Без кота мышам раздолье
Далеко-давно средь кряковистых дубов и тонких берёз лежал Китеж. Что это был за град, никто не сможет описать высоту его белых стен, нарядность изб, блеск куполов. Лежал Китеж на острове средь озера широкого, а соединял его с берегом хрустальный мост.
И жил в Китеже купец Мирослав, всем купцам купец. Три корабля водил вниз по широкой Ветлуге и каждый раз возвращался всё богаче и богаче. Была у него дочь Варвара. Всем красавицам красавица: белолика, черноброва. Глаза цвета бирюзы сверкали днём и горели ночью. Все парни на неё заглядываются, а она из дома одна ни ногой, с подружками гуляет, с ними же болтает, на парней не смотрит, сколь красив и знатен не был бы он.
И вот засобирался купец в заморские страны.
- Дочь моя, - сказал он, примеряя вышитый Варварой кафтан, - веди себя скромно. С подругами не гуляй. Чужих в дом не пускай. Особенно на Купалу. Знаешь, здесь, что день, что ночь – всё худо. А я ворочусь с подарками.
- Не волнуйся, батюшка, - отвечала ему Варвара, а у самой глаза сверкают, румянец на щеках горит. На чай в блюдце дует да улыбается.
Покачал головой Мирослав, однако не мог отказаться от странствия дальнего: уж и товары уложены, и люди собраны.
Только батюшка за порог Варвара к зеркалу, крутится вертится, бусы примеряет. Одни не нравятся, другие не нравятся. Всё ей к лицу, да не по нраву. Постучали в дверь, да так сильно, что звук по всей светлице пробежал. Варвара улыбнулась отражению и к окну, а на ступеньках пред крыльцом - мужичок, в лаптях, с бородой нечёсаной, а в руках резной ларец с пёстрыми узорами.
- Кто пришёл? – спросила Варвара.
Тут из дальней светлицы вышла бабка-кормилица.
- Душенька моя, - поспешила она к Варваре, - с кем ты говоришь? Ведь отец не велел.
- Девица-красавица, - старик потянулся к крышке ларца, - я стар и юродив, беден, несчастен. Всё, что осталось отдаю, за это монету малую прошу. Выйди-погляди, мож что приглянётся.
- Не ходи. Не ходи, - уговаривала нянюшка, да кого ж Варвара слушать будет, коль отца дома нет. Вышла она на крыльцо, глянула в ларец, а внутри ни подвесок из золота, ни браслетов из серебра. Уж хотела Варвара прогнать старика, как блеснули в ярком свете бусы из стекла.
- Сколько хочешь за них? – молвила Варвара.
Старик голову опустил, утирая слезу, цену назвал, что в пору за янтарь давать, однако не поскупилась Варвара. Дала даже больше, а вернувшись в дом, принялась вновь у зеркала крутиться. На шею бусы повесит – хороша, к волосам приложит – хороша. Крутится, вертится, на себя налюбоваться не может. Нянюшка только головой качала, сидя на низкой скамье.
Уже и ночь наступила, а Варвара даж пред сном перебирала аккуратными пальчиками стеклянные бусины, холодившие кожу в ночной тишине.
- Душенька, спасть пора, - нянюшка потушила свечи, чтоб уберечь дом от беды. – Брось бусы и полезай на печь. Уж ночь темна.
Отложила Варвара бусы, но в ларец убирать не стала, так что сверкали стеклянные бусины в мутном свете луны словно слёзы. Забралась Варвара на печь тёплую, укрылась одеялом толстым, спи да радуйся, а она всё рассматривала «слёзы». Уж и нянюшка ушла, и собака во дворе притихла. Смотрит Варвара и улыбается, как вдруг, лишь моргнуть успела, чудится ей образ у окна. Одет не по-нашенски: шуба из белоснежных перьев, волосы, что сосульки зимой под крышей, глаза сверкают, аки у совы. Стоял не двигался, а Варвара на него смотрела. Только моргнула и нет его. Истаял. Был или не был? Мож показалось? А глаза уже усталые, веки тяжёлые. Закрыла Варвара глаза, да и задремала.
Далеко-давно средь кряковистых дубов и тонких берёз лежал Китеж. Что это был за град, никто не сможет описать высоту его белых стен, нарядность изб, блеск куполов. Лежал Китеж на острове средь озера широкого, а соединял его с берегом хрустальный мост.
И жил в Китеже купец Мирослав, всем купцам купец. Три корабля водил вниз по широкой Ветлуге и каждый раз возвращался всё богаче и богаче. Была у него дочь Варвара. Всем красавицам красавица: белолика, черноброва. Глаза цвета бирюзы сверкали днём и горели ночью. Все парни на неё заглядываются, а она из дома одна ни ногой, с подружками гуляет, с ними же болтает, на парней не смотрит, сколь красив и знатен не был бы он.
И вот засобирался купец в заморские страны.
- Дочь моя, - сказал он, примеряя вышитый Варварой кафтан, - веди себя скромно. С подругами не гуляй. Чужих в дом не пускай. Особенно на Купалу. Знаешь, здесь, что день, что ночь – всё худо. А я ворочусь с подарками.
- Не волнуйся, батюшка, - отвечала ему Варвара, а у самой глаза сверкают, румянец на щеках горит. На чай в блюдце дует да улыбается.
Покачал головой Мирослав, однако не мог отказаться от странствия дальнего: уж и товары уложены, и люди собраны.
Только батюшка за порог Варвара к зеркалу, крутится вертится, бусы примеряет. Одни не нравятся, другие не нравятся. Всё ей к лицу, да не по нраву. Постучали в дверь, да так сильно, что звук по всей светлице пробежал. Варвара улыбнулась отражению и к окну, а на ступеньках пред крыльцом - мужичок, в лаптях, с бородой нечёсаной, а в руках резной ларец с пёстрыми узорами.
- Кто пришёл? – спросила Варвара.
Тут из дальней светлицы вышла бабка-кормилица.
- Душенька моя, - поспешила она к Варваре, - с кем ты говоришь? Ведь отец не велел.
- Девица-красавица, - старик потянулся к крышке ларца, - я стар и юродив, беден, несчастен. Всё, что осталось отдаю, за это монету малую прошу. Выйди-погляди, мож что приглянётся.
- Не ходи. Не ходи, - уговаривала нянюшка, да кого ж Варвара слушать будет, коль отца дома нет. Вышла она на крыльцо, глянула в ларец, а внутри ни подвесок из золота, ни браслетов из серебра. Уж хотела Варвара прогнать старика, как блеснули в ярком свете бусы из стекла.
- Сколько хочешь за них? – молвила Варвара.
Старик голову опустил, утирая слезу, цену назвал, что в пору за янтарь давать, однако не поскупилась Варвара. Дала даже больше, а вернувшись в дом, принялась вновь у зеркала крутиться. На шею бусы повесит – хороша, к волосам приложит – хороша. Крутится, вертится, на себя налюбоваться не может. Нянюшка только головой качала, сидя на низкой скамье.
Уже и ночь наступила, а Варвара даж пред сном перебирала аккуратными пальчиками стеклянные бусины, холодившие кожу в ночной тишине.
- Душенька, спасть пора, - нянюшка потушила свечи, чтоб уберечь дом от беды. – Брось бусы и полезай на печь. Уж ночь темна.
Отложила Варвара бусы, но в ларец убирать не стала, так что сверкали стеклянные бусины в мутном свете луны словно слёзы. Забралась Варвара на печь тёплую, укрылась одеялом толстым, спи да радуйся, а она всё рассматривала «слёзы». Уж и нянюшка ушла, и собака во дворе притихла. Смотрит Варвара и улыбается, как вдруг, лишь моргнуть успела, чудится ей образ у окна. Одет не по-нашенски: шуба из белоснежных перьев, волосы, что сосульки зимой под крышей, глаза сверкают, аки у совы. Стоял не двигался, а Варвара на него смотрела. Только моргнула и нет его. Истаял. Был или не был? Мож показалось? А глаза уже усталые, веки тяжёлые. Закрыла Варвара глаза, да и задремала.
