— Услышь, Древний! Исполни просьбу, назначь цену, прими обещание!
Шум леса отдалился, тишина звенела в ушах, на миг показалось, что не Древний пришел, как обещали старые книги, а сама провалилась в иной мир, туда, где живут забытые боги и демоны. Но вдруг тишину разбил смешок. Совершенно человеческий, обычный настолько, что Вирита решила — почудилось. Или кто-то прокрался сюда следом за ней?
Вздрогнув от этой ужасающей мысли, девушка обернулась. Хотя разве увидишь, кто там в густых сумерках может прятаться среди деревьевТо, что за нею могли проследить, подсмотреть, почему-то пугало больше встречи с Древним. Но тут на белой плите сгустился человеческий силуэт. Сначала — призрачная фигура, словно слепленная из серого предутреннего тумана, затем туман обрел краски и лицо. Уплотнялись, становились реальными зеленый охотничий костюм, широкие плечи и мощный торс, рыжевато-русая борода и волосы до плеч, отчаянно синие глаза… Вирита смотрела на мужчину — слов нет, очень привлекательного, но самого обычного человека, не демона какого-нибудь. Встреть такого хоть на ярмарке, хоть на столичных улицах или даже в королевском дворце — засмотреться можно, а вот неладного не заподозришь.
Тот ее тоже рассматривал, внимательно, оценивающе, но его взгляд не пугал. Иные женихи гораздо хуже смотрели — как на добычу, на какую-нибудь дичь: то ли подстрелить, то ли пусть пока летает, мясцо к следующему разу нагуливает…
В старых книгах писали — предложи дар, а когда Древний придет, назови желание и спроси, чем придется расплатиться. Пора было заговорить, но у Вириты словно язык отнялся под пристальным синим взглядом. Только леденели руки, полыхали щеки, и все мучительней накатывал стыд — словно что-то она делала не так, но что именно, сама не знала. И в тот миг, когда молчание стало вовсе уж нестерпимым, Древний оказался вдруг рядом, взял за подбородок, задрав голову, и заглянул в глаза. Его пальцы были твердыми и горячими, прикосновение — аккуратным, а взгляд — тяжелым и темным, как подвальные своды.
— Ко мне приходили за властью. За богатством. За удачей. Даже за женщинами, хотя это глупо. Но я не вижу, чего просишь ты. Что тебе надо от меня, смертное дитя?
— Помощи, — пискнула Вирита.
— Это ясно. Какой именно? Чего ты хочешь?
— Я замуж не хочу! — всхлипнула девушка. — За того, кого батюшка выбрал! Он страшный!
— Страшней меня? — Древний рассмеялся, и лес откликнулся гулким эхом, уханьем сов и, вроде бы, далеким камнепадом. — Какого-то смертного мужчину ты боишься сильней, чем меня?
Тут, наверное, надо было или испугаться окончательно и отправиться в спасительный обморок, или начать униженно извиняться. Но Вирите словно шлея под хвост попала!
— Замуж — это, знаешь, на всю жизнь! — выпалила она. — С тобой, книги пишут, можно договориться, а если и нет, хуже все равно не будет.
— Это что ж у тебя за книги такое?
— Дневники… Заметки прадеда, благородного Рейаса дель Борнио.
— Ах, этого… — Древний снова рассмеялся, но теперь в его смехе словно звенел по камням ручей и стучали копытами кони. — Ладно. Значит, хочешь изменить суженого — верно?
— Д-да… — Вирита хотела сказать «наверное», она и сама не знала, другого суженого хочет или вовсе свободы от пугавшего замужества, а может, еще чего-то, смутного, ей самой до конца не ясного. Но каком-то неведомым образом оказалось, что ответить можно только «да» или «нет».
— А заплатишь чем?
И снова хотела ответить «не знаю», спросить, какая именно плата устроит Древнего, но вырвалось помимо воли:
— Чем угодно!
Синие глаза полыхнули торжеством.
— Уезжай, — приказал Древний. — Все будет.
Сама не поняла, каким образом, Вирита очнулась в седле — и, едва успела удивиться, едва в пустой голове вспыхнула заполошная мысль: «Что я наделала!» — как Каштан дико заржал и рванул с места в галоп, разве что милостью Великой не натыкаясь на деверья. Несся, не разбирая дороги, насмерть перепуганная всадница только и могла, что из последних сил держаться. Вдруг в непроглядной темени ночного леса мелькнул огонек, даже не свет — едва заметный отблеск. И Вирита, испугавшись, что Каштан пронесет ее мимо и в конце концов просто свернет себе шею в буреломе, закричала отчаянно:
— Спаси-и-и-ите-е-е-е!!!
Глупо. Конечно, никто ее не спас, зато Каштан словно еще больше взбесился, хотя куда уж больше! И зачем ее только понесло к этому Древнему?! Что за дурь в голову стукнула! Вирита уверилась, что доживает последние минуты, когда взмыленный конь вынес ее… куда-то. Мелькнула сбоку громада темной башни, впереди засияли лунные отблески, словно рябь на пруду, хотя там точно была не вода, и Каштан свалился, хрипя, в эти отблески, сбросив всадницу.
Дальше она ничего не помнила.
Прежде чем предлагать коню морковку,
убедитесь, что он не людоед!
Гнедой конь, еще мгновение назад абсолютно и несомненно мертвый, поднялся на ноги, тряхнул головой и уставился на Мариуса горящими глазами. Черная грива взвилась облаком, да так и осталась. Шерсть потемнела: была гнедой с рыжим отливом, точь-в-точь спелый каштан, а стала — бурой, как запекшаяся кровь. В глазах появился мертвенный зеленоватый отблеск.
А хуже всего, что Мариус и близко не представлял, что это за тварь такая и чего от нее ждать. Не рассказывал мастер Турвон ни о ком похожем.
Что ни говорите, а есть в благородном воспитании свои плюсы. Отчаянно хотелось плюнуть на все и удрать куда подальше, но душа наставника все еще бродила за Гранью, а значит — нужно оставаться на месте и держать связь. Что бы ни случилось. Даже если целый табун сначала сдохнет на этих камнях, а после превратится в потусторонних тварей!
— Нечего со мной в гляделки играть, — буркнул Мариус, сам себе доказывая, что он молодец и вообще о-го-го, и вовсе даже не думал чего-то там бояться.
Конетварь переступила копытами, звонко цокнув по отмытым камням, и насмешливо фыркнула. Как-то не просто не по-конски, а даже, можно сказать, по-человечески. Один в один, как фыркала тетушка Амалия, желая без слов показать племяннику всю беспредельную глубину его глупости. Так бы и врезал по наглой морде! «Наставник, возвращайтесь уже!» — мысленно взмолился Мариус. И, как будто этого и не хватало мастеру Турвону! Связь дернулась особенно сильно, тело наставника поднялось, открыло глаза — и, как раз когда Мариус обмер от ужаса и бессильной паники, в пустой взгляд живого трупа вернулась человеческая осмысленность.
Мастер поймал ошалевший взгляд ученика и обрадовал:
— Привыкай. Именно так с Грани и возвращаются. А это еще кто?! — увидел он лежавшую на камнях девушку.
— А это вот, — Мариус махнул рукой на скалившую зубы тварь. — Конь понес и убился прям тут, в круге. Девушку сбросил, и сам… вот. Сначала помер, а после — поднялся.
Не глядя больше на несчастную девицу, мастер Турвон подошел к коню. Провел ладонью вдоль шеи, словно щупая воздух. Пробормотал что-то вроде «ну-ну» в ответ на еще один ехидный фырк. А после… взгляды мастера Турвона и конетвари столкнулись, и Мариусу почудилось, что за пару-тройку мгновений эти двое успели столько сказать друг другу — словами всей ночи не хватило бы для разговора!
— Храбрый у меня ученик, — хмыкнул наставник. — Бестолковый, но храбрый. Это не поднятая тварь и даже не вселившийся дух. Это — знакомься, юноша! — воплотившийся Древний. Вернее, Древний на пороге воплощения.
— Д-древний?! — Мариус икнул. Не то чтобы он вовсе не слыхал о старых богах, но, видит Великая, одно дело — слушать всякие небылицы, и совсем другое — вот так наяву встретить! И как они все живы до сих пор?! Хотя… все ли? — Эм-м-м… — протянул Мариус. — Приветствую, рад встрече и все такое, но, мастер, а с девушкой что? Ее трогать-то можно? Перенести хоть отсюда, посмотреть, сильно ли расшиблась. Помочь…
Вот Древний или нет, а ржала эта тварь — жеребец жеребцом!
— Показываю, — тяжко вздохнул наставник. — Как проверить, что это все еще живая и разумная девица, а не вселившаяся в нее тварь из бездны.
И показал. Четыре раза, пока Мариус понял и сумел повторить. А конь, Древний он или нет, ржал, фыркал и вообще всячески показывал свое презрение.
На четвертой проверке девушка открыла глаза, и сразу стало ясно, что никакая она не тварь и вообще не опасней ягненка. Правда, наставника невинный девичий взор не растрогал.
— Смотри и запоминай, ученик, именно так на тебя и посмотрят, прежде чем сожрать душу. По-настоящему опасное никогда не покажется устрашающим. Пугают те, кто сам боится быть сожранным.
— А вот это было обидно, — заговорила вдруг девушка. — Души жрать не по моей части. Лучше бутербродиком угостите.
Голос показался Мариусу знакомым, но интонации… Когда он слышал этот чудесный, звеняще-нежный голосок в прошлый раз… когда же это было? У кого-то в гостях, но вот у кого? Так вот, тогда этот голос вовсе не был таким уверенным, бодрым и даже, пожалуй, агрессивным, а наоборот, навевал зевоту и уныние. Точно! Уныние! Это же…
— Вирита делья Борнио! — выпалил Мариус. И какие, спрашивается, демоны занесли сюда эту робкую куколку?!
Вирита замерла, склонив голову, словно прислушиваясь. Покачала головой:
— Нет. Если вы хотите свою Вириту, я могу попробовать ее растолкать и выпнуть, но… Нет, вряд ли. Уж простите. Нежная фиалка в глубоком обмороке.
— Где — в обмороке? — спросил Мариус. Прозвучало до крайности глупо, но девушка поняла. И даже ответила, постучав себя по лбу:
— Где-то здесь, наверное. А вот как я в ней оказалась, это вопрос! И кто, я вас спрашиваю, мне на него ответит?
— Ничего не понимаю, — признался Мариус.
— Было бы что понимать, — мастер Турвон подхватил девицу под мышки и поставил на ноги: — Хватит тут рассиживаться. Идемте в дом, там поговорим. А тебе окошко открою, мои хоромы на лошадей не рассчитаны, — непочтительно сообщил Древнему. — И из угощений только морковка. Не сено же тебе предлагать?
«Хоромы» мастера Турвона, говоря честно и откровенно, вообще не были рассчитаны на гостей, тем более — девушек из благородных семейств. В цокольном этаже башни, том самом, где некромант принимал редких посетителей, располагалась кухня. Неровные каменные стены, примитивный очаг, в котором при желании можно зажарить оленя целиком, полка с простой глиняной посудой, огромный стол, несколько приземистых дубовых табуретов. Дверь в кладовую, лаз в подвал. Та Вирита делья Борнио, которую помнил Мариус, испугалась бы и краем глаза сюда заглянуть, не то что спокойно войти. А девушка, которую наставник усадил на табурет у очага, осмотрелась с интересом и заявила одобрительно:
— Красиво у вас тут. Атмосферненько. За таким столом не бутербродики жевать, а мясо наворачивать.
— Тащи мясо, ученик, — велел мастер. — Только окно сначала открой. Вон то, — махнул рукой туда, где за мутным стеклом маячила темная конская морда. — И не вздумай в самом деле сунуть ему морковку!
— А чего?
— Да того же, что и нам. Только сложи на подносе, чтобы конской мордой есть удобно было.
Пришлось отставить любопытство и заняться тем, чем и положено заниматься ученикам при мастере — то есть «приготовил-принес-подал» (и спасибо, что у наставника Турвона обходилось без финального «пшел вон»!). Копченая оленина, свежий деревенский хлеб (только вчера бегал за ним к пекарю!), пенное пиво в бочонке — настоящий пир. Хотя и не совсем то угощение, какое пристало подавать благородной девице. Но гостья и ела и пила с видимым удовольствием — и с таким же видимым отсутствием манер. Наверное, хорошо, что настоящая Вирита была где-то там в обмороке в собственной голове. А то снова в обморок бы упала, уже по-настоящему.
— Так вот, наша милая и пока безымянная гостья… — начал мастер Турвон, когда Мариус расставил угощение и сел напротив девицы.
— Почему это безымянная?! — не дослушав, возмутилась та. — Натальей меня звать. Можно Наташа.
— Это имя твоего мира, твоего прежнего тела. А ты, позволь сообщить, всего лишь душа. Души перед новым воплощением забывают прежнюю жизнь.
— Ничего не знаю, я все помню. И вообще, какое-такое «новое воплощение»?! Вы, как я понимаю, выдернули меня вот сюда, засунули в чужое тело, между прочим, взрослое и вполне занятое. Не тянет на новую жизнь! Это не говоря о том, что я как-то прозевала окончание старой! Ваша работа?
— Не моя. Лично я ниоткуда тебя не выдергивал и никуда не засовывал, — ворчливо возразил Турвон. Конь издевательски заржал. Мариус тоже заржал бы, наблюдай он за этим базаром со стороны! Вот только чудилось, что последствия разгребать придется не наставнику, а ему. Потому как зачем еще нужны ученики? Правильно, спихивать на них самое неприятное!
— Лучше спросите у Вириты, зачем она в ритуал вмешалась, — не выдержал Мариус. — Влезла в круг на полном скаку и с воплями, а мы виноваты.
— Так это не у нее надо спрашивать, — гостья повела плечом. — Вон, в окно морда заглядывает. Конь позорный. Ваша девчонка уже и с жизнью простилась, а он дел наделал и ржет.
— И наверняка именно он мог бы все объяснить. С ним вообще как-то говорить можно? — безнадежно спросил Мариус. Кажется, вместо ответов на свои вопросы и внятных, достойных мастера-некроманта разъяснений он получит безобразную рыночную перебранку. А ведь две души в одном теле — по всем канонам полный непорядок! И что-то с этим надо делать. А кому делать, если свалилось это безобразие им с наставником на головы? Еще и Древний этот непонятный. Чем больше Мариус на него смотрел, тем меньше тот походил на ужас из легенд. Хотя наставник не зря говорит, что по-настоящему опасное не выглядит устрашающим…
— Я звал душу, которая могла бы стать незримым хранителем для Вириты делья Борнио, — сплетя пальцы в замок, неторопливо заговорил мастер. — Ее отец настаивал на беспрерывной охране и требовал непременно духа женского начала, дабы соблюсти честь и скромность своей невинной дочери. И этот дух вовсе не должен был занять тело своей подопечной!
— А еще он должен был что-то уметь в плане защиты? — насмешливо спросила Наталья. — Ну, я вас обрадую, что-то пошло не так.
Она допила свое пиво, со стуком поставила кружку на стол, вскочила и подошла к Древнему. Схватила за длинную конскую челку.
— Колись, конь, это ты все устроил! И не делай мне тут непонимающие глаза, ты не котик из «Шрека»!
Конь закатил глаза и лег, а в оконном проеме сгустилась туманная мужская фигура. Налилась красками и жизнью — и вот уже на подоконнике сидит самый обычный разбойного вида мужлан: в зеленом под цвет леса костюме, обросший бородой и длинными патлами, разве что чистый и причесанный. Запредельной силой, как положено Древнему, от него не веяло, благородством и властностью — тем более; короче говоря, явись такой в дом любого знатного семейства — дальше черного двора не впустят.
— Объясняю коротко, один раз, — быстро сказал он. — Девица Вирита ко мне явилась с просьбой и обещала плату. Платой станет мое воплощение. Конь нужен, пока не наберу достаточно жизненной силы. Человек тоже подошел бы, да никого рядом не нашлось, — он нехорошо усмехнулся. — От вас ничего не нужно, сюда попали случайно. А ты, — синие глаза уставились на Вириту-Наталью в упор, — придержи язык. Не ищи виновных там, где их нет. Лучше узнай, зачем девице хранитель понадобился.
Шум леса отдалился, тишина звенела в ушах, на миг показалось, что не Древний пришел, как обещали старые книги, а сама провалилась в иной мир, туда, где живут забытые боги и демоны. Но вдруг тишину разбил смешок. Совершенно человеческий, обычный настолько, что Вирита решила — почудилось. Или кто-то прокрался сюда следом за ней?
Вздрогнув от этой ужасающей мысли, девушка обернулась. Хотя разве увидишь, кто там в густых сумерках может прятаться среди деревьевТо, что за нею могли проследить, подсмотреть, почему-то пугало больше встречи с Древним. Но тут на белой плите сгустился человеческий силуэт. Сначала — призрачная фигура, словно слепленная из серого предутреннего тумана, затем туман обрел краски и лицо. Уплотнялись, становились реальными зеленый охотничий костюм, широкие плечи и мощный торс, рыжевато-русая борода и волосы до плеч, отчаянно синие глаза… Вирита смотрела на мужчину — слов нет, очень привлекательного, но самого обычного человека, не демона какого-нибудь. Встреть такого хоть на ярмарке, хоть на столичных улицах или даже в королевском дворце — засмотреться можно, а вот неладного не заподозришь.
Тот ее тоже рассматривал, внимательно, оценивающе, но его взгляд не пугал. Иные женихи гораздо хуже смотрели — как на добычу, на какую-нибудь дичь: то ли подстрелить, то ли пусть пока летает, мясцо к следующему разу нагуливает…
В старых книгах писали — предложи дар, а когда Древний придет, назови желание и спроси, чем придется расплатиться. Пора было заговорить, но у Вириты словно язык отнялся под пристальным синим взглядом. Только леденели руки, полыхали щеки, и все мучительней накатывал стыд — словно что-то она делала не так, но что именно, сама не знала. И в тот миг, когда молчание стало вовсе уж нестерпимым, Древний оказался вдруг рядом, взял за подбородок, задрав голову, и заглянул в глаза. Его пальцы были твердыми и горячими, прикосновение — аккуратным, а взгляд — тяжелым и темным, как подвальные своды.
— Ко мне приходили за властью. За богатством. За удачей. Даже за женщинами, хотя это глупо. Но я не вижу, чего просишь ты. Что тебе надо от меня, смертное дитя?
— Помощи, — пискнула Вирита.
— Это ясно. Какой именно? Чего ты хочешь?
— Я замуж не хочу! — всхлипнула девушка. — За того, кого батюшка выбрал! Он страшный!
— Страшней меня? — Древний рассмеялся, и лес откликнулся гулким эхом, уханьем сов и, вроде бы, далеким камнепадом. — Какого-то смертного мужчину ты боишься сильней, чем меня?
Тут, наверное, надо было или испугаться окончательно и отправиться в спасительный обморок, или начать униженно извиняться. Но Вирите словно шлея под хвост попала!
— Замуж — это, знаешь, на всю жизнь! — выпалила она. — С тобой, книги пишут, можно договориться, а если и нет, хуже все равно не будет.
— Это что ж у тебя за книги такое?
— Дневники… Заметки прадеда, благородного Рейаса дель Борнио.
— Ах, этого… — Древний снова рассмеялся, но теперь в его смехе словно звенел по камням ручей и стучали копытами кони. — Ладно. Значит, хочешь изменить суженого — верно?
— Д-да… — Вирита хотела сказать «наверное», она и сама не знала, другого суженого хочет или вовсе свободы от пугавшего замужества, а может, еще чего-то, смутного, ей самой до конца не ясного. Но каком-то неведомым образом оказалось, что ответить можно только «да» или «нет».
— А заплатишь чем?
И снова хотела ответить «не знаю», спросить, какая именно плата устроит Древнего, но вырвалось помимо воли:
— Чем угодно!
Синие глаза полыхнули торжеством.
— Уезжай, — приказал Древний. — Все будет.
Сама не поняла, каким образом, Вирита очнулась в седле — и, едва успела удивиться, едва в пустой голове вспыхнула заполошная мысль: «Что я наделала!» — как Каштан дико заржал и рванул с места в галоп, разве что милостью Великой не натыкаясь на деверья. Несся, не разбирая дороги, насмерть перепуганная всадница только и могла, что из последних сил держаться. Вдруг в непроглядной темени ночного леса мелькнул огонек, даже не свет — едва заметный отблеск. И Вирита, испугавшись, что Каштан пронесет ее мимо и в конце концов просто свернет себе шею в буреломе, закричала отчаянно:
— Спаси-и-и-ите-е-е-е!!!
Глупо. Конечно, никто ее не спас, зато Каштан словно еще больше взбесился, хотя куда уж больше! И зачем ее только понесло к этому Древнему?! Что за дурь в голову стукнула! Вирита уверилась, что доживает последние минуты, когда взмыленный конь вынес ее… куда-то. Мелькнула сбоку громада темной башни, впереди засияли лунные отблески, словно рябь на пруду, хотя там точно была не вода, и Каштан свалился, хрипя, в эти отблески, сбросив всадницу.
Дальше она ничего не помнила.
ГЛАВА 4. Гости из-за Грани
Прежде чем предлагать коню морковку,
убедитесь, что он не людоед!
Гнедой конь, еще мгновение назад абсолютно и несомненно мертвый, поднялся на ноги, тряхнул головой и уставился на Мариуса горящими глазами. Черная грива взвилась облаком, да так и осталась. Шерсть потемнела: была гнедой с рыжим отливом, точь-в-точь спелый каштан, а стала — бурой, как запекшаяся кровь. В глазах появился мертвенный зеленоватый отблеск.
А хуже всего, что Мариус и близко не представлял, что это за тварь такая и чего от нее ждать. Не рассказывал мастер Турвон ни о ком похожем.
Что ни говорите, а есть в благородном воспитании свои плюсы. Отчаянно хотелось плюнуть на все и удрать куда подальше, но душа наставника все еще бродила за Гранью, а значит — нужно оставаться на месте и держать связь. Что бы ни случилось. Даже если целый табун сначала сдохнет на этих камнях, а после превратится в потусторонних тварей!
— Нечего со мной в гляделки играть, — буркнул Мариус, сам себе доказывая, что он молодец и вообще о-го-го, и вовсе даже не думал чего-то там бояться.
Конетварь переступила копытами, звонко цокнув по отмытым камням, и насмешливо фыркнула. Как-то не просто не по-конски, а даже, можно сказать, по-человечески. Один в один, как фыркала тетушка Амалия, желая без слов показать племяннику всю беспредельную глубину его глупости. Так бы и врезал по наглой морде! «Наставник, возвращайтесь уже!» — мысленно взмолился Мариус. И, как будто этого и не хватало мастеру Турвону! Связь дернулась особенно сильно, тело наставника поднялось, открыло глаза — и, как раз когда Мариус обмер от ужаса и бессильной паники, в пустой взгляд живого трупа вернулась человеческая осмысленность.
Мастер поймал ошалевший взгляд ученика и обрадовал:
— Привыкай. Именно так с Грани и возвращаются. А это еще кто?! — увидел он лежавшую на камнях девушку.
— А это вот, — Мариус махнул рукой на скалившую зубы тварь. — Конь понес и убился прям тут, в круге. Девушку сбросил, и сам… вот. Сначала помер, а после — поднялся.
Не глядя больше на несчастную девицу, мастер Турвон подошел к коню. Провел ладонью вдоль шеи, словно щупая воздух. Пробормотал что-то вроде «ну-ну» в ответ на еще один ехидный фырк. А после… взгляды мастера Турвона и конетвари столкнулись, и Мариусу почудилось, что за пару-тройку мгновений эти двое успели столько сказать друг другу — словами всей ночи не хватило бы для разговора!
— Храбрый у меня ученик, — хмыкнул наставник. — Бестолковый, но храбрый. Это не поднятая тварь и даже не вселившийся дух. Это — знакомься, юноша! — воплотившийся Древний. Вернее, Древний на пороге воплощения.
— Д-древний?! — Мариус икнул. Не то чтобы он вовсе не слыхал о старых богах, но, видит Великая, одно дело — слушать всякие небылицы, и совсем другое — вот так наяву встретить! И как они все живы до сих пор?! Хотя… все ли? — Эм-м-м… — протянул Мариус. — Приветствую, рад встрече и все такое, но, мастер, а с девушкой что? Ее трогать-то можно? Перенести хоть отсюда, посмотреть, сильно ли расшиблась. Помочь…
Вот Древний или нет, а ржала эта тварь — жеребец жеребцом!
— Показываю, — тяжко вздохнул наставник. — Как проверить, что это все еще живая и разумная девица, а не вселившаяся в нее тварь из бездны.
И показал. Четыре раза, пока Мариус понял и сумел повторить. А конь, Древний он или нет, ржал, фыркал и вообще всячески показывал свое презрение.
На четвертой проверке девушка открыла глаза, и сразу стало ясно, что никакая она не тварь и вообще не опасней ягненка. Правда, наставника невинный девичий взор не растрогал.
— Смотри и запоминай, ученик, именно так на тебя и посмотрят, прежде чем сожрать душу. По-настоящему опасное никогда не покажется устрашающим. Пугают те, кто сам боится быть сожранным.
— А вот это было обидно, — заговорила вдруг девушка. — Души жрать не по моей части. Лучше бутербродиком угостите.
Голос показался Мариусу знакомым, но интонации… Когда он слышал этот чудесный, звеняще-нежный голосок в прошлый раз… когда же это было? У кого-то в гостях, но вот у кого? Так вот, тогда этот голос вовсе не был таким уверенным, бодрым и даже, пожалуй, агрессивным, а наоборот, навевал зевоту и уныние. Точно! Уныние! Это же…
— Вирита делья Борнио! — выпалил Мариус. И какие, спрашивается, демоны занесли сюда эту робкую куколку?!
Вирита замерла, склонив голову, словно прислушиваясь. Покачала головой:
— Нет. Если вы хотите свою Вириту, я могу попробовать ее растолкать и выпнуть, но… Нет, вряд ли. Уж простите. Нежная фиалка в глубоком обмороке.
— Где — в обмороке? — спросил Мариус. Прозвучало до крайности глупо, но девушка поняла. И даже ответила, постучав себя по лбу:
— Где-то здесь, наверное. А вот как я в ней оказалась, это вопрос! И кто, я вас спрашиваю, мне на него ответит?
— Ничего не понимаю, — признался Мариус.
— Было бы что понимать, — мастер Турвон подхватил девицу под мышки и поставил на ноги: — Хватит тут рассиживаться. Идемте в дом, там поговорим. А тебе окошко открою, мои хоромы на лошадей не рассчитаны, — непочтительно сообщил Древнему. — И из угощений только морковка. Не сено же тебе предлагать?
«Хоромы» мастера Турвона, говоря честно и откровенно, вообще не были рассчитаны на гостей, тем более — девушек из благородных семейств. В цокольном этаже башни, том самом, где некромант принимал редких посетителей, располагалась кухня. Неровные каменные стены, примитивный очаг, в котором при желании можно зажарить оленя целиком, полка с простой глиняной посудой, огромный стол, несколько приземистых дубовых табуретов. Дверь в кладовую, лаз в подвал. Та Вирита делья Борнио, которую помнил Мариус, испугалась бы и краем глаза сюда заглянуть, не то что спокойно войти. А девушка, которую наставник усадил на табурет у очага, осмотрелась с интересом и заявила одобрительно:
— Красиво у вас тут. Атмосферненько. За таким столом не бутербродики жевать, а мясо наворачивать.
— Тащи мясо, ученик, — велел мастер. — Только окно сначала открой. Вон то, — махнул рукой туда, где за мутным стеклом маячила темная конская морда. — И не вздумай в самом деле сунуть ему морковку!
— А чего?
— Да того же, что и нам. Только сложи на подносе, чтобы конской мордой есть удобно было.
Пришлось отставить любопытство и заняться тем, чем и положено заниматься ученикам при мастере — то есть «приготовил-принес-подал» (и спасибо, что у наставника Турвона обходилось без финального «пшел вон»!). Копченая оленина, свежий деревенский хлеб (только вчера бегал за ним к пекарю!), пенное пиво в бочонке — настоящий пир. Хотя и не совсем то угощение, какое пристало подавать благородной девице. Но гостья и ела и пила с видимым удовольствием — и с таким же видимым отсутствием манер. Наверное, хорошо, что настоящая Вирита была где-то там в обмороке в собственной голове. А то снова в обморок бы упала, уже по-настоящему.
— Так вот, наша милая и пока безымянная гостья… — начал мастер Турвон, когда Мариус расставил угощение и сел напротив девицы.
— Почему это безымянная?! — не дослушав, возмутилась та. — Натальей меня звать. Можно Наташа.
— Это имя твоего мира, твоего прежнего тела. А ты, позволь сообщить, всего лишь душа. Души перед новым воплощением забывают прежнюю жизнь.
— Ничего не знаю, я все помню. И вообще, какое-такое «новое воплощение»?! Вы, как я понимаю, выдернули меня вот сюда, засунули в чужое тело, между прочим, взрослое и вполне занятое. Не тянет на новую жизнь! Это не говоря о том, что я как-то прозевала окончание старой! Ваша работа?
— Не моя. Лично я ниоткуда тебя не выдергивал и никуда не засовывал, — ворчливо возразил Турвон. Конь издевательски заржал. Мариус тоже заржал бы, наблюдай он за этим базаром со стороны! Вот только чудилось, что последствия разгребать придется не наставнику, а ему. Потому как зачем еще нужны ученики? Правильно, спихивать на них самое неприятное!
— Лучше спросите у Вириты, зачем она в ритуал вмешалась, — не выдержал Мариус. — Влезла в круг на полном скаку и с воплями, а мы виноваты.
— Так это не у нее надо спрашивать, — гостья повела плечом. — Вон, в окно морда заглядывает. Конь позорный. Ваша девчонка уже и с жизнью простилась, а он дел наделал и ржет.
— И наверняка именно он мог бы все объяснить. С ним вообще как-то говорить можно? — безнадежно спросил Мариус. Кажется, вместо ответов на свои вопросы и внятных, достойных мастера-некроманта разъяснений он получит безобразную рыночную перебранку. А ведь две души в одном теле — по всем канонам полный непорядок! И что-то с этим надо делать. А кому делать, если свалилось это безобразие им с наставником на головы? Еще и Древний этот непонятный. Чем больше Мариус на него смотрел, тем меньше тот походил на ужас из легенд. Хотя наставник не зря говорит, что по-настоящему опасное не выглядит устрашающим…
— Я звал душу, которая могла бы стать незримым хранителем для Вириты делья Борнио, — сплетя пальцы в замок, неторопливо заговорил мастер. — Ее отец настаивал на беспрерывной охране и требовал непременно духа женского начала, дабы соблюсти честь и скромность своей невинной дочери. И этот дух вовсе не должен был занять тело своей подопечной!
— А еще он должен был что-то уметь в плане защиты? — насмешливо спросила Наталья. — Ну, я вас обрадую, что-то пошло не так.
Она допила свое пиво, со стуком поставила кружку на стол, вскочила и подошла к Древнему. Схватила за длинную конскую челку.
— Колись, конь, это ты все устроил! И не делай мне тут непонимающие глаза, ты не котик из «Шрека»!
Конь закатил глаза и лег, а в оконном проеме сгустилась туманная мужская фигура. Налилась красками и жизнью — и вот уже на подоконнике сидит самый обычный разбойного вида мужлан: в зеленом под цвет леса костюме, обросший бородой и длинными патлами, разве что чистый и причесанный. Запредельной силой, как положено Древнему, от него не веяло, благородством и властностью — тем более; короче говоря, явись такой в дом любого знатного семейства — дальше черного двора не впустят.
— Объясняю коротко, один раз, — быстро сказал он. — Девица Вирита ко мне явилась с просьбой и обещала плату. Платой станет мое воплощение. Конь нужен, пока не наберу достаточно жизненной силы. Человек тоже подошел бы, да никого рядом не нашлось, — он нехорошо усмехнулся. — От вас ничего не нужно, сюда попали случайно. А ты, — синие глаза уставились на Вириту-Наталью в упор, — придержи язык. Не ищи виновных там, где их нет. Лучше узнай, зачем девице хранитель понадобился.
