– Сань, неужели всё сам мастерил?
– Да кто ж ещё? По памяти восстановил то, что дома находилось.
– А полотна?
– Мои. Не захотел вешать безвкусицу того времени. Ты заходи, заходи, сейчас трапезничать будем.
Голоднов засмеялся, а Елисеев вопросительно взглянул на друга.
– Царь-батюшка, прости грешного. У тебя, Сань, так забавно мешаются славянизмы с современной речью, что я не смог сдержаться.
Тот улыбнулся.
– Поживёшь тут и не того нахватаешься. У меня и дочурка так же изъясняется: то двадцать первый век слышится, то местный говорок.
– Я заметил. Твоя дочка-то? По крови?
Саша пригорюнился, но едва лишь открыл рот, чтобы ответить, как дверь отворилась, и несколько человек внесли в комнату огромные блюда с разными яствами и небольшую братину с вином. Когда это изобилие поставили на стол, царь движением руки отпустил слуг и, поудобнее усадив забравшуюся ему на колени Марьюшку, принялся по-хозяйски делить молочного поросёнка с кашей на огромные порции. Взяв черпак, он налил в чаши вина и сказал:
– Ну, за встречу, Ваня!
– За встречу!
Напиток был потрясающе вкусным и очень хмельным. После первого же кубка у Голоднова пошла кругом голова, расслабились мышцы, и всё вокруг стало казаться полным таинственного, неизъяснимого смысла.
– Ээ, батенька, – засмеялся Елисеев, заметивший его состояние, – не привыкли вы к нашим медам, да наливкам.
И уже серьёзно посоветовал:
– Поосторожнее, Вань, забирает быстро, отпускает плохо. А ты ведь непьющий, может особо сильно стукнуть.
– Пожалуй, я тогда воздержусь, – еле ворочая языком, согласился Иван. – Ты мне повесть свою обещал, помнишь?
– Да вот, думаю, с чего начать…
– С самых первых шагов: как сюда попал, как править стал, про царевну расскажи…
– Как попал? Да так же, как и ты – через тоннель. Только не лес сначала увидал, а море, потому что шёл в другую сторону. Подумал сперва, что свихнулся, а что ещё могло в голову придти…
– Да и я тоже решил, что сошёл с ума …
– Вот-вот. Ну, мыслю, раз уж мерещится, то надо воспользоваться – искупаться. Нырнул – красота: вода прозрачная, тёплая и рыбки мелькают… ну, да бог с ней, с романтикой, слушай дальше. Вдруг чувствую, хватает меня что-то за ногу и тянет вглубь, прямо как в фильмах ужасов, что, помнишь, в видеозалах крутили. Только тут всё наяву. Глядь вниз, вижу – девушка красивая, до пояса обнажённая, а от талии – хвост. Улыбается зловеще и тащит на дно. И понял я, что, кажется, не помешательство это, уж слишком реально, брыкаться начал. Вырвался, выполз на берег, а она мне вслед шипит, лицо уродливым стало, злобным. Очухался я немного, оделся и дал дёру обратно через проход. Что интересно, выскочил к лесу, а над аркой – наши современные дома….
– Точно.
– Побегал я туда-сюда и полез поверху…
– Поверх тоннеля?
– Ну, да. И, представь себе, выбрался. Отправился домой, а загадочный этот мир покоя не даёт. На следующий день захотелось снова на него взглянуть. Прошёл в одну сторону – город, обратно – город, исчезла неизвестная страна. Что ж делать, развернулся я, а нет-нет, да и наведаюсь в то место. Но без толку.
Только однажды наступил момент, когда меня такая кручина взяла, что хоть в петлю. Вышел проветрить голову, погулять, и забрёл к тоннелю, как сами ноги принесли. Миновал я его и вышел к лесу. И осознал в этот момент, что кто-то даёт мне шанс жизнь изменить, чтобы не маялся больше. Увидел справа избы, пошёл к ним, да так тут и остался.
Голоднов задумался, насколько позволила отяжелевшая голова. По всему выходило, что и его какая-то сила сюда закинула, чтобы избавился он от тоски и начал другую жизнь.
– Ворон сказал, – подбирая слова, заговорил он, – что ты много для государства сделал, потому и царём стал.
– Ты с советником моим познакомился? Интересный мужик, умный. Но он преувеличивает, не так уж и много. Ну, дворец отстроил, понятно, и дома тож, выглянь-ка в окно, какие стоят.
Иван посмотрел, отодвинув занавеску. Действительно, ни одной захудалой избёнки, все добротные, крепкие, зажиточные. А за ними, куда ни глянь, расстилаются колосящиеся поля.
– А чем и впрямь могу гордиться, так это вот…
Спустив дочку на пол, Елисеев встал, слегка пошатываясь, вино подействовало и на него, нажал кнопку на подоконнике, и вдруг то, что гость принял за хрустальные столбы, засияло изнутри ярким светом.
– Недалеко от деревни сотни ветряков стоят, – пояснил Саша, – теперь в каждой избе электричество есть. Сложно было материал для кабелей добыть, а всё остальное – пустяки.
Расширенными глазами Голоднов смотрел на дело рук друга. Невероятно, во времена, когда едва колесо изобрели, в домах горят пресловутые лампочки Ильича.
– И так во всём тридесятом царстве, – с оттенком самодовольства в голосе промолвил Елисей. – Никакая нечисть и близко не подойдёт, боится она этого света. А уж если обнаглеет, то мы её так…
Он двинул рычажок, и вокруг всей деревни возникла решётка из крепких железных кольев, по которой, разбрасывая вокруг маленькие молнии, пробегали электрические разряды.
– На пики не напорются, так от удара током далеко отлетят, нескоро захотят вернуться. Правда, супротив Горыныча это мало помогает.
Иван не мог придти в себя.
– Потрясающе! – внезапно потеряв голос, просипел он, – только… у вас это военная защита, как я понял. Неужели так часто тревожат?
Саша сник и снова сел за стол.
– Так я и говорил тебе, Вань, эта сказка пострашнее нашей реальности будет. Здесь идёт постоянная война. Самый главный наш враг – Драгомир, у него в подчинении вся нечисть не только тридевятого королевства, но и моего царства. И самый сильный из его холопьев – Кощей. Это его в русских народных сказках уязвимым изобразили, каким видеть хотелось. А в действительности он, воистину, чудище неумирающее. Представь себе – огромного роста металлический скелет с горящими красными глазами…
– Терминатор…
– Похож. Но только и выше, и ужаснее, да и сильнее, наверное. Ну, так вот, удалось мне как-то поймать его электромагнитом и заточить. Специально ветряки над тюрьмой соорудили, чтобы ток постоянно шёл, и Кощей вырваться не мог. После этого меня царём и поставили, видно, решили, что хорошей я стану защитой для государства. Да ошиблись люди, ведь я самого дорогого уберечь не сумел…
Елисеев всхлипнул и закрыл лицо руками. Марьюшка, внимательно и серьёзно слушавшая отца, снова забралась к нему на колени и крепко его обняла. Саша прижал ребёнка к себе, вытер слёзы и продолжил:
– Пообжившись здесь немного, влюбился я, словно мальчишка. Местные много рассказывали о Василисе Прекрасной, и так захотелось мне с ней познакомиться, что задружился я с её отцом и однажды явился к ним в дом. И впрямь, красива оказалась девка, глаз не отвести. Когда мы с ней светские разговоры о погоде вели, в избу зашла ещё одна девица, тоже Василиса. Та не так броско гляделась, как тёзка её, с первого взгляда и не приметишь, но, кинув второй, не забудешь вовек. Прозвище своё – Премудрая во всём оправдывала.
И пропал я, Ваня, совсем, через неделю сватов заслал. А она давай мне из книжки загадки загадывать, какие, ты и сам, наверное, помнишь. Ну, и я не забыл, так что ответы дал без труда. Свадьбу сыграли и зажили. Любили друг друга очень, Марьюшка вскоре родилась…
Всё бы хорошо, да среди своих ворог нашёлся. До того, как я здесь появился, крутился возле Василисы дроля ¬– тёзка твой. Как вышла та за меня, он зло затаил, да в один прекрасный момент с Кощеем и сговорился. Однажды ночью сбил переметчик ветряки над темницей, и вырвался злодей. Ударил меня наотмашь железной рукой так, что два дни потом в чувство приходил, схватил жену, благо, что ребёнка не заметил, она колыбельку собой загородила, Ваньку-иуду убил и исчез. Остались мы с Марьей сиротами, а что с Василисой, где она, до сей поры не ведаю.
В комнате воцарилось молчание. Откашлявшись, Голоднов осторожно спросил:
– Ну, а разыскивать её ты пытался?
– Конечно. Войско в тридевятое королевство водил, да завернули нас сразу же, спасибо, что, вообще, отпустили. Лазутчиков засылал из дружественной нечисти, но не нашли они никого.
Саша заплакал снова. А Иван смотрел на него и Марьюшку, успокаивающую отца, и что-то в нём менялось: поднималась волна возмущения против изверга, обездолившего семью друга, а желание вернуться в привычный мир постепенно таяло.
– Так, – решительно и немного пьяно сказал он, стукнув кулаком по столу, – я останусь здесь, пока мы не отыщем твою жену и не одолеем врагов тридесятого царства. Один в поле не воин, а теперь нас будет двое…
– Трое, – прозвучал знакомый голос.
На пороге стоял Ворон.
– Трое, – повторил он, – потому что я в стороне не останусь. Давно говорил я тебе, государь Елисей, рассиживаясь, сложа руки, мы ничего не добьёмся, воевать надо.
– Так ведь ходили же в поход, и чем всё закончилось? Морок навели, закружили, да обратно и вышвырнули.
– Значит, надо план составить, всё учесть и просчитать, а не ломиться по-дурному, – горячо сказал Голоднов.
– Верно он бает, – подхватил кудесник, – только на силу надеяться нельзя, тут хитрость нужна. Давайте-ка перетрём всё тотчас…
– Н-не теперь, – покачнувшись, прервал его Иван, – у меня с головой что-то… лучше завтра. Са… батюшка царь, мне бы поспать немного.
– Сейчас, сейчас, – засуетился тот и нажал кнопку под столом.
В хоромах раздался звонок, и, когда прибежала челядь, Елисей дал распоряжение приготовить опочивальню дорогому гостю. Утонув в мягкой перине, Голоднов провалился в тревожный сон.
Снилось ему, что он в своей конторе, где идёт собрание. Директор бесстрастно перечисляет фамилии тех, кто не сегодня-завтра будет уволен, и, конечно, называет Ивана. Тот выслушивает новость внешне спокойно, но внутри всё кипит, и гложет горестная мысль: «Неудачник! Вечный аутсайдер». И сразу приходит не менее безотрадная вторая: «Место-то я найду, а вот долго ли на нём продержусь?»
Вдруг дверь в турагентство открывается, и входит Саня в царском наряде и с короной на голове. Он мрачен и зол. Плюнув под ноги огорошенному иванову начальнику, Елисеев обнимает друга за плечи и говорит:
– Пойдём, Ваня, на что тебе эта работа? Великие дела впереди, без тебя нам не справиться.
Тут же оказываются они в тоннеле, который выводит обоих к синему морю. А на берегу рядом с избушкой воинство стоит. Впереди скалится, да машет мечом уродливый, бледный и прыщавый юнец с выпирающими из-под губ клыками, чуть правее громоздится металлический остов с красными глазами – Кощей, а вокруг них – то ли люди, то ли звери, не понять. И русалки из воды свистят, улюлюкают, дразнят пришедших. А царь заявляет тому молодому, что в центре стоит:
– Вот, Драгомир, противник тебе – воин великий Иван. Не одолеть вам его никому…
– Ещё один Ванька-царевич! – хохочет упырь. – Надоело уже их – Иванов на кол сажать, да в котлах варить. Этому другую казнь придумаем.
– Ах, ты, чудище безобразное, бессовестное, – говорит ему Голоднов, – не словивши ясна сокола, да кушаешь. Поглядим, чья возьмёт, выходи на битву лютую!
А сам удивляется, откуда такие слова берутся. Да и вызовом своим смелым он тоже озадачен, не голыми же руками с ратью нечисти биться. Тут выступил навстречу Кощей, схватил его железной дланью, сдавил так, что косточки захрустели. А не боится почему-то Иван. Легко оторвал он от себя пальцы врага, перекинул того через плечо и, раскрутив, швырнул в попятившееся войско. Более половины нелюдей снёс своим скелетом Кощей, многие больше и не поднялись.
Длань (устар.) – рука.
Потом море пропало куда-то, и видит Голоднов, стоит он в лесу – в болоте. Вдруг, откуда ни возьмись, на плечо лягушка прыгнула и взговорила человеческим голосом:
– Коли хочешь знать, как о тоске-кручине забыть навсегда, с бедами да с ворогом совладать, так я тебя научу. Только сначала ты меня поцеловать должон.
Иван не то чтобы боялся земноводных, но с жабой целоваться... Помедлил он, помялся и чмокнул её в холодный рот. Тут всё, как в сказке, произошло – превратилась лягушка в девицу. Обомлел Голоднов, красота невообразимая, и потянулся к ней снова, поцеловать. А та отбивается, кричит басом:
– Ах, щучий сын, что ж ты творишь-то! Хватит ужо!
И вот тут Иван понял: что-то не так. «Я же сплю», – вспомнил он и пробудился. Над кроватью возвышался Ворон, вытирающий губы рукавом. Подскочив, Голоднов растерянно посмотрел на царского советника.
– Ворон, прости, сон мне привиделся, – смущённо оправдывался он.
– Небось, про девку красную? – с усмешкой спросил кудесник.
И, дождавшись кивка, продолжил:
– А я-то слышу – разговариваешь во сне, кричишь. Подошёл побудить, а ты меня облапил и давай расцеловывать.
Молодой человек, не зная, куда деваться, побагровел и нырнул лицом в подушку.
– Да ладно тебе, – услышал он, – всякое бывает. Кто хоть снился-то?
– Лягушка, что в царевну превратилась. А ещё Драгомир с войском.
– Так, так, – заинтересовался Ворон, – ну-ка, весь сон расскажи, похоже, вещий он у тебя.
Иван потёр лоб, вспоминая подробности, и начал повествование.
Аудиоверсия - https://yadi.sk/d/6QbIEec5sq37r
Внимательно выслушал Голоднова Ворон и задумался, долго молчал. А потом заговорил:
– Искал я в твоём сне, Ваня, подвох, уж больно он ясным сразу показался. Да нет в нём никакой хитрости. Твоя доля не там, где ты раньше жил, а здесь. Прославишься, как воин великий и утеху для сердца тоже тут отыщешь. Только лягушка меня смущает. Видно, усталый ты очень человек, Иван, раз жаба тебе явилась в видении, новых сил тебе нужно, очищения. А где ж ещё избавляться от скверны, как не в сказочном мире.
– Так ты понимаешь, что в сказке живёшь? – удивился собеседник.
– Конечно. Вот скажи мне, там, откуда ты пришёл, люди в птиц превращаются?
– Не видал никогда.
– О! А упыри бегают, кровь сосут?
– Может, где-нибудь они и есть, но мне не попадались.
– Коли и есть, то ведь вы их выдумкой считаете, так?
– Так.
– Ну, вот и про нас тоже, Саша баял, небылицы пишут, детишкам читают. Чем же тут не сказка?
– И ведь верно, – задумчиво произнёс Голоднов и встрепенулся. – Так ты знаешь, как Елисея зовут?
– Я Сашу сюда и привёл от дыры той. Его кручина извела, не усталость. Проявить себя хотелось, а не вышло, вот и зачах у вас там. И ты посмотри, как показался-то, у нас так просто царями не ставят.
– Даа, – вспоминая достижения Александра, протянул Иван. – Только вот жену от беды не оградил.
– Уберёг бы он её, случись противник по силам. Но Кощея голыми руками не возьмёшь, да ещё когда тот врасплох захватит. Супротив него и меч-кладенец не поможет, не зарубит, отскочит.
– А то, что в наших сказках говорится: смерть его на кончике иглы, игла в яйце, яйцо в утке…
Ворон захохотал, а успокоившись, промолвил:
– Вань, помнишь, что один ваш сказитель баял?
– Так их много – авторов. Ты о ком?
– «Сказка ложь, да в ней намёк, добрым молодцам урок». Верные слова. С любым чудовищем можно совладать, да не таким простым способом. Ты отсыпайся, ешь-пей всласть, а потом будем втроём думу думать.
И, хлопнув Голоднова по плечу, богатырь направился к двери.
– Ворон, погоди-ка, ты Пушкина-то откуда знаешь?
– Да кто ж ещё? По памяти восстановил то, что дома находилось.
– А полотна?
– Мои. Не захотел вешать безвкусицу того времени. Ты заходи, заходи, сейчас трапезничать будем.
Голоднов засмеялся, а Елисеев вопросительно взглянул на друга.
– Царь-батюшка, прости грешного. У тебя, Сань, так забавно мешаются славянизмы с современной речью, что я не смог сдержаться.
Тот улыбнулся.
– Поживёшь тут и не того нахватаешься. У меня и дочурка так же изъясняется: то двадцать первый век слышится, то местный говорок.
– Я заметил. Твоя дочка-то? По крови?
Саша пригорюнился, но едва лишь открыл рот, чтобы ответить, как дверь отворилась, и несколько человек внесли в комнату огромные блюда с разными яствами и небольшую братину с вином. Когда это изобилие поставили на стол, царь движением руки отпустил слуг и, поудобнее усадив забравшуюся ему на колени Марьюшку, принялся по-хозяйски делить молочного поросёнка с кашей на огромные порции. Взяв черпак, он налил в чаши вина и сказал:
– Ну, за встречу, Ваня!
– За встречу!
Напиток был потрясающе вкусным и очень хмельным. После первого же кубка у Голоднова пошла кругом голова, расслабились мышцы, и всё вокруг стало казаться полным таинственного, неизъяснимого смысла.
– Ээ, батенька, – засмеялся Елисеев, заметивший его состояние, – не привыкли вы к нашим медам, да наливкам.
И уже серьёзно посоветовал:
– Поосторожнее, Вань, забирает быстро, отпускает плохо. А ты ведь непьющий, может особо сильно стукнуть.
– Пожалуй, я тогда воздержусь, – еле ворочая языком, согласился Иван. – Ты мне повесть свою обещал, помнишь?
– Да вот, думаю, с чего начать…
– С самых первых шагов: как сюда попал, как править стал, про царевну расскажи…
– Как попал? Да так же, как и ты – через тоннель. Только не лес сначала увидал, а море, потому что шёл в другую сторону. Подумал сперва, что свихнулся, а что ещё могло в голову придти…
– Да и я тоже решил, что сошёл с ума …
– Вот-вот. Ну, мыслю, раз уж мерещится, то надо воспользоваться – искупаться. Нырнул – красота: вода прозрачная, тёплая и рыбки мелькают… ну, да бог с ней, с романтикой, слушай дальше. Вдруг чувствую, хватает меня что-то за ногу и тянет вглубь, прямо как в фильмах ужасов, что, помнишь, в видеозалах крутили. Только тут всё наяву. Глядь вниз, вижу – девушка красивая, до пояса обнажённая, а от талии – хвост. Улыбается зловеще и тащит на дно. И понял я, что, кажется, не помешательство это, уж слишком реально, брыкаться начал. Вырвался, выполз на берег, а она мне вслед шипит, лицо уродливым стало, злобным. Очухался я немного, оделся и дал дёру обратно через проход. Что интересно, выскочил к лесу, а над аркой – наши современные дома….
– Точно.
– Побегал я туда-сюда и полез поверху…
– Поверх тоннеля?
– Ну, да. И, представь себе, выбрался. Отправился домой, а загадочный этот мир покоя не даёт. На следующий день захотелось снова на него взглянуть. Прошёл в одну сторону – город, обратно – город, исчезла неизвестная страна. Что ж делать, развернулся я, а нет-нет, да и наведаюсь в то место. Но без толку.
Только однажды наступил момент, когда меня такая кручина взяла, что хоть в петлю. Вышел проветрить голову, погулять, и забрёл к тоннелю, как сами ноги принесли. Миновал я его и вышел к лесу. И осознал в этот момент, что кто-то даёт мне шанс жизнь изменить, чтобы не маялся больше. Увидел справа избы, пошёл к ним, да так тут и остался.
Голоднов задумался, насколько позволила отяжелевшая голова. По всему выходило, что и его какая-то сила сюда закинула, чтобы избавился он от тоски и начал другую жизнь.
– Ворон сказал, – подбирая слова, заговорил он, – что ты много для государства сделал, потому и царём стал.
– Ты с советником моим познакомился? Интересный мужик, умный. Но он преувеличивает, не так уж и много. Ну, дворец отстроил, понятно, и дома тож, выглянь-ка в окно, какие стоят.
Иван посмотрел, отодвинув занавеску. Действительно, ни одной захудалой избёнки, все добротные, крепкие, зажиточные. А за ними, куда ни глянь, расстилаются колосящиеся поля.
– А чем и впрямь могу гордиться, так это вот…
Спустив дочку на пол, Елисеев встал, слегка пошатываясь, вино подействовало и на него, нажал кнопку на подоконнике, и вдруг то, что гость принял за хрустальные столбы, засияло изнутри ярким светом.
– Недалеко от деревни сотни ветряков стоят, – пояснил Саша, – теперь в каждой избе электричество есть. Сложно было материал для кабелей добыть, а всё остальное – пустяки.
Расширенными глазами Голоднов смотрел на дело рук друга. Невероятно, во времена, когда едва колесо изобрели, в домах горят пресловутые лампочки Ильича.
– И так во всём тридесятом царстве, – с оттенком самодовольства в голосе промолвил Елисей. – Никакая нечисть и близко не подойдёт, боится она этого света. А уж если обнаглеет, то мы её так…
Он двинул рычажок, и вокруг всей деревни возникла решётка из крепких железных кольев, по которой, разбрасывая вокруг маленькие молнии, пробегали электрические разряды.
– На пики не напорются, так от удара током далеко отлетят, нескоро захотят вернуться. Правда, супротив Горыныча это мало помогает.
Иван не мог придти в себя.
– Потрясающе! – внезапно потеряв голос, просипел он, – только… у вас это военная защита, как я понял. Неужели так часто тревожат?
Саша сник и снова сел за стол.
– Так я и говорил тебе, Вань, эта сказка пострашнее нашей реальности будет. Здесь идёт постоянная война. Самый главный наш враг – Драгомир, у него в подчинении вся нечисть не только тридевятого королевства, но и моего царства. И самый сильный из его холопьев – Кощей. Это его в русских народных сказках уязвимым изобразили, каким видеть хотелось. А в действительности он, воистину, чудище неумирающее. Представь себе – огромного роста металлический скелет с горящими красными глазами…
– Терминатор…
– Похож. Но только и выше, и ужаснее, да и сильнее, наверное. Ну, так вот, удалось мне как-то поймать его электромагнитом и заточить. Специально ветряки над тюрьмой соорудили, чтобы ток постоянно шёл, и Кощей вырваться не мог. После этого меня царём и поставили, видно, решили, что хорошей я стану защитой для государства. Да ошиблись люди, ведь я самого дорогого уберечь не сумел…
Елисеев всхлипнул и закрыл лицо руками. Марьюшка, внимательно и серьёзно слушавшая отца, снова забралась к нему на колени и крепко его обняла. Саша прижал ребёнка к себе, вытер слёзы и продолжил:
– Пообжившись здесь немного, влюбился я, словно мальчишка. Местные много рассказывали о Василисе Прекрасной, и так захотелось мне с ней познакомиться, что задружился я с её отцом и однажды явился к ним в дом. И впрямь, красива оказалась девка, глаз не отвести. Когда мы с ней светские разговоры о погоде вели, в избу зашла ещё одна девица, тоже Василиса. Та не так броско гляделась, как тёзка её, с первого взгляда и не приметишь, но, кинув второй, не забудешь вовек. Прозвище своё – Премудрая во всём оправдывала.
И пропал я, Ваня, совсем, через неделю сватов заслал. А она давай мне из книжки загадки загадывать, какие, ты и сам, наверное, помнишь. Ну, и я не забыл, так что ответы дал без труда. Свадьбу сыграли и зажили. Любили друг друга очень, Марьюшка вскоре родилась…
Всё бы хорошо, да среди своих ворог нашёлся. До того, как я здесь появился, крутился возле Василисы дроля ¬– тёзка твой. Как вышла та за меня, он зло затаил, да в один прекрасный момент с Кощеем и сговорился. Однажды ночью сбил переметчик ветряки над темницей, и вырвался злодей. Ударил меня наотмашь железной рукой так, что два дни потом в чувство приходил, схватил жену, благо, что ребёнка не заметил, она колыбельку собой загородила, Ваньку-иуду убил и исчез. Остались мы с Марьей сиротами, а что с Василисой, где она, до сей поры не ведаю.
В комнате воцарилось молчание. Откашлявшись, Голоднов осторожно спросил:
– Ну, а разыскивать её ты пытался?
– Конечно. Войско в тридевятое королевство водил, да завернули нас сразу же, спасибо, что, вообще, отпустили. Лазутчиков засылал из дружественной нечисти, но не нашли они никого.
Саша заплакал снова. А Иван смотрел на него и Марьюшку, успокаивающую отца, и что-то в нём менялось: поднималась волна возмущения против изверга, обездолившего семью друга, а желание вернуться в привычный мир постепенно таяло.
– Так, – решительно и немного пьяно сказал он, стукнув кулаком по столу, – я останусь здесь, пока мы не отыщем твою жену и не одолеем врагов тридесятого царства. Один в поле не воин, а теперь нас будет двое…
– Трое, – прозвучал знакомый голос.
На пороге стоял Ворон.
– Трое, – повторил он, – потому что я в стороне не останусь. Давно говорил я тебе, государь Елисей, рассиживаясь, сложа руки, мы ничего не добьёмся, воевать надо.
– Так ведь ходили же в поход, и чем всё закончилось? Морок навели, закружили, да обратно и вышвырнули.
– Значит, надо план составить, всё учесть и просчитать, а не ломиться по-дурному, – горячо сказал Голоднов.
– Верно он бает, – подхватил кудесник, – только на силу надеяться нельзя, тут хитрость нужна. Давайте-ка перетрём всё тотчас…
– Н-не теперь, – покачнувшись, прервал его Иван, – у меня с головой что-то… лучше завтра. Са… батюшка царь, мне бы поспать немного.
– Сейчас, сейчас, – засуетился тот и нажал кнопку под столом.
В хоромах раздался звонок, и, когда прибежала челядь, Елисей дал распоряжение приготовить опочивальню дорогому гостю. Утонув в мягкой перине, Голоднов провалился в тревожный сон.
Снилось ему, что он в своей конторе, где идёт собрание. Директор бесстрастно перечисляет фамилии тех, кто не сегодня-завтра будет уволен, и, конечно, называет Ивана. Тот выслушивает новость внешне спокойно, но внутри всё кипит, и гложет горестная мысль: «Неудачник! Вечный аутсайдер». И сразу приходит не менее безотрадная вторая: «Место-то я найду, а вот долго ли на нём продержусь?»
Вдруг дверь в турагентство открывается, и входит Саня в царском наряде и с короной на голове. Он мрачен и зол. Плюнув под ноги огорошенному иванову начальнику, Елисеев обнимает друга за плечи и говорит:
– Пойдём, Ваня, на что тебе эта работа? Великие дела впереди, без тебя нам не справиться.
Тут же оказываются они в тоннеле, который выводит обоих к синему морю. А на берегу рядом с избушкой воинство стоит. Впереди скалится, да машет мечом уродливый, бледный и прыщавый юнец с выпирающими из-под губ клыками, чуть правее громоздится металлический остов с красными глазами – Кощей, а вокруг них – то ли люди, то ли звери, не понять. И русалки из воды свистят, улюлюкают, дразнят пришедших. А царь заявляет тому молодому, что в центре стоит:
– Вот, Драгомир, противник тебе – воин великий Иван. Не одолеть вам его никому…
– Ещё один Ванька-царевич! – хохочет упырь. – Надоело уже их – Иванов на кол сажать, да в котлах варить. Этому другую казнь придумаем.
– Ах, ты, чудище безобразное, бессовестное, – говорит ему Голоднов, – не словивши ясна сокола, да кушаешь. Поглядим, чья возьмёт, выходи на битву лютую!
А сам удивляется, откуда такие слова берутся. Да и вызовом своим смелым он тоже озадачен, не голыми же руками с ратью нечисти биться. Тут выступил навстречу Кощей, схватил его железной дланью, сдавил так, что косточки захрустели. А не боится почему-то Иван. Легко оторвал он от себя пальцы врага, перекинул того через плечо и, раскрутив, швырнул в попятившееся войско. Более половины нелюдей снёс своим скелетом Кощей, многие больше и не поднялись.
Длань (устар.) – рука.
Потом море пропало куда-то, и видит Голоднов, стоит он в лесу – в болоте. Вдруг, откуда ни возьмись, на плечо лягушка прыгнула и взговорила человеческим голосом:
– Коли хочешь знать, как о тоске-кручине забыть навсегда, с бедами да с ворогом совладать, так я тебя научу. Только сначала ты меня поцеловать должон.
Иван не то чтобы боялся земноводных, но с жабой целоваться... Помедлил он, помялся и чмокнул её в холодный рот. Тут всё, как в сказке, произошло – превратилась лягушка в девицу. Обомлел Голоднов, красота невообразимая, и потянулся к ней снова, поцеловать. А та отбивается, кричит басом:
– Ах, щучий сын, что ж ты творишь-то! Хватит ужо!
И вот тут Иван понял: что-то не так. «Я же сплю», – вспомнил он и пробудился. Над кроватью возвышался Ворон, вытирающий губы рукавом. Подскочив, Голоднов растерянно посмотрел на царского советника.
– Ворон, прости, сон мне привиделся, – смущённо оправдывался он.
– Небось, про девку красную? – с усмешкой спросил кудесник.
И, дождавшись кивка, продолжил:
– А я-то слышу – разговариваешь во сне, кричишь. Подошёл побудить, а ты меня облапил и давай расцеловывать.
Молодой человек, не зная, куда деваться, побагровел и нырнул лицом в подушку.
– Да ладно тебе, – услышал он, – всякое бывает. Кто хоть снился-то?
– Лягушка, что в царевну превратилась. А ещё Драгомир с войском.
– Так, так, – заинтересовался Ворон, – ну-ка, весь сон расскажи, похоже, вещий он у тебя.
Иван потёр лоб, вспоминая подробности, и начал повествование.
Аудиоверсия - https://yadi.sk/d/6QbIEec5sq37r
ГЛАВА 3
Внимательно выслушал Голоднова Ворон и задумался, долго молчал. А потом заговорил:
– Искал я в твоём сне, Ваня, подвох, уж больно он ясным сразу показался. Да нет в нём никакой хитрости. Твоя доля не там, где ты раньше жил, а здесь. Прославишься, как воин великий и утеху для сердца тоже тут отыщешь. Только лягушка меня смущает. Видно, усталый ты очень человек, Иван, раз жаба тебе явилась в видении, новых сил тебе нужно, очищения. А где ж ещё избавляться от скверны, как не в сказочном мире.
– Так ты понимаешь, что в сказке живёшь? – удивился собеседник.
– Конечно. Вот скажи мне, там, откуда ты пришёл, люди в птиц превращаются?
– Не видал никогда.
– О! А упыри бегают, кровь сосут?
– Может, где-нибудь они и есть, но мне не попадались.
– Коли и есть, то ведь вы их выдумкой считаете, так?
– Так.
– Ну, вот и про нас тоже, Саша баял, небылицы пишут, детишкам читают. Чем же тут не сказка?
– И ведь верно, – задумчиво произнёс Голоднов и встрепенулся. – Так ты знаешь, как Елисея зовут?
– Я Сашу сюда и привёл от дыры той. Его кручина извела, не усталость. Проявить себя хотелось, а не вышло, вот и зачах у вас там. И ты посмотри, как показался-то, у нас так просто царями не ставят.
– Даа, – вспоминая достижения Александра, протянул Иван. – Только вот жену от беды не оградил.
– Уберёг бы он её, случись противник по силам. Но Кощея голыми руками не возьмёшь, да ещё когда тот врасплох захватит. Супротив него и меч-кладенец не поможет, не зарубит, отскочит.
– А то, что в наших сказках говорится: смерть его на кончике иглы, игла в яйце, яйцо в утке…
Ворон захохотал, а успокоившись, промолвил:
– Вань, помнишь, что один ваш сказитель баял?
– Так их много – авторов. Ты о ком?
– «Сказка ложь, да в ней намёк, добрым молодцам урок». Верные слова. С любым чудовищем можно совладать, да не таким простым способом. Ты отсыпайся, ешь-пей всласть, а потом будем втроём думу думать.
И, хлопнув Голоднова по плечу, богатырь направился к двери.
– Ворон, погоди-ка, ты Пушкина-то откуда знаешь?
