Глава 1
В этот день доктор Зоран Видич был относительно свободен — к нему на приём пришло лишь несколько пациентов, которых он наблюдал уже не первый месяц, и мог без особого труда определить, нужен ли новый курс лечения. На своей работе он откровенно скучал. То ли дело — поездка на международные конференции, или чтение лекций в медицинских университетах, где всегда можно познакомиться с интересными людьми! Зоран считался одним из лучших специалистов в своём деле, и заслуженно пользовался доверием пациентов.
Доктор весьма прохладно относился к медикаментозному методу лечения, считая, что лекарства лишь заметут проблему под ковёр. Он, в отличие от большинства коллег, предпочитал обращаться к методике когнитивно-поведенческой психотерапии. Он ставил перед собой задачу понять природу страхов и психологических травм своих пациентов и, следовательно, помочь им преодолеть их с минимальными издержками для организма. И как показывал процент выздоровлений среди пациентов Видича, его методы прекрасно работали.
Ещё раз взглянув на часы, Зоран встал и подошёл к зеркалу. В нём отразился мужчина среднего роста с круглым, гладко выбритым лицом, тёмными спокойными глазами, казалось, заглядывающими в самую душу пациента. Несмотря на седину, выглядел доктор достаточно молодо, и не скажешь, что ему уже больше сорока лет. Доктор производил впечатление человека выдержанного и рассудительного. Спешка в его работе пошла бы, скорее, во вред, чем в пользу. Работа с психически нездоровыми людьми требовала стойкости духа и терпения. Видича было сложно выбить из колеи.
Когда уже было без десяти четыре, в дверь постучали.
— Войдите, — сказал Зоран, вернувшись за стол.
Дверь медленно приоткрылась, и на пороге показалась девушка лет восемнадцати, одетая в жёлтое пальто, тёмно-синие джинсы и кроссовки с толстыми подошвами. Прежде чем дождаться ответа от доктора, она внимательно оглядела кабинет. Чистое светлое помещение, где всё в бежевых тонах, на стене, рядом с зеркалом — цветная фотография какого-то горного массива, напротив стола доктора — кресло с откидной спинкой, а рядом — два стула и кушетка. Зачем здесь кушетка, девушка понять не могла.
— Так, напомните ваше имя? — уточнил Зоран, оценивая взглядом пациентку.
Обычная с виду девушка, среднего по женским меркам роста. Её тёмно-каштановые волосы были распущены, и она постоянно приглаживала непокорные пряди. Большие карие глаза смотрели на доктора с растерянностью, очевидно она сильно волновалась, придя на приём к врачу, которого раньше никогда не видела. Её округлое лицо то и дело сотрясали нервные тики — у неё часто подрагивала челюсть и судорожно закрывался левый глаз. Это, пожалуй, было единственным признаком, позволяющим заявить, что девушка не совсем здорова.
— Катарина Любиянкич, — представилась посетительница. — Я записана к вам на сегодня.
Голос её негромкий, взволнованный. Очевидно, на первом сеансе она много не скажет. Что ж, такие часто встречаются — почти каждого пациента нужно хорошенько изучить, чтобы войти к нему в доверие.
— Вы рановато пришли, панна Любиянкич, — ответил Зоран, встав из-за стола. — Но раз уж вы здесь, присаживайтесь.
Доктор помог Катарине снять пальто и указал на кресло. Та молча села. Зоран мысленно обдумывал, с чего бы начать разговор. Говорить в лоб о диагнозе было бы рискованно, учитывая, что пациентка категорически не признавала себя больной, несмотря на то, что данные, указанные в медкарте и анамнезе свидетельствовали об обратном. Документ, подписанный психиатром города Брчко, свидетельствовал, что Катарина Любиянкич 1990 года рождения имеет диагноз F20, то есть, больна шизофренией. Сомневаться в верности выводов врача, исходя из указанных симптомов, не приходилось. Но почему Ката так упорно не хочет признавать у себя наличие болезни?
— У вас неплохой вкус, — улыбнулся Зоран.
— Спасибо, — смущённо ответила Ката.
Ей действительно шли чёрный в крапинку жилет и белая блузка. Она не из тех, кто одевается во что попало и не следит за собой, а значит, способна адекватно воспринимать окружающую действительность.
— Объясню, зачем вы здесь, — начал Зоран. — Как вы помните, меня попросила помочь ваша мать.
— Да, — вздохнула Ката. — Беспокойная она у меня.
Видно было, что девушка не испытывает никакого удовольствия от того, что находится здесь, в кабинете врача, куда она, видимо, пришла чисто «для галочки», чтобы не тратить лишний вечер на споры с матерью.
— И правильно она о вас беспокоится, — кивнул доктор. — В конце концов, вы ведь хотите сами разобраться в том, что с вами происходит все эти годы? Вот и хорошо! — удовлетворённо кивнул Зоран, надев очки для чтения. — Вы не возражаете, если я буду записывать нашу беседу на видео? Мне это нужно для проведения сравнительного анализа в дальнейшем, — поспешил объяснить доктор, поймав на себе беспокойно-вопросительный взгляд пациентки. — ТАк будет легче отслеживать состояние моих пациентов.
— Ну ладно, давайте, — пожала плечами Ката.
Видич достал из шкафа штатив, видеокамеру и, проверив оборудование, начал запись.
— Итак, Катарина, вы готовы? — спросил он.
— Готова, — последовал ответ.
— Что ж, мы можем тогда начать, — Зоран сел на кресло с колёсиками и открыл папку с личным делом пациентки. — Можете быть спокойны: ничего из того, что вы скажете, дальше этих стен не вынесется. Итак… Как давно вы наблюдаетесь у психиатра?
— Ну… Около десяти лет, — неуверенно ответила Ката.
Зоран старался скрыть своё удивление — не так уж часто в таком юном возрасте вдруг обнаруживается шизофрения. При том, что и отец, и мать психически абсолютно здоровы. В любом случае, Ката представляла из себя довольно интересный объект для исследования и надо было к ней хорошенько присмотреться, а для начала — войти в доверие.
Глава 2
Ката первоначально ощущала некоторую скованность от того, что доктор включил видеозапись. Она рассчитывала на приватный разговор, и такая привычка доктора стала для неё неприятным сюрпризом. Почему-то ей казалось, что Видич непременно кому-то покажет эту запись, и потом все будут обсуждать странности панны Любиянкич и кидать косые взгляды в её сторону. А если, не дай Бог, кто-то из однокурскников узнает… Да это же будет катастрофа! Мало ей было косых взглядов в школе и постоянных шушуканий, так ещё и здесь, где она, казалось, смогла найти коллектив, где к ней будет вполне сносное отношение. Нельзя сказать, что в школе ей не давали прохода, просто игнорировали. Её как бы не существовало.
— Для начала, давайте уточним ваши данные, — Зоран взял планшетку и лист бумаги. — Назовите ваши число, месяц, год и место рождения.
— Ну… Меня зовут Катарина Любиянкич, родилась тридцатого октября девяностого года, насколько я знаю, в городе Брчко.
Ката совершенно спокойно относилась к тому, что каждый врач уточнял её анкетные данные. Таковы требования. Правда раньше эти данные уточняла её мать, а позже — старшая сестра Невена. Но теперь-то Ката совершеннолетняя и может самостоятельно посещать врачей.
— Где сейчас учитесь?
— На факультете филологии, — снова спокойно ответила Ката. — На кафедре иностранных языков.
— Хм, в переводчики готовитесь? — неожиданно сменил тему Зоран.
Иногда приходилось отвлекать пациентов, разговаривать с ними о чём-то, к делу не относящемуся. Это необходимо было и для того, чтобы войти к ним в доверие, и для того, чтобы снять напряжение. Также это помогало получше узнать тех, с кем приходится иметь дело.
— Да, — всё так же лаконично ответила Ката. — Я хорошо разбираюсь в этих предметах.
«Скрытная натура, — думал Видич. — Не так-то легко будет вызвать её на откровенность». Для него это не было сюрпризом. О замкнутости Катарины он знал ещё тогда, когда останавливался в Брчко для участия в медицинской конференции. Визит Наташи Любиянкич стал для него полной неожиданностью.
В тот летний день он давал интервью местному каналу. Доктор ответил на все достаточно банальные вопросы, после чего, распрощавшись со съёмочной группой, собрался уже уходить, как вдруг к нему подошла женщина средних лет. Невысокая, плотно сложенная дама с аккуратно собранным пучком каштановых с проседью волос была одета достаточно скромно и производила вполне благоприятное впечатление.
— Простите, — начала женщина. — Вы доктор Видич?
— Да, это я, — спокойно ответил Зоран, оценивая взглядом собеседницу. — А что вы хотели?
— Меня зовут Наташа Любиянкич, — произнесла женщина уже гораздо увереннее. — У меня есть одна проблема и я хотела бы её обсудить.
«Хм, от скромности наша пани точно не умрёт, — подумал Зоран. — Вот так, сразу, без звонка… Хотя может и впрямь что-то серьёзное».
— Проблемы? — Видич поправил очки. — А у кого в нашем мире нет проблем?
Он любезно указал женщине на стул и сел напротив Наташи.
— Не хотите ли кофе?
— Нет, спасибо, — ответила Наташа. — Знаете, о вас давно уже ходят слухи и…
— Послушайте, пани Любиянкич, давайте-ка сразу перейдём к делу, — перебил женщину Видич. — Не люблю долгих вступлений.
Наташа прокашлялась и извлекла из сумки несколько сшитых тетрадей и папку, на которой был приклеен лист бумаги с личными данными.
— Дело касается моей дочери, — сказала Наташа, дав в руки доктору её личное дело. — У неё довольно давно начались приступы. И ещё… Временами она как будто излучает очень странную энергию… Это сложно описать, но я как будто начинаю терять силы… Доктор, вы ведь… Вы ведь можете чем-то помочь?
Видич не ответил, лишь продолжил листать личное дело Катарины Любиянкич, которой ещё в малолетстве был поставлен диагноз «шизофрения». В его практике такое встречалось крайне редко, а потому вызывало у доктора повышенный интерес. Конечно, все признаки шизофрении были налицо: в анамнезе чёрным по белому значилось: »…страдает зрительными и слуховыми галлюцинациями, навязчивыми идеями…» Ещё значились приступы лунатизма и немотивированной агрессии. Что можно было сказать о такой пациентке? Но ещё больше доктора поразило то, что оба родителя Катарины были абсолютно здоровы психически, ровно как и остальные дети — старшая сестра Невена и младший Васил, и Ката среди них была «белой вороной».
— Хм… Помочь… Видите ли, пани Любиянкич, помочь я могу только тем, кто хочет этого. Катарина уже совершеннолетняя и вполне может статься и так, что она откажется от моих услуг, и я не имею права её принуждать к лечению. Таков закон, увы. Говорю заранее, чтобы не вышло так, что я только даром обнадёжил вас, а помочь толком не смог ничем. Пошлите мне копии материалов, мне желательно бы побольше узнать о Катарине. Позвоните мне на мобильный, когда будете готовы. И я надеюсь, что Катарина всё же даст своё согласие.
— Я её уговорю, — заверила Наташа. — К тому же, она уезжает на учёбу и сможет как раз вас посещать.
Доктор любезно проводил Наташу до её улицы, и, когда они уже дошли до подъезда, сказал:
— В моей практике было лишь несколько подобных случаев. Шизофрения в столь раннем возрасте — явление крайне редкое.
— Только пожалуйста, не говорите Кате о том, что она больна, — сказала Наташа на прощание. — Она крайне болезненно реагирует на это. И при том… Знаете, иногда от лекарств отказывается. Как бы чего не случилось…
И вот теперь перед доктором сидела та самая пациентка, с виду абсолютно здоровая, и умом тоже не обделена — абы кто не смог бы поступить на бюджет в столичном университете.
— Скажите, Катарина, какие у вас отношения были с одноклассниками?
— Пф-ф, школа — это цирк уродов! — с некоторой высокомерностью произнесла Ката, но Видич понял, что её эмоции далеки от искренних.
Ответ был вполне ожидаемым, тем более, что в характеристике Каты было чётко прописано: »…мнение коллектива игнорирует». Действительно, её всю жизнь душила обида, что одноклассники её игнорируют, а порой непрочь и выкинуть издевательские шутки в её адрес. Ката держалась особняком, и даже с Радой Билич, сидевшей с ней за одной партой, общалась крайне поверхностно, и после того, как они вместе сняли квартиру в Сараево, теснее общаться не стали. Катарина искренне завидовала и Невене, и Василу, которых часто видела в окружении друзей, в то время как сама она ощущала себя ужасно одинокой.
— Так… — Видич решил сразу перейти к делу. — С чем связаны ваши видения? Кого или что вы видите?
Ката встрепенулась — она и ждала, и боялась этого вопроса. В её голове всё перемешалось, она не могла точно вспомнить ни места, ни времени действия. Две фигуры в халатах, женский голос, убеждающий её не бояться, а дальше как будто кто-то надевает ей повязку на глаза.
— Это… Сложно описать. Я не вижу их лиц. И голоса… Они звучат ещё так… Не могу вспомнить. Но я их слышу, постоянно слышу! И ещё помню: кто-то протягивает мне руку и говорит «надо идти»… Мужчина.
Видич глубоко задумался: всё было похоже на обрывочные воспоминания бывших военных, подхвативших пост-травматический синдром. Действительно, Наташа Любиянкич упоминала об обстреле автобуса, и как Невена едва не умерла от потери крови в девяносто третьем.
— Я не могу разобрать их речь, — посетовала Ката и снова стала судорожно вспоминать свои видения.
На этот раз ей предстала мрачная картина: в полуразрушенном доме, у ступенек лежала, съёжившись, молодая женщина, отчаянно хватавшая ртом воздух. Её бежевое пальто было всё в крови, женщина попыталась что-то сказать, но тут же затихла.
— Не успели! — отчётливо слышался чей-то полный отчаяния крик. И это был мужчина. На секунду Кате предстало его лицо, но тут же он исчезал, точно призрак.
Об этом Ката сбивчиво рассказала доктору. Видич внимательно слушал и конспектировал. Вполне ведь могло оказаться и так, что эти люди вовсе не были галлюцинациями, а, скорее, что-то вроде навязчивых воспоминаий. Правда это не отменяло и многих других вопросов.
— Доктор, вы ведь… Считаете меня сумасшедшей? — взволнованно спросила Ката.
— Успокойтесь, Катарина, — осадил её Видич. — Моё дело — разобраться во всём.
Конечно же, доктор не мог ничего выяснить из сбивчивых рассказов девушки. Скорее всего, придётся прибегнуть к гипнозу, чтобы расшевелить обрывочные воспоминания.
