Его черные пронизывающие глаза смотрели на меня строго, но с затаенной теплотой. Я сделала шаг навстречу и остановилась, вдруг вспомнив, что он больше, скорее всего, не хотел меня видеть. Джин, будто на что-то решившись, размашистыми шагами подошел ко мне и сказал привычное: 'Привет!'
У меня не было сил говорить, выталкивать из пересохшего горла слова, поэтому через силу оторвав взгляд от невероятных черных глаз, посмотрела на его карманы, осторожно протянула руку и повела по рукаву. Мужчина дернулся, желая отстраниться, но пересилил себя и остался стоять, ничего не сказав. Я же бережно извлекла его руку из плаща и провела пальцами по кисти. Холодная, безжизненная. Закусив губу, поддела рукав и увидела ремешки, которые крепили протез к предплечью. Мое сердце обливалось болью. Как такое может быть? Единственный покоривший мои мысли мужчина оказался без рук. Как мне узнать, тот ли он человек? Как понять его суть?
Я потерянно посмотрела на его лицо, и внутренне содрогнулась от злой горькой улыбки, затаившейся в уголках его губ. Черные, некогда теплые и задумчивые глаза, сейчас смотрели на меня с холодным пренебрежением. Он легко вырвал из моих ослабевших пальцев руку и привычно спрятал ее в кармане плаща. И я поняла, он уйдет, и больше мы никогда не увидимся. Это оказалось настолько страшно и больно, что я, не думая ни о чем, шагнула к нему, схватила лицо ладонями и приникла в поцелуе.
Его жесткие, такие недовольные всего секунду назад, губы горячо отозвались на мое прикосновение. Я почувствовала, как он меня крепко прижал к себе, продолжая нежно целовать. Я и не думала, что это будет так, оказывается, давно желала именно этого. Горячее всепоглощающее чувство взбурлило в моей груди и нахлынуло, заполняя собой все уголки.
Джин медленно отстранился, посмотрел мне в глаза, вновь таким знакомым теплым взглядом, и наклонился к самому уху, чтобы слышала только я:
- Приду вечером.
Я задержала дыхание и лишь кивнула. Правильно, нам надо поговорить и не здесь, не перед таким скоплением народа. И так уже выставили себя на всеобщее обозрение. Он развернулся и уверенным шагом направился к перешептывающимся сотрудникам. Я еще секунду провожала взглядом его широкую спину, а потом быстро скрылась за дверью кафе, чтобы обессилено привалиться к стене и сползти по ней на пол. По щекам безудержно текли слезы. Ко мне подбежали подруги и обняли, что-то говоря и спрашивая, но я ничего не могла осознать. Все перемешалось. Я не понимала, почему плачу, что за яркое, разрывающее все внутри чувство поселилось у меня в груди.
Через какое-то время меня смогли усадить за столик и, напоив вином, разговорить. Девочки знали про мою манию руками и только горестно переглядывались между собой, не осмеливаясь дать хоть какой-то совет. Но я выговорилась и немного расслабилась, а может, сказалось выпитое вино. Домой добралась под присмотром и, пообещав обеспокоенным подругам никуда не выходить, забралась под плед в кресло с ногами. До заката смотрела в одну точку в окно, пребывая в своих мыслях. Вспоминала каждый жест, каждый взгляд Джина. Теперь по-другому воспринимались все его слова. Но руки... как же его руки? А его намеренное отчуждение следствие осознания себя калекой. Но Джин же такой невероятный мужчина. Неужели никто... а я то сама о чем сейчас думаю? Лицемерка!
Я стала противна сама себе и решительно отбросила плед, встала и разожгла камин, сходила в кухню за вином и шоколадом. Есть совершенно не хотелось. Но ведь скоро должен прийти он. Оставила на столе два бокала, один наполнила до краев и, отломив кусочек шоколадки, устроилась на полу у огня, грея в ладонях вино и любуясь его рыже-алыми переливами в свете живого пламени.
Стук в дверь заставил вздрогнуть. Стремительно поднялась, пролив на ковер остатки недопитой рубиновой жидкости, рывком распахнула дверь. На пороге стоял Джин Хагал, в темноте ночи казавшийся неясной тенью из мох снов, я даже испугалась, что успела задремать у камина. Но он шагнул в полоску света, стали видны спокойные, немного уставшие черные глаза, и я поверила в его реальность.
- Исая, - как-то нерешительно сказал он, а я посторонилась, пропуская в дом.
- Опять руки в карманах, - недовольно произнесла я, закрывая дверь. - Снимай плащ.
- Мне в нем комфортнее, - возразил Джин.
- Здесь тепло, и тебе больше нет смысла прятаться от меня, - мягко сказала я, подходя ближе и заглядывая ему в глаза. - Тебе помочь?
- Нет, я сам, - усмехнулся мужчина и, наконец, достал руки из карманов, провел протезами по кромке плаща, и застежка молнии, засветившись голубой искоркой, быстро поползла вслед за руками Джина.
- Ловко у тебя получается, - восхитилась я. - И так справляешься со всеми делами?
- Да, моя сила концентрируется в руках, и без этих заменителей я не смогу должным образом ее использовать.
Приняла его плащ и повесила его в гардероб у входа. Впервые видела Джина без вездесущего плаща, он был в форме органов правопорядка темно-синего цвета, нашивки на рукавах говорили, о его капитанской звании. На нем эта одежда очень хорошо смотрелась, подчеркивала широкие плечи и узкие бедра. Сразу же захотелось узнать, а каков он обнаженный. Заметила порыв спрятать руки в карманы пиджака и поспешно схватила его за ладонь, чтобы провести в гостиную к камину. От его внимательного взгляда не укрылась бутылка и два бокала, один из которых валялся на полу. Я небрежно улыбнулась и, усадив Джина в кресло, быстро подняла свой бокал и наполнила теперь оба.
- Давно это с тобой случилось? - отпив немного и помолчав, решила спросить, потому, как мужчина не собирался начинать разговор первым.
- Два года назад. Во время оного из задержаний произошел взрыв... - со вздохом начал рассказывать он. - Кисти рук пострадали больше всего, мясо с костей сорвало почти все. Лекари пытались что-то предпринять, но начался некроз и единственный путь был - ампутация.
- Поэтому ты не появлялся столько времени?
- Возможно... я не уверен, - тихо сказал он, отведя взгляд.
И столько невысказанного подтекста было в его интонации, что я на мгновение возненавидела себя и всех женщин в мире. Решительно встала и вплотную подошла к нему, забрала его бокал и поставила на стол, и под немигающим взглядом села Джину на колени. Нежно провела пальцем по его ровной переносице, очертила линию жестких губ, погладила гладковыбритый подбородок.
- Я скучала. Очень.
- Я тоже.
Наши губы встретились, я зарылась пальцами в его волосы, жадно наслаждалась этим, таким желанным поцелуем. Решительно отстранилась и заглянула в его безумно-черные глаза.
- Больше не пропадай, - серьезно попросила я.
- Не буду, - пообещал он.
Ночь была великолепной, мягкой, чувственной и одновременно неистово страстной. Джин ушел рано утром на службу, а я проводила его умопомрачительную фигуру взглядом из-под полуопущенных ресниц. Не хотела показывать, что уже проснулась, что его отсутствие рядом на кровати сразу вырвало меня из шелковых объятий сна.
Я еще долго лежала и блаженно улыбалась не в силах встать и думать о чем-то другом, кроме своего мужчины. Мой и только мой! Необыкновенный, соблазнительный и такой нежный. А руки... и без них я желаю узнать Джина, разгадывать его тайны, познавать душу, да и просто быть рядом неземное блаженство. Протезы ведь совершенно не мешали... и на губах расцвела глупая улыбка. Да не мешали... Я потянулась и неохотно села, еще столько предстоит сделать, а вечером он обещал прийти.
Так мы встречались больше полугода. Часто, когда выдавалась такая возможность Джин сопровождал меня на пленэрах, все так же завороженно наблюдая, как я рисую. Однажды он признался, что когда впервые увидел меня в том парке, не прошел мимо именно из-за невероятно живой картинки, быстро рождавшейся из-под маленького уголька. Это его так удивило, что он забыл, куда и зачем шел и не мог оторвать взгляда от моих быстрых рук. А я рассмеялась и пояснила, что это часть моего пассивного дара - я улавливаю суть вещей и передаю ее своим творениям. Джин же так серьезно ответил, что этот дар мог бы использоваться и в пограничной службе, кстати, там часто такие люди работают, а у меня просто талант и дар тут ни при чем. Это, наверное, были самые приятные слова, которые мне когда-либо кто-то говорил. Удивительно, насколько мы понимали друг друга, и для этого не нужно было много разговаривать или изливать душу. Просто посидеть рядом, прижавшись и положив голову ему на плечо, или ощутить его присутствие за спиной во время работы. Разве не это любовь?
Ни с одним мужчиной я еще так долго не была, поэтому закономерно, что однажды Джин заговорил о совместном проживании. А я испугалась. Вдруг вся эта идиллия лопнет, как мыльный пузырь, оставив после себя лишь горечь повседневности и обид. Такое не редко бывает и не раз подруги приходили плакаться ко мне после очередного расставания. Я же всегда гордилась своей независимостью. Да и дом Джина был очень далеко от моей мастерской. И он все понял, по моему взгляду, по трепетному прикосновению. Джин просто прижал меня к себе и сказал:
- Мы купим новый дом, большой и светлый. Чтобы верхний этаж был только твоим. Мастерская с выходом на террасу - как тебе такая идея? - задорно спросил он.
- Идеально, - глотая слезы счастья, ответила я. И тут же нахмурившись, уточнила: - Может не стоит покупать? Лучше арендовать.
- Нет, - покачал головой Джин и шепнул на ушко: - моя жена не будет жить в арендованном доме.
- У тебя есть жена? - притворно возмутилась я.
- Пока нет, но ты же будешь моей женой? - хитро посмотрел он на меня.
- Да, - выдохнула я и страстно поцеловала своего жениха.
Неужели я могла быть когда-либо счастливее? Пусть бы это время длилось вечно! Мы осчастливили родных и знакомых и начали готовиться к свадьбе. Мама заставила сфотографироваться для газеты в рубрику о помолвках известных личностей. Хоть я и не особо любила эти постановочные фото, всегда в закрытом помещении потом болит голова от всех этих химикатов вспышки, но пришлось вытерпеть. Мы с Джином были в праздничных нарядах и счастливо улыбались. И я попросила фотографа сделать несколько копий этого снимка, чтобы оставить себе, очень уж удачным он получился.
- Джин, где ты хранишь фотоальбом?
С порога спросила я, войдя в его дом. Сегодня забрала снимки и хотела сразу им определить достойное место.
- В гостиной, в книжном шкафу вторая полка сверху, - прокричал мне из кабинета жених.
Подумать только - жених! А ведь совсем скоро будет мужем. Я хихикнула и, наскоро раздевшись, побежала искать альбом. А ведь я как-то даже и не видела старых фотографий любимого. Интересно, какой он был маленьким? Альбом нашла быстро, у Джина отменная память, хотя может просто все лежит строго на своих местах. У меня такое редко бывает, особенно в разгар вдохновения.
Сразу открыла последние заполненные страницы и выбрала место посередине пустующей, чтобы вставить наше обручальное фото. Полюбовалась на нас, хороши, особенно Джин - красавец. И он мой. Душу затопила безграничная нежность. Потом встрепенулась и открыла фотоальбом с самого начала. С улыбкой рассматривала детские снимки, затем пошли периода обучения в военной школе и академии, выпуски, товарищи. Как же много он знает и умеет, просто удивительно. Одна фотография особо привлекла мое внимание: крупным планом сняли, как Джин шуточно сделал захват другу за шею и оба бесшабашно улыбались. И здесь так хорошо были видны руки любимого... его руки, те которыми я бредила многие ночи... мысли о которых гнала всеми силами... вот они были сейчас передо мной... я впилась взглядом в них, рассматривая каждую черточку, каждую мелочь.
Этого просто не может быть! Я похолодела, кровь отлила от лица, голова закружилась. Я медленно прикрыла глаза, пытаясь совладать со своими чувствами. Это просто несправедливо! Эти руки! Эти руки были моей мечтой всю мою жизнь. Как такое могло случиться? Он не должен был их потерять!
По щекам потекли слезы, из рук выпал альбом. Что мне делать? Я могла получить свой идеал, если бы не... но нет! Я получила своего Джина! Руки лишь определяющий фактор личности. Душа Джина без рук осталась столь же прекрасной, тогда как руки без наличия души никому и даром не нужны. Я ведь люблю его! Полюбила вопреки своему фетишу, просто за его сущность. И мы скоро поженимся!
Поженимся... осознание этого вызвало непередаваемый страх. Джину ни в коем случае нельзя видеть одну из моих скульптур! Я вскочила и выбежала из дома, совсем не заботясь о своем внешнем виде. Поймала экипаж и уже через двадцать минут была в мастерской.
В темных комнатах светлые пятна моих изваяний казались безобразными бестелесными призраками, норовившими схватить меня и утащить в свой потусторонний мир. Так и слышались в каждом шорохе и звуке сквозняка их скрежещущий шепот, обличающий в предвзятости к возлюбленному. Я понимала, что это только мое расшалившееся воображение под тяжестью открывшейся правды измышляет новые пути для мук совести. Ведь глубоко в душе, я все еще надеялась встретить свои руки и готова была бросить Джина ради них. Это сейчас больше всего терзало мне сердце. Я недостойна его любви.
Подошла к закрытой каморке и мгновение поколебалась, а затем уверенно вошла внутрь и зажгла лампу. На высоком постаменте стояла скульптура - мужские руки в реальную величину. Они застыли в вечном напряженном стремлении вверх, будто собираясь обхватить само светило. Я работала над ними больше пяти лет, любовно обрабатывая каждый кусочек кожи. Это были идеальные руки... руки Джина!
Душа разрывалась на части, я не могу допустить, чтобы он увидел их. Слишком болезненное напоминание, слишком странная моя мания. Я не хочу его потерять. Протянула дрожащие пальцы и невесомо коснулась теплого мрамора. Где взять силы уничтожить свое творение? Это было сродни физической боли.
На нетвердых ногах с затуманенными глазами прошла к стеллажу с инструментами, выбрала молот побольше и, обхватив его двумя руками, чтобы не передумать, вернулась в каморку. Прислонилась к стене, набираясь сил, казалось, что я задыхаюсь. Перехватила поудобнее инструмент и вдруг из дверного проема раздался обеспокоенный голос Джина:
- Исая, что ты здесь делаешь? Что случилось? Ты так быстро выбежа... ла...
Я всхлипнула и выронила молот, поспешно закрыла рот руками, чтобы рыдания не вырвались наружу. Звук упавшего инструмента разорвал повисшую тишину, всколыхнул все подавляемые чувства, и я в ужасе посмотрела на стоявшего в проходе любимого. Его побелевшее лицо и расширенные глаза, были мне лучшим доказательством того, что не стоило показывать эту работу. Желваки на его скулах заходили ходуном, чернота глаз наполнилась лихорадочным блеском.
- Что это? - холодно спросил он.
- Джин, я... я закончила эту скульптуру около года назад, работала в свободное время на протяжении пяти лет.
- Но это же мои руки! - ошеломленно воскликнул любимый, не в силах оторвать взгляда от постамента.
- Я это сегодня поняла... - прошептала я, закусив губу.
- Поэтому ты... - он задохнулся и внезапно яростно спросил: - Что ты хотела сделать? Что? Отвечай!
У меня не было сил говорить, выталкивать из пересохшего горла слова, поэтому через силу оторвав взгляд от невероятных черных глаз, посмотрела на его карманы, осторожно протянула руку и повела по рукаву. Мужчина дернулся, желая отстраниться, но пересилил себя и остался стоять, ничего не сказав. Я же бережно извлекла его руку из плаща и провела пальцами по кисти. Холодная, безжизненная. Закусив губу, поддела рукав и увидела ремешки, которые крепили протез к предплечью. Мое сердце обливалось болью. Как такое может быть? Единственный покоривший мои мысли мужчина оказался без рук. Как мне узнать, тот ли он человек? Как понять его суть?
Я потерянно посмотрела на его лицо, и внутренне содрогнулась от злой горькой улыбки, затаившейся в уголках его губ. Черные, некогда теплые и задумчивые глаза, сейчас смотрели на меня с холодным пренебрежением. Он легко вырвал из моих ослабевших пальцев руку и привычно спрятал ее в кармане плаща. И я поняла, он уйдет, и больше мы никогда не увидимся. Это оказалось настолько страшно и больно, что я, не думая ни о чем, шагнула к нему, схватила лицо ладонями и приникла в поцелуе.
Его жесткие, такие недовольные всего секунду назад, губы горячо отозвались на мое прикосновение. Я почувствовала, как он меня крепко прижал к себе, продолжая нежно целовать. Я и не думала, что это будет так, оказывается, давно желала именно этого. Горячее всепоглощающее чувство взбурлило в моей груди и нахлынуло, заполняя собой все уголки.
Джин медленно отстранился, посмотрел мне в глаза, вновь таким знакомым теплым взглядом, и наклонился к самому уху, чтобы слышала только я:
- Приду вечером.
Я задержала дыхание и лишь кивнула. Правильно, нам надо поговорить и не здесь, не перед таким скоплением народа. И так уже выставили себя на всеобщее обозрение. Он развернулся и уверенным шагом направился к перешептывающимся сотрудникам. Я еще секунду провожала взглядом его широкую спину, а потом быстро скрылась за дверью кафе, чтобы обессилено привалиться к стене и сползти по ней на пол. По щекам безудержно текли слезы. Ко мне подбежали подруги и обняли, что-то говоря и спрашивая, но я ничего не могла осознать. Все перемешалось. Я не понимала, почему плачу, что за яркое, разрывающее все внутри чувство поселилось у меня в груди.
Через какое-то время меня смогли усадить за столик и, напоив вином, разговорить. Девочки знали про мою манию руками и только горестно переглядывались между собой, не осмеливаясь дать хоть какой-то совет. Но я выговорилась и немного расслабилась, а может, сказалось выпитое вино. Домой добралась под присмотром и, пообещав обеспокоенным подругам никуда не выходить, забралась под плед в кресло с ногами. До заката смотрела в одну точку в окно, пребывая в своих мыслях. Вспоминала каждый жест, каждый взгляд Джина. Теперь по-другому воспринимались все его слова. Но руки... как же его руки? А его намеренное отчуждение следствие осознания себя калекой. Но Джин же такой невероятный мужчина. Неужели никто... а я то сама о чем сейчас думаю? Лицемерка!
Я стала противна сама себе и решительно отбросила плед, встала и разожгла камин, сходила в кухню за вином и шоколадом. Есть совершенно не хотелось. Но ведь скоро должен прийти он. Оставила на столе два бокала, один наполнила до краев и, отломив кусочек шоколадки, устроилась на полу у огня, грея в ладонях вино и любуясь его рыже-алыми переливами в свете живого пламени.
Стук в дверь заставил вздрогнуть. Стремительно поднялась, пролив на ковер остатки недопитой рубиновой жидкости, рывком распахнула дверь. На пороге стоял Джин Хагал, в темноте ночи казавшийся неясной тенью из мох снов, я даже испугалась, что успела задремать у камина. Но он шагнул в полоску света, стали видны спокойные, немного уставшие черные глаза, и я поверила в его реальность.
- Исая, - как-то нерешительно сказал он, а я посторонилась, пропуская в дом.
- Опять руки в карманах, - недовольно произнесла я, закрывая дверь. - Снимай плащ.
- Мне в нем комфортнее, - возразил Джин.
- Здесь тепло, и тебе больше нет смысла прятаться от меня, - мягко сказала я, подходя ближе и заглядывая ему в глаза. - Тебе помочь?
- Нет, я сам, - усмехнулся мужчина и, наконец, достал руки из карманов, провел протезами по кромке плаща, и застежка молнии, засветившись голубой искоркой, быстро поползла вслед за руками Джина.
- Ловко у тебя получается, - восхитилась я. - И так справляешься со всеми делами?
- Да, моя сила концентрируется в руках, и без этих заменителей я не смогу должным образом ее использовать.
Приняла его плащ и повесила его в гардероб у входа. Впервые видела Джина без вездесущего плаща, он был в форме органов правопорядка темно-синего цвета, нашивки на рукавах говорили, о его капитанской звании. На нем эта одежда очень хорошо смотрелась, подчеркивала широкие плечи и узкие бедра. Сразу же захотелось узнать, а каков он обнаженный. Заметила порыв спрятать руки в карманы пиджака и поспешно схватила его за ладонь, чтобы провести в гостиную к камину. От его внимательного взгляда не укрылась бутылка и два бокала, один из которых валялся на полу. Я небрежно улыбнулась и, усадив Джина в кресло, быстро подняла свой бокал и наполнила теперь оба.
- Давно это с тобой случилось? - отпив немного и помолчав, решила спросить, потому, как мужчина не собирался начинать разговор первым.
- Два года назад. Во время оного из задержаний произошел взрыв... - со вздохом начал рассказывать он. - Кисти рук пострадали больше всего, мясо с костей сорвало почти все. Лекари пытались что-то предпринять, но начался некроз и единственный путь был - ампутация.
- Поэтому ты не появлялся столько времени?
- Возможно... я не уверен, - тихо сказал он, отведя взгляд.
И столько невысказанного подтекста было в его интонации, что я на мгновение возненавидела себя и всех женщин в мире. Решительно встала и вплотную подошла к нему, забрала его бокал и поставила на стол, и под немигающим взглядом села Джину на колени. Нежно провела пальцем по его ровной переносице, очертила линию жестких губ, погладила гладковыбритый подбородок.
- Я скучала. Очень.
- Я тоже.
Наши губы встретились, я зарылась пальцами в его волосы, жадно наслаждалась этим, таким желанным поцелуем. Решительно отстранилась и заглянула в его безумно-черные глаза.
- Больше не пропадай, - серьезно попросила я.
- Не буду, - пообещал он.
Ночь была великолепной, мягкой, чувственной и одновременно неистово страстной. Джин ушел рано утром на службу, а я проводила его умопомрачительную фигуру взглядом из-под полуопущенных ресниц. Не хотела показывать, что уже проснулась, что его отсутствие рядом на кровати сразу вырвало меня из шелковых объятий сна.
Я еще долго лежала и блаженно улыбалась не в силах встать и думать о чем-то другом, кроме своего мужчины. Мой и только мой! Необыкновенный, соблазнительный и такой нежный. А руки... и без них я желаю узнать Джина, разгадывать его тайны, познавать душу, да и просто быть рядом неземное блаженство. Протезы ведь совершенно не мешали... и на губах расцвела глупая улыбка. Да не мешали... Я потянулась и неохотно села, еще столько предстоит сделать, а вечером он обещал прийти.
Так мы встречались больше полугода. Часто, когда выдавалась такая возможность Джин сопровождал меня на пленэрах, все так же завороженно наблюдая, как я рисую. Однажды он признался, что когда впервые увидел меня в том парке, не прошел мимо именно из-за невероятно живой картинки, быстро рождавшейся из-под маленького уголька. Это его так удивило, что он забыл, куда и зачем шел и не мог оторвать взгляда от моих быстрых рук. А я рассмеялась и пояснила, что это часть моего пассивного дара - я улавливаю суть вещей и передаю ее своим творениям. Джин же так серьезно ответил, что этот дар мог бы использоваться и в пограничной службе, кстати, там часто такие люди работают, а у меня просто талант и дар тут ни при чем. Это, наверное, были самые приятные слова, которые мне когда-либо кто-то говорил. Удивительно, насколько мы понимали друг друга, и для этого не нужно было много разговаривать или изливать душу. Просто посидеть рядом, прижавшись и положив голову ему на плечо, или ощутить его присутствие за спиной во время работы. Разве не это любовь?
Ни с одним мужчиной я еще так долго не была, поэтому закономерно, что однажды Джин заговорил о совместном проживании. А я испугалась. Вдруг вся эта идиллия лопнет, как мыльный пузырь, оставив после себя лишь горечь повседневности и обид. Такое не редко бывает и не раз подруги приходили плакаться ко мне после очередного расставания. Я же всегда гордилась своей независимостью. Да и дом Джина был очень далеко от моей мастерской. И он все понял, по моему взгляду, по трепетному прикосновению. Джин просто прижал меня к себе и сказал:
- Мы купим новый дом, большой и светлый. Чтобы верхний этаж был только твоим. Мастерская с выходом на террасу - как тебе такая идея? - задорно спросил он.
- Идеально, - глотая слезы счастья, ответила я. И тут же нахмурившись, уточнила: - Может не стоит покупать? Лучше арендовать.
- Нет, - покачал головой Джин и шепнул на ушко: - моя жена не будет жить в арендованном доме.
- У тебя есть жена? - притворно возмутилась я.
- Пока нет, но ты же будешь моей женой? - хитро посмотрел он на меня.
- Да, - выдохнула я и страстно поцеловала своего жениха.
Неужели я могла быть когда-либо счастливее? Пусть бы это время длилось вечно! Мы осчастливили родных и знакомых и начали готовиться к свадьбе. Мама заставила сфотографироваться для газеты в рубрику о помолвках известных личностей. Хоть я и не особо любила эти постановочные фото, всегда в закрытом помещении потом болит голова от всех этих химикатов вспышки, но пришлось вытерпеть. Мы с Джином были в праздничных нарядах и счастливо улыбались. И я попросила фотографа сделать несколько копий этого снимка, чтобы оставить себе, очень уж удачным он получился.
- Джин, где ты хранишь фотоальбом?
С порога спросила я, войдя в его дом. Сегодня забрала снимки и хотела сразу им определить достойное место.
- В гостиной, в книжном шкафу вторая полка сверху, - прокричал мне из кабинета жених.
Подумать только - жених! А ведь совсем скоро будет мужем. Я хихикнула и, наскоро раздевшись, побежала искать альбом. А ведь я как-то даже и не видела старых фотографий любимого. Интересно, какой он был маленьким? Альбом нашла быстро, у Джина отменная память, хотя может просто все лежит строго на своих местах. У меня такое редко бывает, особенно в разгар вдохновения.
Сразу открыла последние заполненные страницы и выбрала место посередине пустующей, чтобы вставить наше обручальное фото. Полюбовалась на нас, хороши, особенно Джин - красавец. И он мой. Душу затопила безграничная нежность. Потом встрепенулась и открыла фотоальбом с самого начала. С улыбкой рассматривала детские снимки, затем пошли периода обучения в военной школе и академии, выпуски, товарищи. Как же много он знает и умеет, просто удивительно. Одна фотография особо привлекла мое внимание: крупным планом сняли, как Джин шуточно сделал захват другу за шею и оба бесшабашно улыбались. И здесь так хорошо были видны руки любимого... его руки, те которыми я бредила многие ночи... мысли о которых гнала всеми силами... вот они были сейчас передо мной... я впилась взглядом в них, рассматривая каждую черточку, каждую мелочь.
Этого просто не может быть! Я похолодела, кровь отлила от лица, голова закружилась. Я медленно прикрыла глаза, пытаясь совладать со своими чувствами. Это просто несправедливо! Эти руки! Эти руки были моей мечтой всю мою жизнь. Как такое могло случиться? Он не должен был их потерять!
По щекам потекли слезы, из рук выпал альбом. Что мне делать? Я могла получить свой идеал, если бы не... но нет! Я получила своего Джина! Руки лишь определяющий фактор личности. Душа Джина без рук осталась столь же прекрасной, тогда как руки без наличия души никому и даром не нужны. Я ведь люблю его! Полюбила вопреки своему фетишу, просто за его сущность. И мы скоро поженимся!
Поженимся... осознание этого вызвало непередаваемый страх. Джину ни в коем случае нельзя видеть одну из моих скульптур! Я вскочила и выбежала из дома, совсем не заботясь о своем внешнем виде. Поймала экипаж и уже через двадцать минут была в мастерской.
В темных комнатах светлые пятна моих изваяний казались безобразными бестелесными призраками, норовившими схватить меня и утащить в свой потусторонний мир. Так и слышались в каждом шорохе и звуке сквозняка их скрежещущий шепот, обличающий в предвзятости к возлюбленному. Я понимала, что это только мое расшалившееся воображение под тяжестью открывшейся правды измышляет новые пути для мук совести. Ведь глубоко в душе, я все еще надеялась встретить свои руки и готова была бросить Джина ради них. Это сейчас больше всего терзало мне сердце. Я недостойна его любви.
Подошла к закрытой каморке и мгновение поколебалась, а затем уверенно вошла внутрь и зажгла лампу. На высоком постаменте стояла скульптура - мужские руки в реальную величину. Они застыли в вечном напряженном стремлении вверх, будто собираясь обхватить само светило. Я работала над ними больше пяти лет, любовно обрабатывая каждый кусочек кожи. Это были идеальные руки... руки Джина!
Душа разрывалась на части, я не могу допустить, чтобы он увидел их. Слишком болезненное напоминание, слишком странная моя мания. Я не хочу его потерять. Протянула дрожащие пальцы и невесомо коснулась теплого мрамора. Где взять силы уничтожить свое творение? Это было сродни физической боли.
На нетвердых ногах с затуманенными глазами прошла к стеллажу с инструментами, выбрала молот побольше и, обхватив его двумя руками, чтобы не передумать, вернулась в каморку. Прислонилась к стене, набираясь сил, казалось, что я задыхаюсь. Перехватила поудобнее инструмент и вдруг из дверного проема раздался обеспокоенный голос Джина:
- Исая, что ты здесь делаешь? Что случилось? Ты так быстро выбежа... ла...
Я всхлипнула и выронила молот, поспешно закрыла рот руками, чтобы рыдания не вырвались наружу. Звук упавшего инструмента разорвал повисшую тишину, всколыхнул все подавляемые чувства, и я в ужасе посмотрела на стоявшего в проходе любимого. Его побелевшее лицо и расширенные глаза, были мне лучшим доказательством того, что не стоило показывать эту работу. Желваки на его скулах заходили ходуном, чернота глаз наполнилась лихорадочным блеском.
- Что это? - холодно спросил он.
- Джин, я... я закончила эту скульптуру около года назад, работала в свободное время на протяжении пяти лет.
- Но это же мои руки! - ошеломленно воскликнул любимый, не в силах оторвать взгляда от постамента.
- Я это сегодня поняла... - прошептала я, закусив губу.
- Поэтому ты... - он задохнулся и внезапно яростно спросил: - Что ты хотела сделать? Что? Отвечай!
