– Не очень оригинально! – ответила ему я и закурила сигарету.
– Ну, извините… Что есть, то есть и по снегу хорошо ездит, – стал оправдываться мужчина.
Пока капитан укладывал чемодан, я докурила первую сигарету и закурила вторую. Мой мозг работал не переставая, собирая мельчайшие пазлы в огромную картину, где на данный момент не было видно абсолютно ничего.
Когда капитан подошел к своей двери, понял, что я свою дверь открывать не собираюсь и вернулся, распахивая заднюю пассажирскую дверь для меня. Я протянула ему свою правую руку, чтобы помог залезть в автомобиль.
– Вы все, москвички, такие, или это только Галактика Каримовна себя так ведет? – спросил он с укором и небольшой обидой.
– Капитан, вы же хотели проявить галантность, вот я вам и позволяю это сделать! – ответила я с заднего сиденья.
– Согласен с вами, Гала Каримовна, но в нынешнее время, когда женщины отстояли свои права, для мужчины это стало немного унизительно, – ответил капитан Семенов.
– Поэтому я и спросила: «являетесь ли вы истинным офицером?», – чтобы при проявлении галантности не испытывали унижения, – произнесла я.
– Понятно, каждое ваше слово, фраза, движение – все просчитано на тысячу ходов вперед! – произнес он, явно не ожидая ответа.
– Нет, на данный момент только ходов на десять-пятнадцать, но я совершенствуюсь, офицер, – ответила я.
– Ты удивительная! – восхитился он.
– Мы перешли на «ты», Виктор? – удивленно спросила я.
– Если вы или ты не откажете мне в этом удовольствии, – немного смущенно отозвался он.
– Не отказываю, Виктор, – закуривая третью сигарету, сказала я.
Было видно: ему не нравится, что я курю в машине и тушу сигареты в пепельнице, но он промолчал и даже расслабился.
– Виктор, а ты употребляешь спиртное? – спросила я.
– Не курю, не пью и другим не советую! – ответил он известной поговоркой и таким образом все же высказал свое маленькое «фи» про курение в его машине.
– Дама просит купить ей напиток, соизволите? – спросила я.
– Что вы предпочитаете? Вино? Красное, белое? Шампанское? – поинтересовался он.
– Абсент. Я заплачу, – сообщила я и почувствовала, что мой ответ так удивил капитана, что машина притормозила.
– Не удивляйся. Мой мозг требует много калорий, а яд туйон помогает мне складывать пазлы в голове! – попыталась оправдаться я.
На самом деле у меня ужасно болела левая рука, и так было каждый день. Сначала я принимала таблетки, но вскоре их действие прошло, и они перестали помогать. Теперь на помощь пришел алкоголь. Раньше меня посещали мысли попробовать использовать опиум, но пока абсент справлялся, я сдерживалась.
– Вы удивляете меня каждую секунду, – ответил не совсем радостный Семенов.
– Дальше будет только хуже! – засмеялась я и продолжила. – теперь ты понимаешь, почему у меня нет постоянного мужчины? Не каждый сможет вытерпеть такую суку!
Мы заехали в специализированный алкогольный магазин и купили абсента на сумму, которую Виктор не смог себе позволить. Можно было бы ездить в магазин каждый день, чтобы сегодня он не чувствовал неловкости, но на это не было времени. Моему солдатику стало обидно, что он не смог позволить себе меня угостить, и он остановился на парковке ближайшего супермаркета.
Пока его не было, я открыла бутылку и сделала несколько глотков обжигающего напитка. Пламенем абсента мне одновременно обожгло горло, легкие и желудок, зато боль в руке стала угасать.
В ожидании кавалера, я прокуривала его машину. Он вернулся через десять минут с огромным букетом красивых больших красных роз, свежих и пушистых.
Абсент начал проникать в мозг, погружая его в легкий мягкий туман.
– Семенов, у нас, что уже конфетно-букетный период начался? – засмеялась я.
– Гала?! Считай, как хочешь… Скоро будем дома, – произнес он, улыбаясь тому, что рассмешил меня.
Меньше, чем через пять минут, мы подъехали к высокой новостройке, сколько в ней этажей я даже считать не решилась. Виктор вышел и открыл мне дверь, я протянула левую руку, так как правой держала цветы и по специальному порожку у машины спустилась вниз, на чищенный до асфальта тротуар.
– Подожди пять секунд, я привяжу коня, – сказал он и почти бегом запрыгнул в автомобиль.
Из арки высотного дома вышла небольшая выпившая компания, пара мальчишек и пара девушек, одетых в стиле гоп-стоп. Я стояла посреди тротуара в норковой шубе с цветами в руках, стоящими на асфальте ящиком абсента и большущим чемоданом.
– Ого, женщина, себе закупились? – произнес один из компании.
– А вы не хотите подарить цветочки и шубку юной даме? – подхватила его подруга.
– Если ты не бросишь принимать наркотики втайне от своего единственного друга, с которым вы поклялись больше этого не делать, скоро у тебя не будет ни друга, ни подруги ни, скорее всего, здоровья. Почки уже, итак, сильно болят, а потом ты умрешь! – обращаясь к говорившему молодому человеку громко, четко, но быстро и монотонно предупредила я, не моргая глядя ему в глаза.
– Вы, юная леди, сделайте тест на беременность и поберегите своего ребенка от алкоголя и конопли, тогда, может, он вырастет достойным человеком и сможет вас обеспечить в старости, – смотря ей в глаза, также быстро сказала я.
– Вы ведьма? – спросила испуганно девушка.
– Еще какая, я вижу все ваши жизни насквозь! – засмеялась я.
Молодежь, толкая друг друга, побежала прочь от меня.
Нет, я не ведьма, я психолог. Хорошее зрение, знание симптомов наркотического и алкогольного опьянения, которые сказываются на лице и походке, медицинское образование, немного медицинского гипноза и чуть-чуть понимания, – это все делало меня непобедимой даже для полных психов в больнице, где я проходила практику по психиатрии и где была лучшей.
– Что они от тебя хотели? – подбежал ко мне запыхавшийся Семенов. Прикуривая сигарету, я, смеясь, сказала ему: –«Попросили закурить, но я ответила им твоей поговоркой!»
Я курила даже поднимаясь на лифте, но Виктор мужественно терпел. Правой рукой я держала букет, а левой неуклюже курила, вставив сигарету между пальцами.
– Что у тебя с рукой? – спросил Виктор, наблюдая, как неловко я курю и стряхиваю пепел с сигареты.
– Какая тебя интересует? – уточнила я, видя тревогу в его глазах.
– Левая, она почти не двигает пальцами, – сказал он.
Я нажала на запястье, и пальцы разжались, правой рукой я вложила букет так, чтобы он не выпал и снова нажала на запястье. Ладонь сжала букет.
– Двигает. Так лучше видно? – уточнила я.
– Гала? – вопрошающе уставился на меня Семенов, ожидая пояснений.
– У меня нет левой руки почти сразу после локтя, если тебя это интересует, – ответила спокойно и, достав из коробки открытую бутылку абсента, сделала большой глоток.
Лифт открылся, и мы молча пошли по коридору. Виктор одной рукой держал ящик с абсентом, а второй, схватившись за ручку, катил мой чемодан.
Он ключом открыл большую и красивую металлическую дверь. Половину ее обратной стороны занимало зеркало, что, как мне показалось, очень удобно для гардероба.
Оглядев большую студию со стенами под белый мрамор с черными прожилками и белым потолком, я начала присматриваться к деталям. Три больших окна почти доходили до пола, но имели удобные широкие подоконники, на которых можно сидеть или даже лежать, чуть подогнув колени. Открытые шторы из серого льна, явно были ручной работы.
Рассматривая квартиру офицера, я забыла, что бутылка все еще у меня в руке. Обратив на нее внимание, сделала большой глоток. Рука, которой не было, почти перестала болеть.
Стоило нам войти, как в комнате зажегся свет. Посреди потолка красовался, словно паря в воздухе, широкий светодиодный светильник в форме иероглифа, обозначающего слово «мудрость». Большая двуспальная кровать со скрытыми ножками и подсветкой понизу будто бы висела над полом. Возле кровати лежал ковер, по которому прошелся, наверное, миллиард человек, но сейчас так модно, так что потертость только добавляла шарма. Белый кожаный широкий диван перед большим плоским телевизором, а между ними стеклянный журнальный столик. Универсальный тренажер, совмещающий в себе все и сразу, приютился в углу. Черная, под состаренное от воды дерево, кухня находилась на противоположной от тренажера стороне. В пространстве между ними притаились три двери: туалет, ванная и гардероб.
Виктор забрал у меня бутылку и цветы, после чего помог снять и повесить шубу.
Он вернулся с бокалом, в котором позвякивал от каждого движения квадратный кусочек льда.
– А вот это лишнее! – сказала я и, выловив лед, не поднимаясь с дивана, бросила его в кухонную раковину.
– Можно поинтересоваться, что с тобой случилось? – тихо спросил мужчина, расположившись на противоположной стороне дивана.
– Ты сейчас о чем? – переспросила я, делая вид, что не догадалась о смысле вопроса.
– Гала, ты прекрасно знаешь, о чем я, – немного нервничая от моей придурковатости, произнес Семенов.
– Автокатастрофа! – я взмахнула руками, изображая взрыв. – Когда я была моложе, в меня въехал огромный грузовик, как выжила не помню, но, когда очнулась, рука уже отсутствовала. Больно не было. Остались только фантомные боли и все, – ответила я и сняла пиджак.
На мне была рубашка без рукавов, и я показала Виктору свой протез.
– Очень хорошая работа, он почти не отличается от твоей настоящей руки, и, если завязать бинт или перевязать стык, его не отличишь от настоящей руки, – сказал Виктор и как маленький мальчик, которому показали новую игрушку, продолжил рассматривать мою руку.
– На запястье есть скрытые кнопочки, которые позволяют мне манипулировать ладонью и пальцами, там около миллиона комбинаций, я сама даже близко их все не знаю, но когда появляется свободное время, я играюсь, – сказав, засмеялась я и нажала несколько кнопок, пальцы сжались в кулак и разжались.
Пультом, лежащим на столике, я включила телевизор, где шли новости и, допив стакан, протянула его Виктору, держа протезом.
Он взял его так осторожно, как будто боялся сломать руку и пошел наливать очередную порцию.
– Расхотелось флиртовать с калекой? – громко спросила я.
– Дура ты, Гала, разве это в людях важно? – вопросом на вопрос ответил он.
– Нет, в человеке руки и ноги не важны, но что-то я не вижу очередей в ЗАГС с безрукими и безногими, – огрызнулась я.
– Ты вроде умная, а рассуждаешь, как калека на всю голову, – тихо ответил Виктор и поставил передо мной стакан абсента и нарезку из сыра и колбасы. – Тебе поесть нужно, а то завтра не сможешь встать после сегодняшнего знакомства.
– Свари пельмени. Мы с тобой как в общаге, давай пельменей с майонезом поедим? – захихикала захмелевшая я.
Семенов открыл морозильную камеру холодильника и достал пачку пельменей.
– Сейчас все будет! Майонез тоже есть и горчица! Все по высшему общаговскому разряду! – хитро улыбаясь, произнес мужчина и, наливая воду в кастрюлю, смотрел на меня влюбленным взглядом.
– Капитан, не увлекайся, я лишь твоя коллега! – крикнула я ему с дивана и продолжила, – к тому же у меня принцип, давать как минимум после четвертого свидания!
– Сегодняшний день сойдет за свидание? – спросил он.
– Если поразмыслить… цветы, алкоголь, пельмени! Короче, первое тебе зачтено! – ответила я и засмеялась.
– Дело сложное, думаю, до четвертого свидания мы доработаем, – помешивая пельмени, вслух размышлял капитан.
– Кобель! – засмеялась я.
– Судя по тому, как ты сама себя называешь, тебе такой и нужен, – хитро улыбнулся он и подмигнул.
После сытного обеда я спала в постели капитана, а он на своем широком кожаном диване. Я проснулась в шесть утра оттого, что очень сильно болела несуществующая рука. Первым делом пришлось налить стакан абсента, оставшегося со вчерашнего дня.
Сделав большой глоток, а за ним и второй, я захрипела от жара во рту, Виктор соскочил с дивана и, схватив графин с водой и стакан, подбежал ко мне.
– Все хорошо, это всегда так с утра, – хриплым голосом произнесла я.
– Галактика, у меня столько эмоций за день не было с пионерского лагеря! – немного устав от меня сказал капитан.
– У тебя есть утюг? – спросила я и увидела в его глазах испуг.
Это меня рассмешило, как никогда.
– Я одежду из чемодана погладить хочу! – продолжая смеяться, пояснила я.
Мария проснулась или вернее очнулась в квартире, которая, судя по лесу за окном, была на втором этаже. Голова болела. Все, что она помнила, это, как на нее в парке кто-то прыгнул сзади, повалил в снег и приставил к лицу тряпку, резко пахнущую лекарством и ацетоном. Она попробовала пошевелиться, но руки и ноги были крепко связаны. Маша лежала на старой софе лицом вниз, а руки ей связали за спиной и к чему-то прикрепили, так, что становилось невозможно перевернуться. На лицо был надет намордник; в горле все пересохло, а челюсть болела из-за широко раздвинутого рта, в который был вставлен пластиковый шарик с большой дыркой посредине, позволяющей дышать. Шар не давал сглотнуть и промочить горло слюной.
Мария попыталась кричать, но из пересохшего горла, покрытого странной засохшей коркой, вырвался только тихий хрип.
«Что со мной происходит? Что-то ужасное напало на меня и теперь хочет убить!» – подумала она, и слезы потекли из опухших от медицинского сна глаз и носа.
«Я же давно некрасивая, зачем меня похищать?!» – пронеслась успокаивающая мысль в ее голове, но разум сказал обратное: «Ты уже здесь, и это не твой выбор», – очередной хрип вырвался из горла Марии.
Она пролежала несколько часов. Очень хотелось пить. Дойти до туалета она не могла, вытерпеть тоже и теперь лежала в мокрых спортивных штанах.
Мария боялась остаться здесь навсегда, но еще больше боялась, что придет тот, кто ее связал и бросил здесь.
В комнате пахло мочой от высыхающих спортивных штанов. От запаха и обезвоживания кружилась голова. Горло, челюсть, связанные руки и ноги, спина – болело сразу все. Маше было страшно и стыдно.
Когда на улице совсем стемнело, она услышала приглушенные звуки за дверью. Они принесли надежду и страх. В основном страх. Да такой, от которого все тело тряслось.
Открыв дверь в комнату, кто-то вошел и первым делом надел ей на голову зимнюю плотно связанную шапку и натянул ее на глаза. Через ткань ничего не было видно, зато прекрасно чувствовались волосинки от шерсти. Глаза пришлось закрыть.
Женщина попыталась заговорить, но из ее горла вышло только шипящее дыхание.
– Моя девочка, наверное, устала? – раздался низкий грубый мужской голос.
Слова выражали заботу, но не успокаивали.
Похититель, отстегнув какие-то застежки, поднял ее голову вверх. Ноги при этом остались зафиксированы. Маше пришлось неестественно выгнуться. Спину прошила резкая боль.
Через секунду прямо ей на лицо стали лить воду, которая, проникая через дырку в шаре находящемся во рту, попадала и в желудок, и в легкие. Мария захлебнулась и, забилась в конвульсиях. Ее легкие отчаянно сжимались, стараясь избавиться от воды.
Мучитель понял свою ошибку и повернул обессиленное тело девушки набок.
– Моя девочка не сдержалась, – он ножом разрезал штаны и вылил ведро ледяной воды сверху на промежность, приговаривая. – Сейчас ты станешь чистенькой!
После помывки мучитель оставил Марию до следующей ночи, открыв форточку для проветривания. Морозный воздух заполнил всю комнату, а мокрый матрас и остатки одежды начали леденеть.
– Ну, извините… Что есть, то есть и по снегу хорошо ездит, – стал оправдываться мужчина.
Пока капитан укладывал чемодан, я докурила первую сигарету и закурила вторую. Мой мозг работал не переставая, собирая мельчайшие пазлы в огромную картину, где на данный момент не было видно абсолютно ничего.
Когда капитан подошел к своей двери, понял, что я свою дверь открывать не собираюсь и вернулся, распахивая заднюю пассажирскую дверь для меня. Я протянула ему свою правую руку, чтобы помог залезть в автомобиль.
– Вы все, москвички, такие, или это только Галактика Каримовна себя так ведет? – спросил он с укором и небольшой обидой.
– Капитан, вы же хотели проявить галантность, вот я вам и позволяю это сделать! – ответила я с заднего сиденья.
– Согласен с вами, Гала Каримовна, но в нынешнее время, когда женщины отстояли свои права, для мужчины это стало немного унизительно, – ответил капитан Семенов.
– Поэтому я и спросила: «являетесь ли вы истинным офицером?», – чтобы при проявлении галантности не испытывали унижения, – произнесла я.
– Понятно, каждое ваше слово, фраза, движение – все просчитано на тысячу ходов вперед! – произнес он, явно не ожидая ответа.
– Нет, на данный момент только ходов на десять-пятнадцать, но я совершенствуюсь, офицер, – ответила я.
– Ты удивительная! – восхитился он.
– Мы перешли на «ты», Виктор? – удивленно спросила я.
– Если вы или ты не откажете мне в этом удовольствии, – немного смущенно отозвался он.
– Не отказываю, Виктор, – закуривая третью сигарету, сказала я.
Было видно: ему не нравится, что я курю в машине и тушу сигареты в пепельнице, но он промолчал и даже расслабился.
– Виктор, а ты употребляешь спиртное? – спросила я.
– Не курю, не пью и другим не советую! – ответил он известной поговоркой и таким образом все же высказал свое маленькое «фи» про курение в его машине.
– Дама просит купить ей напиток, соизволите? – спросила я.
– Что вы предпочитаете? Вино? Красное, белое? Шампанское? – поинтересовался он.
– Абсент. Я заплачу, – сообщила я и почувствовала, что мой ответ так удивил капитана, что машина притормозила.
– Не удивляйся. Мой мозг требует много калорий, а яд туйон помогает мне складывать пазлы в голове! – попыталась оправдаться я.
На самом деле у меня ужасно болела левая рука, и так было каждый день. Сначала я принимала таблетки, но вскоре их действие прошло, и они перестали помогать. Теперь на помощь пришел алкоголь. Раньше меня посещали мысли попробовать использовать опиум, но пока абсент справлялся, я сдерживалась.
– Вы удивляете меня каждую секунду, – ответил не совсем радостный Семенов.
– Дальше будет только хуже! – засмеялась я и продолжила. – теперь ты понимаешь, почему у меня нет постоянного мужчины? Не каждый сможет вытерпеть такую суку!
Мы заехали в специализированный алкогольный магазин и купили абсента на сумму, которую Виктор не смог себе позволить. Можно было бы ездить в магазин каждый день, чтобы сегодня он не чувствовал неловкости, но на это не было времени. Моему солдатику стало обидно, что он не смог позволить себе меня угостить, и он остановился на парковке ближайшего супермаркета.
Пока его не было, я открыла бутылку и сделала несколько глотков обжигающего напитка. Пламенем абсента мне одновременно обожгло горло, легкие и желудок, зато боль в руке стала угасать.
В ожидании кавалера, я прокуривала его машину. Он вернулся через десять минут с огромным букетом красивых больших красных роз, свежих и пушистых.
Абсент начал проникать в мозг, погружая его в легкий мягкий туман.
– Семенов, у нас, что уже конфетно-букетный период начался? – засмеялась я.
– Гала?! Считай, как хочешь… Скоро будем дома, – произнес он, улыбаясь тому, что рассмешил меня.
Меньше, чем через пять минут, мы подъехали к высокой новостройке, сколько в ней этажей я даже считать не решилась. Виктор вышел и открыл мне дверь, я протянула левую руку, так как правой держала цветы и по специальному порожку у машины спустилась вниз, на чищенный до асфальта тротуар.
– Подожди пять секунд, я привяжу коня, – сказал он и почти бегом запрыгнул в автомобиль.
Из арки высотного дома вышла небольшая выпившая компания, пара мальчишек и пара девушек, одетых в стиле гоп-стоп. Я стояла посреди тротуара в норковой шубе с цветами в руках, стоящими на асфальте ящиком абсента и большущим чемоданом.
– Ого, женщина, себе закупились? – произнес один из компании.
– А вы не хотите подарить цветочки и шубку юной даме? – подхватила его подруга.
– Если ты не бросишь принимать наркотики втайне от своего единственного друга, с которым вы поклялись больше этого не делать, скоро у тебя не будет ни друга, ни подруги ни, скорее всего, здоровья. Почки уже, итак, сильно болят, а потом ты умрешь! – обращаясь к говорившему молодому человеку громко, четко, но быстро и монотонно предупредила я, не моргая глядя ему в глаза.
– Вы, юная леди, сделайте тест на беременность и поберегите своего ребенка от алкоголя и конопли, тогда, может, он вырастет достойным человеком и сможет вас обеспечить в старости, – смотря ей в глаза, также быстро сказала я.
– Вы ведьма? – спросила испуганно девушка.
– Еще какая, я вижу все ваши жизни насквозь! – засмеялась я.
Молодежь, толкая друг друга, побежала прочь от меня.
Нет, я не ведьма, я психолог. Хорошее зрение, знание симптомов наркотического и алкогольного опьянения, которые сказываются на лице и походке, медицинское образование, немного медицинского гипноза и чуть-чуть понимания, – это все делало меня непобедимой даже для полных психов в больнице, где я проходила практику по психиатрии и где была лучшей.
– Что они от тебя хотели? – подбежал ко мне запыхавшийся Семенов. Прикуривая сигарету, я, смеясь, сказала ему: –«Попросили закурить, но я ответила им твоей поговоркой!»
Я курила даже поднимаясь на лифте, но Виктор мужественно терпел. Правой рукой я держала букет, а левой неуклюже курила, вставив сигарету между пальцами.
– Что у тебя с рукой? – спросил Виктор, наблюдая, как неловко я курю и стряхиваю пепел с сигареты.
– Какая тебя интересует? – уточнила я, видя тревогу в его глазах.
– Левая, она почти не двигает пальцами, – сказал он.
Я нажала на запястье, и пальцы разжались, правой рукой я вложила букет так, чтобы он не выпал и снова нажала на запястье. Ладонь сжала букет.
– Двигает. Так лучше видно? – уточнила я.
– Гала? – вопрошающе уставился на меня Семенов, ожидая пояснений.
– У меня нет левой руки почти сразу после локтя, если тебя это интересует, – ответила спокойно и, достав из коробки открытую бутылку абсента, сделала большой глоток.
Лифт открылся, и мы молча пошли по коридору. Виктор одной рукой держал ящик с абсентом, а второй, схватившись за ручку, катил мой чемодан.
Он ключом открыл большую и красивую металлическую дверь. Половину ее обратной стороны занимало зеркало, что, как мне показалось, очень удобно для гардероба.
Оглядев большую студию со стенами под белый мрамор с черными прожилками и белым потолком, я начала присматриваться к деталям. Три больших окна почти доходили до пола, но имели удобные широкие подоконники, на которых можно сидеть или даже лежать, чуть подогнув колени. Открытые шторы из серого льна, явно были ручной работы.
Рассматривая квартиру офицера, я забыла, что бутылка все еще у меня в руке. Обратив на нее внимание, сделала большой глоток. Рука, которой не было, почти перестала болеть.
Стоило нам войти, как в комнате зажегся свет. Посреди потолка красовался, словно паря в воздухе, широкий светодиодный светильник в форме иероглифа, обозначающего слово «мудрость». Большая двуспальная кровать со скрытыми ножками и подсветкой понизу будто бы висела над полом. Возле кровати лежал ковер, по которому прошелся, наверное, миллиард человек, но сейчас так модно, так что потертость только добавляла шарма. Белый кожаный широкий диван перед большим плоским телевизором, а между ними стеклянный журнальный столик. Универсальный тренажер, совмещающий в себе все и сразу, приютился в углу. Черная, под состаренное от воды дерево, кухня находилась на противоположной от тренажера стороне. В пространстве между ними притаились три двери: туалет, ванная и гардероб.
Виктор забрал у меня бутылку и цветы, после чего помог снять и повесить шубу.
Он вернулся с бокалом, в котором позвякивал от каждого движения квадратный кусочек льда.
– А вот это лишнее! – сказала я и, выловив лед, не поднимаясь с дивана, бросила его в кухонную раковину.
– Можно поинтересоваться, что с тобой случилось? – тихо спросил мужчина, расположившись на противоположной стороне дивана.
– Ты сейчас о чем? – переспросила я, делая вид, что не догадалась о смысле вопроса.
– Гала, ты прекрасно знаешь, о чем я, – немного нервничая от моей придурковатости, произнес Семенов.
– Автокатастрофа! – я взмахнула руками, изображая взрыв. – Когда я была моложе, в меня въехал огромный грузовик, как выжила не помню, но, когда очнулась, рука уже отсутствовала. Больно не было. Остались только фантомные боли и все, – ответила я и сняла пиджак.
На мне была рубашка без рукавов, и я показала Виктору свой протез.
– Очень хорошая работа, он почти не отличается от твоей настоящей руки, и, если завязать бинт или перевязать стык, его не отличишь от настоящей руки, – сказал Виктор и как маленький мальчик, которому показали новую игрушку, продолжил рассматривать мою руку.
– На запястье есть скрытые кнопочки, которые позволяют мне манипулировать ладонью и пальцами, там около миллиона комбинаций, я сама даже близко их все не знаю, но когда появляется свободное время, я играюсь, – сказав, засмеялась я и нажала несколько кнопок, пальцы сжались в кулак и разжались.
Пультом, лежащим на столике, я включила телевизор, где шли новости и, допив стакан, протянула его Виктору, держа протезом.
Он взял его так осторожно, как будто боялся сломать руку и пошел наливать очередную порцию.
– Расхотелось флиртовать с калекой? – громко спросила я.
– Дура ты, Гала, разве это в людях важно? – вопросом на вопрос ответил он.
– Нет, в человеке руки и ноги не важны, но что-то я не вижу очередей в ЗАГС с безрукими и безногими, – огрызнулась я.
– Ты вроде умная, а рассуждаешь, как калека на всю голову, – тихо ответил Виктор и поставил передо мной стакан абсента и нарезку из сыра и колбасы. – Тебе поесть нужно, а то завтра не сможешь встать после сегодняшнего знакомства.
– Свари пельмени. Мы с тобой как в общаге, давай пельменей с майонезом поедим? – захихикала захмелевшая я.
Семенов открыл морозильную камеру холодильника и достал пачку пельменей.
– Сейчас все будет! Майонез тоже есть и горчица! Все по высшему общаговскому разряду! – хитро улыбаясь, произнес мужчина и, наливая воду в кастрюлю, смотрел на меня влюбленным взглядом.
– Капитан, не увлекайся, я лишь твоя коллега! – крикнула я ему с дивана и продолжила, – к тому же у меня принцип, давать как минимум после четвертого свидания!
– Сегодняшний день сойдет за свидание? – спросил он.
– Если поразмыслить… цветы, алкоголь, пельмени! Короче, первое тебе зачтено! – ответила я и засмеялась.
– Дело сложное, думаю, до четвертого свидания мы доработаем, – помешивая пельмени, вслух размышлял капитан.
– Кобель! – засмеялась я.
– Судя по тому, как ты сама себя называешь, тебе такой и нужен, – хитро улыбнулся он и подмигнул.
После сытного обеда я спала в постели капитана, а он на своем широком кожаном диване. Я проснулась в шесть утра оттого, что очень сильно болела несуществующая рука. Первым делом пришлось налить стакан абсента, оставшегося со вчерашнего дня.
Сделав большой глоток, а за ним и второй, я захрипела от жара во рту, Виктор соскочил с дивана и, схватив графин с водой и стакан, подбежал ко мне.
– Все хорошо, это всегда так с утра, – хриплым голосом произнесла я.
– Галактика, у меня столько эмоций за день не было с пионерского лагеря! – немного устав от меня сказал капитан.
– У тебя есть утюг? – спросила я и увидела в его глазах испуг.
Это меня рассмешило, как никогда.
– Я одежду из чемодана погладить хочу! – продолжая смеяться, пояснила я.
***
Мария проснулась или вернее очнулась в квартире, которая, судя по лесу за окном, была на втором этаже. Голова болела. Все, что она помнила, это, как на нее в парке кто-то прыгнул сзади, повалил в снег и приставил к лицу тряпку, резко пахнущую лекарством и ацетоном. Она попробовала пошевелиться, но руки и ноги были крепко связаны. Маша лежала на старой софе лицом вниз, а руки ей связали за спиной и к чему-то прикрепили, так, что становилось невозможно перевернуться. На лицо был надет намордник; в горле все пересохло, а челюсть болела из-за широко раздвинутого рта, в который был вставлен пластиковый шарик с большой дыркой посредине, позволяющей дышать. Шар не давал сглотнуть и промочить горло слюной.
Мария попыталась кричать, но из пересохшего горла, покрытого странной засохшей коркой, вырвался только тихий хрип.
«Что со мной происходит? Что-то ужасное напало на меня и теперь хочет убить!» – подумала она, и слезы потекли из опухших от медицинского сна глаз и носа.
«Я же давно некрасивая, зачем меня похищать?!» – пронеслась успокаивающая мысль в ее голове, но разум сказал обратное: «Ты уже здесь, и это не твой выбор», – очередной хрип вырвался из горла Марии.
Она пролежала несколько часов. Очень хотелось пить. Дойти до туалета она не могла, вытерпеть тоже и теперь лежала в мокрых спортивных штанах.
Мария боялась остаться здесь навсегда, но еще больше боялась, что придет тот, кто ее связал и бросил здесь.
В комнате пахло мочой от высыхающих спортивных штанов. От запаха и обезвоживания кружилась голова. Горло, челюсть, связанные руки и ноги, спина – болело сразу все. Маше было страшно и стыдно.
Когда на улице совсем стемнело, она услышала приглушенные звуки за дверью. Они принесли надежду и страх. В основном страх. Да такой, от которого все тело тряслось.
Открыв дверь в комнату, кто-то вошел и первым делом надел ей на голову зимнюю плотно связанную шапку и натянул ее на глаза. Через ткань ничего не было видно, зато прекрасно чувствовались волосинки от шерсти. Глаза пришлось закрыть.
Женщина попыталась заговорить, но из ее горла вышло только шипящее дыхание.
– Моя девочка, наверное, устала? – раздался низкий грубый мужской голос.
Слова выражали заботу, но не успокаивали.
Похититель, отстегнув какие-то застежки, поднял ее голову вверх. Ноги при этом остались зафиксированы. Маше пришлось неестественно выгнуться. Спину прошила резкая боль.
Через секунду прямо ей на лицо стали лить воду, которая, проникая через дырку в шаре находящемся во рту, попадала и в желудок, и в легкие. Мария захлебнулась и, забилась в конвульсиях. Ее легкие отчаянно сжимались, стараясь избавиться от воды.
Мучитель понял свою ошибку и повернул обессиленное тело девушки набок.
– Моя девочка не сдержалась, – он ножом разрезал штаны и вылил ведро ледяной воды сверху на промежность, приговаривая. – Сейчас ты станешь чистенькой!
После помывки мучитель оставил Марию до следующей ночи, открыв форточку для проветривания. Морозный воздух заполнил всю комнату, а мокрый матрас и остатки одежды начали леденеть.
