Осенний ветер пронизывал до костей, что не мешало оборванцу просить милостыню возле ступенек супермаркета. Седовласый старик, облаченный в ветхие, протёртые до дыр вещи, не кричал на всю округу и не приставал к покупателям, снующим возле него. Он просто сидел неподалёку от входа и держал в своих грязных руках обрезанную пластиковую бутылку, на стенках которой ещё сохранилась этикетка с названием газировки.
Старик с грустной улыбкой осматривался по сторонам. Голуби, дерущиеся за крошки, ненадолго привлекли его внимание. Впрочем, несколько детей школьного возраста, весело гоняющихся друг за другом, заставили бездомного повернуть голову в их сторону.
Улыбка старика смягчилась и потеплела. Но детвора споро скрылась за углом магазина, и старик вернулся к созерцанию голубей.
Автоматические двери супермаркета за спиной оборванца распахнулись и выпустили на улицу парочку: полноватого мужчину с короткой стрижкой, шею которого опоясывала толстая золотая цепь, выставленная на всеобщее обозрение, и миниатюрная блондинка с броским, вызывающим макияжем.
Старик не видел их, но до его слуха все же донёсся обрывок эмоционального разговора парочки:
— Заааай, ну поехали в торговый центр! Ну, что тебе стоит, а?! А твоя Пуся потом отплатит тебе! — канючила девушка, взяв под локоть своего спутника.
— Слышь... Ты уже задолбала со своими шмотками! На прошлой неделе я тебе сколько бабок на это выдал, а?! Может, тебе самой на работу устроиться?! Для разнообразия, — пробасил, усмехнувшись, мужчина с золотой цепью.
Девушка насупилась и остановилась:
— Так это было на прошлой неделе, Зай! Я тогда для тебя, между прочим, бельё купила! Или тебе не понравилось?!
Ее спутник пропустил слова девушки мимо ушей, скосив свой взгляд в сторону старика, просящего милостыню. Ладонь, спрятанная в кармане пиджака, принялась перебирать содержимое кармана в поисках мелочи. Тщетно.
Не найдя монет, мужчина достал из кармана «лопатник» и принялся выискивать купюры меньшим номиналом. Отыскав сторублевую бумажку среди банкнот, мужчина спустился на пару ступенек ниже и пробасил, обращаясь к старику:
— Эй! Возьми. И это... Ты бы помылся, старик. А то воняет от тебя на всю улицу!
Слова мужчины, которого девушка называла Заей, заставили старика отвлечься от созерцания голубей. Он медленно повернулся на голос и прежде, чем ответить, оценивающим взглядом окинул мужчину и его спутницу.
Уставившись на протянутую ему купюру в сто рублей, старик улыбнулся шире и скрипучим голосом ответил:
— Спасибо, не надо. Тебе, Коля, ещё Пусю по магазинам возить придётся. Да и жена твоя целый список продуктов с утра написала. Деньги тебе и самому пригодятся.
Слова оборванца удивили мужчину, и он с минуту всматривался в лицо попрошайки.
— Мы знакомы?! — растерянно пробасил Николай, все так же протягивая сторублевку старику.
Старик хмыкнул и, отвернувшись от мужчины, вновь расплывшись в улыбке уставился на голубей, сражающихся за очередной кусок хлеба.
— Ты меня не знаешь, Коля. Даже если бы и знал - тебе пора. Тебе нужно многое успеть. Да и жду я сейчас вовсе не тебя.
Слова старика почему-то разозлили Николая, и он уже было собирался подойти к старику ближе, но ситуацию спасла его спутница:
— Заааай! Ну ты скоро?! Чего ты к бомжу этому пристал?! От него же воняет!
Брезгливо сморщив личико, девушка принялась спускаться по лестнице, направляясь к парковке, где среди машин возвышался черный внедорожник Николая.
Мужчина ещё несколько секунд потоптался возле старика, но успокоившись, махнул на него рукой и последовал за своей спутницей.
Старик всё с той же ухмылкой смотрел на то, как Николай Андреевич Субботин, бывший бандит, а ныне авторитетный бизнесмен, усаживается в свою машину, так и не удосужившись открыть дверь своей спутнице. Ухмылка не покидала его лица и тогда, когда машина Николая резко вырулила на проезжую часть, подрезав малолитражку, водитель которой принялся недовольно сигналить.
Старик проводил машину взглядом до перекрестка и потерял к ней и ее хозяину всяческий интерес.
— Мы не знакомы, Коля... Но я знаю тебя как облупленного, — пробормотал старик и порывшись в своих обносках достал из-за пазухи очередной кусок хлеба. Размяв пальцами хлебный мякиш, размахнулся и закинул хлеб в стайку голубей, снующих по тротуару.
— Скоро... Он придет совсем скоро. Ждать осталось недолго, — пробормотал старик и посмотрел на противоположную от дороги сторону улицы.
Максим пришел в себя к обеду. С трудом. Похмелье давало о себе знать всеми известными человечеству проявлениями: сухостью во рту, головной болью и жутким перегаром. Но молодой человек уже был привычен и поэтому, поднявшись с кровати, добрел до холодильника и налил в чистую, на первый взгляд, кружку огуречного рассола.
Прохладная пряная жидкость неплохо утолила жажду Максима, и он выдохнул с облегчением. Прислушавшись к себе, молодой человек решил повременить с приемом таблетки от головной боли.
— Сама пройдет, — пробормотал парень, осматривая кухню на предмет мусора, оставленного в процессе вчерашней попойки.
К своему удивлению, хозяин квартиры отметил, что ни пустых бутылок, ни обрезков от колбасы на столе не осталось.
Хмыкнув, парень встал с табурета и вновь направился к холодильнику с целью проинспектировать его содержимое.
Увиденное внутри холодильной камеры Максима не впечатлило: кусок сыра, покрывшийся плесенью, и давно прокисшее молоко.
— Мда... Чёрт, вчера же в магазин собирался... Вроде, — произнёс Максим, силясь вспомнить, почему же так и не удосужился купить продукты.
Память отказалась объяснять это упущение. Вместо этого, молодой человек вспомнил, как в ликёро-водочном отделе его взгляд зацепился за бутылку водки, на которой красовался «приятный» его сердцу ценник. На этом события прошедшего уже дня попросту ускользали от парня.
Впрочем, он уже привык к подобному и знал, что винить в происходящем ему стоит лишь самого себя.
Он уже третий месяц не просыхает и покидает квартиру лишь для того, чтобы совершить очередную вылазку в продуктовый магазин. Или ликёро-водочный. Чаще все же второе. В этом Максим старался не кривить душой.
Более того - он старался не врать себе и в том, что если вдруг и сегодня сил хватит на поход в магазин, то он непременно дойдет до него и вновь купит водки. В отношении продуктов такой уверенности Максим не имел.
Последние два месяца он только и делал, что туманил свое сознание алкоголем. Работа, увлечения — все это было задвинуто им не просто на второй план. На задворки мироздания.
Он старался забыться, отключить свое сознание и в этом ему помогало спиртное. Водка не устраняла причины проблем, но позволяла молодому человеку забыть о проблемах, унять душевную боль. Хоть на какое-то время.
При таком способе "лечения" душевная боль переходила в головную, что казалось Максиму закономерной, и не очень-то и высокой, платой. Он давно уже смирился с этим.
За последние несколько месяцев он пробыл трезвым лишь пару дней. Пару дней, которые показались ему Адом.
Эти дни он выдержал с трудом и при первой же возможности напился. Залил свои переживания горькой жидкостью, обжигающей лишь нутро.
Зато тяжёлые думы и противный голосок совести не посещали его. Это, в какой-то мере, помогало Максиму прийти в себя.
Отойти от всего, что произошло за последнее время.
Другого способа сбежать от горя парень попросту не знал.
А ведь совсем недавно молодой человек почти не пил... Нет, бывало, что он выпивал в компании друзей, но это было совсем другое. Тогда он выпивал на радостях и для веселья.
Но... Но череда бед, выпавших на его долю, подкосили бы, наверное, любого.
Все началось внезапно. Для него - внезапно...
Самый родной и близкий человек Максима слёг. Такое бывает, но... Но парень не был к этому готов. Впрочем, подготовиться к такому попросту невозможно.
Известие о коварной и страшной болезни матери стало для Максима сродни грому среди ясного неба. Он привык к тому, что его мама - жизнерадостная женщина, полная сил и планов.
Диагноз, прозвучавший как приговор, перевернул все с ног на голову. Силы тут же покинули маму Максима, и женщина всего за какую-то неделю сдала так, что парень узнал ее не сразу.
Не мог он поверить в то, что его цветущая, вечно куда-то спешащая мама теперь превратилась в этакую тень, лишённую красок. Но женщина, не способная встать с кровати без посторонней помощи все же была его мамой. Пускай на осознание этого факта Максиму и потребовалось какое-то время, но он, как и подобает любящему сыну, решил окружить заботой свою маму.
Для этого ему пришлось на время переехать со съемной квартиры, которую он делил со своей девушкой, в отчий дом. Первое время парень умудрялся совмещать работу и уход за мамой, но... Но вскоре на этом совмещении пришлось поставить крест.
Елена Николаевна, мама Максима, к тому времени совершенно не могла обходиться без посторонней помощи. Ее разум был затуманен всепоглощающей болью, накатывающей волнами и отпускающей лишь на мгновения.
Какое-то время Максим мог позволить себе приходящую сиделку, но вскоре ему пришлось самому взять на работе отпуск по уходу за больной мамой, благо начальник оказался человеком понимающим. Максима с работы отпустили, всячески выражая сочувствие и поддержку. По итогу, конечно, его уволили, но винить в этом он мог лишь самого себя – нечего было уходить в запой.
Однако далеко не все могли войти в положение парня. Одним из таких людей оказалась Наталья. Девушка, с которой он прожил на тот момент уже больше полугода. Первое время она терпела неудобства, но вечно ждать у моря погоды не пожелала, о чем она и заявила Максиму, не стесняясь в выражениях.
Девушка объяснила парню свое виденье ситуации, и оно не радовало. Впрочем, Максим не стал и тут кривить душой: Наташа всегда была яркой, приковывающей взгляды парней и мужчин девушкой. Он и сам попал под ее чары и с трудом добился ее расположения. Как оказалось - добился лишь на время.
Расставание для Максима выдалось достаточно болезненным, но он тогда не мог позволить себе переживаний и самокопаний. Главным для парня по-прежнему оставался уход за матерью, которая сдавала все сильнее и сильнее. Боль все чаще и чаще одолевала Елену Николаевну, лишая ее остатков сил. Всё чаще Максим просыпался по ночам от ее криков и плача.
И парень винил в этом себя.
Винил себя за то, что мало времени уделял маме, мало интересовался ее здоровьем и самочувствием ранее... Чёрт, да он прекрасно знал, что его самый родной и любимый человек попросту не любит ходить по врачам, но мирился с этим! В его голове не могла уложиться сама мысль о том, что именно в его маме развивается проклятая болезнь, которую на какой-то стадии ещё был шанс побороть.
Но бывали дни, когда сознание Елены Николаевны все же прояснялось и боль на какое-то время отступала сама собой. Эти дни скрашивали пребывание Максима в квартире, в которой он провел всё своё детство. Он, сидя возле маминой кровати, вспоминал яркие, светлые моменты из раннего периода своей жизни, чем радовал мать.
Иногда на сером, лишенном румянца лице женщины появлялась мечтательная улыбка, вселявшая в Максима надежду, что болезнь отступит и отпустит его маму.
В последнее такое просветление Елена Николаевна говорила сама. Все немногие силы, что все ещё теплились в ней, женщина потратила на то, чтобы обратиться к своему сыну в последний, как оказалось в дальнейшем, раз:
— Сынок... Не переживай из-за Наташи. Она того не стоит... Ты - хороший мальчик и достоин большего. Жаль, конечно, что упустил ты Анечку, любила она тебя, дурака, да что толку теперь об этом... Ты сам выбрал эту фифу... Страшно тебя одного оставлять, но я знаю - ты найдешь ещё себе девушку по душе. Главное - не смотри на личину, сынок... И не вини себя ни в чем. Ты и без того сколько сил и времени на меня потратил! Не каждый бы так сделал... Не каждый...
Максим тогда попытался отшутиться, сменить тему, но слова мамы все-таки запомнил...
Запомнил навсегда.
А самой мамы на следующее утро не стало.
Проснувшись, Максим первым делом решил проведать маму, но вместо нее нашел лишь пустую оболочку, напугавшую его своей восковой бледностью.
Слезы и горе, разрывающее грудь изнутри поглотили молодого человека.
Похороны, поминки, оформление всех соответствующих ситуации документов выводили Максима из кокона на какое-то время. Но всякий раз, оставшись наедине с самим собой, он скатывался в депрессию и по новой начинал винить и ненавидеть самого себя. Ему казалось, что мир вокруг него рассыпается в прах, а сама жизнь его разбилась в дребезги и ее уже никогда не склеить и не собрать в кучу.
Как оказалось, в один период он потерял не только мать и любимую девушку, но и единственного настоящего друга. Известие о Ромке, друге детства и бывшем однокласснике, настигло Максима уже после поминок на сороковой день.
Оказалось, что Ромка попал в автомобильную аварию и получил травму, из-за которой стал инвалидом на всю оставшуюся жизнь. Максим, до того момента, как услышал про аварию от общих с Ромой знакомых, мысленно винил своего друга в отсутствии помощи. Узнав же о трагедии, постигшей его, стал корить себя за невысказанные обвинения в адрес друга. Вина за скоропалительные и необоснованные выводы грызла Максима изнутри и он, протрезвев, отправился к Роману домой. Проведать.
То, что ожидало его в квартире Ромкиных родителей запомнилось Максиму надолго...
Парень, некогда бывший крепким и здоровым, теперь больше походил на сломанный манекен. Бледный и изрядно похудевший Роман старательно делал вид, что держится и сдаваться не собирается, но раскрасневшиеся от слез глаза сказали Максиму, что его другу невыносимо тяжело.
Парень пытался отвлечь своего друга от тяжких дум воспоминаниями о былом, да только для Романа это было слабым утешением. Он зациклился лишь на том, что жизнь его, разделившись на До и После, никогда больше не станет прежней.
Никогда больше он не сможет ходить. Никогда больше не сможет пройтись по парку с девушкой. Никогда.
Роман сорвался и высказал всё это Максиму, прервав очередное воспоминание друга.
Он говорил, не скрывая истинных эмоций. Говорил со злостью, абсолютно не обращая внимания на то, что из его глаз бегут слезы.
Под конец Роман попросил Максима больше не приходить к нему в гости. Слова эти больно резанули Максима и он, не найдя ответа, покинул друга.
Кошмары стали для Максима нормой.
Конечно, далеко не все сны, мучившее Максима по ночам, можно было назвать кошмаром. Но для него они являлись именно таковыми.
К примеру, сон, в котором Наталья уходит от него к какому-то мужчине без лица заставлял парня просыпаться в холодном поту. Можно ли назвать этот сон кошмаром в общепринятом смысле?! Вряд ли. Но для Максима он был именно таковым.
Но этот сон, в отличие от остальных, не вселял в Максима ужас. Этот осадок оставался после других, куда более жутких, сновидений.
В одном из таких снов его мать все ещё была прикована к кровати и стонала от боли. Она плакала без остановки и оглушительно кричала, а Максим при этом никак не мог помочь ей справиться с болью.
Старик с грустной улыбкой осматривался по сторонам. Голуби, дерущиеся за крошки, ненадолго привлекли его внимание. Впрочем, несколько детей школьного возраста, весело гоняющихся друг за другом, заставили бездомного повернуть голову в их сторону.
Улыбка старика смягчилась и потеплела. Но детвора споро скрылась за углом магазина, и старик вернулся к созерцанию голубей.
Автоматические двери супермаркета за спиной оборванца распахнулись и выпустили на улицу парочку: полноватого мужчину с короткой стрижкой, шею которого опоясывала толстая золотая цепь, выставленная на всеобщее обозрение, и миниатюрная блондинка с броским, вызывающим макияжем.
Старик не видел их, но до его слуха все же донёсся обрывок эмоционального разговора парочки:
— Заааай, ну поехали в торговый центр! Ну, что тебе стоит, а?! А твоя Пуся потом отплатит тебе! — канючила девушка, взяв под локоть своего спутника.
— Слышь... Ты уже задолбала со своими шмотками! На прошлой неделе я тебе сколько бабок на это выдал, а?! Может, тебе самой на работу устроиться?! Для разнообразия, — пробасил, усмехнувшись, мужчина с золотой цепью.
Девушка насупилась и остановилась:
— Так это было на прошлой неделе, Зай! Я тогда для тебя, между прочим, бельё купила! Или тебе не понравилось?!
Ее спутник пропустил слова девушки мимо ушей, скосив свой взгляд в сторону старика, просящего милостыню. Ладонь, спрятанная в кармане пиджака, принялась перебирать содержимое кармана в поисках мелочи. Тщетно.
Не найдя монет, мужчина достал из кармана «лопатник» и принялся выискивать купюры меньшим номиналом. Отыскав сторублевую бумажку среди банкнот, мужчина спустился на пару ступенек ниже и пробасил, обращаясь к старику:
— Эй! Возьми. И это... Ты бы помылся, старик. А то воняет от тебя на всю улицу!
Слова мужчины, которого девушка называла Заей, заставили старика отвлечься от созерцания голубей. Он медленно повернулся на голос и прежде, чем ответить, оценивающим взглядом окинул мужчину и его спутницу.
Уставившись на протянутую ему купюру в сто рублей, старик улыбнулся шире и скрипучим голосом ответил:
— Спасибо, не надо. Тебе, Коля, ещё Пусю по магазинам возить придётся. Да и жена твоя целый список продуктов с утра написала. Деньги тебе и самому пригодятся.
Слова оборванца удивили мужчину, и он с минуту всматривался в лицо попрошайки.
— Мы знакомы?! — растерянно пробасил Николай, все так же протягивая сторублевку старику.
Старик хмыкнул и, отвернувшись от мужчины, вновь расплывшись в улыбке уставился на голубей, сражающихся за очередной кусок хлеба.
— Ты меня не знаешь, Коля. Даже если бы и знал - тебе пора. Тебе нужно многое успеть. Да и жду я сейчас вовсе не тебя.
Слова старика почему-то разозлили Николая, и он уже было собирался подойти к старику ближе, но ситуацию спасла его спутница:
— Заааай! Ну ты скоро?! Чего ты к бомжу этому пристал?! От него же воняет!
Брезгливо сморщив личико, девушка принялась спускаться по лестнице, направляясь к парковке, где среди машин возвышался черный внедорожник Николая.
Мужчина ещё несколько секунд потоптался возле старика, но успокоившись, махнул на него рукой и последовал за своей спутницей.
Старик всё с той же ухмылкой смотрел на то, как Николай Андреевич Субботин, бывший бандит, а ныне авторитетный бизнесмен, усаживается в свою машину, так и не удосужившись открыть дверь своей спутнице. Ухмылка не покидала его лица и тогда, когда машина Николая резко вырулила на проезжую часть, подрезав малолитражку, водитель которой принялся недовольно сигналить.
Старик проводил машину взглядом до перекрестка и потерял к ней и ее хозяину всяческий интерес.
— Мы не знакомы, Коля... Но я знаю тебя как облупленного, — пробормотал старик и порывшись в своих обносках достал из-за пазухи очередной кусок хлеба. Размяв пальцами хлебный мякиш, размахнулся и закинул хлеб в стайку голубей, снующих по тротуару.
— Скоро... Он придет совсем скоро. Ждать осталось недолго, — пробормотал старик и посмотрел на противоположную от дороги сторону улицы.
***
Максим пришел в себя к обеду. С трудом. Похмелье давало о себе знать всеми известными человечеству проявлениями: сухостью во рту, головной болью и жутким перегаром. Но молодой человек уже был привычен и поэтому, поднявшись с кровати, добрел до холодильника и налил в чистую, на первый взгляд, кружку огуречного рассола.
Прохладная пряная жидкость неплохо утолила жажду Максима, и он выдохнул с облегчением. Прислушавшись к себе, молодой человек решил повременить с приемом таблетки от головной боли.
— Сама пройдет, — пробормотал парень, осматривая кухню на предмет мусора, оставленного в процессе вчерашней попойки.
К своему удивлению, хозяин квартиры отметил, что ни пустых бутылок, ни обрезков от колбасы на столе не осталось.
Хмыкнув, парень встал с табурета и вновь направился к холодильнику с целью проинспектировать его содержимое.
Увиденное внутри холодильной камеры Максима не впечатлило: кусок сыра, покрывшийся плесенью, и давно прокисшее молоко.
— Мда... Чёрт, вчера же в магазин собирался... Вроде, — произнёс Максим, силясь вспомнить, почему же так и не удосужился купить продукты.
Память отказалась объяснять это упущение. Вместо этого, молодой человек вспомнил, как в ликёро-водочном отделе его взгляд зацепился за бутылку водки, на которой красовался «приятный» его сердцу ценник. На этом события прошедшего уже дня попросту ускользали от парня.
Впрочем, он уже привык к подобному и знал, что винить в происходящем ему стоит лишь самого себя.
Он уже третий месяц не просыхает и покидает квартиру лишь для того, чтобы совершить очередную вылазку в продуктовый магазин. Или ликёро-водочный. Чаще все же второе. В этом Максим старался не кривить душой.
Более того - он старался не врать себе и в том, что если вдруг и сегодня сил хватит на поход в магазин, то он непременно дойдет до него и вновь купит водки. В отношении продуктов такой уверенности Максим не имел.
Последние два месяца он только и делал, что туманил свое сознание алкоголем. Работа, увлечения — все это было задвинуто им не просто на второй план. На задворки мироздания.
Он старался забыться, отключить свое сознание и в этом ему помогало спиртное. Водка не устраняла причины проблем, но позволяла молодому человеку забыть о проблемах, унять душевную боль. Хоть на какое-то время.
При таком способе "лечения" душевная боль переходила в головную, что казалось Максиму закономерной, и не очень-то и высокой, платой. Он давно уже смирился с этим.
За последние несколько месяцев он пробыл трезвым лишь пару дней. Пару дней, которые показались ему Адом.
Эти дни он выдержал с трудом и при первой же возможности напился. Залил свои переживания горькой жидкостью, обжигающей лишь нутро.
Зато тяжёлые думы и противный голосок совести не посещали его. Это, в какой-то мере, помогало Максиму прийти в себя.
Отойти от всего, что произошло за последнее время.
Другого способа сбежать от горя парень попросту не знал.
***
А ведь совсем недавно молодой человек почти не пил... Нет, бывало, что он выпивал в компании друзей, но это было совсем другое. Тогда он выпивал на радостях и для веселья.
Но... Но череда бед, выпавших на его долю, подкосили бы, наверное, любого.
Все началось внезапно. Для него - внезапно...
Самый родной и близкий человек Максима слёг. Такое бывает, но... Но парень не был к этому готов. Впрочем, подготовиться к такому попросту невозможно.
Известие о коварной и страшной болезни матери стало для Максима сродни грому среди ясного неба. Он привык к тому, что его мама - жизнерадостная женщина, полная сил и планов.
Диагноз, прозвучавший как приговор, перевернул все с ног на голову. Силы тут же покинули маму Максима, и женщина всего за какую-то неделю сдала так, что парень узнал ее не сразу.
Не мог он поверить в то, что его цветущая, вечно куда-то спешащая мама теперь превратилась в этакую тень, лишённую красок. Но женщина, не способная встать с кровати без посторонней помощи все же была его мамой. Пускай на осознание этого факта Максиму и потребовалось какое-то время, но он, как и подобает любящему сыну, решил окружить заботой свою маму.
Для этого ему пришлось на время переехать со съемной квартиры, которую он делил со своей девушкой, в отчий дом. Первое время парень умудрялся совмещать работу и уход за мамой, но... Но вскоре на этом совмещении пришлось поставить крест.
Елена Николаевна, мама Максима, к тому времени совершенно не могла обходиться без посторонней помощи. Ее разум был затуманен всепоглощающей болью, накатывающей волнами и отпускающей лишь на мгновения.
Какое-то время Максим мог позволить себе приходящую сиделку, но вскоре ему пришлось самому взять на работе отпуск по уходу за больной мамой, благо начальник оказался человеком понимающим. Максима с работы отпустили, всячески выражая сочувствие и поддержку. По итогу, конечно, его уволили, но винить в этом он мог лишь самого себя – нечего было уходить в запой.
Однако далеко не все могли войти в положение парня. Одним из таких людей оказалась Наталья. Девушка, с которой он прожил на тот момент уже больше полугода. Первое время она терпела неудобства, но вечно ждать у моря погоды не пожелала, о чем она и заявила Максиму, не стесняясь в выражениях.
Девушка объяснила парню свое виденье ситуации, и оно не радовало. Впрочем, Максим не стал и тут кривить душой: Наташа всегда была яркой, приковывающей взгляды парней и мужчин девушкой. Он и сам попал под ее чары и с трудом добился ее расположения. Как оказалось - добился лишь на время.
Расставание для Максима выдалось достаточно болезненным, но он тогда не мог позволить себе переживаний и самокопаний. Главным для парня по-прежнему оставался уход за матерью, которая сдавала все сильнее и сильнее. Боль все чаще и чаще одолевала Елену Николаевну, лишая ее остатков сил. Всё чаще Максим просыпался по ночам от ее криков и плача.
И парень винил в этом себя.
Винил себя за то, что мало времени уделял маме, мало интересовался ее здоровьем и самочувствием ранее... Чёрт, да он прекрасно знал, что его самый родной и любимый человек попросту не любит ходить по врачам, но мирился с этим! В его голове не могла уложиться сама мысль о том, что именно в его маме развивается проклятая болезнь, которую на какой-то стадии ещё был шанс побороть.
Но бывали дни, когда сознание Елены Николаевны все же прояснялось и боль на какое-то время отступала сама собой. Эти дни скрашивали пребывание Максима в квартире, в которой он провел всё своё детство. Он, сидя возле маминой кровати, вспоминал яркие, светлые моменты из раннего периода своей жизни, чем радовал мать.
Иногда на сером, лишенном румянца лице женщины появлялась мечтательная улыбка, вселявшая в Максима надежду, что болезнь отступит и отпустит его маму.
В последнее такое просветление Елена Николаевна говорила сама. Все немногие силы, что все ещё теплились в ней, женщина потратила на то, чтобы обратиться к своему сыну в последний, как оказалось в дальнейшем, раз:
— Сынок... Не переживай из-за Наташи. Она того не стоит... Ты - хороший мальчик и достоин большего. Жаль, конечно, что упустил ты Анечку, любила она тебя, дурака, да что толку теперь об этом... Ты сам выбрал эту фифу... Страшно тебя одного оставлять, но я знаю - ты найдешь ещё себе девушку по душе. Главное - не смотри на личину, сынок... И не вини себя ни в чем. Ты и без того сколько сил и времени на меня потратил! Не каждый бы так сделал... Не каждый...
Максим тогда попытался отшутиться, сменить тему, но слова мамы все-таки запомнил...
Запомнил навсегда.
А самой мамы на следующее утро не стало.
Проснувшись, Максим первым делом решил проведать маму, но вместо нее нашел лишь пустую оболочку, напугавшую его своей восковой бледностью.
Слезы и горе, разрывающее грудь изнутри поглотили молодого человека.
***
Похороны, поминки, оформление всех соответствующих ситуации документов выводили Максима из кокона на какое-то время. Но всякий раз, оставшись наедине с самим собой, он скатывался в депрессию и по новой начинал винить и ненавидеть самого себя. Ему казалось, что мир вокруг него рассыпается в прах, а сама жизнь его разбилась в дребезги и ее уже никогда не склеить и не собрать в кучу.
Как оказалось, в один период он потерял не только мать и любимую девушку, но и единственного настоящего друга. Известие о Ромке, друге детства и бывшем однокласснике, настигло Максима уже после поминок на сороковой день.
Оказалось, что Ромка попал в автомобильную аварию и получил травму, из-за которой стал инвалидом на всю оставшуюся жизнь. Максим, до того момента, как услышал про аварию от общих с Ромой знакомых, мысленно винил своего друга в отсутствии помощи. Узнав же о трагедии, постигшей его, стал корить себя за невысказанные обвинения в адрес друга. Вина за скоропалительные и необоснованные выводы грызла Максима изнутри и он, протрезвев, отправился к Роману домой. Проведать.
То, что ожидало его в квартире Ромкиных родителей запомнилось Максиму надолго...
Парень, некогда бывший крепким и здоровым, теперь больше походил на сломанный манекен. Бледный и изрядно похудевший Роман старательно делал вид, что держится и сдаваться не собирается, но раскрасневшиеся от слез глаза сказали Максиму, что его другу невыносимо тяжело.
Парень пытался отвлечь своего друга от тяжких дум воспоминаниями о былом, да только для Романа это было слабым утешением. Он зациклился лишь на том, что жизнь его, разделившись на До и После, никогда больше не станет прежней.
Никогда больше он не сможет ходить. Никогда больше не сможет пройтись по парку с девушкой. Никогда.
Роман сорвался и высказал всё это Максиму, прервав очередное воспоминание друга.
Он говорил, не скрывая истинных эмоций. Говорил со злостью, абсолютно не обращая внимания на то, что из его глаз бегут слезы.
Под конец Роман попросил Максима больше не приходить к нему в гости. Слова эти больно резанули Максима и он, не найдя ответа, покинул друга.
***
Кошмары стали для Максима нормой.
Конечно, далеко не все сны, мучившее Максима по ночам, можно было назвать кошмаром. Но для него они являлись именно таковыми.
К примеру, сон, в котором Наталья уходит от него к какому-то мужчине без лица заставлял парня просыпаться в холодном поту. Можно ли назвать этот сон кошмаром в общепринятом смысле?! Вряд ли. Но для Максима он был именно таковым.
Но этот сон, в отличие от остальных, не вселял в Максима ужас. Этот осадок оставался после других, куда более жутких, сновидений.
В одном из таких снов его мать все ещё была прикована к кровати и стонала от боли. Она плакала без остановки и оглушительно кричала, а Максим при этом никак не мог помочь ей справиться с болью.
