Что меня больше всего беспокоило, так это как я одна справлюсь с таким огромным объемом печатного и рукописного слова, потому что библиотека просто поражала своими размерами. Правовой отдел занимал целую комнату. Первый стеллаж был датирован двухсотым годом от ухода богов с земли (то есть книгам было больше четырех тысяч лет). Пропустила. Такая древность не к чему. Да и последний стеллаж (современные законопроекты) меня тоже пока не интересовал. Я занялась стеллажами, начиная с трехтысячного года. Сначала просмотрела правила ли когда-нибудь королева (была большая вероятность, что женщина на троне все-таки более лояльна к женскому равноправию и законы соответствующие принимала). Но увы. Женщины не правили никогда, очень короткое время были регентшами, но потом всегда их сменял мужчина. Пока я просто просматривала заголовки и выдержки из древних законов (наверное, библиотекарь, пока был молодым, провел огромную работу по сортировке и систематизации книг). Каталоги были прикреплены к каждому стеллажу и содержали краткую информацию по годам, правителям и законам, которые они вводили. Слава богу, подумала я, каждый монарх отличился только парой-тройкой новых законов, а то бы я тут до старости сидела, вздрогнув, вспомнила количество наших российских бюрократических постановлений, указов и законов. Просидев до вечера и исписав несколько страниц в блокноте, смогла осилить пару полок, а стеллажи состояли из шести. Три-четыре дня на стеллаж, стеллажей в комнате пять, и это краткие выдержки, а если придется копать глубоко и читать всю писанину? Я ужаснулась — три недели минимум и то, если сидеть целыми днями. Значит, нужно брать работу на дом. Из двух обследованных полок я прихватила домой три увесистых тома с уложениями монарха Ковена Реджинанда, правившего в 2300 году. Он мне показался самым прогрессивным правителем того времени. Авось, найду что… как же…
Легла я спать в три часа ночи. После четырех часов перелистывания уложений и кратких заметок, глаза перестали видеть, а пальцы держать ручку. Как будто целый день перед монитором просидела — ощущения похожие. Утром я была похожа на голодного вампира — красные глаза, трясущиеся руки, скрюченные пальцы. Мари с Ритой долго ставили примочки и лепили маски на лицо, а я выяснила один момент — что бы найти что-то путное в этой куче бумаг — мне не хватит и года, пригорюнилась, но пока другого выхода не было. Решила для себя, что до поры до времени буду заниматься разбором законов, если придет в голову новая умная мысль — найду другой способ. А впрочем, мое чтение в любом случае не бесполезно — столько нового узнала! Найдя в своей тяжелой работе приятный и нужный фактор, я повеселела. Забегая вперед, скажу, что сидела я в библиотеке по четыре часа в день. С девяти утра до обеда. Больше просто не выдерживала, брала пару томов на вечер и уезжала — меня требовали в ателье. Я придумывала с Ортензией модели, узоры, сочетания цветов и фасонов. Мне всегда нравился греческий стиль, а Орти нашла его слишком простым и распутным. Предложила (по аналогии с нашими модницами) к каждому туалету присовокуплять тонкие перчатки под цвет платья и клатч — заинтересовалась. Посоветовала начать шить раздельно — юбки и блузы, пиджаки и кардиганы, рассказала, как сочетать несколько разнообразных ансамблей. Ей понравилось. Также увлеклась идеей юбки-брюк и юбкой с турнюром. Ортензия со мной согласилась, что пора менять моду, давно ничего нового не происходило — аристократы носили на себе кучу дорогих тканей (чем больше квадратных метров, тем лучше), расшитых драгоценными камнями (по тому же количественному принципу).
* * *
Как я и предполагала, новое платье произвело фурор на балу. После пышных необъятных юбок мое серебристо-серое, облегающее фигуру платье с турнюром и ниспадающими фалдами сзади, маленькие короткие кружевные перчатки под цвет платья, живые цветы в прическе — стало откровением. Сначала зал шокировано застыл, потом возмущенно зашумел, ну а потом ко мне нескончаемым потоком ринулись первые модницы высшего света — «У кого вы сшили это платье, льера?», «Пожалуйста, назовите мастера», «Как вы восхитительно выглядите, Эльвиолла, это новая мода?», «Ваш мастер приехал с запада, я слышала, в Гартане в этом сезоне мода на узкие юбки» и прочее-прочее… Я же говорила Ортензии, за рекламой дело не станет. «Да-да. Конечно, моя хорошая знакомая посоветовала эту мастерицу», «Да, вы правы, приехала с запада, решила у нас обосноваться», «Да, конечно, порекомендую»…
До короля я так и не дошла, в пути меня перехватил Рихард.
— Позвольте вас сопровождать этим вечером, льера.
— Буду рада, мет Рихард, — гуляем — и плевать на сплетни!
Мы пошли поздравить именинника, но до трона не добрались. Король с наследным принцем были окольцованы охранниками никак ни менее десяти метров в окружности. Как мне ранее сказал Рихард, такие меры безопасности были уже обычны для выхода на публику наследного принца, ранее было несколько покушений (странно, зачем кому-то убивать наследника, не проще ли убить сразу короля, удивилась я). Подарки забирали у гостей и подносили к трону также телохранители, так что опять я видела наследника только издали — красивый молодой человек, выглядевший на свои шестнадцать, излишне худощав, на мой взгляд, немного нервничающий бегающий взгляд, рука зажата в руке короля (монарх боится, что покушение на сына устроят прямо здесь?). Отдала подарок — собственноручно вышитую таблицу квадратов натуральных чисел (два дня просидела — все пальцы исколола). Король, узнав меня, искренне поприветствовал, но не подошёл (странно), подарок, раскрыв, удивленно покрутил в руках и отложил в сторону. Рихард подарил какую-то древнюю книгу с картинками. Задерживать проход было неудобно и мы отошли.
Играла легкая музыка, столы были завалены экзотическими закусками, мой кавалер предложил выпить за здоровье именинника — я не смогла отказаться. И пошло-поехало. Хорошее настроение играло в крови. Новое платье, восхищенные взгляды вокруг, завистливый шепот, горящие глаза Рихарда, неотступно следящие за каждым моим шагом, первый танец, первое пылкое объятие, обжигающее прикосновение губ к кисти руки. Что говорить об Эльвиоле — я сама бы не устояла ни секунды, было бы мне шестнадцать. Темноволосый красавец, с бешеным обаянием и греховной улыбкой на губах, он сам был воплощение соблазна и искушения. Сильные крепкие руки кружили в танце, взгляд, казалось, прожигал душу на сквозь, мелькнула запоздалая мысль — не нужно было пить. Разум отключился и помахал ручкой на прощанье. Спустя некоторое время пришла в себя на балконной террасе в объятьях отнюдь не пионерских. Мы с Рихардом страстно целовались, причем видимо уже давно, потому что спина успела замерзнуть. Холод и привел меня в чувство. «Пьянь», — сказала я себе, «Планировала же потренироваться дома, как действует на меня спиртное и забыла». В бытность Натальей Ворониной алкоголь убирал мои нравственные барьеры напрочь и, по-моему, сейчас он действует на меня точно так же. «Мамочки, нужно выпутываться, а то еще немного и я окончательно испорчу себе репутацию, он нее и так остались ошметки».
— Рихард, мне пора домой, — я стала выворачиваться из его рук.
— Льера, что вы со мной делаете, — глухим голосом простонал мужчина, — как домой?
— Простите, Рихард… э… уже поздно. Я не заметила. Как пролетело время…
— Но я думал… Вы были такая… — ага, знаем мы, что ты думал…
— Я не знаю, что на меня нашло, этого больше не повториться, я ведь замужем, мет, — грустно прошептала я, — и муж у меня очень ревнив, — правильно, валим все на Ленара, там разберемся, что дальше делать.
— Я хорошо знаю Ленара де Мираса, к сожалению, это злобный, черствый сухарь, который не умеет ни любить, ни сопереживать. Грязный плебей, — как будто выплюнув, сквозь зубы процедил Рихард, я даже застыла ошарашенно, столько неприкрытой ненависти было в голосе…
Рихард отошел, но все-равно пристально и внимательно смотрел мне в глаза, что он там искал?… — Но мы найдем выход, льера, я обещаю, ваш муж не всегда будет рядом с вами.
— Не нужно ничего обещать, мет, я серьезно отношусь к клятвам и не нарушу слово, данное в храме.
— Льера, вас выдали замуж против вашей воли, продали жестокому, бездушному человеку, о каком слове может идти речь? Богиня поймет, она женщина. Только скажите «да» и сегодня же вы уедете вместе со мной далеко, у меня есть особняк в соседней Гартане, я богат, рано или поздно мой дядя простит меня. Я все-таки его родной племянник. Мы будем счастливы, льера. Я обещаю, вы будете самой счастливой женщиной на этой земле.
— Это будет побег. Я все равно останусь замужем за Ленаром. В качестве кого я буду с вами жить в Гартане, Рихард, в качестве вашей любовницы? — нет, я была не готова после двухмесячного пребывания в этом мире, еще неуверенно себя чувствуя, что-то кардинально менять в жизни…
— Какая разница! — раздраженно прорычал мужчина, — в качестве любимой женщины, и Ленар де Мирас не будет жить вечно, льера… Такие люди долго не живут… — добавил он в сторону…
— То есть мы будем ждать его смерти? — я помолчала, — Нет, Рихард, я так не могу. Простите. Пусть пока идёт как идёт, боги, если им будет угодно, укажут верный путь.
Как пафосно прозвучало, нужно срочно валить домой, иначе неизвестно, чем закончиться разговор, и так уже наворотила дел. Бедный Рихард стоит, как натянутая пружина, чуть тронь — и взорвется.
Вдруг дверь резко распахнулась и на террасу ввалились штук пять дам во главе с Ираидой. За ними увидела Элеонору с неподдельной обеспокоенностью на лице. Пришли бы они на пару минут раньше, их самые смелые ожидания были бы подтверждены. Сейчас мы с Рихардом стояли друг от друга на расстоянии двух метров, в темноте (я надеюсь) не было видно моих распухших губ и лихорадочного румянца.
— И что вы тут делаете? — немного разочарованно воскликнула Ираида.
— Обсуждаем последние тенденции систем управления персоналом на предприятиях быстрого питания, — буркнула я.
— Что???
— Льере стало жарко и мы вышли на свежий воздух, — перевел Рихард, странно на меня глянув.
Жадные до сплетен взгляды остались не с чем, дамы потоптавшись развернулись обратно, Элеонора направилась ко мне.
— До свидания, мет Рихард, спасибо, что проводили на террасу, — попрощалась я.
— Элеонора, пожалуйста, не говорите ничего, — устало произнесла я, глядя в спину уходящему мужчине, — у меня ведь тоже могут быть слабости.
— Эльви, Эльви. Я все понимаю, сама была молодой и влюбчивой, но потом родители выдали меня за Эдьена и моя влюбчивость прошла очень быстро. Знаете, какая у нас разница в возрасте? — спросила Элеонора.
— Нет, по виду лет десять.
— Двадцать! Меня выдали замуж в семнадцать, Эдьену уже было под сорок. Теперь уже не важно, мы почти сравнялись по внешности, женщины стареют быстрее, особенно те, что не прибегают к магическому вмешательству. Вы удивлены, почему я не иду к магам? Эльви, зачем? Пусть идет, как идёт. Даже лучше, сейчас мы выглядим с мужем почти одинаково, я люблю Эдьена, после трех детей и двадцати пяти лет брака трудно не привязаться к мужу, особенно, если он действительно хороший и добрый человек. Ну что, успокоилась? Пойдем, я провожу вас до кареты.
Заснула я с трудом. Вспоминая горячие страстные губы Рихарда, сердце стучало как сумасшедшее и щеки пылали огнем. Молодое тело хотело этого конкретного мужчину, но разум был против, а я всегда старалась на него полагаться. Черт-черт-черт!
* * *
Как я и предполагала, в ателье «ЭльОрти» на следующий день было яблоку некуда упасть. Возбужденная Мари прибежала ко мне утром после завтрака, когда я уже собиралась уехать в библиотеку.
— Льера! Там столько карет, вся улица заставлена. Весь высший свет приехал, что делать?
— Сначала успокоиться, Мари. Привыкай, теперь, надеюсь, там всегда будет много народу. Значит так, бери Риту и Юли и езжайте в ателье. Захватите пирожные, все, что испекла кухарка, я уже позавтракала, и тот голубой чайный сервиз забери, помнишь? — Мари кивнула. — В ателье кухню уже обустроили? — опять кивок, — отлично. Заваришь чай, выставишь пирожные, эх, жаль что еще журнал не готов, было бы к месту. Ну ладно, рассадишь дам в кресла, угостишь чаем, пусть пока сплетничают, а Ортензии передай — после обеда заскочу.
Я уехала во дворец, «Блин, как на работу хожу, подобно Ленару», хмыкнула про себя. Просидев опять с книгами, пока мурашки не стали ползать перед глазами, захватив парочку томов домой, рванула в ателье. На улице по-прежнему было некуда поставить карету, пришлось заезжать с другой стороны. Зайдя с черного хода, потихоньку пробралась на кухню, там сидели Мари с Ритой, с вымученными лицами.
— Ну, девочки, почувствовали, что такое популярность?
— Льера, это было ужасно, — тяжело вздохнула Мари, — я не чувствую ног и рук, пришлось бежать за пирожными к булочнику на рынок. Такие прожорливые, а ещё аристократки…
— А Ортензия как?
— Скачет как кузнечик, — заявила Рита, — откуда силы берутся в её-то годы?
— Потому что, девочки, она занимается любимым делом. Вам тоже нужно чем-нибудь увлечься. И я знаю, чем мы будем промышлять вечером! — воскликнула я.
— О, богиня мать! Дайте нам отдохнуть, льера, ноги отваливаются.
— Для того, что я придумала, ваши ноги мне не понадобятся, вечером мы будем писать сюжеты в журнал. Наш маг, наконец, разработал магический сшиватель ткани и нужно его загрузить копированием журнала, а для этого нам требуется самим написать первый экземпляр.
За работу маг потребовал сто золотых, я без разговоров отдала деньги, попросив сделать еще таких пять штук. Сшиватель выглядел как треугольный кристалл, острая грань которого выполняла функцию швейной машинки. Как он работал — неизвестно, но несколько слоев ткани, после проведения кристаллом по ним, намертво склеивались друг с другом, то ли нити сцеплялись и переплетались, то ли от тепла они как будто плавились и слипались, но факт остается фактом. Нужно было просто под линейку или по узору проводить этим кристаллом. Я пригласила мага завтра вечером к нам в ателье копировать журнал, по плану мы должны были его сегодня вечером закончить. Пока я собиралась написать несколько статей женской тематики о моде и новшествах косметики, прогноз погоды (спертый у столичного еженедельника), парочку свежих сплетен (не зря же вчера я была на балу) и нарисовать мало-мальски приличные копии незаконченных платьев, висевших у Ортензии на манекенах. Начнем с малого, а там посмотрим.
За книги из библиотеки я так и не села, потому что до глубокой ночи мы втроем клеили и рисовали наш маленький журнальчик. Примитивную печатную машинку еще месяц назад я обнаружила в кабинете мужа… Вышло страниц двадцать, крупным шрифтом с большими иллюстрациями, схематически набросанными мной (я и не знала, что у меня талант к рисованию… был). Проблемой стало название и что будет на титульном листе. Ночью голова уже не варила, недолго думая размашисто и завитушками вывела «Красота и магия» и ниже «Журнал для истинных женщин». Пока решили продавать его по тару (что то около одной сотой золотого). Дороговато, конечно, но журнал-то рассчитан на аристократок. За копирование маг возьмет один золотой за сто копий (по крайней мере, таковы были стандартные расценки), значит, выйдем в ноль, если продадим все.
Легла я спать в три часа ночи. После четырех часов перелистывания уложений и кратких заметок, глаза перестали видеть, а пальцы держать ручку. Как будто целый день перед монитором просидела — ощущения похожие. Утром я была похожа на голодного вампира — красные глаза, трясущиеся руки, скрюченные пальцы. Мари с Ритой долго ставили примочки и лепили маски на лицо, а я выяснила один момент — что бы найти что-то путное в этой куче бумаг — мне не хватит и года, пригорюнилась, но пока другого выхода не было. Решила для себя, что до поры до времени буду заниматься разбором законов, если придет в голову новая умная мысль — найду другой способ. А впрочем, мое чтение в любом случае не бесполезно — столько нового узнала! Найдя в своей тяжелой работе приятный и нужный фактор, я повеселела. Забегая вперед, скажу, что сидела я в библиотеке по четыре часа в день. С девяти утра до обеда. Больше просто не выдерживала, брала пару томов на вечер и уезжала — меня требовали в ателье. Я придумывала с Ортензией модели, узоры, сочетания цветов и фасонов. Мне всегда нравился греческий стиль, а Орти нашла его слишком простым и распутным. Предложила (по аналогии с нашими модницами) к каждому туалету присовокуплять тонкие перчатки под цвет платья и клатч — заинтересовалась. Посоветовала начать шить раздельно — юбки и блузы, пиджаки и кардиганы, рассказала, как сочетать несколько разнообразных ансамблей. Ей понравилось. Также увлеклась идеей юбки-брюк и юбкой с турнюром. Ортензия со мной согласилась, что пора менять моду, давно ничего нового не происходило — аристократы носили на себе кучу дорогих тканей (чем больше квадратных метров, тем лучше), расшитых драгоценными камнями (по тому же количественному принципу).
* * *
Как я и предполагала, новое платье произвело фурор на балу. После пышных необъятных юбок мое серебристо-серое, облегающее фигуру платье с турнюром и ниспадающими фалдами сзади, маленькие короткие кружевные перчатки под цвет платья, живые цветы в прическе — стало откровением. Сначала зал шокировано застыл, потом возмущенно зашумел, ну а потом ко мне нескончаемым потоком ринулись первые модницы высшего света — «У кого вы сшили это платье, льера?», «Пожалуйста, назовите мастера», «Как вы восхитительно выглядите, Эльвиолла, это новая мода?», «Ваш мастер приехал с запада, я слышала, в Гартане в этом сезоне мода на узкие юбки» и прочее-прочее… Я же говорила Ортензии, за рекламой дело не станет. «Да-да. Конечно, моя хорошая знакомая посоветовала эту мастерицу», «Да, вы правы, приехала с запада, решила у нас обосноваться», «Да, конечно, порекомендую»…
До короля я так и не дошла, в пути меня перехватил Рихард.
— Позвольте вас сопровождать этим вечером, льера.
— Буду рада, мет Рихард, — гуляем — и плевать на сплетни!
Мы пошли поздравить именинника, но до трона не добрались. Король с наследным принцем были окольцованы охранниками никак ни менее десяти метров в окружности. Как мне ранее сказал Рихард, такие меры безопасности были уже обычны для выхода на публику наследного принца, ранее было несколько покушений (странно, зачем кому-то убивать наследника, не проще ли убить сразу короля, удивилась я). Подарки забирали у гостей и подносили к трону также телохранители, так что опять я видела наследника только издали — красивый молодой человек, выглядевший на свои шестнадцать, излишне худощав, на мой взгляд, немного нервничающий бегающий взгляд, рука зажата в руке короля (монарх боится, что покушение на сына устроят прямо здесь?). Отдала подарок — собственноручно вышитую таблицу квадратов натуральных чисел (два дня просидела — все пальцы исколола). Король, узнав меня, искренне поприветствовал, но не подошёл (странно), подарок, раскрыв, удивленно покрутил в руках и отложил в сторону. Рихард подарил какую-то древнюю книгу с картинками. Задерживать проход было неудобно и мы отошли.
Играла легкая музыка, столы были завалены экзотическими закусками, мой кавалер предложил выпить за здоровье именинника — я не смогла отказаться. И пошло-поехало. Хорошее настроение играло в крови. Новое платье, восхищенные взгляды вокруг, завистливый шепот, горящие глаза Рихарда, неотступно следящие за каждым моим шагом, первый танец, первое пылкое объятие, обжигающее прикосновение губ к кисти руки. Что говорить об Эльвиоле — я сама бы не устояла ни секунды, было бы мне шестнадцать. Темноволосый красавец, с бешеным обаянием и греховной улыбкой на губах, он сам был воплощение соблазна и искушения. Сильные крепкие руки кружили в танце, взгляд, казалось, прожигал душу на сквозь, мелькнула запоздалая мысль — не нужно было пить. Разум отключился и помахал ручкой на прощанье. Спустя некоторое время пришла в себя на балконной террасе в объятьях отнюдь не пионерских. Мы с Рихардом страстно целовались, причем видимо уже давно, потому что спина успела замерзнуть. Холод и привел меня в чувство. «Пьянь», — сказала я себе, «Планировала же потренироваться дома, как действует на меня спиртное и забыла». В бытность Натальей Ворониной алкоголь убирал мои нравственные барьеры напрочь и, по-моему, сейчас он действует на меня точно так же. «Мамочки, нужно выпутываться, а то еще немного и я окончательно испорчу себе репутацию, он нее и так остались ошметки».
— Рихард, мне пора домой, — я стала выворачиваться из его рук.
— Льера, что вы со мной делаете, — глухим голосом простонал мужчина, — как домой?
— Простите, Рихард… э… уже поздно. Я не заметила. Как пролетело время…
— Но я думал… Вы были такая… — ага, знаем мы, что ты думал…
— Я не знаю, что на меня нашло, этого больше не повториться, я ведь замужем, мет, — грустно прошептала я, — и муж у меня очень ревнив, — правильно, валим все на Ленара, там разберемся, что дальше делать.
— Я хорошо знаю Ленара де Мираса, к сожалению, это злобный, черствый сухарь, который не умеет ни любить, ни сопереживать. Грязный плебей, — как будто выплюнув, сквозь зубы процедил Рихард, я даже застыла ошарашенно, столько неприкрытой ненависти было в голосе…
Рихард отошел, но все-равно пристально и внимательно смотрел мне в глаза, что он там искал?… — Но мы найдем выход, льера, я обещаю, ваш муж не всегда будет рядом с вами.
— Не нужно ничего обещать, мет, я серьезно отношусь к клятвам и не нарушу слово, данное в храме.
— Льера, вас выдали замуж против вашей воли, продали жестокому, бездушному человеку, о каком слове может идти речь? Богиня поймет, она женщина. Только скажите «да» и сегодня же вы уедете вместе со мной далеко, у меня есть особняк в соседней Гартане, я богат, рано или поздно мой дядя простит меня. Я все-таки его родной племянник. Мы будем счастливы, льера. Я обещаю, вы будете самой счастливой женщиной на этой земле.
— Это будет побег. Я все равно останусь замужем за Ленаром. В качестве кого я буду с вами жить в Гартане, Рихард, в качестве вашей любовницы? — нет, я была не готова после двухмесячного пребывания в этом мире, еще неуверенно себя чувствуя, что-то кардинально менять в жизни…
— Какая разница! — раздраженно прорычал мужчина, — в качестве любимой женщины, и Ленар де Мирас не будет жить вечно, льера… Такие люди долго не живут… — добавил он в сторону…
— То есть мы будем ждать его смерти? — я помолчала, — Нет, Рихард, я так не могу. Простите. Пусть пока идёт как идёт, боги, если им будет угодно, укажут верный путь.
Как пафосно прозвучало, нужно срочно валить домой, иначе неизвестно, чем закончиться разговор, и так уже наворотила дел. Бедный Рихард стоит, как натянутая пружина, чуть тронь — и взорвется.
Вдруг дверь резко распахнулась и на террасу ввалились штук пять дам во главе с Ираидой. За ними увидела Элеонору с неподдельной обеспокоенностью на лице. Пришли бы они на пару минут раньше, их самые смелые ожидания были бы подтверждены. Сейчас мы с Рихардом стояли друг от друга на расстоянии двух метров, в темноте (я надеюсь) не было видно моих распухших губ и лихорадочного румянца.
— И что вы тут делаете? — немного разочарованно воскликнула Ираида.
— Обсуждаем последние тенденции систем управления персоналом на предприятиях быстрого питания, — буркнула я.
— Что???
— Льере стало жарко и мы вышли на свежий воздух, — перевел Рихард, странно на меня глянув.
Жадные до сплетен взгляды остались не с чем, дамы потоптавшись развернулись обратно, Элеонора направилась ко мне.
— До свидания, мет Рихард, спасибо, что проводили на террасу, — попрощалась я.
— Элеонора, пожалуйста, не говорите ничего, — устало произнесла я, глядя в спину уходящему мужчине, — у меня ведь тоже могут быть слабости.
— Эльви, Эльви. Я все понимаю, сама была молодой и влюбчивой, но потом родители выдали меня за Эдьена и моя влюбчивость прошла очень быстро. Знаете, какая у нас разница в возрасте? — спросила Элеонора.
— Нет, по виду лет десять.
— Двадцать! Меня выдали замуж в семнадцать, Эдьену уже было под сорок. Теперь уже не важно, мы почти сравнялись по внешности, женщины стареют быстрее, особенно те, что не прибегают к магическому вмешательству. Вы удивлены, почему я не иду к магам? Эльви, зачем? Пусть идет, как идёт. Даже лучше, сейчас мы выглядим с мужем почти одинаково, я люблю Эдьена, после трех детей и двадцати пяти лет брака трудно не привязаться к мужу, особенно, если он действительно хороший и добрый человек. Ну что, успокоилась? Пойдем, я провожу вас до кареты.
Заснула я с трудом. Вспоминая горячие страстные губы Рихарда, сердце стучало как сумасшедшее и щеки пылали огнем. Молодое тело хотело этого конкретного мужчину, но разум был против, а я всегда старалась на него полагаться. Черт-черт-черт!
* * *
Как я и предполагала, в ателье «ЭльОрти» на следующий день было яблоку некуда упасть. Возбужденная Мари прибежала ко мне утром после завтрака, когда я уже собиралась уехать в библиотеку.
— Льера! Там столько карет, вся улица заставлена. Весь высший свет приехал, что делать?
— Сначала успокоиться, Мари. Привыкай, теперь, надеюсь, там всегда будет много народу. Значит так, бери Риту и Юли и езжайте в ателье. Захватите пирожные, все, что испекла кухарка, я уже позавтракала, и тот голубой чайный сервиз забери, помнишь? — Мари кивнула. — В ателье кухню уже обустроили? — опять кивок, — отлично. Заваришь чай, выставишь пирожные, эх, жаль что еще журнал не готов, было бы к месту. Ну ладно, рассадишь дам в кресла, угостишь чаем, пусть пока сплетничают, а Ортензии передай — после обеда заскочу.
Я уехала во дворец, «Блин, как на работу хожу, подобно Ленару», хмыкнула про себя. Просидев опять с книгами, пока мурашки не стали ползать перед глазами, захватив парочку томов домой, рванула в ателье. На улице по-прежнему было некуда поставить карету, пришлось заезжать с другой стороны. Зайдя с черного хода, потихоньку пробралась на кухню, там сидели Мари с Ритой, с вымученными лицами.
— Ну, девочки, почувствовали, что такое популярность?
— Льера, это было ужасно, — тяжело вздохнула Мари, — я не чувствую ног и рук, пришлось бежать за пирожными к булочнику на рынок. Такие прожорливые, а ещё аристократки…
— А Ортензия как?
— Скачет как кузнечик, — заявила Рита, — откуда силы берутся в её-то годы?
— Потому что, девочки, она занимается любимым делом. Вам тоже нужно чем-нибудь увлечься. И я знаю, чем мы будем промышлять вечером! — воскликнула я.
— О, богиня мать! Дайте нам отдохнуть, льера, ноги отваливаются.
— Для того, что я придумала, ваши ноги мне не понадобятся, вечером мы будем писать сюжеты в журнал. Наш маг, наконец, разработал магический сшиватель ткани и нужно его загрузить копированием журнала, а для этого нам требуется самим написать первый экземпляр.
За работу маг потребовал сто золотых, я без разговоров отдала деньги, попросив сделать еще таких пять штук. Сшиватель выглядел как треугольный кристалл, острая грань которого выполняла функцию швейной машинки. Как он работал — неизвестно, но несколько слоев ткани, после проведения кристаллом по ним, намертво склеивались друг с другом, то ли нити сцеплялись и переплетались, то ли от тепла они как будто плавились и слипались, но факт остается фактом. Нужно было просто под линейку или по узору проводить этим кристаллом. Я пригласила мага завтра вечером к нам в ателье копировать журнал, по плану мы должны были его сегодня вечером закончить. Пока я собиралась написать несколько статей женской тематики о моде и новшествах косметики, прогноз погоды (спертый у столичного еженедельника), парочку свежих сплетен (не зря же вчера я была на балу) и нарисовать мало-мальски приличные копии незаконченных платьев, висевших у Ортензии на манекенах. Начнем с малого, а там посмотрим.
За книги из библиотеки я так и не села, потому что до глубокой ночи мы втроем клеили и рисовали наш маленький журнальчик. Примитивную печатную машинку еще месяц назад я обнаружила в кабинете мужа… Вышло страниц двадцать, крупным шрифтом с большими иллюстрациями, схематически набросанными мной (я и не знала, что у меня талант к рисованию… был). Проблемой стало название и что будет на титульном листе. Ночью голова уже не варила, недолго думая размашисто и завитушками вывела «Красота и магия» и ниже «Журнал для истинных женщин». Пока решили продавать его по тару (что то около одной сотой золотого). Дороговато, конечно, но журнал-то рассчитан на аристократок. За копирование маг возьмет один золотой за сто копий (по крайней мере, таковы были стандартные расценки), значит, выйдем в ноль, если продадим все.
