Лёвенштайны (нем. Lowenstein) – морганатическая ветвь дома Виттельсбахов, владевшая франконскими (Франкония – истор. область на юго-востоке Германии) графствами Лёвенштайн, Вирнебург, Вертхайм-на-Майне.
Иллюминас миновал семидесятилетний рубеж. Волосы до плеч, усы и небольшая борода его были совершенно седы, а одеяние радужного цвета, похожее на рясу, придавало некоторую схожесть с православным священником. Обладающий огромной магической силой, но альтруистичный и добрый Рудольф Лёвенштайн всегда помогал страждущим, что привлекало к нему и светлых, и тёмных магов. Многие из последних, найдя понимание и поддержку в «Филии луцис», остались преданными ей навсегда.
https://img-fotki.yandex.ru/get/17917/45147664.d/0_e35aa_27d22b8a_orig
К такому-то человеку и пришёл Виттельсбах, уверенный, что тот поможет и ему. Он пересказывал разговор в Эренфельзе, не замечая в тревоге, что из угла комнаты за ним следят две пары глаз: одна недоброжелательно, другая восхищённо.
– Одну минуту, Конрад, – прервал того Рудольф, – позволь представить тебе наших друзей из России – Владимира Фёдорова и Игоря Чижова. Думаю, им тоже стоит обо всём знать. Господа, перед вами Конрад фон Виттельсбах.
Со стоящих поодаль кресел поднялись двое волшебников. Один из них, лет двадцати отроду, не отличался красотой. В нём, худом, как жердь, с ногами избыточной длины, коротко стрижеными сальными волосами коричневого цвета, носом картошкой, толстыми губами и слишком высоким лбом поражали глаза – бархатисто-карие, умные и тёплые, с ресницами, как у девушки, длинными и загнутыми вверх. Он с готовностью пожал руку Конрада.
https://img-fotki.yandex.ru/get/9666/45147664.d/0_e35ab_b8bfa6a_orig
– Много слышал о вас, герр Виттельсбах, и счастлив познакомиться! – так радостно приветствовал того юноша, что маг даже растерялся от столь неожиданного проявления чувств.
Второй – мужчина под пятьдесят был высок, крепок, коренаст, цвет его коротких волос напоминал соль, смешанную с перцем. Голубые глаза на правильном лице с подозрением рассматривали мага. Не протягивая руки, он с сарказмом поинтересовался:
– И что же подвигло советника Морсатра помогать светлым?
– Советник Морсатра ни перед кем не обязан отчитываться в своих поступках, – спокойно ответил Виттельсбах, но в голосе его прозвучал металл.
– Господа, довольно, – осуждающе произнёс иллюминас, – пикировку оставим на потом.
https://img-fotki.yandex.ru/get/15533/45147664.d/0_e35ad_1980b8ed_orig
Внезапно смутившись, русский крепко сжал ладонь колдуна.
– Простите меня, Конрад. Я недоверчив, но сердце подсказывает, что вы – достойный человек. Кроме того, Игоря не обмануть.
Он махнул в сторону молодого волшебника.
Мягкая улыбка появилась на губах мага. Ему понравился этот немолодой великан, и он не стал продолжать ссору.
– И я прошу простить мою попытку ответить ударом на удар. Хотелось бы верить, что это не отразится на наших отношениях.
Фёдоров удивлённо смотрел на Конрада, чьё суровое лицо словно засияло изнутри.
– Он не тёмный, – отвернувшись, пробормотал Владимир.
Лёвенштайн, посмотрев на русского, согласно наклонил голову.
Мужчины немедля начали организовывать спасательную операцию. Послав зов, они вызвали и ввели в курс дела ещё нескольких человек. Виттельсбах, хмурясь, смотрел на новоприбывших. Его тревожило и раздражало поведение двоих: Уве Шефера – человека непонятного возраста с безликой внешностью, не желавшего понимать, почему большая группа филиев должна защищать никому не известную семью, и Вольфганга Хоппа, доказывающего соратникам, что никому из сервиноктисов верить нельзя. Маг начал опасаться саботажа. Он не знал Шнайдеров, но не хотел, чтобы те погибли.
– Послушайте, вы, – резко поднявшись, сказал он, – господа светлые. Неужели вам настолько безразлична судьба несчастных, что я – слуга ночи должен настаивать на их спасении? Каждому нормальному человеку должно быть ясно, что своих надо защищать, какими бы малозначительными для общества они ни казались.
– Поганый сервиноктис будет мне указывать, что говорить и делать?! – взорвался Хопп. – Когда тёмные ублюдки убивали моих родителей, к ним на помощь не поспешил никто. По вашей вине я остался сиротой…
– По моей лично? По вине находящихся здесь филиев? Какое отношение к этому имеем мы? А Шнайдеры, при чём тут они? Или ты считаешь, что родители других детей непременно должны разделить судьбу твоих? В поддержку?
Хопп поднялся и, угрожающе сжав кулаки, направился к Виттельсбаху. На лице того не дрогнул ни один мускул, он просто стоял и ждал. Вокруг мгновенно замолчали. Когда филий собрался поразить противника, маг едва заметным движением кисти и тихо произнесённым заклинанием пригвоздил нападавшего к месту. Иллюминас положил Конраду руку на плечо, удерживая, и, махнув другой, освободил незадачливого волшебника.
– Вольфганг, как смеешь ты нападать на человека, пришедшего помочь?
– Он сервиноктис! – рявкнул Хопп.
– Пусть. Но он прав. Ты – светлый ведёшь себя, как поклонник мрака. Я отстраняю тебя от операции. Не хочу, чтобы, руководствуясь своей неразборчивой ненавистью, ты ударил нашего друга в спину.
– Так он уже и друг?!
Лицо филия исказилось от ярости, и, грязно выругавшись, он исчез.
– Фанатик, – спокойно произнёс Фёдоров. – А от них больше вреда, чем пользы. Жаль, что он так быстро ушёл, и я не успел дать ему совет – избегать единоборства с более сильным противником.
Жестом пригласив присутствующих занять места, Владимир опустился в кресло.
– Карл будет не один, – сообщил Конрад, – на такие задания идут, по крайней мере, трое. А вас шестеро…
– Пятеро, – произнёс русский, – Игорю туда нельзя. Он легентем церебрум и не вынесет мыслей боя.
Легентем церебрум (лат. legentem cerebrum – читающий мозг) – маг, умеющий считывать мысли.
Виттельсбах ахнул:
– Это же редчайший дар, – пробормотал он ошеломлённо, – последний из полноценных легентемов…
– Да-да…
Фёдоров кивнул.
– Последний был рождён пять веков тому назад.
Смутившийся от всеобщего внимания Чижов залился краской и убежал в угол.
– Вот почему Игорь поверил мне, – задумчиво произнёс чародей, – он прочёл мои мысли.
– Не совсем так, – признался тот. – Если нет зрительного контакта, я вижу нечётко, но улавливаю общий фон.
– Итак, нас пятеро, – вернул собеседников к проблеме Лёвенштайн, – более чем один на один. Ты, Конрад, как я понимаю, умываешь руки?
Маг покачал головой.
– Я не могу принять участие в операции по той же причине, по которой отказался от вашего предложения стать агентом филиев в стане врага. У меня есть определённые понятия о чести, и я не преступлю границ.
Фёдоров хотел что-то сказать, но иллюминас остановил его взглядом.
– Если бы ты знал, сынок, как ошибаешься, – грустно произнёс он. – Когда-нибудь ты поймёшь, что я был прав.
Виттельсбах упрямо покачал головой, и Лёвенштайн, вздохнув, вернулся к предыдущей теме.
– Когда произойдёт нападение?
– В полночь.
– Что ж, думаю, нам пора…
Но в эту секунду воздух в центре помещения неожиданно загустел, и в комнату вступил окровавленный светлый.
– Иллюминас, – задыхаясь, сказал он, – сервиноктисами атакован Ландау, там гибнут и люди, и маги. Те, кто услышал зов, уже бьются, но нас слишком мало.
Ландау (Landau-in-der-Pfalz) – город в Германии, земля Рейнланд-Пфальц.
Волшебники вскочили.
– Конечно, мы идём, – поспешно сказал Лёвенштайн и обернулся к чародею.
– Прости, Конрад, но сначала нам придётся разобраться с этим.
Филии субвертировали, в замке остались только Чижов и Виттельсбах. Последний нервничал, чувствуя, как стрелки его внутренних часов неумолимо приближаются к полуночи. Игорь сочувственно смотрел на мага, не решаясь открыть рот, но, наконец, осмелился произнести:
– Герр Виттельсбах, видимо, в Кобленц придётся отправиться вам.
– Да, – резко ответил тот, – у меня не осталось выбора. Мотус!
Мотус (лат. motus) – перемещение. Заклинание для субвертации.
И на глазах юноши, привыкшего к завихрениям субвертатов, исчез без звуков и визуальных эффектов. Молодой волшебник, изумлённый проявлением такой силы, прирос к месту и некоторое время стоял неподвижно, ошеломлённо покачивая головой.
А в Ландау была бойня. Захваченные врасплох и выгнанные из домов горожане – маги и люди метались от укрытия к укрытию. Под удар попали как тёмные, так и светлые, но если сервиноктисы, не задумываясь о других, субвертировали кто куда, то филиям пришлось гораздо хуже, они не имели права отступить. Ошеломлённые внезапной атакой волшебники не могли сосредоточиться и гибли один за другим.
https://img-fotki.yandex.ru/get/69089/45147664.d/0_e35ac_35cb7ece_orig
Эпицентр магического сражения находился в районе Ратхаусплац, заклинания рикошетили от стен зданий, иногда поражая вовсе не тех, в кого летели. Волны магии накатывали и со стороны улицы Максимилиан, куда последователи «Серви ноктис» погнали часть избиваемых.
Оказавшись на месте, иллюминас сразу же оценил обстановку и отправил «вокаре», призывающее соратников переместиться в определённую точку. Это подействовало, филии стали стекаться туда, где их ждал Лёвенштайн. Оставшиеся в живых люди, не обременённые магическим даром, со страхом наблюдали из своих убежищ, как на Ратушной площади в странных вспышках один за другим появляются неизвестные. Те делали непонятные пассы руками, после чего нападавшие либо замирали, либо падали замертво.
Когда число странных пришельцев увеличилось втрое, неподалёку вырос большой шар, выплёскивающий из себя сгустки тёмного света. А в центре него возникло нечто, лишь отдалённо напоминающее человека. Чёрные ошмётки то ли ткани, то ли энергии плавали вокруг зависшего над мостовой чудовища, на месте головы которого недобро сиял оскаленный череп. Над площадью пронёсся многоголосый вопль: «Морсатр!»
Тёмные маги потянулись к предводителю. Противники рассредоточились, вытянувшись в цепь, и в обе стороны полетели боевые заклинания. А забытые волшебниками люди начали покидать укрытия, не в силах преодолеть любопытство.
Но мини-этап Aeternum bellum закончился, едва начавшись. Материализовавшийся из воздуха тёмный силуэт метнулся к чёрной смерти, и та, махнув рукой, растворилась во мраке. Вслед за главой субвертировали и остальные, оставив филиев на опустевшем поле боя. Недоумевающие волшебники переглядывались и обращали взоры на иллюминаса.
Тот размышлял. Отправились ли сервиноктисы губить население другого города, показалось ли им, что потери слишком велики, или они отступили по иной причине, но силы тьмы покинули Ландау. А значит, до следующего сигнала об опасности филии могли расслабиться. Распорядившись оказанием помощи раненым, Лёвенштайн с сопровождающими переместились в Кобленц к дому Шнайдеров.
ГЛАВА 4
Тем временем Конрад, замерший у освещённого окна небольшого строения, оценивал обстановку. И она ему очень не нравилась. Стояла тишина, дверь, выбитая неведомой силой, висела на одной петле…. Виттельсбах опоздал.
Двигаясь абсолютно бесшумно, он направился к крыльцу и осторожно вошёл внутрь. Пусто. Подхватив полы плаща, не издавая ни звука, мужчина двинулся дальше, готовясь отбить атаку, если та последует. Но нет, похоже, здесь, действительно, никого не было. Где же хозяева?
Они лежали в дальней комнате – молодые мужчина и женщина, во цвете лет сражённые «лонгаморте» – заклинанием медленной смерти. Волшебники, должно быть, сильно мучились перед тем, как умереть: боль исказила их лица, а тела иссекла сила, скрывающаяся в заклятии.
Конрад в оцепенении смотрел на трупы тех, кого не успел спасти, но видел не них. Перед внутренним взором колдуна предстала истерзанная девочка, которой он когда-то подарил избавление от мук, тем самым навек запятнав свою душу. «Девочка! Ведь у этих несчастных есть дочь, – вспомнил маг. – Нужно её отыскать».
Он кинулся обшаривать дом, страшась, что найдёт ещё одно мёртвое, изувеченное ничто. Но, к величайшему его облегчению, ребёнок остался жив. Малышка забилась так глубоко под кровать, что Виттельсбах не сумел до неё дотянуться. Махнув рукой, он отбросил мешающий ему предмет, и девочка завизжала так, что у спасителя возникло жгучее желание заткнуть уши. Но вместо этого мужчина подхватил брыкающуюся перепуганную скандалистку на руки и уже намеревался субвертировать, когда на пороге возник Карл.
– Отдай мне её, – с угрозой в голосе сказал он, надвигаясь на брата.
– Или что? – насмешливо поинтересовался тот.
– Или я уничтожу вас обоих. Иммотус!
Конрад увернулся от обездвиживающего заклинания, едва не уронив свою ношу. Резким движением опустив ребёнка на пол, он толкнул его за спину, приказав бежать.
– Ментири!
Бросок тоже не достиг цели.
– Целеремортем! – выкрикнул Карл.
– Протегамур! Ты действительно готов убить меня, братец?
– Я не пощадил бы предателя, даже если бы на твоём месте стоял наш отец!
Потрясённый словами младшего, старший брат не успел отбить «секаре», вспоровшее ему руку. Проглотив вопль, он повторил заклятье и похолодел, когда противник повалился навзничь. Опасаясь ловушки, маг осторожно приблизился и рухнул на колени, увидев, что горло Карла перерезано, а глаза колдуна подёрнулись мутной пеленой.
Ментири (лат. mentiri) – лежи.
Целеремортем (лат. celerem mortem) – быстрая смерть.
Протегамур (лат. protegamur) – щит.
Секаре (лат. secare) – резать. Режущее проклятие для живого.
Конрад, делая пассы ладонями, шептал слова, заживляющие раны и заставляющие кровь вновь течь по жилам, но ему не удалось остановить смерть. Бросив последний ненавидящий взгляд на брата, Карл замер навсегда. Дикий крик вырвался из горла старшего, нет, теперь уже единственного Виттельсбаха. Борясь с подступающим безумием, он смотрел на дело своих рук, и в этот момент в доме появились филии во главе с иллюминасом. Тот сразу понял, что произошло, и, отдав распоряжение увести девочку, склонился над оледеневшим Конрадом.
– Пакс! – произнёс он, бросая в чародея большой клубок энергии.
Пакс (лат. pax) – покой. Успокаивающее, расслабляющее заклинание.
Тот содрогнулся, приходя в себя, и прошептал:
– Что же я натворил!
Рудольф тронул ладонью его плечо.
– Это война, друг мой, кто-то из вас должен был погибнуть.
Конрад не слушал старика.
– Братоубийца! Братоубийца! Можно ли пасть ещё ниже?! – повторял он, словно в бреду.
Оттолкнув протянутую руку, колдун поднялся и направился к двери, не замечая, что залит кровью своей и Карла. В проёме он обернулся и, взглянув на распростёртое тело, бросил иллюминасу:
– Я буду вашим агентом, Рудольф. Мне уже нечего терять.
И, зацепив макушкой притолоку, вышел прочь.
Мысли мага скакнули от одной трагедии, из которых состояла его жизнь, к другой. Он видел замок Гейдельберг. Их отношения с Карлом уже тогда были натянутыми. Правоверный сервиноктис – младший брат отказывался понимать старшего, не желавшего всей душой отдаться служению ночи. Но в тот день, что сейчас вспомнил Конрад, их ненадолго примирило трагическое для обоих событие.
В гостиную вбежал задыхающийся Карл.
– Отец…– воскликнул он, – с ним что-то случилось!
