Предисловие.
Роман пишется на основе реальной истории
25 июля 2017 года умер мой отец Большаков В.Ф. В сентябре того же года мы с сестрой обратились к нотариусу Кочневой О.В. с целью открытия наследственного дела и написания заявлением о принятии наследства. Нас проконсультировали, однако в виду большой очереди по этому вопросу (около двух месяцев) и возможного наличия завещания на мое имя у нотариуса Чеботаревой Г.Н. я решил обратиться в Красногвардейский район (Среднеохтинский пр., 12) к Чеботаревой Г.Н.. Она подтвердила, что завещание на мое имя существует и назначила день приема для открытия наследственного дела. С комплектом необходимых документов я приехал в назначенный срок.
Чеботарева Г.Н. сообщила, что сделала запрос, и оказалось, что наследственное дело уже открыто, поэтому по вопросу о принятии наследства следует обратиться к нотариусу Свищевой И.Б.
По записи, в назначенный нам срок (12 октября 2017 года) мы с сестрой приехали в нотариальную контору Свищевой И.Б. с целью написания заявления о принятия наследства и включения нас в наследственное дело. Однако не представившаяся нам женщина заявила, что отец лишил нас наследства. Она категорически отказалась принять заявление и сообщить, на кого написано завещание. Мы сказали, что будем обращаться в суд, на что нам было заявлено, что у нас не хватит денег на адвоката. Только в конце разговора выяснилось, что мы общались не со Свищевой И.Б., а с ее помощником. Как выяснилось потом, Захарьивой М.Н.
Для того, чтобы обратиться в суд, нужно было знать имя человека, на которого сделано завещание, и адрес его регистрации.
26 октября 2017 года мы без предупреждения вновь приехали в нотариальную контору и застали Свищеву И.Б. на рабочем месте.
На вопрос, как могло оказаться, что мой отец понятия не имел о своем завещании на постороннего человека, Свищева И.Б. пояснила, что она выезжала на вызов к нему домой и хорошо запомнила человека, подписавшего заявление. На мой вопрос, как он выглядел, ответила, что завещание писал черноволосый мужчина без бороды (так отец выглядел на фотографии в паспорте). Но отец последние 5 лет жизни постоянно носил внушительную седую бороду и имел совершенно седые волосы. Мы записали на смартфон разговор со Свищевой И.Б., где она описывает совершенно не похожего на моего отца человека и не знает об его особых приметах (татуировка, отсутствие пальцев на руке).
26.10.2017 нас опять не включили в наследственное дело. С большим трудом удалось только уговорить Свищеву И.Б. подсказать, на кого сделано завещание.
Чуть позже мы узнали точную фамилию и адрес регистрации в центре Петербурга этой женщины, Гилевой В.Е.
Полагая, что отец не отдавал отчет своим действиям при оформлении завещания мы 28.12.2017 (в пределах шестимесячного срока после смерти отца) подали в суд по месту регистрации Гилевой В.Е. иск о защите своих наследственных прав и признании недействительными завещания и свидетельства о праве на наследство, выданное этой женщине.
Благодаря работе адвоката удалось узнать, что уже 14.08.2017 нотариусом Свищевой И. Б. было открыто наследственное дело (его номер 112) в пользу Гилевой и ей выдано свидетельство о праве на наследство.
Вызывает недоумение, как могла получить такое свидетельство Гилева В.Е.. Ведь по закону его выдают только по истечении 6 месяцев после смерти наследодателя и только в том случае, если нет спора по наследству.
При этом оказалось, что само завещание составлено 15.03.2017 года (перед установкой видеокамер на придомовую территорию возле парадной отца).
Но в июне 2017 мой отец ничего не знал о якобы написанном им завещании. В июне 2017 я приезжал к отцу. Он обсуждал со мной возможные вопросы дальнейшего ухода за ним. Отец напомнил, что на меня написано завещание у нотариуса Чеботаревой, показал место в тумбочке в книгах, где у него были отложены 160 тысяч рублей, а также две сберкнижки на вклады в Сбербанке на общую сумму более 400 тысяч рублей.
В тот момент я ухаживал за тяжело больной мамой, отец жил отдельно и далеко от нас, но мы обсуждали вопрос о его переселении в поселок Лисий Нос осенью 2017 года.
На присланной нам адвокатом фотографии заверенного Свищевой И.Б. завещания, написанного якобы от имени Большакова В.Ф., стоит подпись, не похожая на подпись моего отца, завещание написано коряво, почерком, не похожим на почерк отца, и даже в отчестве допущена ошибка.
По нашему делу проводилась комплексная посмертная судебная экспертиза, которая доказала, что на момент составления завещания Большаков В.Ф. не мог отдавать отчета своим действиям.
К тому моменту Гилевыми были получены и потрачены деньги отца, из квартиры вынесены ценные вещи, а сама квартира пользовалась по их усмотрению.
3 декабря 2018 года завещание на имя Гилевой В.Е и свидетельство о ее праве на вступление в наследство были признаны Куйбышевским районным судом не действительными.
Не имея возможности оспорить очевидные выводы судебной экспертизы, силы, поддерживающие Гилевых и захват имущества моего отца, подали иск в городской суд с требованием отменить решение Куйбышевским районным суда. Они мотивировали это тем, что мы с сестрой не наделены правом обжалования завещания и свидетельства о праве на наследство по причине того, что не обратились к нотариусу по поводу вступления в наследство.
Оказалось, что мы с сестрой нигде не зафиксированы как претенденты на наследство. Но ведь мы неоднократно делали попытки написать соответствующее заявление о вступление в наследство и только действия сотрудников нотариальной конторы Свищевой воспрепятствовали нам в этом.
Кроме того, мы консультировались с юристом и были уверены, что по закону фактом, свидетельствующем о принятии наследства, может служить подача иска в суд. Что и было сделано нами в пределах необходимого для принятия наследства срока.
21 февраля 2019 года мы снова приехали в нотариальную контору Свищевой И.Б. с просьбой дать нам справку отом, что мы обращались к ним по поводу вступления в наследство, но нам было отказано по причине наличия завещания, написанного на другого человека. У нас сняли ксерокопии паспортов, обещали дать такую справку и позвонить, как только она будет готова. Однако не позвонили, а на наше обращение заявили, что справку предоставят только в суд и категорически отказались сказать, что в ней будет написано. Только после написания жалобы на имя Президента Нотариальной палаты Санкт-Петербурга Петра Герасименко в марте 2019 года у нас приняли, наконец, заявления о вступлении в наследство.
Однако решение суда первой инстанции было отменено 19 февраля 2020 года судом апелляционной инстанции на основании показаний Свищевой И.Б. о том, что мы с соответствующими заявлениями о принятии наследства после умершего Большакова В.Ф. в установленный законом шестимесячный срок к ней не обращались, с заявлениями о восстановлении пропущенного срока для принятия наследства также не обращались. Апелляционный суд решил, что оснований для возникновения прав на наследственное имущество у нас не имеется, мы не наделены правом обжалования завещания и свидетельства о праве на наследство, выданного Гилевой В.Е.. Суд Третьей кассационной инстанции согласился с выводами суда апелляционной инстанции.
Считаю подобный триумф сил, занимающихся захватом имущества граждан, прямым нарушением конституционных прав и надругательством над законами РФ.
Гражданам сначала отказывают в принятии заявлений, а потом лишают наследства на основании отсутствия таких заявлений.
(Думаю, было оформлено завещание на квартиру, а не дарственная или договор отчуждения по причине того, что мы с отцом в свое время подали заявление о том, что отец не будет проводить никаких действий с квартирой).
Только Верховный суд РФ отменил определения судебной коллегии и Третьего кассационного суда общей юрисдикции и направил дело на новое рассмотрение в суд апелляционной инстанции.
У меня нет сомнений в том, что сотрудники нотариальной конторы Свищевой находятся в сговоре с Гилевыми, их поведение объясняется личной заинтересованностью в пользу Гилевой В.Е., действующей в интересах Гилева Сергея, неоднократно судимого, в том числе и за мошенническое завладение чужим имуществом.
Имея определенные возможности в Красногвардейском районе, а также зная, что одиноко проживающий Большаков В.Ф. плотно общается только с сыном, который не работает, группа по захвату недвижимости и имущества, видимо, посчитала, что у сына Большакова В.Ф. не будет денег на адвоката, и организовала завещание, о котором Большаков В.Ф., очевидно, ничего не знал.
Затем сотрудниками нотариальной конторы Свищевой было отказано детям покойного в праве претендовать на наследство, в то время как Гилевой В.Е. было выдано свидетельство о праве вступления в наследство, несмотря на то, что по закону свидетельство о праве на наследство может быть выдано только по истечении 6 месяцев со дня открытия наследства в том случае, если нет спора по делу, находящемуся в суде. О чем сотрудники нотариальной конторы не могли не знать.
В справке для апелляционного суда ими были даны неточные, неверные сведения.
При этом сотрудников нотариальной конторы Свищевой покрывают правоохранители Красногвардейского района. Видимо, по этой причине мне вопиющим образом было отказано в правосудии.
Мой отец скоропостижно скончался 25 июля 2017 года, во время моего отсутствия в г. Санкт-Петербург.
Гилеева В.Е., считаю, умышленно ничего не сообщила о смерти отца и дате похорон. Она оформила похоронные документы на себя. При этом у отца был, похоже, отнят мобильный телефон, по номеру которого после 23 июля невозможно было дозвониться.
На момент смерти Большакову В.Ф. принадлежала однокомнатная квартира на проспекте Энергетиков. Гилева В.Е. имела в том числе в собственности квартиру в центре Санкт-Петербурга, где была прописана, однако проживала преимущественно в квартире, расположенной на одной лестничной площадке с квартирой отца. Женщина втерлась в доверие ко мне и к моему отцу.
После его смерти я звонил Гилевой В.Е. только два раза. Первый – узнать об обстоятельствах смерти отца. Гилеева В.Е. сообщила, что отец умер от сердечной недостаточности, а телефон он якобы потерял.
Во второй раз я сказал, что хочу подъехать, взять сберкнижки отца, телевизор и кое-какие вещи. Гилева заявила, что приезжать не надо, все имущество и деньги отец оставил Сергею, мне они «не дадут и ломаного гвоздя», вклады уже ими получены, ценные вещи из квартиры вынесены.
На мое недоумение Гилева ответила, что «у них все схвачено», что-то требовать или судиться с ними бесполезно, будет только мне же дороже. А если я приеду и буду требовать, Сергей спустит меня с лестницы (как мы узнали потом, сын Гилевой имеет богатое уголовное прошлое).
После такого заявления у меня возникла уверенность, что смерть отца была криминальной, ему помогли уйти из жизни с целью завладения его квартирой, деньгами и имуществом. Возможно, заставили принять препараты, вызывающие сердечную недостаточность.
Обоснование этой точки зрения я подробно изложил в заявлении в Следственный комитет, просил проверить эту версию, а так же назначить экспертизу завещания отца и подписи на нем.
Одновременно мной было написано и заявление в полицию по факту присвоения Гилевыми денег и вещей отца.
30 ноября 2017 года меня вызывали в Следственный комитет Красногвардейского района. Опрос проводился молодым сотрудником Д. Ивановым под диктовку находившегося в кабинете не представившегося мне мужчины.
Сотрудников интересовали не детали событий, изложенных в моем заявлении, а то, зачем и сколько раз я звонил Гилевой.
Хотя я звонил ей, когда не знал еще ничего о завещании, только для того, чтобы узнать подробности смерти отца. А потом с Гилевыми не общался совсем, а обратился в СК, полицию и суд.
На мои просьбы провести необходимые следственные действия и проверить законность появления завещания, более опытный сотрудник заявил, что мне будет отказано в возбуждении уголовного дела, а меня могут привлечь к ответственности за то, что я принуждаю Гилеву В.Е. отказаться от завещания, которое написано правильно. Я возразил, что у нас есть аудио запись, где Свищева И.Б. описывает совершенно не похожего на моего отца человека, подписавшего завещание. Однако сотрудник ответил, что меня привлекут к ответственности за несанкционированную запись разговора.
В экспертизах и правосудии мне, очевидно, отказали.
В то время у меня на руках находилась тяжело больная, только что выписанная из больницы после повторного инсульта мама, требующая постоянного ухода, и во избежание в отношении меня задержания и других неадекватных действий я вынужден был подписать, что претензий к сотрудникам не имею.
Стал ждать постановление из Следственного комитета. Жду с осени 2017 года до сих пор.
Скорее всего, для того, чтобы я не смог обжаловать постановление в установленный законом срок, мне его просто не прислали. Что в нем написано, я не знаю.
Не прислали мне и постановление об отказе в возбуждении уголовного дела и из 66-го отдела полиции.
В заявлении в отдел полиции я просил привлечь к ответственности Гилеву В.Е., которая после смерти отца присвоила большую часть из 160 тысяч, отложенных отцом на похороны, завладела денежными средствами отца, находившимися на счету в банке, совместно с сыном вынесла наиболее ценные вещи из квартиры отца.
Как и в случае со СК о проведенном расследовании меня никто не проинформировал, копия постановления не была направлена заявителю, как предусмотрено законодательством, что не позволило обжаловать и это постановление в установленные законом сроки.
Только после моего личного обращения в 66-й отдел полиции удалось получить на руки копию постановления об отказе в возбуждении уголовного дела (от 5.12.2017 № 2151).
Капитан Березуцкий Д.Н. принял решение на основании лживых показаний Гилевой В.Е., при этом он проигнорировал даже факт очевидного нарушения законодательства РФ.
Гилева В.Е. утверждала, что сын к Большакову В.Ф. практически не приезжал, придумала, будто у нас была ссора. Сообщила, что средства взяла на лечение Большакова В.Ф., организацию его похорон и постановку памятника.
Березуцкому Д.Н. не показалось странным, что Гилева В.Е. взяла средства на лечение уже умершего человека, Березуцкий, очевидно, не знает, что даже при правильно оформленном завещании пользоваться средствами покойного и распоряжаться его имуществом может только вступивший в наследство человек спустя не менее шести месяцев после смерти наследодателя при отсутствии споров.
Завещание, на которое ссылались Гилева В.Е. и Березуцкий, было признано судом не действительным. Никакого памятника на могиле отца Гилева и не думала устанавливать, похороны были самые дешевые. Вопреки утверждениям Гилевой, мы с отцом поддерживали хорошие отношения, все вопросы ухода и лечения он обсуждал со мной и был уверен, что завещание им написано на меня.
Еще больше удивило то, что и надзирающий прокурор согласился с постановлением Березуцкого, пропустил факт, вроде бы, очевидного нарушения законодательства.
Отказ в правосудии и отказ проинформировать меня в установленный законом срок о принятом решении как в 66-м отделе полиции, так и сотрудниками следственного комитета нанесли мне дополнительную душевную травму.
Роман пишется на основе реальной истории
25 июля 2017 года умер мой отец Большаков В.Ф. В сентябре того же года мы с сестрой обратились к нотариусу Кочневой О.В. с целью открытия наследственного дела и написания заявлением о принятии наследства. Нас проконсультировали, однако в виду большой очереди по этому вопросу (около двух месяцев) и возможного наличия завещания на мое имя у нотариуса Чеботаревой Г.Н. я решил обратиться в Красногвардейский район (Среднеохтинский пр., 12) к Чеботаревой Г.Н.. Она подтвердила, что завещание на мое имя существует и назначила день приема для открытия наследственного дела. С комплектом необходимых документов я приехал в назначенный срок.
Чеботарева Г.Н. сообщила, что сделала запрос, и оказалось, что наследственное дело уже открыто, поэтому по вопросу о принятии наследства следует обратиться к нотариусу Свищевой И.Б.
По записи, в назначенный нам срок (12 октября 2017 года) мы с сестрой приехали в нотариальную контору Свищевой И.Б. с целью написания заявления о принятия наследства и включения нас в наследственное дело. Однако не представившаяся нам женщина заявила, что отец лишил нас наследства. Она категорически отказалась принять заявление и сообщить, на кого написано завещание. Мы сказали, что будем обращаться в суд, на что нам было заявлено, что у нас не хватит денег на адвоката. Только в конце разговора выяснилось, что мы общались не со Свищевой И.Б., а с ее помощником. Как выяснилось потом, Захарьивой М.Н.
Для того, чтобы обратиться в суд, нужно было знать имя человека, на которого сделано завещание, и адрес его регистрации.
26 октября 2017 года мы без предупреждения вновь приехали в нотариальную контору и застали Свищеву И.Б. на рабочем месте.
На вопрос, как могло оказаться, что мой отец понятия не имел о своем завещании на постороннего человека, Свищева И.Б. пояснила, что она выезжала на вызов к нему домой и хорошо запомнила человека, подписавшего заявление. На мой вопрос, как он выглядел, ответила, что завещание писал черноволосый мужчина без бороды (так отец выглядел на фотографии в паспорте). Но отец последние 5 лет жизни постоянно носил внушительную седую бороду и имел совершенно седые волосы. Мы записали на смартфон разговор со Свищевой И.Б., где она описывает совершенно не похожего на моего отца человека и не знает об его особых приметах (татуировка, отсутствие пальцев на руке).
26.10.2017 нас опять не включили в наследственное дело. С большим трудом удалось только уговорить Свищеву И.Б. подсказать, на кого сделано завещание.
Чуть позже мы узнали точную фамилию и адрес регистрации в центре Петербурга этой женщины, Гилевой В.Е.
Полагая, что отец не отдавал отчет своим действиям при оформлении завещания мы 28.12.2017 (в пределах шестимесячного срока после смерти отца) подали в суд по месту регистрации Гилевой В.Е. иск о защите своих наследственных прав и признании недействительными завещания и свидетельства о праве на наследство, выданное этой женщине.
Благодаря работе адвоката удалось узнать, что уже 14.08.2017 нотариусом Свищевой И. Б. было открыто наследственное дело (его номер 112) в пользу Гилевой и ей выдано свидетельство о праве на наследство.
Вызывает недоумение, как могла получить такое свидетельство Гилева В.Е.. Ведь по закону его выдают только по истечении 6 месяцев после смерти наследодателя и только в том случае, если нет спора по наследству.
При этом оказалось, что само завещание составлено 15.03.2017 года (перед установкой видеокамер на придомовую территорию возле парадной отца).
Но в июне 2017 мой отец ничего не знал о якобы написанном им завещании. В июне 2017 я приезжал к отцу. Он обсуждал со мной возможные вопросы дальнейшего ухода за ним. Отец напомнил, что на меня написано завещание у нотариуса Чеботаревой, показал место в тумбочке в книгах, где у него были отложены 160 тысяч рублей, а также две сберкнижки на вклады в Сбербанке на общую сумму более 400 тысяч рублей.
В тот момент я ухаживал за тяжело больной мамой, отец жил отдельно и далеко от нас, но мы обсуждали вопрос о его переселении в поселок Лисий Нос осенью 2017 года.
На присланной нам адвокатом фотографии заверенного Свищевой И.Б. завещания, написанного якобы от имени Большакова В.Ф., стоит подпись, не похожая на подпись моего отца, завещание написано коряво, почерком, не похожим на почерк отца, и даже в отчестве допущена ошибка.
По нашему делу проводилась комплексная посмертная судебная экспертиза, которая доказала, что на момент составления завещания Большаков В.Ф. не мог отдавать отчета своим действиям.
К тому моменту Гилевыми были получены и потрачены деньги отца, из квартиры вынесены ценные вещи, а сама квартира пользовалась по их усмотрению.
3 декабря 2018 года завещание на имя Гилевой В.Е и свидетельство о ее праве на вступление в наследство были признаны Куйбышевским районным судом не действительными.
Не имея возможности оспорить очевидные выводы судебной экспертизы, силы, поддерживающие Гилевых и захват имущества моего отца, подали иск в городской суд с требованием отменить решение Куйбышевским районным суда. Они мотивировали это тем, что мы с сестрой не наделены правом обжалования завещания и свидетельства о праве на наследство по причине того, что не обратились к нотариусу по поводу вступления в наследство.
Оказалось, что мы с сестрой нигде не зафиксированы как претенденты на наследство. Но ведь мы неоднократно делали попытки написать соответствующее заявление о вступление в наследство и только действия сотрудников нотариальной конторы Свищевой воспрепятствовали нам в этом.
Кроме того, мы консультировались с юристом и были уверены, что по закону фактом, свидетельствующем о принятии наследства, может служить подача иска в суд. Что и было сделано нами в пределах необходимого для принятия наследства срока.
21 февраля 2019 года мы снова приехали в нотариальную контору Свищевой И.Б. с просьбой дать нам справку отом, что мы обращались к ним по поводу вступления в наследство, но нам было отказано по причине наличия завещания, написанного на другого человека. У нас сняли ксерокопии паспортов, обещали дать такую справку и позвонить, как только она будет готова. Однако не позвонили, а на наше обращение заявили, что справку предоставят только в суд и категорически отказались сказать, что в ней будет написано. Только после написания жалобы на имя Президента Нотариальной палаты Санкт-Петербурга Петра Герасименко в марте 2019 года у нас приняли, наконец, заявления о вступлении в наследство.
Однако решение суда первой инстанции было отменено 19 февраля 2020 года судом апелляционной инстанции на основании показаний Свищевой И.Б. о том, что мы с соответствующими заявлениями о принятии наследства после умершего Большакова В.Ф. в установленный законом шестимесячный срок к ней не обращались, с заявлениями о восстановлении пропущенного срока для принятия наследства также не обращались. Апелляционный суд решил, что оснований для возникновения прав на наследственное имущество у нас не имеется, мы не наделены правом обжалования завещания и свидетельства о праве на наследство, выданного Гилевой В.Е.. Суд Третьей кассационной инстанции согласился с выводами суда апелляционной инстанции.
Считаю подобный триумф сил, занимающихся захватом имущества граждан, прямым нарушением конституционных прав и надругательством над законами РФ.
Гражданам сначала отказывают в принятии заявлений, а потом лишают наследства на основании отсутствия таких заявлений.
(Думаю, было оформлено завещание на квартиру, а не дарственная или договор отчуждения по причине того, что мы с отцом в свое время подали заявление о том, что отец не будет проводить никаких действий с квартирой).
Только Верховный суд РФ отменил определения судебной коллегии и Третьего кассационного суда общей юрисдикции и направил дело на новое рассмотрение в суд апелляционной инстанции.
У меня нет сомнений в том, что сотрудники нотариальной конторы Свищевой находятся в сговоре с Гилевыми, их поведение объясняется личной заинтересованностью в пользу Гилевой В.Е., действующей в интересах Гилева Сергея, неоднократно судимого, в том числе и за мошенническое завладение чужим имуществом.
Имея определенные возможности в Красногвардейском районе, а также зная, что одиноко проживающий Большаков В.Ф. плотно общается только с сыном, который не работает, группа по захвату недвижимости и имущества, видимо, посчитала, что у сына Большакова В.Ф. не будет денег на адвоката, и организовала завещание, о котором Большаков В.Ф., очевидно, ничего не знал.
Затем сотрудниками нотариальной конторы Свищевой было отказано детям покойного в праве претендовать на наследство, в то время как Гилевой В.Е. было выдано свидетельство о праве вступления в наследство, несмотря на то, что по закону свидетельство о праве на наследство может быть выдано только по истечении 6 месяцев со дня открытия наследства в том случае, если нет спора по делу, находящемуся в суде. О чем сотрудники нотариальной конторы не могли не знать.
В справке для апелляционного суда ими были даны неточные, неверные сведения.
При этом сотрудников нотариальной конторы Свищевой покрывают правоохранители Красногвардейского района. Видимо, по этой причине мне вопиющим образом было отказано в правосудии.
Мой отец скоропостижно скончался 25 июля 2017 года, во время моего отсутствия в г. Санкт-Петербург.
Гилеева В.Е., считаю, умышленно ничего не сообщила о смерти отца и дате похорон. Она оформила похоронные документы на себя. При этом у отца был, похоже, отнят мобильный телефон, по номеру которого после 23 июля невозможно было дозвониться.
На момент смерти Большакову В.Ф. принадлежала однокомнатная квартира на проспекте Энергетиков. Гилева В.Е. имела в том числе в собственности квартиру в центре Санкт-Петербурга, где была прописана, однако проживала преимущественно в квартире, расположенной на одной лестничной площадке с квартирой отца. Женщина втерлась в доверие ко мне и к моему отцу.
После его смерти я звонил Гилевой В.Е. только два раза. Первый – узнать об обстоятельствах смерти отца. Гилеева В.Е. сообщила, что отец умер от сердечной недостаточности, а телефон он якобы потерял.
Во второй раз я сказал, что хочу подъехать, взять сберкнижки отца, телевизор и кое-какие вещи. Гилева заявила, что приезжать не надо, все имущество и деньги отец оставил Сергею, мне они «не дадут и ломаного гвоздя», вклады уже ими получены, ценные вещи из квартиры вынесены.
На мое недоумение Гилева ответила, что «у них все схвачено», что-то требовать или судиться с ними бесполезно, будет только мне же дороже. А если я приеду и буду требовать, Сергей спустит меня с лестницы (как мы узнали потом, сын Гилевой имеет богатое уголовное прошлое).
После такого заявления у меня возникла уверенность, что смерть отца была криминальной, ему помогли уйти из жизни с целью завладения его квартирой, деньгами и имуществом. Возможно, заставили принять препараты, вызывающие сердечную недостаточность.
Обоснование этой точки зрения я подробно изложил в заявлении в Следственный комитет, просил проверить эту версию, а так же назначить экспертизу завещания отца и подписи на нем.
Одновременно мной было написано и заявление в полицию по факту присвоения Гилевыми денег и вещей отца.
30 ноября 2017 года меня вызывали в Следственный комитет Красногвардейского района. Опрос проводился молодым сотрудником Д. Ивановым под диктовку находившегося в кабинете не представившегося мне мужчины.
Сотрудников интересовали не детали событий, изложенных в моем заявлении, а то, зачем и сколько раз я звонил Гилевой.
Хотя я звонил ей, когда не знал еще ничего о завещании, только для того, чтобы узнать подробности смерти отца. А потом с Гилевыми не общался совсем, а обратился в СК, полицию и суд.
На мои просьбы провести необходимые следственные действия и проверить законность появления завещания, более опытный сотрудник заявил, что мне будет отказано в возбуждении уголовного дела, а меня могут привлечь к ответственности за то, что я принуждаю Гилеву В.Е. отказаться от завещания, которое написано правильно. Я возразил, что у нас есть аудио запись, где Свищева И.Б. описывает совершенно не похожего на моего отца человека, подписавшего завещание. Однако сотрудник ответил, что меня привлекут к ответственности за несанкционированную запись разговора.
В экспертизах и правосудии мне, очевидно, отказали.
В то время у меня на руках находилась тяжело больная, только что выписанная из больницы после повторного инсульта мама, требующая постоянного ухода, и во избежание в отношении меня задержания и других неадекватных действий я вынужден был подписать, что претензий к сотрудникам не имею.
Стал ждать постановление из Следственного комитета. Жду с осени 2017 года до сих пор.
Скорее всего, для того, чтобы я не смог обжаловать постановление в установленный законом срок, мне его просто не прислали. Что в нем написано, я не знаю.
Не прислали мне и постановление об отказе в возбуждении уголовного дела и из 66-го отдела полиции.
В заявлении в отдел полиции я просил привлечь к ответственности Гилеву В.Е., которая после смерти отца присвоила большую часть из 160 тысяч, отложенных отцом на похороны, завладела денежными средствами отца, находившимися на счету в банке, совместно с сыном вынесла наиболее ценные вещи из квартиры отца.
Как и в случае со СК о проведенном расследовании меня никто не проинформировал, копия постановления не была направлена заявителю, как предусмотрено законодательством, что не позволило обжаловать и это постановление в установленные законом сроки.
Только после моего личного обращения в 66-й отдел полиции удалось получить на руки копию постановления об отказе в возбуждении уголовного дела (от 5.12.2017 № 2151).
Капитан Березуцкий Д.Н. принял решение на основании лживых показаний Гилевой В.Е., при этом он проигнорировал даже факт очевидного нарушения законодательства РФ.
Гилева В.Е. утверждала, что сын к Большакову В.Ф. практически не приезжал, придумала, будто у нас была ссора. Сообщила, что средства взяла на лечение Большакова В.Ф., организацию его похорон и постановку памятника.
Березуцкому Д.Н. не показалось странным, что Гилева В.Е. взяла средства на лечение уже умершего человека, Березуцкий, очевидно, не знает, что даже при правильно оформленном завещании пользоваться средствами покойного и распоряжаться его имуществом может только вступивший в наследство человек спустя не менее шести месяцев после смерти наследодателя при отсутствии споров.
Завещание, на которое ссылались Гилева В.Е. и Березуцкий, было признано судом не действительным. Никакого памятника на могиле отца Гилева и не думала устанавливать, похороны были самые дешевые. Вопреки утверждениям Гилевой, мы с отцом поддерживали хорошие отношения, все вопросы ухода и лечения он обсуждал со мной и был уверен, что завещание им написано на меня.
Еще больше удивило то, что и надзирающий прокурор согласился с постановлением Березуцкого, пропустил факт, вроде бы, очевидного нарушения законодательства.
Отказ в правосудии и отказ проинформировать меня в установленный законом срок о принятом решении как в 66-м отделе полиции, так и сотрудниками следственного комитета нанесли мне дополнительную душевную травму.
