Александра Кравец
ВЕДЬМА И ЛЕВ
Вопреки издавна существующему порядку, согласно которому девушки, едва достигшие восемнадцатилетия, должны выходить замуж, Джудит мечтает поступить в Высшую юридическую школу и совершенно не подозревает о своём уникальном магическом даре. Юная леди не может оставаться в стороне, когда из сейфа отца, известного в Королевстве изобретателя, похищают чертежи летательного аппарата новейшей конструкции. Но, начиная расследование, Джудит и предположить не могла, что её жизнь окажется в опасности…
Сможет ли она доверить свою жизнь и честь тому, кого едва знает? Сохранит ли веру в любовь, если в прошлом ей жестоко разбили сердце? А главное, какой выбор сделает, когда на чаше весов окажется дочерний долг и зов сердца?
Первая книга дилогии.
Жанры: любовное фэнтези, детектив, приключения, стимпанк.
Мои подруги, как всякие девицы во всём свете, любят время от времени разбивать себе сердца. Не минула сия печальная участь и меня. Прежде я и представить себе не могла, что первое в своей жизни предложение руки и сердца получу вовсе не от того человека, о котором привыкла грезить дни и ночи напролёт. Но то, как всё это произошло, никогда бы мне и во сне не приснилось.
Жизнь моя наверняка сложилась бы иначе, если бы я училась в той же гимназии, которую окончили мои кузины, мама, бабушки, прабабушки и даже прапрабабушки. Но родители мои слыли людьми прогрессивными и, едва мне исполнилось семь, отвели в единственную на то время в Спрингтауне школу с совместными уроками танцев для мальчиков и девочек. То есть с самой младшей школы мы, будущие леди, танцевали не друг с дружкой, а с настоящими живыми мальчишками. Как говаривала миссис Торнтон, бабушка моей подруги Аделины, своих «будущих женихов» мы имели несчастье лицезреть с самого первого учебного дня – зрелище то ещё, скажу я вам. Нескладных, низкорослых или, наоборот, долговязых, лопоухих, в коротких штанишках с помочами, в школу их приводили за ручку мамы или нянюшки и на глазах у всех целовали на прощание в щёчку, а те иной раз пускали слезу или даже цеплялись за пышную мамину юбку, боясь отпустить и остаться один на один с «этими ужасными девчонками». Были и другие, конечно же, – самонадеянные бедовые крепыши, которые приходили в школу сами, без провожатых; на уроке они самозабвенно ковырялись в носу или наступали партнёршам на ноги, а на перемене устраивали друг с другом потасовки.
Тогда, десять лет назад, сложно было представить, что кто-то из этих мальчишек когда-нибудь пригласит меня на выпускной бал или даже станет моим мужем. От такого предположения меня и моих подруг пробирал дикий хохот, вовсе не приличествующий юным леди. Мало того, самые отчаянные девочки создавали особые группы, или коалиции, главной задачей которых было выказывание пренебрежительного отношения к мальчишкам. Ни я, ни Адди не входили ни в одну из так называемых коалиций по той простой причине, что однажды обнаружили: с некоторыми мальчиками очень даже можно дружить.
Я часто думаю, с чего всё началось. То ли с младшей школы, когда мисс Пилверктон, учительница танцев, поставила мне в пару мальчика по имени Олден Фергюсон, то ли с девятнадцатого февраля сего года, когда этот самый Олден пригласил меня на выпускной бал, то ли с того злосчастного признания. Или, быть может, «точкой невозврата» послужил пожар в отцовской мастерской?
Собственно, почему бы не начать именно с этого происшествия? Тем более, как выяснилось впоследствии, все вышеупомянутые события оказались звеньями одной цепи, что привела к катастрофе.
Итак.
Я ещё не спала и лежала в постели с книгою в руках, когда за окном послышались неясный шум и звон, будто где-то разбили стекло. Опасаясь ограбления или, того хуже, бунта рабочих, я перестала дышать, прислушиваясь. Но звуки более не повторились. Тогда я, пересиливая страх, отложила книгу и подошла к окну. Отодвинула краешек шторы.
– Силы небесные!..
Небо над отцовской мастерской окрашивалось в жёлто-оранжевые тона. Клубы багряного дыма, взвиваясь ввысь, постепенно растворялись в чернильном небе.
Недолго думая, я накинула на плечи шаль и побежала по коридорам, освещённым приглушенным светом ламп, в противоположное крыло – в библиотеку. Отец не имел привычки рано ложиться и обычно засиживался за чертежами допоздна.
Так было и в этот раз.
– Горит! Мастерская горит! Срочно вызывайте пожарных! – закричала с порога я.
Отец отвлёкся от разложенных на столе бумаг, снял гогглы и поднял на меня недоуменный взгляд.
– Джуди, дорогая! Что-то случилось? Повтори, будь добра, я не очень хорошо расслышал, – медленно произнёс отец, возвращаясь из своего идеального механизированного мира в реальность.
– Сэр! Пожар! Из вашего окна не видать. Над мастерской зарево! И клубы дыма!
– Святые механики! – не сдержался отец. – Извини, Джуди! Но… ты уверена?
– Да, сэр.
Не мешкая более, он взялся за стоявший на краю стола телефонный аппарат.
А я обвела взглядом библиотеку в поисках Чарли. Настольная лампа давала мало света и основное пространство комнаты было погружено во мрак, но я поняла: Чарли на прежнем месте не было. А это значило, что отец запер его в мастерской.
Взволнованная этим открытием, я пропустила фразу о том, что мне лучше вернуться к себе (если фраза эта вообще прозвучала, ибо немудрено в такую минуту разволноваться и немного отойти от правил этикета), а тут ещё в библиотеку ворвался запыхавшийся дворецкий с запоздавшим известием о пожаре, и я выскочила через чёрный ход во внутренний двор. Миновав небольшой сад, побежала к мастерской – оценить масштабы катастрофы, а может, чем-то помочь.
Пожар разгорался на удивление быстро. С ревущим полыханием огонь жадно поглощал правую часть старой одноэтажной постройки, подбираясь к той её части, где находился вход. Из пустых окон-глазниц вырывались языки пламени. Огненные всполохи поднимались высоко в небо, освещая сад и стену соседнего дома. Несмотря на то, что в горле ужасно першило и дышалось с трудом, зрелище завораживало.
Мастерская была вотчиной моего отца. Здесь он и его помощники с раннего утра до поздней ночи трудились, претворяя очередную идею в жизнь, составляли всякие мудрёные графики и таблицы, рисовали схемы, изучали чертежи, собирали макеты, писали, ваяли, ремонтировали… Неужели все плоды их трудов безвозвратно погибнут и их уже не спасти?..
– Великий Дух! Неужели всё пропало? – причитала молоденькая горничная по имени Нита и, сама того не ведая, озвучивала мои мысли.
Я оглянулась и тут только заметила собравшуюся в отдалении прислугу – экономку миссис Бёрч, лакеев, служанок, кухарку. Тобиас Чейз, крепкий парень семнадцати лет, служивший у отца подмастерьем, стоял с топором в руке, будто статуя. Огонь освещал их застывшие в благоговейном удивлении лица. Только немолодой папин камердинер Уилсон, от которого я не ожидала подобной прыти, бросился к двери и отпер её. Старая дверь распахнулась, и Уилсон утонул в клубах дыма.
Это вывело меня из оцепенения.
– Уилсон! Нужно спасти Чарли! – возопила я, готовая броситься вслед за ним, как вдруг сзади кто-то удержал меня за плечи.
– Джуди, прошу, держи себя в руках, – это мама.
А отец, не теряя ни секунды, исчез в горящем здании. Следом за ним бросился и Тобиас Чейз.
– Папа!.. Чарли!.. Уилсон! Тобиас!.. – хрипела я, теряя остатки самообладания.
В небо взметнулся столб огня и с оглушительным треском выстрелил, рассыпаясь снопом искр, будто рождественский фейерверк, с той лишь разницей, что сейчас, в отличие от любимого праздника, мне было совершенно не до веселья. А после внутри что-то ухнуло, треснуло и обвалилось, выплеснув из дверного проёма тучу огненных искорок. Я закричала и повисла у мамы на руках.
Плавился воздух вокруг, плавились лёгкие от горящего воздуха, плавилось сердце от тревоги об отце и его помощниках. Почему никто не остановил их?! Позволили рисковать драгоценной жизнью ради бездушного механизма?! Ведь, по большому счёту, кроме отца и меня, никто Чарли не любил, а слуги и вовсе ненавидели – почему-то среди них упорно ходили слухи, будто через пять-десять лет всех людей, находившихся в услужении, заменят роботы.
Две минуты, что отец провел в горящей мастерской, показались мне вечностью.
Первым из полыхающего огнём здания выскочил Уилсон, держа в руках припаленный с боку ящик. Вторым из огня выбрался Тобиас, грязный от сажи и копоти, в разорванной на левом плече рубашке. Он стащил с невысокого крыльца обитый железом сундук. Не будь Тобиас медведем-оборотнем, пожалуй, ни за что бы не сдвинул его с места.
Потом, наконец, вышел и отец, неся завёрнутого в сюртук робота. Я бросилась к нему.
– Папочка! С вами всё хорошо? Вы не ранены?
– Со мной-то всё в порядке, – ответил отец и невесело улыбнулся, – а вот Чарли, похоже, нужна помощь.
Он опустил механического человека на газон, и я увидела, что у того сильно покорёжена рука и оплавился алюминиевый корпус.
– Бедняжка! – воскликнула я.
Ещё несколько минут тому я упрекала Чарли в бездушности, а теперь, устыдившись тех мыслей, была готова взять гаечный ключ и приняться за починку своего механического друга! И пусть мне никогда не разрешалось держать инструменты в руках, у меня имелось огромное желание оказать посильную помощь, сделать что-то хорошее, нужное, правильное!..
– Ступай в дом, Джуди, – тихо, но твёрдо сказала мама, – пожарные приехали.
Пожарная команда, прибывшая на двух тяжёлых паромобилях в сопровождении полиции, действовала быстро и слаженно. Перво-наперво полицейские оттеснили домочадцев подальше от огня, а пожарные протянули шланги и выпустили мощные струи воды прямо в бушующее пламя.
Уже из окна спальни я наблюдала, как отважно борются с огнём пожарные, как постепенно умирает огонь, то и дело выбрасывая то тут, то там алые язычки в отчаянной попытке выжить.
Я никогда не забуду эту ночь, самую странную, самую волнующую в моей жизни.
А наутро стало известно, во-первых, о том, что из сейфа в библиотеке исчезли чертежи воздушного судна новейшей конструкции, над которыми отец трудился в течение нескольких последних месяцев, во-вторых, о том, что пожарная команда была задержана на углу Соборной и Солнечной подозрительными людьми в масках, от которых помог отбиться полицейский патруль, и, наконец, о том, что пожар был вызван поджогом. Нита клялась, будто собственными глазами видела осколки бутылки со следами зажигательной смеси. Кто поджог мастерскую и похитил отцовские чертежи, оставалось неизвестным, единственное, о чём удалось разузнать Ните, что те из людей в масках, которых доставили в полицейский участок, числились грузчиками на чугуноплавильном заводе.
Но больше всего меня волновало другое, а именно внезапное исчезновение Олдена Фергюсона – молодого человека, которому было отдано моё сердце…
Минувшая ночь оказалась самой ужасной в моей жизни. В особенности удручало то, что Олден не позвонил и даже не прислал почтового голубя осведомиться о случившемся. О пожаре в мастерской отца уже знал весь город или, во всяком случае, та его часть, которая читает утренние газеты. Обида вперемешку с тревогой терзали изнутри моё взбудораженное кошмарной ночью сознание, и стоило только закрыть глаза, как перед мысленным взором вставал образ пылающей мастерской и фигура не отца, но Олдена на фоне огня.
Моя лучшая подруга и соседка Аделина Торнтон, пользуясь прекрасной погодой, пригласила меня на прогулку по морской набережной. Отец с матерью настойчиво поддержали её инициативу, и я, уповая на благотворное влияние прогулки и предвкушая встретить того, о ком грезила дни и ночи напролёт, с удовольствием приняла приглашение.
С моря дул приятный бриз. У самой воды кружили чайки, вдалеке на волнах покачивались рыбацкие шхуны. В высоком безоблачном небе парил одинокий орёл. Над Волчьим утёсом, едва не касаясь верхушек сосен стальным брюхом, пролетал полицейский дирижабль. По набережной прогуливались дамы в шляпках с перьями и лёгких пальто, джентльмены – в костюмах-тройках и цилиндрах. Молодым девушкам, таким как мы с Адди, нередко составлял компанию механический человек. Позади нас тоже, поскрипывая и пощёлкивая, топал Дасти, домашний робот Торнтонов, символ благополучия, достатка и принадлежности к семейству из южного района Спрингтауна.
То и дело нам с Аделиной приходилось приветствовать знакомых, и все как один исправно делали вид, будто им не известно об инциденте, случившемся в нашем доме. Но того, кого хотелось видеть больше всего на свете, всё не было.
– Я волнуюсь, Адди, – вздохнула я, и слова мои даже вполовину не отражали тех чувств, что бушевали внутри.
– Понимаю, – кивнула подруга. – Признаюсь, я наблюдала за пожаром из окна. Это было необычайно волнительное зрелище!
– У меня предчувствие, – продолжала я, – будто вот-вот случится что-то очень плохое, то, что до основания разрушит весь привычный уклад жизни и мою судьбу. Со мной ещё никогда такого не было.
– Ох, Джуди, дай-то Бог, чтобы это оставалось всего лишь игрой твоего воображения! – участливо проговорила Адди.
– Утром к отцу приезжал мэр Хэйворт в сопровождении целой толпы полицейских, – поведала я, – какое-то время они провели в библиотеке. Потом рыскали чуть ли не по всему дому. А у Тобиаса, у водителя и у лакеев взяли отпечатки пальцев!
– Всё это, конечно, крайне неприятно, и я уверена, полиция приложит все усилия, дабы поскорее отыскать вора! – поддержала меня Адди. – Я не сомневаюсь ни минуты: преступник не может жить с вами под одной крышей! Наверняка это посторонний! Кто-то из тех недовольных, что устраивают акции протеста у Таун-холла. (Прим. автора: Таун-холл – орган городского самоуправления, ратуша.)
– Хотелось бы и мне так думать, дорогая, – отозвалась я.
На самом деле я ещё могла допустить, что пожар и кража чертежей нисколько не связаны между собой и что злоумышленник хитро воспользовался суматохой с тем, чтобы проникнуть в библиотеку тогда, когда там никого не было. Однако потайной сейф не так-то просто найти, а уж тем более практически невозможно взломать, ибо установлен он никем иным, как моим отцом, известным изобретателем. Пять лет назад за выдающиеся заслуги перед Королевством в области инженерии отец удостоился рыцарского звания и получил почётный орден из рук самого Реджинальда Годфрида Третьего. И при мысли о том, что грабителем может оказаться приближённое к дому лицо или вовсе кто-то из домашних, приводило мои чувства в полнейший хаос.
– Я слышала, что чертежи были украдены в то время, когда в мастерской полыхал пожар, – вновь обратилась к подруге я, – и отец с матерью, и вся прислуга вышли поглядеть на огонь. Должно быть, преступник воспользовался случаем, пока в доме никого не было. Отец так и не смог уснуть в эту ночь и пробыл в библиотеке до утра. Тогда же и обнаружил пропажу. А может быть, пожар устроили нарочно, лишь бы выманить его из библиотеки? Что скажешь?
– Знаешь, Джуди, – молвила подруга, – о работе старшего инспектора Фарлоу слышны сплошь положительные отзывы, а потому у тебя совершенно нет причин волноваться. Чертежи скоро найдут, а злоумышленник будет наказан по всей строгости закона.
ВЕДЬМА И ЛЕВ
АННОТАЦИЯ
Вопреки издавна существующему порядку, согласно которому девушки, едва достигшие восемнадцатилетия, должны выходить замуж, Джудит мечтает поступить в Высшую юридическую школу и совершенно не подозревает о своём уникальном магическом даре. Юная леди не может оставаться в стороне, когда из сейфа отца, известного в Королевстве изобретателя, похищают чертежи летательного аппарата новейшей конструкции. Но, начиная расследование, Джудит и предположить не могла, что её жизнь окажется в опасности…
Сможет ли она доверить свою жизнь и честь тому, кого едва знает? Сохранит ли веру в любовь, если в прошлом ей жестоко разбили сердце? А главное, какой выбор сделает, когда на чаше весов окажется дочерний долг и зов сердца?
Первая книга дилогии.
Жанры: любовное фэнтези, детектив, приключения, стимпанк.
ГЛАВА 1. Роковая ночь, или С чего всё началось
Мои подруги, как всякие девицы во всём свете, любят время от времени разбивать себе сердца. Не минула сия печальная участь и меня. Прежде я и представить себе не могла, что первое в своей жизни предложение руки и сердца получу вовсе не от того человека, о котором привыкла грезить дни и ночи напролёт. Но то, как всё это произошло, никогда бы мне и во сне не приснилось.
Жизнь моя наверняка сложилась бы иначе, если бы я училась в той же гимназии, которую окончили мои кузины, мама, бабушки, прабабушки и даже прапрабабушки. Но родители мои слыли людьми прогрессивными и, едва мне исполнилось семь, отвели в единственную на то время в Спрингтауне школу с совместными уроками танцев для мальчиков и девочек. То есть с самой младшей школы мы, будущие леди, танцевали не друг с дружкой, а с настоящими живыми мальчишками. Как говаривала миссис Торнтон, бабушка моей подруги Аделины, своих «будущих женихов» мы имели несчастье лицезреть с самого первого учебного дня – зрелище то ещё, скажу я вам. Нескладных, низкорослых или, наоборот, долговязых, лопоухих, в коротких штанишках с помочами, в школу их приводили за ручку мамы или нянюшки и на глазах у всех целовали на прощание в щёчку, а те иной раз пускали слезу или даже цеплялись за пышную мамину юбку, боясь отпустить и остаться один на один с «этими ужасными девчонками». Были и другие, конечно же, – самонадеянные бедовые крепыши, которые приходили в школу сами, без провожатых; на уроке они самозабвенно ковырялись в носу или наступали партнёршам на ноги, а на перемене устраивали друг с другом потасовки.
Тогда, десять лет назад, сложно было представить, что кто-то из этих мальчишек когда-нибудь пригласит меня на выпускной бал или даже станет моим мужем. От такого предположения меня и моих подруг пробирал дикий хохот, вовсе не приличествующий юным леди. Мало того, самые отчаянные девочки создавали особые группы, или коалиции, главной задачей которых было выказывание пренебрежительного отношения к мальчишкам. Ни я, ни Адди не входили ни в одну из так называемых коалиций по той простой причине, что однажды обнаружили: с некоторыми мальчиками очень даже можно дружить.
Я часто думаю, с чего всё началось. То ли с младшей школы, когда мисс Пилверктон, учительница танцев, поставила мне в пару мальчика по имени Олден Фергюсон, то ли с девятнадцатого февраля сего года, когда этот самый Олден пригласил меня на выпускной бал, то ли с того злосчастного признания. Или, быть может, «точкой невозврата» послужил пожар в отцовской мастерской?
Собственно, почему бы не начать именно с этого происшествия? Тем более, как выяснилось впоследствии, все вышеупомянутые события оказались звеньями одной цепи, что привела к катастрофе.
Итак.
Я ещё не спала и лежала в постели с книгою в руках, когда за окном послышались неясный шум и звон, будто где-то разбили стекло. Опасаясь ограбления или, того хуже, бунта рабочих, я перестала дышать, прислушиваясь. Но звуки более не повторились. Тогда я, пересиливая страх, отложила книгу и подошла к окну. Отодвинула краешек шторы.
– Силы небесные!..
Небо над отцовской мастерской окрашивалось в жёлто-оранжевые тона. Клубы багряного дыма, взвиваясь ввысь, постепенно растворялись в чернильном небе.
Недолго думая, я накинула на плечи шаль и побежала по коридорам, освещённым приглушенным светом ламп, в противоположное крыло – в библиотеку. Отец не имел привычки рано ложиться и обычно засиживался за чертежами допоздна.
Так было и в этот раз.
– Горит! Мастерская горит! Срочно вызывайте пожарных! – закричала с порога я.
Отец отвлёкся от разложенных на столе бумаг, снял гогглы и поднял на меня недоуменный взгляд.
– Джуди, дорогая! Что-то случилось? Повтори, будь добра, я не очень хорошо расслышал, – медленно произнёс отец, возвращаясь из своего идеального механизированного мира в реальность.
– Сэр! Пожар! Из вашего окна не видать. Над мастерской зарево! И клубы дыма!
– Святые механики! – не сдержался отец. – Извини, Джуди! Но… ты уверена?
– Да, сэр.
Не мешкая более, он взялся за стоявший на краю стола телефонный аппарат.
А я обвела взглядом библиотеку в поисках Чарли. Настольная лампа давала мало света и основное пространство комнаты было погружено во мрак, но я поняла: Чарли на прежнем месте не было. А это значило, что отец запер его в мастерской.
Взволнованная этим открытием, я пропустила фразу о том, что мне лучше вернуться к себе (если фраза эта вообще прозвучала, ибо немудрено в такую минуту разволноваться и немного отойти от правил этикета), а тут ещё в библиотеку ворвался запыхавшийся дворецкий с запоздавшим известием о пожаре, и я выскочила через чёрный ход во внутренний двор. Миновав небольшой сад, побежала к мастерской – оценить масштабы катастрофы, а может, чем-то помочь.
Пожар разгорался на удивление быстро. С ревущим полыханием огонь жадно поглощал правую часть старой одноэтажной постройки, подбираясь к той её части, где находился вход. Из пустых окон-глазниц вырывались языки пламени. Огненные всполохи поднимались высоко в небо, освещая сад и стену соседнего дома. Несмотря на то, что в горле ужасно першило и дышалось с трудом, зрелище завораживало.
Мастерская была вотчиной моего отца. Здесь он и его помощники с раннего утра до поздней ночи трудились, претворяя очередную идею в жизнь, составляли всякие мудрёные графики и таблицы, рисовали схемы, изучали чертежи, собирали макеты, писали, ваяли, ремонтировали… Неужели все плоды их трудов безвозвратно погибнут и их уже не спасти?..
– Великий Дух! Неужели всё пропало? – причитала молоденькая горничная по имени Нита и, сама того не ведая, озвучивала мои мысли.
Я оглянулась и тут только заметила собравшуюся в отдалении прислугу – экономку миссис Бёрч, лакеев, служанок, кухарку. Тобиас Чейз, крепкий парень семнадцати лет, служивший у отца подмастерьем, стоял с топором в руке, будто статуя. Огонь освещал их застывшие в благоговейном удивлении лица. Только немолодой папин камердинер Уилсон, от которого я не ожидала подобной прыти, бросился к двери и отпер её. Старая дверь распахнулась, и Уилсон утонул в клубах дыма.
Это вывело меня из оцепенения.
– Уилсон! Нужно спасти Чарли! – возопила я, готовая броситься вслед за ним, как вдруг сзади кто-то удержал меня за плечи.
– Джуди, прошу, держи себя в руках, – это мама.
А отец, не теряя ни секунды, исчез в горящем здании. Следом за ним бросился и Тобиас Чейз.
– Папа!.. Чарли!.. Уилсон! Тобиас!.. – хрипела я, теряя остатки самообладания.
В небо взметнулся столб огня и с оглушительным треском выстрелил, рассыпаясь снопом искр, будто рождественский фейерверк, с той лишь разницей, что сейчас, в отличие от любимого праздника, мне было совершенно не до веселья. А после внутри что-то ухнуло, треснуло и обвалилось, выплеснув из дверного проёма тучу огненных искорок. Я закричала и повисла у мамы на руках.
Плавился воздух вокруг, плавились лёгкие от горящего воздуха, плавилось сердце от тревоги об отце и его помощниках. Почему никто не остановил их?! Позволили рисковать драгоценной жизнью ради бездушного механизма?! Ведь, по большому счёту, кроме отца и меня, никто Чарли не любил, а слуги и вовсе ненавидели – почему-то среди них упорно ходили слухи, будто через пять-десять лет всех людей, находившихся в услужении, заменят роботы.
Две минуты, что отец провел в горящей мастерской, показались мне вечностью.
Первым из полыхающего огнём здания выскочил Уилсон, держа в руках припаленный с боку ящик. Вторым из огня выбрался Тобиас, грязный от сажи и копоти, в разорванной на левом плече рубашке. Он стащил с невысокого крыльца обитый железом сундук. Не будь Тобиас медведем-оборотнем, пожалуй, ни за что бы не сдвинул его с места.
Потом, наконец, вышел и отец, неся завёрнутого в сюртук робота. Я бросилась к нему.
– Папочка! С вами всё хорошо? Вы не ранены?
– Со мной-то всё в порядке, – ответил отец и невесело улыбнулся, – а вот Чарли, похоже, нужна помощь.
Он опустил механического человека на газон, и я увидела, что у того сильно покорёжена рука и оплавился алюминиевый корпус.
– Бедняжка! – воскликнула я.
Ещё несколько минут тому я упрекала Чарли в бездушности, а теперь, устыдившись тех мыслей, была готова взять гаечный ключ и приняться за починку своего механического друга! И пусть мне никогда не разрешалось держать инструменты в руках, у меня имелось огромное желание оказать посильную помощь, сделать что-то хорошее, нужное, правильное!..
– Ступай в дом, Джуди, – тихо, но твёрдо сказала мама, – пожарные приехали.
Пожарная команда, прибывшая на двух тяжёлых паромобилях в сопровождении полиции, действовала быстро и слаженно. Перво-наперво полицейские оттеснили домочадцев подальше от огня, а пожарные протянули шланги и выпустили мощные струи воды прямо в бушующее пламя.
Уже из окна спальни я наблюдала, как отважно борются с огнём пожарные, как постепенно умирает огонь, то и дело выбрасывая то тут, то там алые язычки в отчаянной попытке выжить.
Я никогда не забуду эту ночь, самую странную, самую волнующую в моей жизни.
А наутро стало известно, во-первых, о том, что из сейфа в библиотеке исчезли чертежи воздушного судна новейшей конструкции, над которыми отец трудился в течение нескольких последних месяцев, во-вторых, о том, что пожарная команда была задержана на углу Соборной и Солнечной подозрительными людьми в масках, от которых помог отбиться полицейский патруль, и, наконец, о том, что пожар был вызван поджогом. Нита клялась, будто собственными глазами видела осколки бутылки со следами зажигательной смеси. Кто поджог мастерскую и похитил отцовские чертежи, оставалось неизвестным, единственное, о чём удалось разузнать Ните, что те из людей в масках, которых доставили в полицейский участок, числились грузчиками на чугуноплавильном заводе.
Но больше всего меня волновало другое, а именно внезапное исчезновение Олдена Фергюсона – молодого человека, которому было отдано моё сердце…
ГЛАВА 2. Прогулка по набережной, или Причина душевной боли
Минувшая ночь оказалась самой ужасной в моей жизни. В особенности удручало то, что Олден не позвонил и даже не прислал почтового голубя осведомиться о случившемся. О пожаре в мастерской отца уже знал весь город или, во всяком случае, та его часть, которая читает утренние газеты. Обида вперемешку с тревогой терзали изнутри моё взбудораженное кошмарной ночью сознание, и стоило только закрыть глаза, как перед мысленным взором вставал образ пылающей мастерской и фигура не отца, но Олдена на фоне огня.
Моя лучшая подруга и соседка Аделина Торнтон, пользуясь прекрасной погодой, пригласила меня на прогулку по морской набережной. Отец с матерью настойчиво поддержали её инициативу, и я, уповая на благотворное влияние прогулки и предвкушая встретить того, о ком грезила дни и ночи напролёт, с удовольствием приняла приглашение.
С моря дул приятный бриз. У самой воды кружили чайки, вдалеке на волнах покачивались рыбацкие шхуны. В высоком безоблачном небе парил одинокий орёл. Над Волчьим утёсом, едва не касаясь верхушек сосен стальным брюхом, пролетал полицейский дирижабль. По набережной прогуливались дамы в шляпках с перьями и лёгких пальто, джентльмены – в костюмах-тройках и цилиндрах. Молодым девушкам, таким как мы с Адди, нередко составлял компанию механический человек. Позади нас тоже, поскрипывая и пощёлкивая, топал Дасти, домашний робот Торнтонов, символ благополучия, достатка и принадлежности к семейству из южного района Спрингтауна.
То и дело нам с Аделиной приходилось приветствовать знакомых, и все как один исправно делали вид, будто им не известно об инциденте, случившемся в нашем доме. Но того, кого хотелось видеть больше всего на свете, всё не было.
– Я волнуюсь, Адди, – вздохнула я, и слова мои даже вполовину не отражали тех чувств, что бушевали внутри.
– Понимаю, – кивнула подруга. – Признаюсь, я наблюдала за пожаром из окна. Это было необычайно волнительное зрелище!
– У меня предчувствие, – продолжала я, – будто вот-вот случится что-то очень плохое, то, что до основания разрушит весь привычный уклад жизни и мою судьбу. Со мной ещё никогда такого не было.
– Ох, Джуди, дай-то Бог, чтобы это оставалось всего лишь игрой твоего воображения! – участливо проговорила Адди.
– Утром к отцу приезжал мэр Хэйворт в сопровождении целой толпы полицейских, – поведала я, – какое-то время они провели в библиотеке. Потом рыскали чуть ли не по всему дому. А у Тобиаса, у водителя и у лакеев взяли отпечатки пальцев!
– Всё это, конечно, крайне неприятно, и я уверена, полиция приложит все усилия, дабы поскорее отыскать вора! – поддержала меня Адди. – Я не сомневаюсь ни минуты: преступник не может жить с вами под одной крышей! Наверняка это посторонний! Кто-то из тех недовольных, что устраивают акции протеста у Таун-холла. (Прим. автора: Таун-холл – орган городского самоуправления, ратуша.)
– Хотелось бы и мне так думать, дорогая, – отозвалась я.
На самом деле я ещё могла допустить, что пожар и кража чертежей нисколько не связаны между собой и что злоумышленник хитро воспользовался суматохой с тем, чтобы проникнуть в библиотеку тогда, когда там никого не было. Однако потайной сейф не так-то просто найти, а уж тем более практически невозможно взломать, ибо установлен он никем иным, как моим отцом, известным изобретателем. Пять лет назад за выдающиеся заслуги перед Королевством в области инженерии отец удостоился рыцарского звания и получил почётный орден из рук самого Реджинальда Годфрида Третьего. И при мысли о том, что грабителем может оказаться приближённое к дому лицо или вовсе кто-то из домашних, приводило мои чувства в полнейший хаос.
– Я слышала, что чертежи были украдены в то время, когда в мастерской полыхал пожар, – вновь обратилась к подруге я, – и отец с матерью, и вся прислуга вышли поглядеть на огонь. Должно быть, преступник воспользовался случаем, пока в доме никого не было. Отец так и не смог уснуть в эту ночь и пробыл в библиотеке до утра. Тогда же и обнаружил пропажу. А может быть, пожар устроили нарочно, лишь бы выманить его из библиотеки? Что скажешь?
– Знаешь, Джуди, – молвила подруга, – о работе старшего инспектора Фарлоу слышны сплошь положительные отзывы, а потому у тебя совершенно нет причин волноваться. Чертежи скоро найдут, а злоумышленник будет наказан по всей строгости закона.
