Отряд, собранный им для конвоирования таинственного груза, комплектовался в спешке. Постоянные обстрелы Волжской военной флотилией, бомбардировки с воздуха и стремительное приближение Красной армии предвещали скорое падение власти КОМУЧ в Казани. Торопливо сформированный отряд состоял из двух групп бойцов, абсолютно разных не только по национальности и языку, но и по боевому опыту, идеологии и дисциплинированности. Закалённые в боях мировой войны сербские добровольцы и анархисты с эсерами, разбитые большевиками в авантюрном походе Муравьёва. Сплачивали их только православная вера и непримиримая враждебность к большевикам.
Следственная комиссия Казанского губернского Революционного Трибунала установила:
При вывозе золотого запаса России в Самару в августе тысяча девятьсот восемнадцатого года в отделении Народного банка РСФСР были незаконно получены и впоследствии бесследно исчезли восемнадцать тысяч девятьсот сорок четыре килограмма золота. По сведениям агентуры КазГубЧК, оставленной в Казани перед эвакуацией чрезвычайной комиссии в Свияжск, похищенное золото предположительно отправлено:
а) 12342,0 кг (242 ящика) в монетах и слитках двадцать второго августа вывезены на подводах к северо-востоку от Казани и, вероятно, спрятаны где-то в лесах. Агенты Брауде из персонала банка смогли сообщить о погрузке этой партии золота в КазГубЧК, вследствие чего была организована операция по перехвату обоза. Повозки и сопровождавшие их иностранные легионеры были обнаружены, когда они уже возвращались в Казань. Произошел короткий бой, конвоирующие были уничтожены, но золота при них не было. Оно исчезло.
б) 977,6 кг (20 ящиков) золота в 30-ти фунтовых слитках пытались вывезти к Деникину в Крым белые офицеры из казанского подполья. Каким путем они собирались сделать это, никто не знает. Агентов Брауде, следивших за подпольщиками, вероятно, уничтожили, потому что их больше не видели и судьба их неизвестна. Часть этого золота оказалась в Крыму.
в) 5624,4 кг (109 ящиков) в монетах вывезены в конце августа в Самару. Часть золота была получена в банке представителями семей промышленников Ильиных и Дубининых. Другая часть — членом Военного совета Народной армии КОМУЧ Борисом Фортунатовым по подложным документам на военные нужды этого комитета. По сведениям, полученным от своих агентов в Казани и Самаре, Брауде знала, что это золото планировалось вывезти в южные регионы России и оттуда к Деникину или за границу.
В Самаре Леонард никого из родственников уже не застал. Ильины и Дубинины спешно выехали в Оренбург, оставив сообщение, что будут ждать его там. В городе паника. Все говорили только о том, что надо как можно скорее бежать из него: большевики, взявшие десятого сентября Казань, готовят наступление на Самару. Леонард, взявшись за подготовку обоза к конному переходу, поначалу опасался, сможет ли во время всеобщей паники найти лошадей, повозки и упряжь. Но проблема решилась быстро и легко. Именно в это время в Поволжье разнёсся слух, что девятого сентября Совет Народных Комиссаров объявил о наборе лошадей в ряде губерний Приволжского военного округа. Реквизиция была платной, но большевики установили слишком малые цены, и этим отбили у селян желание продавать даже самых захудалых кляч. К тому же, как всегда, были и злоупотребления: иногда приёмщики, ссылаясь на отсутствие денег, выдавали крестьянам расписки, что вызывало у тех вполне понятное недовольство. Объявленная военно-конская повинность приводила к протестам, а порой и к вооруженным столкновениям.
Поэтому, когда в преддверии наступления большевиков на Самару Леонард предложил местным владельцам гужевого транспорта довольно большие суммы в золоте, те быстро продали ему не только семьдесят лошадей и тридцать повозок, но и всё иное снаряжение, необходимое для долгого конного перехода.
Красная армия приближалась, и медлить с отъездом было опасно. Поэтому уже в конце сентября, после недолгих сборов и подготовки, обоз с загадочным грузом, оружием, продовольствием и фуражом под конвоем сорока бойцов вышел из города.
За день до отправления Леонард получил сообщение от Бакуна и Ольги:
«С Волжским конно-егерским дивизионом Фортунатова мы скоро будем под Самарой, где ты, возможно, сейчас находишься. Но вряд ли там увидимся: дивизион будет прикрывать отход основных сил Народной армии от города. Поэтому надеемся на встречу дома в Оренбурге, как и договаривались. Там «казачья власть» атамана Дутова, и пока всё спокойно.
По сведениям КОМУЧ, Марию в сопровождении Фомина собираются отправить в Астрахань или Гурьев, если большевики захватят его так же быстро, как Казань. Фортунатов утверждает, что чекисты пока ещё не знают, где ты находишься, но предполагают, что можешь попытаться уйти со своим «багажом» на юг к побережью Каспия и оттуда к Деникину. Они надеются, что смогут найти тебя, когда попытаешься выйти на связь с Марией, которую хотят использовать как приманку. Следственная комиссия губернского Трибунала установила, что во время эвакуации золотого запаса по поддельным документам было получено более тысячи пудов золота, часть которого вывозится или уже вывезена на юг России. Перекрыть пути должны несколько десятков агентов Брауде, отправленные в Оренбург, Уральск, Гурьев, Астрахань, Ростов.
Эта бешеная чекистка что-то задумала. Так что будь осторожен. Тебя и твой "груз", скорее всего, уже везде поджидают.
И ещё! Остерегайся Фомина, твоего земляка из Закаспийска! Из всех сотрудников ГубЧК только он хорошо знает тебя».
2024 ГОД. ЗАКАСПИЙСК. СТО ЛЕТ СПУСТЯ
«Остерегайся Фомина из Закаспийска».
Эти слова он помнил от отца, а его отец от деда, родственники которого разъехались отсюда по разным городам и странам ровно сто лет назад.
В две тысячи двадцать четвёртом году в Закаспийск, небольшой провинциальный городок на берегу Каспийского моря, переехал на постоянное место жительства Александр Александрович Гурин. Приехал из Баку, где прожил всю свою пока ещё не слишком длинную, как он считал в свои пятьдесят четыре года, жизнь. Оттуда он когда-то уходил на службу в армию, потом уезжал на учёбу в университет. И там же после окончания архитектурного факультета работал в организованной им строительной компании.
Что привело его сюда, к руинам имения прадеда, разрушенного до основания временем и людьми? Может быть, волновавшие и тревожившие вопросы о местах, где жили, работали и откуда во время гражданской войны бежали, бросив всё нажитое имущество, его предки. Или попытка раскрыть наконец-то все тайны и узнать, что же произошло с одним из богатейших семейств Российской империи, распавшемся в двадцатые годы прошедшего века.
В детстве он часто слышал приглушённые разговоры родителей о разорённом в годы смуты родовом гнезде, оставленных домах, магазинах и предприятиях, о пропавших при попытке вывоза за границу сокровищах. Помнил, как в тысяча девятьсот восемьдесят девятом году ездил с отцом в Оренбург, где первый и последний раз встретились потомки родственных и дружных когда-то семей, разбросанных по огромной стране после революции. Его отец организовал встречу для того, чтобы вместе попытаться раскрыть тайну обоза с золотом Ильиных и Дубининых, исчезнувшего в начале века. Но ожидаемое счастливое воссоединение и сближение потомков не состоялось. Родственники, никогда не видевшиеся до той встречи, сначала смущались и робели, потом горячились и спорили, а в конце рассорились и разъехались, так ни о чём и не договорившись.
Александр Александрович, взявший после свадьбы фамилию жены, наконец-то обосновался в городе, построенном когда-то при деятельном участии его предков — рыбопромышленников Дубининых. Решение исполнить мечты отца и переехать сюда далось ему нелегко. Жена с сыном наотрез отказались уезжать в захудалую, как они выразились, провинцию, и он один, оставив семью и созданную им компанию, перебрался в город, о котором слышал так много удивительных историй и в который уже с детства мечтал попасть.
Вскоре после переезда Гурин устроился на работу в городской отдел архитектуры. Спокойный, исполнительный, неприметный человек. Никто не обращал на него внимания до тех пор, пока он не занялся расспросами, поисками, обследованием местности. Выезжая по выходным в соседние города и сёла, новоприбывший переселенец встречался и знакомился с жителями, выпытывал сведения о старых зданиях, сооружениях, памятниках. В общем-то, никого не удивляло, что новый архитектор интересовался историческими достопримечательностями. Но когда Сан Саныч, как со временем стали называть Гурина соседи и коллеги по работе, принялся опрашивать старожилов о тайниках, раскопках и ценных находках, о поисках сокровищ в окрестностях и на побережье Каспия, все поняли: в городе появился очередной искатель кладов.
А кладоискателей за последние десятки лет здесь побывало немало: от местных подростков с сомнительными схемами и планами, передаваемыми из поколения в поколение, до заезжих «специалистов» с современным поисковым оборудованием. Ходили даже слухи, что кто-то из влиятельных людей из «власти» следил за поисками, руководил ими, а всех неподконтрольных искателей приключений убирал, или они сами почему-то неожиданно исчезали.
Новая волна «золотой лихорадки» всколыхнула Восточный Прикаспий в две тысячи двадцать втором году после приезда представителей концерна «Shеll» для подписания меморандума о сотрудничестве в области разведки и добычи углеводородов. Иностранные компании уже много лет занимались разработкой нефтегазовых месторождений на шельфе Каспийского моря. И это давно уже никого не удивляло и не волновало. Но в этот раз среди руководителей делегации концерна оказался потомок одного из представителей английской миссии, действовавшей в Гурьеве при штабе белоказачьей армии генерала Толстова в тысяча девятьсот восемнадцатом - тысяча девятьсот двадцатом годах. При встрече с главой администрации города англичанин рассказал, что причиной его неожиданного появления стало желание пройти по следам героического пути прадеда — капитана Алана Дугласа Седдона, члена миссии, отступавшей с Уральской армией из захваченного большевиками Гурьева на юг, вдоль восточного побережья Каспия.
Болтовня мелкобрита о желании почтить память предка никого из ушлых многоопытных жителей Закаспийска, конечно же, не умилила и не растрогала. Все прекрасно поняли, зачем этот прохвост островитянин приехал сюда. Поняли, ещё раз вспомнили историю и в очередной раз насторожились. Достали из бабушкиных сундуков старинные копии планов и карт с указанием мест, где по легендам были зарыты сокровища, перевозимые в обозах беженцев. Вытащили припрятанные на чердаках и в чуланах видавшие виды металлоискатели и углубились в прочтение местной «жёлтой» прессы, не упустившей удобного случая для поднятия своих давно упавших тиражей.
Получив шанс для привлечения читателей, пройдохи журналисты, не найдя ничего нового, просто скопировали из старых газет и журналов статьи о страшном «Ледовом походе» отступавшей казачьей армии. А последствия этого перехода были действительно ужасающими: большинство казаков, членов их семей и мирных жителей, в страхе бежавших из Гурьева перед его захватом большевиками, погибли в мучительном двухмесячном блуждании по зимней обледеневшей степной пустоши.
Но не на десятках тысяч погибших беженцах акцентировали внимание газетные писаки в этот раз. Золото, серебро, войсковая казна, ….!
ВЫПИСКИ ИЗ ГАЗЕТ:
«… Февраль 1979 года. … Командир самолёта Владимир, указывая рукой в сторону Каспийского моря, говорит: «Вон там, справа на траверзе, посёлок Прорва. Место знаковое для Уральских казаков. Зимой 1920 года, во время отступления, Атаман Толстов зарыл там войсковую казну - золото и серебро. По слухам, несколько ящиков. Но где спрятали казаки свою казну, никто не знает. Поиски никаких результатов не дали. Прорва - гиблое место…».
«… скоропалительный уход атамана Толстова из Гурьева с золотым обозом и личной Редутской сотней, и их таинственное исчезновение на 25 дней во время “марша смерти” основного состава Уральского казачьего войска. Сомнений не оставалось: именно в этом месте был лагерь атамана Толстова, здесь схоронился отряд вместе с золотым обозом…».
"… все верили, что вернутся сюда, поэтому прятали по частям в разных местах. Тем более, сразу схоронить столько золота – это нереально. С ними ехал банкир Уральского казачьего войска – значит, с ним была его казна. А это был уральский военный бюджет, то есть очень большая сумма, которая предназначалась для покупки оружия и продовольствия. Также казаки сдавали на хранение банкиру свои ордена – золотые, с бриллиантами. Доподлинно известно, что было 7 повозок. А сколько золота и серебра было в тоннах, остается только предполагать…».
«… Теперь становится понятным, почему в передовом отряде Толстова находился заведующий Яицким Войсковым Банком. Вероятно, сопровождал золотой запас Банка. Если бы казна была пуста, стоило ли её сопровождать лично заведующему Яицким Банком? Вероятно, нет. Ведь, ящики с серебром доверяли казачьим офицерам …».
После гибельного «Ледового похода» тайна исчезновения ценностей, перевозимых в обозах казачьей армии и беженцев, так и осталась нераскрытой. Пропавшее золото Яицкого Войскового Банка, английской миссии, войсковой казны армии генерала Толстова никто больше не видел. За прошедшие десятилетия достоверные детали этой истории были утеряны и забыты. Только легенды и неподтверждённые версии о несметных богатствах передавались из поколения в поколение жителей Поволжья и Прикаспия. Одни где-то слышали, что сокровища всё-таки удалось переправить на западный берег Каспия в Порт-Петровск, а оттуда к Деникину. Другие утверждали, что золото эвакуировала белая флотилия в Баку и далее — в занятый англичанами персидский порт Энзели. Но большинство поисковиков не сомневались: с восточного берега Каспия легендарные сокровища никто не мог вывезти. Корабли красной Волжско-Каспийской военной флотилии в те годы контролировали побережье вплоть до Персии. А мифы о вывозе золота распространялись сотрудниками ВЧК с целью исказить достоверную информацию о вероятном месте нахождения тайников и схронов с ценностями и сбить со следа возможных кладоискателей.
Годы шли, сменялись поколения. Менялись люди, их мировоззрение и интересы. Но о пропавших сокровищах никто не забывал и время от времени предпринимались попытки их отыскать. Кто-то надеялся на помощь магов и экстрасенсов, а кто-то — на современную аппаратуру и новые методы ведения поисковых работ.
После приезда англосакса, пытавшегося, по мнению жителей города, «внаглую выведать» родовые тайны каспийских следопытов, очередная волна «золотой лихорадки» накрыла провинциальный городок и оживила «чёрных копателей». В немалой степени шумихе и обсуждениям поспособствовала новость о том, что в ближайшие год-два начнётся давно ожидаемая реконструкции морского порта, а вместе с ней — дноуглубительные работы и работы по расчистке акватории порта и гавани. Если сокровища были спрятаны или затоплены поблизости от территории порта, то при масштабных работах они будут либо окончательно утеряны, либо обнаружены зарубежными компаниями, заключившими договоры о выполнении работ по уникальному проекту.
Следственная комиссия Казанского губернского Революционного Трибунала установила:
При вывозе золотого запаса России в Самару в августе тысяча девятьсот восемнадцатого года в отделении Народного банка РСФСР были незаконно получены и впоследствии бесследно исчезли восемнадцать тысяч девятьсот сорок четыре килограмма золота. По сведениям агентуры КазГубЧК, оставленной в Казани перед эвакуацией чрезвычайной комиссии в Свияжск, похищенное золото предположительно отправлено:
а) 12342,0 кг (242 ящика) в монетах и слитках двадцать второго августа вывезены на подводах к северо-востоку от Казани и, вероятно, спрятаны где-то в лесах. Агенты Брауде из персонала банка смогли сообщить о погрузке этой партии золота в КазГубЧК, вследствие чего была организована операция по перехвату обоза. Повозки и сопровождавшие их иностранные легионеры были обнаружены, когда они уже возвращались в Казань. Произошел короткий бой, конвоирующие были уничтожены, но золота при них не было. Оно исчезло.
б) 977,6 кг (20 ящиков) золота в 30-ти фунтовых слитках пытались вывезти к Деникину в Крым белые офицеры из казанского подполья. Каким путем они собирались сделать это, никто не знает. Агентов Брауде, следивших за подпольщиками, вероятно, уничтожили, потому что их больше не видели и судьба их неизвестна. Часть этого золота оказалась в Крыму.
в) 5624,4 кг (109 ящиков) в монетах вывезены в конце августа в Самару. Часть золота была получена в банке представителями семей промышленников Ильиных и Дубининых. Другая часть — членом Военного совета Народной армии КОМУЧ Борисом Фортунатовым по подложным документам на военные нужды этого комитета. По сведениям, полученным от своих агентов в Казани и Самаре, Брауде знала, что это золото планировалось вывезти в южные регионы России и оттуда к Деникину или за границу.
В Самаре Леонард никого из родственников уже не застал. Ильины и Дубинины спешно выехали в Оренбург, оставив сообщение, что будут ждать его там. В городе паника. Все говорили только о том, что надо как можно скорее бежать из него: большевики, взявшие десятого сентября Казань, готовят наступление на Самару. Леонард, взявшись за подготовку обоза к конному переходу, поначалу опасался, сможет ли во время всеобщей паники найти лошадей, повозки и упряжь. Но проблема решилась быстро и легко. Именно в это время в Поволжье разнёсся слух, что девятого сентября Совет Народных Комиссаров объявил о наборе лошадей в ряде губерний Приволжского военного округа. Реквизиция была платной, но большевики установили слишком малые цены, и этим отбили у селян желание продавать даже самых захудалых кляч. К тому же, как всегда, были и злоупотребления: иногда приёмщики, ссылаясь на отсутствие денег, выдавали крестьянам расписки, что вызывало у тех вполне понятное недовольство. Объявленная военно-конская повинность приводила к протестам, а порой и к вооруженным столкновениям.
Поэтому, когда в преддверии наступления большевиков на Самару Леонард предложил местным владельцам гужевого транспорта довольно большие суммы в золоте, те быстро продали ему не только семьдесят лошадей и тридцать повозок, но и всё иное снаряжение, необходимое для долгого конного перехода.
Красная армия приближалась, и медлить с отъездом было опасно. Поэтому уже в конце сентября, после недолгих сборов и подготовки, обоз с загадочным грузом, оружием, продовольствием и фуражом под конвоем сорока бойцов вышел из города.
За день до отправления Леонард получил сообщение от Бакуна и Ольги:
«С Волжским конно-егерским дивизионом Фортунатова мы скоро будем под Самарой, где ты, возможно, сейчас находишься. Но вряд ли там увидимся: дивизион будет прикрывать отход основных сил Народной армии от города. Поэтому надеемся на встречу дома в Оренбурге, как и договаривались. Там «казачья власть» атамана Дутова, и пока всё спокойно.
По сведениям КОМУЧ, Марию в сопровождении Фомина собираются отправить в Астрахань или Гурьев, если большевики захватят его так же быстро, как Казань. Фортунатов утверждает, что чекисты пока ещё не знают, где ты находишься, но предполагают, что можешь попытаться уйти со своим «багажом» на юг к побережью Каспия и оттуда к Деникину. Они надеются, что смогут найти тебя, когда попытаешься выйти на связь с Марией, которую хотят использовать как приманку. Следственная комиссия губернского Трибунала установила, что во время эвакуации золотого запаса по поддельным документам было получено более тысячи пудов золота, часть которого вывозится или уже вывезена на юг России. Перекрыть пути должны несколько десятков агентов Брауде, отправленные в Оренбург, Уральск, Гурьев, Астрахань, Ростов.
Эта бешеная чекистка что-то задумала. Так что будь осторожен. Тебя и твой "груз", скорее всего, уже везде поджидают.
И ещё! Остерегайся Фомина, твоего земляка из Закаспийска! Из всех сотрудников ГубЧК только он хорошо знает тебя».
2024 ГОД. ЗАКАСПИЙСК. СТО ЛЕТ СПУСТЯ
«Остерегайся Фомина из Закаспийска».
Эти слова он помнил от отца, а его отец от деда, родственники которого разъехались отсюда по разным городам и странам ровно сто лет назад.
В две тысячи двадцать четвёртом году в Закаспийск, небольшой провинциальный городок на берегу Каспийского моря, переехал на постоянное место жительства Александр Александрович Гурин. Приехал из Баку, где прожил всю свою пока ещё не слишком длинную, как он считал в свои пятьдесят четыре года, жизнь. Оттуда он когда-то уходил на службу в армию, потом уезжал на учёбу в университет. И там же после окончания архитектурного факультета работал в организованной им строительной компании.
Что привело его сюда, к руинам имения прадеда, разрушенного до основания временем и людьми? Может быть, волновавшие и тревожившие вопросы о местах, где жили, работали и откуда во время гражданской войны бежали, бросив всё нажитое имущество, его предки. Или попытка раскрыть наконец-то все тайны и узнать, что же произошло с одним из богатейших семейств Российской империи, распавшемся в двадцатые годы прошедшего века.
В детстве он часто слышал приглушённые разговоры родителей о разорённом в годы смуты родовом гнезде, оставленных домах, магазинах и предприятиях, о пропавших при попытке вывоза за границу сокровищах. Помнил, как в тысяча девятьсот восемьдесят девятом году ездил с отцом в Оренбург, где первый и последний раз встретились потомки родственных и дружных когда-то семей, разбросанных по огромной стране после революции. Его отец организовал встречу для того, чтобы вместе попытаться раскрыть тайну обоза с золотом Ильиных и Дубининых, исчезнувшего в начале века. Но ожидаемое счастливое воссоединение и сближение потомков не состоялось. Родственники, никогда не видевшиеся до той встречи, сначала смущались и робели, потом горячились и спорили, а в конце рассорились и разъехались, так ни о чём и не договорившись.
Александр Александрович, взявший после свадьбы фамилию жены, наконец-то обосновался в городе, построенном когда-то при деятельном участии его предков — рыбопромышленников Дубининых. Решение исполнить мечты отца и переехать сюда далось ему нелегко. Жена с сыном наотрез отказались уезжать в захудалую, как они выразились, провинцию, и он один, оставив семью и созданную им компанию, перебрался в город, о котором слышал так много удивительных историй и в который уже с детства мечтал попасть.
Вскоре после переезда Гурин устроился на работу в городской отдел архитектуры. Спокойный, исполнительный, неприметный человек. Никто не обращал на него внимания до тех пор, пока он не занялся расспросами, поисками, обследованием местности. Выезжая по выходным в соседние города и сёла, новоприбывший переселенец встречался и знакомился с жителями, выпытывал сведения о старых зданиях, сооружениях, памятниках. В общем-то, никого не удивляло, что новый архитектор интересовался историческими достопримечательностями. Но когда Сан Саныч, как со временем стали называть Гурина соседи и коллеги по работе, принялся опрашивать старожилов о тайниках, раскопках и ценных находках, о поисках сокровищ в окрестностях и на побережье Каспия, все поняли: в городе появился очередной искатель кладов.
А кладоискателей за последние десятки лет здесь побывало немало: от местных подростков с сомнительными схемами и планами, передаваемыми из поколения в поколение, до заезжих «специалистов» с современным поисковым оборудованием. Ходили даже слухи, что кто-то из влиятельных людей из «власти» следил за поисками, руководил ими, а всех неподконтрольных искателей приключений убирал, или они сами почему-то неожиданно исчезали.
Новая волна «золотой лихорадки» всколыхнула Восточный Прикаспий в две тысячи двадцать втором году после приезда представителей концерна «Shеll» для подписания меморандума о сотрудничестве в области разведки и добычи углеводородов. Иностранные компании уже много лет занимались разработкой нефтегазовых месторождений на шельфе Каспийского моря. И это давно уже никого не удивляло и не волновало. Но в этот раз среди руководителей делегации концерна оказался потомок одного из представителей английской миссии, действовавшей в Гурьеве при штабе белоказачьей армии генерала Толстова в тысяча девятьсот восемнадцатом - тысяча девятьсот двадцатом годах. При встрече с главой администрации города англичанин рассказал, что причиной его неожиданного появления стало желание пройти по следам героического пути прадеда — капитана Алана Дугласа Седдона, члена миссии, отступавшей с Уральской армией из захваченного большевиками Гурьева на юг, вдоль восточного побережья Каспия.
Болтовня мелкобрита о желании почтить память предка никого из ушлых многоопытных жителей Закаспийска, конечно же, не умилила и не растрогала. Все прекрасно поняли, зачем этот прохвост островитянин приехал сюда. Поняли, ещё раз вспомнили историю и в очередной раз насторожились. Достали из бабушкиных сундуков старинные копии планов и карт с указанием мест, где по легендам были зарыты сокровища, перевозимые в обозах беженцев. Вытащили припрятанные на чердаках и в чуланах видавшие виды металлоискатели и углубились в прочтение местной «жёлтой» прессы, не упустившей удобного случая для поднятия своих давно упавших тиражей.
Получив шанс для привлечения читателей, пройдохи журналисты, не найдя ничего нового, просто скопировали из старых газет и журналов статьи о страшном «Ледовом походе» отступавшей казачьей армии. А последствия этого перехода были действительно ужасающими: большинство казаков, членов их семей и мирных жителей, в страхе бежавших из Гурьева перед его захватом большевиками, погибли в мучительном двухмесячном блуждании по зимней обледеневшей степной пустоши.
Но не на десятках тысяч погибших беженцах акцентировали внимание газетные писаки в этот раз. Золото, серебро, войсковая казна, ….!
ВЫПИСКИ ИЗ ГАЗЕТ:
«… Февраль 1979 года. … Командир самолёта Владимир, указывая рукой в сторону Каспийского моря, говорит: «Вон там, справа на траверзе, посёлок Прорва. Место знаковое для Уральских казаков. Зимой 1920 года, во время отступления, Атаман Толстов зарыл там войсковую казну - золото и серебро. По слухам, несколько ящиков. Но где спрятали казаки свою казну, никто не знает. Поиски никаких результатов не дали. Прорва - гиблое место…».
«… скоропалительный уход атамана Толстова из Гурьева с золотым обозом и личной Редутской сотней, и их таинственное исчезновение на 25 дней во время “марша смерти” основного состава Уральского казачьего войска. Сомнений не оставалось: именно в этом месте был лагерь атамана Толстова, здесь схоронился отряд вместе с золотым обозом…».
"… все верили, что вернутся сюда, поэтому прятали по частям в разных местах. Тем более, сразу схоронить столько золота – это нереально. С ними ехал банкир Уральского казачьего войска – значит, с ним была его казна. А это был уральский военный бюджет, то есть очень большая сумма, которая предназначалась для покупки оружия и продовольствия. Также казаки сдавали на хранение банкиру свои ордена – золотые, с бриллиантами. Доподлинно известно, что было 7 повозок. А сколько золота и серебра было в тоннах, остается только предполагать…».
«… Теперь становится понятным, почему в передовом отряде Толстова находился заведующий Яицким Войсковым Банком. Вероятно, сопровождал золотой запас Банка. Если бы казна была пуста, стоило ли её сопровождать лично заведующему Яицким Банком? Вероятно, нет. Ведь, ящики с серебром доверяли казачьим офицерам …».
После гибельного «Ледового похода» тайна исчезновения ценностей, перевозимых в обозах казачьей армии и беженцев, так и осталась нераскрытой. Пропавшее золото Яицкого Войскового Банка, английской миссии, войсковой казны армии генерала Толстова никто больше не видел. За прошедшие десятилетия достоверные детали этой истории были утеряны и забыты. Только легенды и неподтверждённые версии о несметных богатствах передавались из поколения в поколение жителей Поволжья и Прикаспия. Одни где-то слышали, что сокровища всё-таки удалось переправить на западный берег Каспия в Порт-Петровск, а оттуда к Деникину. Другие утверждали, что золото эвакуировала белая флотилия в Баку и далее — в занятый англичанами персидский порт Энзели. Но большинство поисковиков не сомневались: с восточного берега Каспия легендарные сокровища никто не мог вывезти. Корабли красной Волжско-Каспийской военной флотилии в те годы контролировали побережье вплоть до Персии. А мифы о вывозе золота распространялись сотрудниками ВЧК с целью исказить достоверную информацию о вероятном месте нахождения тайников и схронов с ценностями и сбить со следа возможных кладоискателей.
Годы шли, сменялись поколения. Менялись люди, их мировоззрение и интересы. Но о пропавших сокровищах никто не забывал и время от времени предпринимались попытки их отыскать. Кто-то надеялся на помощь магов и экстрасенсов, а кто-то — на современную аппаратуру и новые методы ведения поисковых работ.
После приезда англосакса, пытавшегося, по мнению жителей города, «внаглую выведать» родовые тайны каспийских следопытов, очередная волна «золотой лихорадки» накрыла провинциальный городок и оживила «чёрных копателей». В немалой степени шумихе и обсуждениям поспособствовала новость о том, что в ближайшие год-два начнётся давно ожидаемая реконструкции морского порта, а вместе с ней — дноуглубительные работы и работы по расчистке акватории порта и гавани. Если сокровища были спрятаны или затоплены поблизости от территории порта, то при масштабных работах они будут либо окончательно утеряны, либо обнаружены зарубежными компаниями, заключившими договоры о выполнении работ по уникальному проекту.
