Глава 1. Почему из восьми миллиардов жителей планеты в попутчики мне достался именно он?
– Да, мамочка, всё хорошо. Погода чудесная, трасса отличная, домик чистый, кухня шикарная.
Одной рукой вцепившись в руль, я пыталась удержать машину на скользком шоссе и безбожно врала родной матери.
– Ты ведь далеко от Диких гор, Риночка? – беспокоилась она. – Передавали метель и заносы. Дорогу от Заречья уже закрыли.
Не зря говорят, что родители сердцем чувствуют. Из Заречья я выехала ещё до рассвета по открытой дороге и снегопад только-только начинался – лёгкий, предновогодний, сказочный. Теперь же он превратился в настоящую снежную катастрофу, с которой дворники не справлялись совершенно. Я ехала по навигатору практически наугад.
– Конечно, далеко, мам, – как можно беззаботнее ответила я, – ты же знаешь. Ладно, прости, не могу говорить – Юлька зовёт.
– Передавай Юле привет, – вздохнула мама. – Повеселитесь там от души. Ах да, и фотографии! Обязательно! Пришли фото, я буду ждать.
– Пока, мамочка!
Не став давать напрасных обещаний, я нажала отбой и шумно выдохнула. Нет, не могла я сказать маме, куда направляюсь на самом деле. Она бы стала меня отговаривать, пить валерьянку и обзванивать знакомых и незнакомых в поисках молодого холостяка, с которым можно бы было встретить Новый год.
Я уважаю мамин труд, но всё это, увы, не работает. Только завидев меня на горизонте, холостые перспективные парни сливались моментально, точно по волшебству. Нет, я не была страшненькой и исправно следила за своим здоровьем, фигурой и всесторонним развитием. Перебывала во всех местах, где потенциальные женихи обитают – без толку. Чего я только не перепробовала!.. Несколько кулинарных курсов окончила, вязанию, плетению корзин, вышиванию гладью и крестиком, восточным танцам, шитью, расслабляющему массажу, техникам ублажения мужа (в теории) обучена. И на все организованные мамой свидания ходила, и на сайтах знакомств регистрировалась, и в церквях свечки ставила, и сеанс психотерапии прошла, и к гадалкам ходила. Кстати, все как одна говорят, что на мне венец безбрачия лежит, но об этом я и сама догадывалась. Только почему-то ни одна не смогла его снять. И в то время как я обивала пороги всевозможных коучей и ворожей, подруги одна за другой выходили замуж и рожали детей. Одна только Юлька осталась, да и то в Белогорье она с Кириллом отправилась в надежде получить предложение руки и сердца. А я, если верить навигатору, находилась в нескольких километрах от Мглистого перевала и вокруг – ни души, только густой снег стеной валит.
Говорят, за Мглистым перевалом, где дивьи люди живут, серебряная рябина растёт. Не простая, а волшебная. Якобы в канун Нового года исполняет заветные желания, ну типа как Дед Мороз. Понимаю, что глупее ничего и придумать нельзя. Там, где не справились ворожеи и психологи, какая-то недоклёванная воробьями рябина вряд ли поможет. Но последняя надежда – она такая... последняя.
Перед отъездом я пообещала себе, если и в этот раз ничего не случится, больше и пытаться не буду. Значит, на роду мне написано умереть старой девой. Одно утешение, хоть чужих детишек воспитывать буду. В мае я окончила педагогический, оттрубила четыре летние смены в оздоровительном лагере и работала теперь воспитателем в детском саду. Работу свою обожала, дети тоже ко мне тянулись. Буквально вчера провела свой первый новогодний утренник. Детки остались довольны, родители тоже. И теперь, с более-менее спокойным сердцем, отправив малышей на короткие каникулы, взяла дедушкину «Ласточку» – и махнула в Дикие горы.
Шоссе, тянувшееся по холмистой местности, последний раз чистили, наверное, дня три тому назад. Ни солью, ни песком не посыпали. Зачем, если в деревню к староверам почти никто не ездит, ну, кроме отчаявшихся старых дев вроде меня? По обе стороны дороги, точно туннель, возвышались двухметровые сугробы. Колёса, несмотря на хорошую зимнюю резину, то и дело пробуксовывали. Но «Ласточка» целеустремлённо рвалась вперёд.
– До конца маршрута осталось четырнадцать километров, – возвестил навигатор приятным мужским голосом.
– Отлично, – сказала себе я и переключила плейлист.
Музыка отвлекала от однообразных пейзажей и мельтешившего снега за окном, но от погружения в невесёлые мысли не спасала.
«Просто расслабься, – любила говорить Юлька, – не зацикливайся на неудачах и тогда точно всё получится».
«Просто расслабься» – всё равно что сказать утопающему: «Просто плыви». Но Юльке, за которой тянется длинная очередь из перспективных холостяков, легко говорить. Стоит мне расслабиться хоть на минутку, как очередная знакомая замуж выходит. Месяц назад мы с Юлькой отплясывали на свадьбе у Игоря Алексеевича, учителя гимнастики, и бухгалтерши Катерины Ивановны, а у неё – на минуточку – килограмм сорок лишнего веса, скверный характер, сын-студент и два развода за плечами. Чем она покорила интеллигентного меланхоличного Игоря Алексеевича, остаётся величайшей загадкой двадцать первого века.
«Представь, ты четыре года получала профессию мечты, – говорила я Юльке на её очередное «расслабься», – перелопатила горы материала, писала сценарий, распределяла роли, шила костюмы, расписывала декорации, причём всё это покупала за собственные деньги, провела сто репетиций, сорвала голос, а на спектакль никто не пришёл. Понимаешь всю степень моего отчаяния?» Но Юлька не понимала…
Тем временем «Ласточка» взобралась на вершину холма. Снежная завесь приоткрылась и вдалеке показался Мглистый перевал во всей своей красе – девственно-белый, почти отвесный и такой высокий, что его вершина утопала в снежных облаках.
И на эту отвесную снежную стену медленно, точно улитка, карабкался спортивный автомобиль синего цвета.
– Давай, давай, – подбодрила его я, как будто от его успеха зависел и мой.
Когда нос спорткара почти поравнялся с облаком и его победа казалась такой же близкой, как наступление Нового года, я нажала на газ, намереваясь набрать на спуске скорость и по инерции взлететь наверх.
Зря я поспешила. Потому что в следующую же минуту случилось неизбежное. Синий спорткар, петляя, покатил вниз. Я же на максимальной скорости, которую с учётом непогоды могла выжать капризная «Ласточка», мчалась туда же.
– Чёрт, чёрт, чёрт, чёрт! – кричала я, вдавливая до упора педаль тормоза.
Но «Ласточка», мало реагируя на мои попытки замедлить движение, упорно катилась вниз. То прямо, то боком. Ещё и снег усилился, застилая видимость.
– Изменение маршрута, – возвестил навигатор.
– Заткнись, не до тебя сейчас! – взревела я.
Сквозь снежную пелену показалось синее крыло. Я отчаянно крутанула руль вправо, намереваясь избежать столкновения. Машину развернуло сильнее, чем я рассчитывала. И под приятный мужской голос: «Через пятьдесят метров поверните налево», – мы с «Ласточкой» врезались в сугроб.
«Ласточка» наклонилась, точно её ранили, и заглохла. Лобовое стекло стало белым, на крышу посыпались комья снега и из динамиков по третьему кругу полился припев популярной попсовой песенки:
– Привет, моё новое счастье, на крыльях любви тебе навстречу лечу…
Отлично. Просто отлично. Утешало только то, что я избежала столкновения с синим спорткаром.
– Да я просто везунчик по жизни, – скептически проговорила я.
«Позитивное мышление – залог успешной и счастливой жизни», – говорил мой психолог. Вот я при каждом удачном и неудачном случае называю себя везунчиком, но, видно, судьба не дура и реагирует на сарказм соответственно.
В окно постучали. Так как его наполовину засыпало снегом, человека разглядеть не удалось. Всё, что я поняла, так это то, что снаружи стоял некто в тёмной спортивной куртке и джинсах. Я попробовала открыть дверь. Заклинило.
Пока я перебиралась на пассажирское сиденье, незнакомец обошёл «Ласточку» и открыл дверь с другой стороны. Наклонился, заглядывая в салон.
И я тут же его узнала.
Ну почему из восьми миллиардов жителей планеты Земля на дороге в Дикие горы мне повстречался именно он?!
Не узнать его невозможно. Это потрясающе красивое лицо каждый день улыбалось с экранов телевизоров миллионам отцов счастливых семейств и домохозяек. Моя мама была его ярой фанаткой и частенько говорила: «Если твой будущий муж, Риночка, окажется хоть наполовину таким же красивым, как Гордей Удальцов, у меня будут самые прелестные внуки во всём Синеводске».
Гордей Удальцов – самый молодой и самый сексапильный ведущий новостей на первом канале. Моя мама не знала, как и миллионы других зрителей, что на самом деле Удальцов – псевдоним. В лицее его называли Гордеем Терентьевым и он был на два года старше меня. С ним у меня случилась одна пренеприятнейшая история, которая, возможно, и положила начало сплошной череде неудач в личной жизни. В девятом классе я пригласила его на белый танец, а он высмеял меня при всех.
После того случая я долго не могла оправиться и хотела перейти в другую школу, но мама безапелляционно заявила, что всё это ерунда, не стоящая и выеденного яйца, и на бесконечно долгие три недели я стала посмешищем на весь Синеводский лицей иностранных языков, а потом случилась дурацкая история с кем-то другим и меня оставили в покое.
– Добрый день! Вы в порядке? – любезно осведомился мой школьный кошмар.
И голос у него был такой же, как по телевизору. Глубокий. Сексуальный. Пробирающий до мурашек. Только в реальной жизни усиленный в несколько раз по всем пунктам. И это – одна из причин, почему я не смотрю новости. Да я вообще стараюсь не смотреть телевизор, чтобы случайно не наткнуться на своё самое первое разочарование в парнях.
– Как у вас дела? Что-то болит? – озабоченно спросил Удальцов-Терентьев, видя, что я таращусь на него и не отвечаю. – Ударились головой? Позвольте мне посмотреть…
– Нет-нет, – отмерла я. – Всё у меня в порядке. А вот с «Ласточкой», наверное, не очень.
– Давайте посмотрим, – предложил он, – может, удастся её откопать.
И он протянул мне руку.
Только вот он опоздал с этой рукой на целых семь лет.
– Ну же, – здесь, на заснеженной трассе, он улыбался ещё обворожительнее, чем с экрана телевизора, – давайте руку. Я не кусаюсь. Меня Гордей зовут. Гордей Удальцов. Вы смотрите новости? Не узнаёте меня?
– Новости я предпочитаю читать, – пробормотала я, но руку всё же подала.
Его ладонь была прохладной, но всё равно обожгла мою, как будто я к горячему чайнику прикоснулась. А когда я, наконец, вылезла из машины и моё лицо оказалось от его лица в каких-то считанных сантиметрах, я ощутила острую нехватку кислорода и странную скованность во всём теле.
А этот тип продолжал держать меня за руку и улыбаться!
– Понимаю, – проговорил он, – современная молодёжь предпочитает всё узнавать в соцсетях. Но статистика показывает, что за прошедший год количество зрителей первого новостного канала до тридцати пяти лет увеличилось на двадцать восемь процентов.
«И всё благодаря мне», – так и сквозило в его самодовольном тоне.
Я вырвала ладонь из его хватки и сказала как можно строже, будто хулигана отчитывая:
– Давайте откопаем мою машину.
– Что ж, давайте, – согласился он. – У вас лопата есть?
– Лопаты нет, но есть бита. Хорошая, прочная.
– Если это намёк, повторяю: я не маньяк. У меня нет намерения к вам приставать. У меня, если хотите знать, от девушек отбоя нет.
Ну конечно, отбоя нет. Я в этом ни секунды не сомневалась. А у меня, в отличие от него, полный штиль в личной жизни на протяжении семи лет. И всё из-за него!
– Вот, еду в горы от цивилизации отдохнуть, – продолжал он, но звуки его голоса доносились будто сквозь три ватных одеяла, – побыть наедине с собой, помедитировать.
В общем, Терентьев или Удальцов, а имя Гордей чрезвычайно ему шло. В какой бы он ни оказался ситуации, он гордился собой как начищенный чайник из коллекции моей прабабушки, а уж она знает в них толк.
И этот индюк меня совершенно точно не узнал. Иначе он бы сказал: «Не ты ли, случайно, та симпатичная девочка, которая пригласила меня на танец, а я по глупости отказал? Ты так изменилась, так похорошела!» Ну или хотя бы: «Вау, какая встреча! Дарина Ильницкая, ты ли это? Помнишь меня? Мы учились с тобой в одном лицее».
Но он ничего такого не сказал.
Наверное, потому что за семь лет я всё-таки сильно изменилась. Не только внешне. От той скромной и немного сомневающейся в себе девочки практически ничего не осталось. И благодаря психотерапии и ясновидицам я превратилась в суперзакомплексованную девушку с синдромом старой девы.
– Послушайте, меня вовсе не интересует, куда вы едете и зачем, – отрезала я, оглядывая застрявшую в сугробе машину, – но, похоже, по вашей милости я теперь никуда не поеду.
– Погодите, я сейчас всё улажу, – самодовольно произнёс Удальцов, вытащил из внутреннего кармана айфон последней модели и набрал короткий номер. – Алло? Спасатели? Гордей Удальцов вам звонит, да, тот самый из новостей…
Минут десять он объяснял, что случилось и где мы, а снегопад только усиливался, заметая следы шин, оба автомобиля и самого Удальцова. Видно, он успел замёрзнуть в своей спортивной куртке и брендовых кроссовках на каучуковой подошве, потому что пританцовывал на снегу. В тёмных волосах серебрились крупные резные снежинки, а нос покраснел, и он уже совсем не походил на покорителя женских сердец.
Мои чувства к нему за семь лет претерпели несколько кардинально противоположных стадий. Сперва это была влюблённость. Детская, наивная, когда при мысли о самом красивом мальчике в лицее сердце начинает стучать так громко, что ты всерьёз опасаешься, как бы кто не услышал; когда вчера ты робко мечтала о том, чтобы лишний раз увидеть его мельком в коридоре, а сегодня уже засыпаешь с мыслью об уютном доме, рыжем Мурзике и общих детях; когда ты мучительно ждёшь от него первого шага и отчаянно ненавидишь вон ту симпатичную девочку, которой он сказал «привет», и вон ту, которая ему улыбнулась; когда, так и не дождавшись вожделенного: «У тебя, наверное, тяжёлый рюкзак? Давай понесу», – ты, презирая саму себя за пунцово-алый румянец на щеках, репетируешь перед зеркалом приглашение на белый танец.
И вот, когда этот вечер настал, ты надеваешь своё самое красивое платье и переступаешь школьный порог, точно на эшафот поднимаешься. Увидев его в толпе, сбивчиво молишься про себя о том, чтобы ди-джей поскорее объявил белый танец и о том, чтобы папка с медляками стёрлась без надежды на восстановление. Сто раз жалеешь о том, что пришла, двести раз подбадриваешь себя, триста – убеждаешь, что неотразима. Ну конечно, ведь ты начала готовиться к самому ответственному моменту в твоей жизни даже не с утра, а задолго до начала зимы. И когда ди-джей, наконец, ставит какой-то дурацкий медляк и разрешает девочкам проявить инициативу, ты, заплетаясь в собственных ногах и каким-то чудом опережая ту самую девочку, которой он говорит «привет», с выпрыгивающим из груди сердцем подходишь к нему.
– Ты танцуешь? – не своим голосом произносишь ты, хотя бог знает сколько раз репетировала совсем другое.
Он оценивающе оглядывает тебя с ног до головы, будто видит впервые. И пока он это делает, ты лихорадочно вспоминаешь, как тебя зовут и что на тебе вообще надето, мысленно перебираешь собственный гардероб и полки близлежащих магазинов, ассортимент которых давно выучила наизусть, в попытках придумать образ получше.
