И тут же подавилась криком — прямо на моих глазах, явно защищая органы слуха, часть внутренней поверхности ушной раковины амиота вздулась и отслоилась, словно образовав перепонку, препятствующую излишне громкому звуку.
Вот как такое пронять? Чем?! Что за сверхсуществ на погибель всем создали недоумки-ученые в своих лабораториях!?
Никаких внешних сигналов я не подметила, но вдруг к корчащимся в склизкой грязи несчастным с молниеносной скоростью подскочили двое из амиотов. Мученические вопли почти тут же иссякли, сменившись обессиленными хрипами и сиплым дыханием.
— Так? — безразлично уточнил Седьмой, всё это время исключительно меня буравящий пристальным взглядом.
С облегчением переведя дух, я тоже тяжело дышала — ведь металась, не рассчитывая сил.
— Да, спаси... — начала было, ликуя, не в силах оторвать взгляд от коллег.
Однако тут парочка явно направляемых Седьмым собратьев снова синхронно отступила. И кошмар вернулся. Чудом выживших снова затрясло в конвульсиях, сопровождаемых криками агонии.
— Мать вашу! — заорала и я, поздно вспомнив, что про мать — это не к амиотам, иначе бы откуда такая нарочитая бесчеловечность. Впиваясь взглядом в лицо Седьмого, взмолилась: — Что сейчас?
— Удостоверился. — Он и бровью не повёл, но крики тут же оборвались — оба амиота снова подошли к пленникам.
— Теперь верите? Этот звук смертельно опасен для нас, — пояснила я непонятливому существу.
— Не то, — безразлично отмахнулся амиот.
— А в чём тогда смысл этой... проверки? — я попыталась выяснить его видение ситуации. Нужно же разобраться, чего ожидать от монстров, лишённых всякого сочувствия и здравого смысла.
— Определить, что значимо. Для Трои.
— Какого?.. — задохнувшись от осознания истинной причины, я оторопело уставилась на Седьмого. Шантаж?! Манипулирование?! Ищет мои слабые стороны?
Смехотворно! Я вся от мизинцев до макушки являю собой олицетворение слабости. В сравнении с такими, как он, — особенно.
— Пусть Троя делает то, что мне надо, иначе всё начнётся снова.
Я сглотнула, отчетливо понимая: в этой игре у меня нет хороших карт. Но амиоту было мало приструнить меня, он решил внести уточнения:
— Это пока.
— А потом? — глухо пробормотала я, уже не понимая, к чему он клонит.
— Они — еда, — безэмоционально отозвался амиот.
Мои глаза мгновенно вернулись к паре чудом выживших, к которым амиот, со мной на руках, подошёл вплотную. Ну конечно! Нашим пленителям скоро понадобится насытиться, а под рукой лёгкая добыча... И так беспросветно и тоскливо стало от этой истины, что я серьёзно, с переполнившей душу решимостью, уставилась на Седьмого и попросила:
— Меня тогда тоже... Вместе со всеми... съешь. Одну не оставляй.
Нелепо просить о милости такого, как он, но... Но амиот прижал меня к себе теснее, как бы давая понять: одна не останешься. И “успокоил”:
— Моя добыча.
— Вы все не в счёт, — я и не пыталась объяснить свои чувства чуждому существу. — Чем сойти с ума тут одной, лучше погибнуть.
Теперь смерть, которую несли монстры, казалась быстрой, безболезненной и оттого более предпочтительной, чем местный убийственный ультразвук.
— Моя добыча не погибнет, — невообразимо буднично для аварийно приземлившегося в неизвестный ад откликнулся Седьмой. Всмотрелся в моё лицо и сообщил: — Оставайся здесь. Жди. Я вернусь за тобой. Всегда.
Он усадил меня поверх небольшой кочки, обеспечившей сухую поверхность. Подошедшая парочка “сопровождающих” разместила рядом Игеря со вторым пленником. Лица обоих мужчин были серыми — они ещё не пришли в себя после болевого шока. Но уже не кричали и не дёргались в судорогах, очевидно этому способствовали не отходящие от нас ни на шаг амиоты.
Прежде чем уйти, оставив меня под присмотром, Седьмой деловито отпустил экран шлема, отгородив от внешней среды. Я же, устало притянув к подбородку колени, уставилась на спину “новорождённого” мужчины. Идеально скульптурную и словно кричащую о несокрушимости и мощи, пусть и обтянутую грязной водолазкой. Так странно было вдруг оказаться вдали от того, кто с маниакальной настойчивостью все последние дни полагал меня своей исключительной добычей. И защищал.
Странно и... тревожно.
Стоило подумать об этом, как амиот стремительно обернулся, пронзив пристальным взглядом. Как если бы и ему стало не по себе без меня...
Кин
Отступив от своей добычи, я ощутил пустоту. Непонятную, досадную, раздражающую. Нестерпимо хотелось вернуть утраченное обратно. И от осознания временной вынужденной невозможности это сделать становилось...
«Тревожно»... — отзвуком моих мыслей откликнулся голос Трои.
Тревога? Страх и ожидание проблем? На них часто ссылались в своих поступках предназначенные нам в пищу. Подобного мы — эдаити — не знали. В мыслях Трои я улавливал малопонятные мне мотивы, стараясь большей частью вычленять для себя то, что служило предпосылкой к действию. Понимать её было трудно, но возникший интерес к добыче мотивировал разобраться, а слышать женщину уже стало так же привычно, как и моих собратьев.
И мне не нужно было оглядываться, чтобы убедиться: это её мысли. Однако же я это сделал.
Чужаки по-прежнему лежали на плотной подушке из местной растительности, медленно приходя в себя. Чуть дальше, в стороне, остались тела тех, кто не перенёс посадки. Однако лишь Троя для меня выделялась из этой кучи утративших пользу материальных, а мой интерес к ускользнувшей добыче заставлял бдительно контролировать её состояние, не позволяя погибнуть тоже.
Видеть рядом с Троей других было неприятно. Хотелось увеличить разделяющее их расстояние, а ещё лучше, чтобы эти пищевые запасы, выполнив своё предназначение, исчезли. Но столь же отчётливо я понимал, что подобный вариант нежелателен, раз моя добыча испытывает такую сильную потребность в продолжении их существования. Мало того, готова на многое, лишь бы это существование было безопасным и комфортным.
Реакция организма женщины на условия новой среды радикально отличалась от той, что была присуща моей оболочке: подобно другим пленным, едва герметичность скафандра нарушилась, она начала стремительно терять жизненный потенциал. Для неё эта местность оказалась опасной! Осознав угрозу, я сосредоточился на поиске причины и способе её устранить.
Всё оказалось очень просто, более того — соответствовало моим намерениям. Чтобы защитить Трою, надо держать её при себе. И я с готовностью это принял: желание ощущать притягательную добычу рядом только крепло день ото дня. Следующее, что требуется, — выяснить, повсеместна ли угроза для неё на этой планете. Это тоже согласовывалось с интересами эдаити: мы выясним, как тут всё устроено. Пришло время осмотреться! Склизкая субстанция, что покрывала низину, выполнила своё назначение, частично амортизировав наше стремительное приземление, но её условия не способствовали долгому существованию. И потому мы инстинктивно стремились покинуть место первого привала на этой планете.
Но я, прежде чем устроить первую вылазку и выяснить, что находится за равниной из топкой грязи, проинструктировал эдаити, что находились рядом с пленниками:
«Тас, Хал, не отходите дальше чем на два шага от добычи. — И лишь после этого, уверенный, что сделал всё необходимое, и убеждённый в бдительности собратьев, бросил ещё один мысленный призыв: — Орш, Зом, Дин, Риз, Шог».
Все пятеро молниеносно оказались рядом и без лишних вопросов двинулись вместе со мной.
«Разделимся?» — предложил Орш.
В прежней жизни не знавшие сопротивления, мы и поодиночке полагали себя грозной, неуязвимой силой. Потому логично было парами или в тройках отправиться в сторону того, что с нашего нынешнего местоположения казалось чем-то туманным и жёлтоватым. Ощущалась эта дымка как поднятие. Возвышение. А следовательно, её слагала более прочная материя, нежели жидкая, растекающаяся грязь.
Однако горечь поражения стала тем уроком, что заставила задуматься над собственными возможностями без самоуверенности непобедимых. Вспомнились перешёптывания Трои и надоедливого пленника, что управлял кораблём. Их ужасала эта планета, доводя до паники. Впрочем, в отношении таких, как они, эти страхи оправдались. А чем грозил новый мир нам?
«Нет. Будем вместе. Идём к горам, которые ближе всего. И наблюдайте. Нам нужны знания об этом мире. Будьте внимательны к любым деталям и мелочам».
Факты — это самое важное, что мы сейчас должны получить. Пусть тела нам достались удивительные в плане адаптационных способностей, но это не означает, что нужно игнорировать всё и вся в этом новом для нас мире. Разрушение транспортника, вынужденная посадка, новая среда, сформированная условиями этой конкретной планеты... Мы пока не очень хорошо представляли себе, как всё устроено в этом материальном существовании, что есть норма, а что — чрезвычайные обстоятельства. И потому фиксация и анализ — вот то, что поможет нам разобраться и освоиться.
Мы, эдаити, умеем учиться, набираемся опыта. И познание в этом смысле необычайно важно для эффективного существования. Всё для нас с момента пленения было неизвестным: сам факт материальности, законы, по которым существует вещественный мир, собственные возможности. Единственное, что осталось неизменным, — движение, лишённое чуждых эмоций, свойственных нашей пище. Извечное движение вперёд: к цели, к насыщению, к покорению. Каждый шаг приводит к следующему: именно так понимают жизнь эдаити. С момента осознания себя в навязанной клетке-теле я неизменно поступал следуя этим принципам. Мы справились с телами, пробили себе путь на свободу, избежали уничтожения и, наконец, оказались здесь, перед лицом очередных задач. И всё это осуществили, спокойно следуя шаг за шагом к новым целям.
Не испытывая сомнений, мы ринулись напролом, пробираясь сквозь топкую жижу. Мы продвигались быстро, сероватая гряда росла, в свете розового светила искрясь множеством бликов. Оболочки не подводили — с непрошибаемостью тарана они рассекали странную субстанцию. Вот только стоило мне подумать о возможностях тела, как возникло ощущение дискомфорта — неприятной тяжести внизу живота.
«Переполнен», — пришло сообщение Орша.
Потребности оболочки! Совсем не о сытости предупреждает собрат — в прежней жизни я трактовал бы его мысль именно так. Сейчас он подразумевает то самое явление, когда наши новообретенные тела избавляются от отходов ранее потребленных ресурсов. Странная непрактичность и несовершенность материальных...
«И я», — подтвердил, соглашаясь.
От остальных эдаити пришли аналогичные импульсы. Дружно устремившись к небольшой более плотной кочке, мы выскочили на поверхность болота. Процесс выделения из тела лишней жидкости стал неприятным. Потому, не размышляя, я сдёрнул с себя заскорузлые, чёрные от грязи поверхностные оболочки. Вот ещё одна особенность материальных существ, которую трудно понять. Зачем на оболочки натягивать другие оболочки? К тому же менее функциональные и зачастую многослойные.
Избавившись от того, что звалось одеждой, я почувствовал себя лучше. Теперь ничто не сковывало, а организм больше не сообщал о дискомфорте. Моему примеру последовали и собратья, прежде чем продолжить путь.
Поднявшись на взгорок, мы фактически достигли границы топкой равнины. Шаг, второй... Ступни начали уверенно касаться твёрдой поверхности, свободной от грязной жижы.
Мы дружно замерли, осматриваясь, вслушиваясь и принюхиваясь, тщательно анализируя всё сигналы, что посылала эта местность. Качество воздуха здесь было иным: испарения болота пусть и ощущались, но слабее. Впрочем, для наших тел это проблемой не стало — мембранная перегородка в ноздрях отлично отфильтровывала опасные газы. Но я знал, что Троя подобным похвастаться не может.
«Чувствую голод», — сообщил Зом.
Мы все начали ощущать это — продираться сквозь склизкую топь оказалось энергозатратно. Такие, как Троя, не выбрались бы из этой жижы... Почему я теперь всё применяю к ней, равно как к собратьям?
«Попробуем выяснить, что подойдёт в пищу», — озвучил общее намерение Орш, соскребая ладонью грязь, оставшуюся на его ногах, и принюхиваясь.
«Не спешить», — я напомнил, что отныне мы уязвимы. Впрочем, сам тоже «оценил» питательную ценность болотной субстанции — оболочка не воспринимала её как питательную, «аппетит» не пробудился.
Оглянувшись назад, где лишь наше сверхчёткое зрение могло рассмотреть тёмное размытое пятно, в которое превратился временный лагерь, я оторвал от ступней и отбросил в сторону несколько непонятных чёрных комочков — навязчиво прилипших к подошвам ног склизких, жалящих сгустков. Проследил, как уплотнившаяся до жёсткости в местах контакта с ними кожа возвращает себе куда более удобную упругость. Всё ещё непривычными, но уже знакомыми и понятными в использовании зрительными органами осмотрел окружающее пространство, одновременно прислушиваясь и принюхиваясь.
За время,пока мы пробирались сюда, стало темнее. То из светил, что было мельче и сияло розовым цветом, почти скрылось за горизонтом. Чуткая ушная мембрана фиксировала колебания такого опасного для Трои ультразвука — я продолжал на уровне рефлексов следить за ними. Оттого и уловил изменения — колебания стали иными... Прерывистыми? Более редкими?
«Звук исчезает, — синхронно моим мыслям отозвался Орш. — Похоже, связан с излучением звезды, идущим сквозь атмосферу.»
«Звёзд здесь две: маленькая розоватая и большая голубая, — подхватил Зом обсуждение. Его наблюдательность всегда была выше всяких похвал. И на этот раз он меня не разочаровал: — Когда мы приземлялись, планета была между ними. Значит, сейчас будет восход».
Мы синхронно повернулись спинами к приобретающему пурпурную окраску зареву. Противоположная ему сторона горизонта действительно посветлела и окрасилась в синеву. Однако ждать, пока голубое светило окажется в зоне видимости, никто не стал. У нас имелась куда более важная задача — найти место, куда сможет перебраться наша группа.
«Что с Риш?» — бросил вопрос Дин, шаг за шагом продвигаясь по возвышенности, предшествующей уходящей к небу гряде.
От породы веяло теплом, как если бы где-то в её недрах имелась раскалённая сердцевина. Но, вопреки логике, утверждающей, что тепло обещает комфортный ночлег моей уязвимой добыче, все органы чувств моего новообретенного тела реагировали на это место... странно. Каким-то дичайшим напряжением. Рецепторы вопили об угрозе. Собратья, тенями скользящие рядом, испытывали аналогичные ощущения — сознания каждого из нас были открыты друг другу.
«И как себя ведут остальные эдаити из тех, кто ещё не научился пользоваться оболочками?» — я дополнил вопрос, заранее выясняя, готовы ли спасённые собратья к переходу на сушу.
«Большей частью дезориентированы, — отчитался Орш, пристально всматриваясь в пористое основание под ногами. То, что мы поначалу приняли за неживую горную породу, при ближайшем рассмотрении оказалось косной материей. Окаменелой. Возможно, некогда живой? — Риш, в сравнении с остальными, в достаточной степени пришёл в себя. — Мысль Орша вдруг оборвалась и вернулась уже с оттенком смирения: — Вернее, пришла...»
Я его понимал. Трудно перестроить привычное восприятие и начать разделять тех, кого раньше считал такими же, как сам. Мало того, ещё и начать воспринимать их иначе!
Вот как такое пронять? Чем?! Что за сверхсуществ на погибель всем создали недоумки-ученые в своих лабораториях!?
Никаких внешних сигналов я не подметила, но вдруг к корчащимся в склизкой грязи несчастным с молниеносной скоростью подскочили двое из амиотов. Мученические вопли почти тут же иссякли, сменившись обессиленными хрипами и сиплым дыханием.
— Так? — безразлично уточнил Седьмой, всё это время исключительно меня буравящий пристальным взглядом.
С облегчением переведя дух, я тоже тяжело дышала — ведь металась, не рассчитывая сил.
— Да, спаси... — начала было, ликуя, не в силах оторвать взгляд от коллег.
Однако тут парочка явно направляемых Седьмым собратьев снова синхронно отступила. И кошмар вернулся. Чудом выживших снова затрясло в конвульсиях, сопровождаемых криками агонии.
— Мать вашу! — заорала и я, поздно вспомнив, что про мать — это не к амиотам, иначе бы откуда такая нарочитая бесчеловечность. Впиваясь взглядом в лицо Седьмого, взмолилась: — Что сейчас?
— Удостоверился. — Он и бровью не повёл, но крики тут же оборвались — оба амиота снова подошли к пленникам.
— Теперь верите? Этот звук смертельно опасен для нас, — пояснила я непонятливому существу.
— Не то, — безразлично отмахнулся амиот.
— А в чём тогда смысл этой... проверки? — я попыталась выяснить его видение ситуации. Нужно же разобраться, чего ожидать от монстров, лишённых всякого сочувствия и здравого смысла.
— Определить, что значимо. Для Трои.
— Какого?.. — задохнувшись от осознания истинной причины, я оторопело уставилась на Седьмого. Шантаж?! Манипулирование?! Ищет мои слабые стороны?
Смехотворно! Я вся от мизинцев до макушки являю собой олицетворение слабости. В сравнении с такими, как он, — особенно.
— Пусть Троя делает то, что мне надо, иначе всё начнётся снова.
Я сглотнула, отчетливо понимая: в этой игре у меня нет хороших карт. Но амиоту было мало приструнить меня, он решил внести уточнения:
— Это пока.
— А потом? — глухо пробормотала я, уже не понимая, к чему он клонит.
— Они — еда, — безэмоционально отозвался амиот.
Мои глаза мгновенно вернулись к паре чудом выживших, к которым амиот, со мной на руках, подошёл вплотную. Ну конечно! Нашим пленителям скоро понадобится насытиться, а под рукой лёгкая добыча... И так беспросветно и тоскливо стало от этой истины, что я серьёзно, с переполнившей душу решимостью, уставилась на Седьмого и попросила:
— Меня тогда тоже... Вместе со всеми... съешь. Одну не оставляй.
Нелепо просить о милости такого, как он, но... Но амиот прижал меня к себе теснее, как бы давая понять: одна не останешься. И “успокоил”:
— Моя добыча.
— Вы все не в счёт, — я и не пыталась объяснить свои чувства чуждому существу. — Чем сойти с ума тут одной, лучше погибнуть.
Теперь смерть, которую несли монстры, казалась быстрой, безболезненной и оттого более предпочтительной, чем местный убийственный ультразвук.
— Моя добыча не погибнет, — невообразимо буднично для аварийно приземлившегося в неизвестный ад откликнулся Седьмой. Всмотрелся в моё лицо и сообщил: — Оставайся здесь. Жди. Я вернусь за тобой. Всегда.
Он усадил меня поверх небольшой кочки, обеспечившей сухую поверхность. Подошедшая парочка “сопровождающих” разместила рядом Игеря со вторым пленником. Лица обоих мужчин были серыми — они ещё не пришли в себя после болевого шока. Но уже не кричали и не дёргались в судорогах, очевидно этому способствовали не отходящие от нас ни на шаг амиоты.
Прежде чем уйти, оставив меня под присмотром, Седьмой деловито отпустил экран шлема, отгородив от внешней среды. Я же, устало притянув к подбородку колени, уставилась на спину “новорождённого” мужчины. Идеально скульптурную и словно кричащую о несокрушимости и мощи, пусть и обтянутую грязной водолазкой. Так странно было вдруг оказаться вдали от того, кто с маниакальной настойчивостью все последние дни полагал меня своей исключительной добычей. И защищал.
Странно и... тревожно.
Стоило подумать об этом, как амиот стремительно обернулся, пронзив пристальным взглядом. Как если бы и ему стало не по себе без меня...
Глава 2. Познание
Кин
Отступив от своей добычи, я ощутил пустоту. Непонятную, досадную, раздражающую. Нестерпимо хотелось вернуть утраченное обратно. И от осознания временной вынужденной невозможности это сделать становилось...
«Тревожно»... — отзвуком моих мыслей откликнулся голос Трои.
Тревога? Страх и ожидание проблем? На них часто ссылались в своих поступках предназначенные нам в пищу. Подобного мы — эдаити — не знали. В мыслях Трои я улавливал малопонятные мне мотивы, стараясь большей частью вычленять для себя то, что служило предпосылкой к действию. Понимать её было трудно, но возникший интерес к добыче мотивировал разобраться, а слышать женщину уже стало так же привычно, как и моих собратьев.
И мне не нужно было оглядываться, чтобы убедиться: это её мысли. Однако же я это сделал.
Чужаки по-прежнему лежали на плотной подушке из местной растительности, медленно приходя в себя. Чуть дальше, в стороне, остались тела тех, кто не перенёс посадки. Однако лишь Троя для меня выделялась из этой кучи утративших пользу материальных, а мой интерес к ускользнувшей добыче заставлял бдительно контролировать её состояние, не позволяя погибнуть тоже.
Видеть рядом с Троей других было неприятно. Хотелось увеличить разделяющее их расстояние, а ещё лучше, чтобы эти пищевые запасы, выполнив своё предназначение, исчезли. Но столь же отчётливо я понимал, что подобный вариант нежелателен, раз моя добыча испытывает такую сильную потребность в продолжении их существования. Мало того, готова на многое, лишь бы это существование было безопасным и комфортным.
Реакция организма женщины на условия новой среды радикально отличалась от той, что была присуща моей оболочке: подобно другим пленным, едва герметичность скафандра нарушилась, она начала стремительно терять жизненный потенциал. Для неё эта местность оказалась опасной! Осознав угрозу, я сосредоточился на поиске причины и способе её устранить.
Всё оказалось очень просто, более того — соответствовало моим намерениям. Чтобы защитить Трою, надо держать её при себе. И я с готовностью это принял: желание ощущать притягательную добычу рядом только крепло день ото дня. Следующее, что требуется, — выяснить, повсеместна ли угроза для неё на этой планете. Это тоже согласовывалось с интересами эдаити: мы выясним, как тут всё устроено. Пришло время осмотреться! Склизкая субстанция, что покрывала низину, выполнила своё назначение, частично амортизировав наше стремительное приземление, но её условия не способствовали долгому существованию. И потому мы инстинктивно стремились покинуть место первого привала на этой планете.
Но я, прежде чем устроить первую вылазку и выяснить, что находится за равниной из топкой грязи, проинструктировал эдаити, что находились рядом с пленниками:
«Тас, Хал, не отходите дальше чем на два шага от добычи. — И лишь после этого, уверенный, что сделал всё необходимое, и убеждённый в бдительности собратьев, бросил ещё один мысленный призыв: — Орш, Зом, Дин, Риз, Шог».
Все пятеро молниеносно оказались рядом и без лишних вопросов двинулись вместе со мной.
«Разделимся?» — предложил Орш.
В прежней жизни не знавшие сопротивления, мы и поодиночке полагали себя грозной, неуязвимой силой. Потому логично было парами или в тройках отправиться в сторону того, что с нашего нынешнего местоположения казалось чем-то туманным и жёлтоватым. Ощущалась эта дымка как поднятие. Возвышение. А следовательно, её слагала более прочная материя, нежели жидкая, растекающаяся грязь.
Однако горечь поражения стала тем уроком, что заставила задуматься над собственными возможностями без самоуверенности непобедимых. Вспомнились перешёптывания Трои и надоедливого пленника, что управлял кораблём. Их ужасала эта планета, доводя до паники. Впрочем, в отношении таких, как они, эти страхи оправдались. А чем грозил новый мир нам?
«Нет. Будем вместе. Идём к горам, которые ближе всего. И наблюдайте. Нам нужны знания об этом мире. Будьте внимательны к любым деталям и мелочам».
Факты — это самое важное, что мы сейчас должны получить. Пусть тела нам достались удивительные в плане адаптационных способностей, но это не означает, что нужно игнорировать всё и вся в этом новом для нас мире. Разрушение транспортника, вынужденная посадка, новая среда, сформированная условиями этой конкретной планеты... Мы пока не очень хорошо представляли себе, как всё устроено в этом материальном существовании, что есть норма, а что — чрезвычайные обстоятельства. И потому фиксация и анализ — вот то, что поможет нам разобраться и освоиться.
Мы, эдаити, умеем учиться, набираемся опыта. И познание в этом смысле необычайно важно для эффективного существования. Всё для нас с момента пленения было неизвестным: сам факт материальности, законы, по которым существует вещественный мир, собственные возможности. Единственное, что осталось неизменным, — движение, лишённое чуждых эмоций, свойственных нашей пище. Извечное движение вперёд: к цели, к насыщению, к покорению. Каждый шаг приводит к следующему: именно так понимают жизнь эдаити. С момента осознания себя в навязанной клетке-теле я неизменно поступал следуя этим принципам. Мы справились с телами, пробили себе путь на свободу, избежали уничтожения и, наконец, оказались здесь, перед лицом очередных задач. И всё это осуществили, спокойно следуя шаг за шагом к новым целям.
Не испытывая сомнений, мы ринулись напролом, пробираясь сквозь топкую жижу. Мы продвигались быстро, сероватая гряда росла, в свете розового светила искрясь множеством бликов. Оболочки не подводили — с непрошибаемостью тарана они рассекали странную субстанцию. Вот только стоило мне подумать о возможностях тела, как возникло ощущение дискомфорта — неприятной тяжести внизу живота.
«Переполнен», — пришло сообщение Орша.
Потребности оболочки! Совсем не о сытости предупреждает собрат — в прежней жизни я трактовал бы его мысль именно так. Сейчас он подразумевает то самое явление, когда наши новообретенные тела избавляются от отходов ранее потребленных ресурсов. Странная непрактичность и несовершенность материальных...
«И я», — подтвердил, соглашаясь.
От остальных эдаити пришли аналогичные импульсы. Дружно устремившись к небольшой более плотной кочке, мы выскочили на поверхность болота. Процесс выделения из тела лишней жидкости стал неприятным. Потому, не размышляя, я сдёрнул с себя заскорузлые, чёрные от грязи поверхностные оболочки. Вот ещё одна особенность материальных существ, которую трудно понять. Зачем на оболочки натягивать другие оболочки? К тому же менее функциональные и зачастую многослойные.
Избавившись от того, что звалось одеждой, я почувствовал себя лучше. Теперь ничто не сковывало, а организм больше не сообщал о дискомфорте. Моему примеру последовали и собратья, прежде чем продолжить путь.
Поднявшись на взгорок, мы фактически достигли границы топкой равнины. Шаг, второй... Ступни начали уверенно касаться твёрдой поверхности, свободной от грязной жижы.
Мы дружно замерли, осматриваясь, вслушиваясь и принюхиваясь, тщательно анализируя всё сигналы, что посылала эта местность. Качество воздуха здесь было иным: испарения болота пусть и ощущались, но слабее. Впрочем, для наших тел это проблемой не стало — мембранная перегородка в ноздрях отлично отфильтровывала опасные газы. Но я знал, что Троя подобным похвастаться не может.
«Чувствую голод», — сообщил Зом.
Мы все начали ощущать это — продираться сквозь склизкую топь оказалось энергозатратно. Такие, как Троя, не выбрались бы из этой жижы... Почему я теперь всё применяю к ней, равно как к собратьям?
«Попробуем выяснить, что подойдёт в пищу», — озвучил общее намерение Орш, соскребая ладонью грязь, оставшуюся на его ногах, и принюхиваясь.
«Не спешить», — я напомнил, что отныне мы уязвимы. Впрочем, сам тоже «оценил» питательную ценность болотной субстанции — оболочка не воспринимала её как питательную, «аппетит» не пробудился.
Оглянувшись назад, где лишь наше сверхчёткое зрение могло рассмотреть тёмное размытое пятно, в которое превратился временный лагерь, я оторвал от ступней и отбросил в сторону несколько непонятных чёрных комочков — навязчиво прилипших к подошвам ног склизких, жалящих сгустков. Проследил, как уплотнившаяся до жёсткости в местах контакта с ними кожа возвращает себе куда более удобную упругость. Всё ещё непривычными, но уже знакомыми и понятными в использовании зрительными органами осмотрел окружающее пространство, одновременно прислушиваясь и принюхиваясь.
За время,пока мы пробирались сюда, стало темнее. То из светил, что было мельче и сияло розовым цветом, почти скрылось за горизонтом. Чуткая ушная мембрана фиксировала колебания такого опасного для Трои ультразвука — я продолжал на уровне рефлексов следить за ними. Оттого и уловил изменения — колебания стали иными... Прерывистыми? Более редкими?
«Звук исчезает, — синхронно моим мыслям отозвался Орш. — Похоже, связан с излучением звезды, идущим сквозь атмосферу.»
«Звёзд здесь две: маленькая розоватая и большая голубая, — подхватил Зом обсуждение. Его наблюдательность всегда была выше всяких похвал. И на этот раз он меня не разочаровал: — Когда мы приземлялись, планета была между ними. Значит, сейчас будет восход».
Мы синхронно повернулись спинами к приобретающему пурпурную окраску зареву. Противоположная ему сторона горизонта действительно посветлела и окрасилась в синеву. Однако ждать, пока голубое светило окажется в зоне видимости, никто не стал. У нас имелась куда более важная задача — найти место, куда сможет перебраться наша группа.
«Что с Риш?» — бросил вопрос Дин, шаг за шагом продвигаясь по возвышенности, предшествующей уходящей к небу гряде.
От породы веяло теплом, как если бы где-то в её недрах имелась раскалённая сердцевина. Но, вопреки логике, утверждающей, что тепло обещает комфортный ночлег моей уязвимой добыче, все органы чувств моего новообретенного тела реагировали на это место... странно. Каким-то дичайшим напряжением. Рецепторы вопили об угрозе. Собратья, тенями скользящие рядом, испытывали аналогичные ощущения — сознания каждого из нас были открыты друг другу.
«И как себя ведут остальные эдаити из тех, кто ещё не научился пользоваться оболочками?» — я дополнил вопрос, заранее выясняя, готовы ли спасённые собратья к переходу на сушу.
«Большей частью дезориентированы, — отчитался Орш, пристально всматриваясь в пористое основание под ногами. То, что мы поначалу приняли за неживую горную породу, при ближайшем рассмотрении оказалось косной материей. Окаменелой. Возможно, некогда живой? — Риш, в сравнении с остальными, в достаточной степени пришёл в себя. — Мысль Орша вдруг оборвалась и вернулась уже с оттенком смирения: — Вернее, пришла...»
Я его понимал. Трудно перестроить привычное восприятие и начать разделять тех, кого раньше считал такими же, как сам. Мало того, ещё и начать воспринимать их иначе!
