпу молодежи.
- Нурла-ан! – позвала Настя высокого молодого человека, который колдовал над шейкерами. – Привет! – и махнула рукой, привлекая к себе внимание.
Увидев ее, бармен улыбнулся и направился к ним. Подойдя ближе, перегнулся через стойку и поцеловал девушку в щечку.
- Привет, малышка, - это прозвучало вполне невинно, без какого-либо подтекста. Он просто констатировал факт того, что перед ним маленькая девушка, но сделал это очень ласково, почти по-отечески.
- Никита должен был позвонить.
- Да-да, - закивал бармен, указывая куда-то им за спину. – Я тебе столик оставил вон там возле… - Нурлан внезапно замолчал, когда его взгляд остановился на Скворцовой. В раскосых глазах читался такой шок, что Надежде стало не по себе.
Надя даже оглянулась, не понимая, в чем дело. Она подумала, что у нее за спиной появился кто-то такой, кого бармен был или крайне рад видеть, или же с точностью до наоборот. Не обнаружив ничего подозрительного, Надежда снова повернулась к нему лицом. Прошло несколько долгих секунд, прежде чем бармен взял себя в руки, а Надя окончательно убедилась – что-то не так.
- На втором ярусе? – уточнила Настя, которая даже не заметила минутной заминки.
- Да, - кивнул бармен, все еще не отводя взгляда от Надежды. – Это твоя подруга?
- Ах, черт! – с чувством выругалась блондинка и хлопнула себя по лбу. – Я так рада, что сегодня сет Симбы, что вообще обо всем забыла. Да, это моя подруга. Надь, познакомься, это Нурлан Сабиров – самый лучший бармен в мире.
- Ты мне льстишь, малышка, - возразил тот. – Только в этом городе. На мир я пока не замахиваюсь.
- Очень приятно, - кивнула Скворцова, протягивая руку. – Надежда.
- А мне-то как приятно, - губы Нурлана дрогнули в обаятельнейшей улыбке.
Ощущая пожатие его сильных горячих пальцев, Надя думала о том, что перед ней очень не простой человек. Несмотря на довольно смазливую внешность, пикантную родинку над левым углом рта и внешний лоск, в Сабирове проглядывало нечто этакое. Он совсем не вписывался в антураж этого ночного клуба. Слишком солидный, что ли… Такому место где-нибудь в офисе, в дорогом кожаном кресле, но никак не здесь.
- Спасибо! – крикнула Настя бармену и потянула Надежду за руку. – Пошли! Скоро уже начнется.
Развернувшись на сто восемьдесят градусов, Надя сделала лишь шаг, прежде чем столкнуться с кем-то. Вплотную к ней оказался какой-то парень в насыщенно-синем джемпере и белых джинсах. От силы удара и неожиданности Надежда оступилась, и ее бросило в сторону.
- Извините…
Просьба о прощении сопровождалась ощущением сильных пальцев, которые легли на талию. Незнакомец не позволил ей упасть, но это не помешало Надежде с силой толкнуть его в широкую грудь. Сделав шаг назад, она вскинула длинные ресницы.
- О… - не смогла сдержать улыбки. – Привет…
Перед ней стоял тот самый парень, которого она видела в больничном дворе пару дней назад. Сегодня он выглядел гораздо лучше. По крайней мере, в глазах появился смысл, а с лица исчезла та жуткая восковая бледность.
- Ух, ты! – воскликнул он. – Привет… Надежда, - незнакомец произнес ее имя с таким чувством, словно молитву читал.
Все еще находясь в замешательстве от этой неожиданной встречи, Надя растерянно замерла на месте. Она даже не сразу обратила внимание на Настю, которая снова потянула ее за руку. Влекомая странным ощущением, Скворцова продолжала пристально смотреть в лицо парня. Его карие глаза казались ей смутно знакомыми. Она словно уже встречала этот теплый взгляд с зеленоватыми вкраплениями веселых искр. Именно из-за этого жутковатое, но вместе с тем волнительное ощущение дежавю было еще сильнее.
- Блин! Надь, пошли, а! – подалась голос Настя.
- Да-да, - кивнула она. – Пошли, - и сделала шаг в сторону, чтобы обойти парня.
Усевшись на стул с высокой спинкой, Надя обернулась, не совладав с собой. Парень о чем-то разговаривал с барменом. Глядя на его широкую спину, обтянутую синей тканью джемпера, она задумчиво покусывала нижнюю губу.
- …и вот, короче… Надя?
Надежда вздрогнула, когда подруга пощелкала пальцами у нее перед носом. Отведя взгляд от бара, повернулась к Насте.
- Да? Прости. Ты что-то сказала?
- Что с тобой такое? – выгнула бровь Анастасия. – Вообще не слушаешь меня.
- Нет-нет, - тряхнула головой Скворцова. – Все в порядке.
- Неужели? – скептически поинтересовалась Настя. – Сижу тут распинаюсь пред тобой... – и обиженно надула накрашенные черной матовой помадой губы.
- Тот парень, - Надя указала в сторону бармена и незнакомца. – Это он.
- Кто – он? – не поняла Настя.
- Да блин, - вздохнула Надежда. – Помнишь, я говорила про парня, которого встретила на днях в больнице у мамы? Это он, - и снова указала на брюнета в синем джемпере.
- Нурик шоли?
Надя закатила глаза, прикладывая ладонь ко лбу.
- Ты иногда такая тупая бываешь…
- О, да, - закивала подруга, хитро улыбаясь. – Я такая, я могу. Ладно-ладно, ты про того красавчика, я поняла. Слушай, вот я же говорила, что это судьба. Во-от, потому что Настю надо слуша-ать хотя бы иногда.
- Ой, ну, конечно, - фыркнула Скворцова и снова обернулась.
Ее странным образом тянуло к этому незнакомцу. Она понятия не имела кто он и даже не знала имени… Тем не менее, впервые за много лет одиночества поймала себя на мысли, что хочет узнать.
- Тебе удобно разговаривать? – поинтересовалась девушка. – Может, напишу, давай?
- Голова болеть станет от мелкой клавиатуры, - возразила мама. – Ничего. Просто Вика плохо чувствует себя.
- На ней все ставят опыты? – вздохнула Надежда, вспоминая, как несколько недель назад мама рассказывала о том, что соседка по палате никак не может справиться с побочными действиями химиотерапии.
Врачей мало заботило, как переносят больные такие процедуры. Не помогало что-то одно, они назначали второе, не давало результата это – тыкали пальцем в небо, назначая третье. Многие даже писали диссертации, наблюдая за такими вот тяжелыми больными. Варварство!
- Смотреть страшно на нее, - пожаловалась Светлана дочери. – Коновалы, а не врачи.
- Да уж… Знаешь, мам, я когда была у тебя в тот раз, видела парня. У него тоже мама там у вас лежит. Практически сломан…
- Да, доча, - вздохнула мама ей в ответ. – Тут многие ломаются.
- Но мы-то гибкие, - рассмеялась Надежда. – Нас-то просто так не возьмешь.
- А то! – фыркнула Светлана. – Кстати, Надь… - мама замолчала, словно сомневаясь, продолжать ли то, о чем начала говорить.
- Мам?
- Знаешь, кого я тут встретила на днях? – послышался звук скрипнувшей двери. Видимо, Светлана все же вышла из палаты.
- Кого?
- Твоего папеньку…
- О, ничего себе! – воскликнула девушка, закрывая ноутбук и ставя его на стол. – Надеюсь, он подохнет от этой заразы.
- Если бы, - усмехнулась Светлана. – Его еще оглоблей не убьешь. У него тут жена, Надь.
- Стало быть, и ее довел до ручки, - зло прошипела девушка, вспоминая, сколько пришлось перенести ее матери после того, как она узнала, что ее возлюбленный женат. – Почему меня это не удивляет?
- Доча, это Виктория.
- Че-его-о? – услышав слова матери, Надя подскочила в кресле. – Какая Виктория? Это которая с тобой в одной палате лежит?
- Судьба та еще сука, - усмехнулась Светлана.
- Ни хрена себе! – воскликнула девушка, направляясь на кухню, чтобы промочить пересохшее горло. – И что? Она вообще знает, кто ты? Кто я…
- Нет, - уверенно ответила мама. – Откуда бы ей знать, дочь? Он никогда в жизни не признается семье, что у него есть ребенок на стороне, хотя Вика прекрасно знала и знает, что он гулял от нее.
- Ну, дела-а, - протянула Надежда, думая о том, что вот такого поворота не ожидал совершенно никто. – Мам, а если она знает? Может, ты поговоришь с врачом, чтобы тебя перевели в другую палату?
- Зачем?
- Ну, я не знаю. Вдруг она что-то сделает…
- Девочка моя, - в голосе Светланы послышалась улыбка – Надя знала эту интонацию. – Ну, что она сделает-то? Ты видела ее? Она же на ладан дышит.
- Именно поэтому всего можно ожидать, - настаивала Надежда, не на шутку испугавшись за мать. – Умирающему человеку нечего терять. Я не хочу, чтобы…
- Так! – слегка повысила голос мама. – Не пори чушь! Это же больница.
- Мама…
- Надя, детка моя, - твердо прервала ее мать, - я знаю Александра, как облупленного. Если он на другую сторону дороги метнулся, не боясь машин, увидев меня с коляской, неужели ты думаешь, он рассказал бы жене о тебе позже? Это трус по жизни. Он всегда трясся и боялся, что Виктория узнает о его похождениях и выгонит к такой матери. Поэтому будь уверена, что все так и осталось – это я тебе говорю.
- Не знаю, - прошептала Надя. – Мне было бы спокойнее, если бы ты была подальше от нее.
- Не бойся, - заверила Светлана. – Ее все равно скоро выпишут уже. Последний курс химии.
- Следи за ней там, - с тревогой проговорила девушка. – Мало ли, что взбредет ей в ее больной, напичканный лекарствами мозг.
- Надя! – одернула мать.
- Что, мама? – воскликнула она в ответ. – Нельзя так говорить? Плевать мне! Нельзя так делать, как сделал мой папенька – вот это нельзя. Никто не пожалел ни тебя, мама, ни меня. Ты всю жизнь, как проклятая рвала жилы, чтобы у меня все было. Так почему я должна кого-то жалеть?!
- Надя… - вздохнула Светлана.
- У меня не осталось жалости к таким людям, мам, - она с трудом проглотила подступивший к горлу комок, чтобы не позволить слезам зазвенеть в голосе. – Знаешь, мне больше жаль того парня, которого я видела во дворе в тот раз. Он хотя бы обладает простой человечностью – способен плакать по матери. Я не знаю его, но мне жаль больше незнакомца, чем родного отца, чтоб ему провалиться!
- Ну, да, - ответила мать. – С отцом тебе не повезло.
- Зато мне повезло с матерью, - парировала Надежда. – Ты стала мне и мамой, и папой, и подругой… Мне не нужно другой жизни. И существо, что зовется биологическим отцом, мне тоже не нужно. Я прожила без него двадцать пять лет, проживу еще – с тобой.
- Моя девочка, - ласково проговорила Светлана. – Чтобы я делала без тебя?
- Я люблю тебя, мам.
- Я тоже люблю тебя, доча, - голос матери снова стал более тихим и приглушенным. – Ладно, я буду укладываться. Спокойной ночи.
- Пока, мам. Спокойной ночи.
Бросив телефон на кухонный стол, Надежда какое-то время смотрела на картинку на заставке. Силясь сдержать навернувшиеся на глаза слезы, она судорожно сжала челюсти. То, о чем поведала мама, если не подкосило Надю, то встряхнуло что-то внутри. Отец всегда был больной темой.
Еще в детстве, играя с подружками, она не знала, что отвечать, когда у нее спрашивали, где ее папа. У Катьки папа работал шофером на КАМАЗе, у Оли был учителем физкультуры, у Ленки - пас коров, пил, колотил жену и детей, но был, а у нее – Надьки Скворцовой, не было вообще. Его никто никогда не видел. Была добрая, красивая и ласковая мама, которая безумно любила своего ребенка и была готова перегрызть за дочь глотку любому, кто попытался что-то сделать или сказать в адрес маленькой Наденьки. Все знали это и предпочитали молчать, чтобы не попасть под раздачу резкой и скорой на расправу Светлане.
Но даже это не завязывало злые языки узлом, а потому Надя часто слышала в свой адрес грубое непонятное слово «безотцовщина». Его значение она поняла лишь с годами, что не принесло никакого облегчения. На нее всегда косились и постоянно ждали, что она выкинет что-то этакое. Принесет в подоле, не закончив школу, например. Когда этого не случилось, ждали, что родит без мужа, как ее мать. Ведь чего еще можно ожидать от нагулянного ребенка, у которого гены разврата, по мнению чужих людей, должны быть в крови. От нее, вежливой и тактичной девушки, ждали какого-то позора, чтобы потом долго смаковать его, обсуждая несуществующие подробности и детали. И Надя делала все, чтобы мать не краснела за нее: хорошо училась в школе, потом работала, была неизменно добра и мила с окружающими. Она настолько привыкла держать высокую планку, что когда долгожданный всеми другими позор пришел в ее жизнь – об этом никто не узнал.
Чувствуя, как дрожит подбородок, она упрямо вскинула голову. Нет, она не станет плакать из-за этого ничтожества – ее отца. Из-за кого угодно, но только не из-за него. Он не достоин ни единой ее слезы.
ГЛАВА 5
- Ну, так как? – Настя выжидающе смотрела на Надежду.
- Я не в настроении, если честно, - вздохнула та. – Может, сама сходишь?
- Да блин! – всплеснула руками ее подруга, с размаху садясь на низкий темно-серый диван. – Ну, вот как ты себе это представляешь?
- Обычно, - пожала Надя плечами. – Намарафетишься, наденешь красивое платье, выйдешь из квартиры, спустишься своими стройными ножками по…
- Блин!!! – заорала Настя, перебивая Скворцову. – Ты же понимаешь, что я не об этом. Надь, ну, пошли, а?
Надежда потерла тыльную сторону шеи, тяжело вздыхая при этом. Предложение Насти совершенно не вдохновляло ее. Посещать ночной клуб «Барракуда» не было никакого желания. Ей не понравилось там в прошлый раз. Это место имело какую-то нехорошую ауру – давящую. Надежда до сих пор помнила ощущение того, как невидимый взгляд норовит просверлить ей дыру между лопаток. От этого чувства и теперь бросало в дрожь.
- Ты не можешь пойти с Никитой?
- Он уехал к бабушке в поселок.
- Уверена, у тебя есть еще подруги…
- Им не нравится такая музыка, - развела руками Настя. Закатив глаза, девушка скривила полные губы и заговорила старческим голосом: - Нынешняя молодежь не понимает по-настоящему хорошей музыки. Им бы все вот эти туц-тыц, тарелки-кастрюли.
- И чем же особенная «такая музыка»? – поинтересовалась Надя с улыбкой. Ей всегда нравился артистизм и легкий характер подруги. – Чем она отличается от обычного туц-тыц?
- Ты поймешь, когда услышишь, - воодушевилась Настя, услышав интерес в голосе Надежды. – Симба редко становится за пульт, но его сеты* просто божественны. Он очень клевый. Правда! Ты не пожалеешь, обещаю.
- Еще пять минут таких восторженных речей и я подумаю, что у Некита появился соперник, - выгнула Надя изящную бровь, намеренно делая ударение на букву «е» в имени парня подруги. Она всегда так называла парня.
- Ой, нет, - рассмеялась блондинка. – Симба классный, но не в моем вкусе. Слишком брутален. Мне нравятся слащавые мальчики с идеальными прическами, ты же знаешь.
- Симба? – переспросила Надежда.
- Да. Такой псевдоним у этого ди-джея.
- У парня что, было тяжелое детство? – фыркнула Надя. – Его пытали мультиком «Король-лев»?
- Ой, вот этого я не знаю, - захохотала Настя, усаживаясь по-турецки на диване. Обняв декоративную подушку, она пожала плечами. – У меня другие ассоциации по этому поводу.
- Боюсь представить даже – какие именно.
- Ты слишком плохого мнения обо мне, - покачала головой Настя. – Этот мужчина, он… как бы это сказать? – покрутила пальцем в воздухе. – Я видела его только пару раз, но от Симбы веет какой-то мощью, что ли… Не знаю, как выразить. Он словно дикий зверь. Такой красивый, сильный и опасный… лев – вот! – щелкнула пальцами, радуясь, что удалось подобрать подходящее определение.
- Видимо, не только у тебя такие ассоциации, - заметила Надежда, раздумывая над тем, что стоит взглянуть на этого «красивого и опасного». Почему бы и нет, в конце концов? Точнее, не взглянуть, а послушать.
Оказавшись в ночном клубе несколько часов спустя, подруги с трудом протолкались к барной стойке сквозь толпу молодежи.
- Нурла-ан! – позвала Настя высокого молодого человека, который колдовал над шейкерами. – Привет! – и махнула рукой, привлекая к себе внимание.
Увидев ее, бармен улыбнулся и направился к ним. Подойдя ближе, перегнулся через стойку и поцеловал девушку в щечку.
- Привет, малышка, - это прозвучало вполне невинно, без какого-либо подтекста. Он просто констатировал факт того, что перед ним маленькая девушка, но сделал это очень ласково, почти по-отечески.
- Никита должен был позвонить.
- Да-да, - закивал бармен, указывая куда-то им за спину. – Я тебе столик оставил вон там возле… - Нурлан внезапно замолчал, когда его взгляд остановился на Скворцовой. В раскосых глазах читался такой шок, что Надежде стало не по себе.
Надя даже оглянулась, не понимая, в чем дело. Она подумала, что у нее за спиной появился кто-то такой, кого бармен был или крайне рад видеть, или же с точностью до наоборот. Не обнаружив ничего подозрительного, Надежда снова повернулась к нему лицом. Прошло несколько долгих секунд, прежде чем бармен взял себя в руки, а Надя окончательно убедилась – что-то не так.
- На втором ярусе? – уточнила Настя, которая даже не заметила минутной заминки.
- Да, - кивнул бармен, все еще не отводя взгляда от Надежды. – Это твоя подруга?
- Ах, черт! – с чувством выругалась блондинка и хлопнула себя по лбу. – Я так рада, что сегодня сет Симбы, что вообще обо всем забыла. Да, это моя подруга. Надь, познакомься, это Нурлан Сабиров – самый лучший бармен в мире.
- Ты мне льстишь, малышка, - возразил тот. – Только в этом городе. На мир я пока не замахиваюсь.
- Очень приятно, - кивнула Скворцова, протягивая руку. – Надежда.
- А мне-то как приятно, - губы Нурлана дрогнули в обаятельнейшей улыбке.
Ощущая пожатие его сильных горячих пальцев, Надя думала о том, что перед ней очень не простой человек. Несмотря на довольно смазливую внешность, пикантную родинку над левым углом рта и внешний лоск, в Сабирове проглядывало нечто этакое. Он совсем не вписывался в антураж этого ночного клуба. Слишком солидный, что ли… Такому место где-нибудь в офисе, в дорогом кожаном кресле, но никак не здесь.
- Спасибо! – крикнула Настя бармену и потянула Надежду за руку. – Пошли! Скоро уже начнется.
Развернувшись на сто восемьдесят градусов, Надя сделала лишь шаг, прежде чем столкнуться с кем-то. Вплотную к ней оказался какой-то парень в насыщенно-синем джемпере и белых джинсах. От силы удара и неожиданности Надежда оступилась, и ее бросило в сторону.
- Извините…
Просьба о прощении сопровождалась ощущением сильных пальцев, которые легли на талию. Незнакомец не позволил ей упасть, но это не помешало Надежде с силой толкнуть его в широкую грудь. Сделав шаг назад, она вскинула длинные ресницы.
- О… - не смогла сдержать улыбки. – Привет…
Перед ней стоял тот самый парень, которого она видела в больничном дворе пару дней назад. Сегодня он выглядел гораздо лучше. По крайней мере, в глазах появился смысл, а с лица исчезла та жуткая восковая бледность.
- Ух, ты! – воскликнул он. – Привет… Надежда, - незнакомец произнес ее имя с таким чувством, словно молитву читал.
Все еще находясь в замешательстве от этой неожиданной встречи, Надя растерянно замерла на месте. Она даже не сразу обратила внимание на Настю, которая снова потянула ее за руку. Влекомая странным ощущением, Скворцова продолжала пристально смотреть в лицо парня. Его карие глаза казались ей смутно знакомыми. Она словно уже встречала этот теплый взгляд с зеленоватыми вкраплениями веселых искр. Именно из-за этого жутковатое, но вместе с тем волнительное ощущение дежавю было еще сильнее.
- Блин! Надь, пошли, а! – подалась голос Настя.
- Да-да, - кивнула она. – Пошли, - и сделала шаг в сторону, чтобы обойти парня.
Усевшись на стул с высокой спинкой, Надя обернулась, не совладав с собой. Парень о чем-то разговаривал с барменом. Глядя на его широкую спину, обтянутую синей тканью джемпера, она задумчиво покусывала нижнюю губу.
- …и вот, короче… Надя?
Надежда вздрогнула, когда подруга пощелкала пальцами у нее перед носом. Отведя взгляд от бара, повернулась к Насте.
- Да? Прости. Ты что-то сказала?
- Что с тобой такое? – выгнула бровь Анастасия. – Вообще не слушаешь меня.
- Нет-нет, - тряхнула головой Скворцова. – Все в порядке.
- Неужели? – скептически поинтересовалась Настя. – Сижу тут распинаюсь пред тобой... – и обиженно надула накрашенные черной матовой помадой губы.
- Тот парень, - Надя указала в сторону бармена и незнакомца. – Это он.
- Кто – он? – не поняла Настя.
- Да блин, - вздохнула Надежда. – Помнишь, я говорила про парня, которого встретила на днях в больнице у мамы? Это он, - и снова указала на брюнета в синем джемпере.
- Нурик шоли?
Надя закатила глаза, прикладывая ладонь ко лбу.
- Ты иногда такая тупая бываешь…
- О, да, - закивала подруга, хитро улыбаясь. – Я такая, я могу. Ладно-ладно, ты про того красавчика, я поняла. Слушай, вот я же говорила, что это судьба. Во-от, потому что Настю надо слуша-ать хотя бы иногда.
- Ой, ну, конечно, - фыркнула Скворцова и снова обернулась.
Ее странным образом тянуло к этому незнакомцу. Она понятия не имела кто он и даже не знала имени… Тем не менее, впервые за много лет одиночества поймала себя на мысли, что хочет узнать.
