Без кота мышам раздолье
Далеко-давно средь кряковистых дубов и тонких берёз лежал Китеж. Что это был за град, никто не сможет описать высоту его белых стен, нарядность изб, блеск куполов. Лежал Китеж на острове средь озера широкого, а соединял его с берегом хрустальный мост.
И жил в Китеже купец Мирослав, всем купцам купец. Три корабля водил вниз по широкой Ветлуге и каждый раз возвращался всё богаче и богаче. Была у него дочь Варвара. Всем красавицам красавица: белолика, черноброва. Глаза цвета бирюзы сверкали днём и горели ночью. Все парни на неё заглядываются, а она из дома одна ни ногой, с подружками гуляет, с ними же болтает, на парней не смотрит, сколь красив и знатен не был бы он.
И вот засобирался купец в заморские страны.
- Дочь моя, - сказал он, примеряя вышитый Варварой кафтан, - веди себя скромно. С подругами не гуляй. Чужих в дом не пускай. Особенно на Купалу. Знаешь, здесь, что день, что ночь – всё худо. А я ворочусь с подарками.
- Не волнуйся, батюшка, - отвечала ему Варвара, а у самой глаза сверкают, румянец на щеках горит. На чай в блюдце дует да улыбается.
Покачал головой Мирослав, однако не мог отказаться от странствия дальнего: уж и товары уложены, и люди собраны.
Только батюшка за порог Варвара к зеркалу, крутится вертится, бусы примеряет. Одни не нравятся, другие не нравятся. Всё ей к лицу, да не по нраву. Постучали в дверь, да так сильно, что звук по всей светлице пробежал. Варвара улыбнулась отражению и к окну, а на ступеньках пред крыльцом - мужичок, в лаптях, с бородой нечёсаной, а в руках резной ларец с пёстрыми узорами.
- Кто пришёл? – спросила Варвара.
Тут из дальней светлицы вышла бабка-кормилица.
- Душенька моя, - поспешила она к Варваре, - с кем ты говоришь? Ведь отец не велел.
- Девица-красавица, - старик потянулся к крышке ларца, - я стар и юродив, беден, несчастен. Всё, что осталось отдаю, за это монету малую прошу. Выйди-погляди, мож что приглянётся.
- Не ходи. Не ходи, - уговаривала нянюшка, да кого ж Варвара слушать будет, коль отца дома нет. Вышла она на крыльцо, глянула в ларец, а внутри ни подвесок из золота, ни браслетов из серебра. Уж хотела Варвара прогнать старика, как блеснули в ярком свете бусы из стекла.
- Сколько хочешь за них? – молвила Варвара.
Старик голову опустил, утирая слезу, цену назвал, что в пору за янтарь давать, однако не поскупилась Варвара. Дала даже больше, а вернувшись в дом, принялась вновь у зеркала крутиться. На шею бусы повесит – хороша, к волосам приложит – хороша. Крутится, вертится, на себя налюбоваться не может. Нянюшка только головой качала, сидя на низкой скамье.
Уже и ночь наступила, а Варвара даж пред сном перебирала аккуратными пальчиками стеклянные бусины, холодившие кожу в ночной тишине.
- Душенька, спасть пора, - нянюшка потушила свечи, чтоб уберечь дом от беды. – Брось бусы и полезай на печь. Уж ночь темна.
Отложила Варвара бусы, но в ларец убирать не стала, так что сверкали стеклянные бусины в мутном свете луны словно слёзы. Забралась Варвара на печь тёплую, укрылась одеялом толстым, спи да радуйся, а она всё рассматривала «слёзы». Уж и нянюшка ушла, и собака во дворе притихла. Смотрит Варвара и улыбается, как вдруг, лишь моргнуть успела, чудится ей образ у окна. Одет не по-нашенски: шуба из белоснежных перьев, волосы, что сосульки зимой под крышей, глаза сверкают, аки у совы. Стоял не двигался, а Варвара на него смотрела. Только моргнула и нет его. Истаял. Был или не был? Мож показалось? А глаза уже усталые, веки тяжёлые. Закрыла Варвара глаза, да и задремала.
Днём тихо, а ночью лихо
Утро яркое. Утро радостное. Весело всходит солнце над Китижем, золотит крыши, гладит голубей. Открыла глаза Варвара и тут же скатилась с печки. Нянюшка на шум прибежала, а Варвара бусы в руках держит и смотрит, нахмурив чернявые брови.
- Что ж, ты делаешь, деточка, - всплеснула руками нянюшка, - только солнце поднялось, а ты, не умывшись, не прибравшись, всё играешь. Брось это дело. Не в чести девице так себя вести.
Правы были её слова. Убрала Варвара бусы в ларец, под замок, подальше от искушения. Тут уж девки босые забегали, по приказу, не по воле собственной. Одна за водой, другая в сени. Много дел в доме, за день не переделаешь, а Варвара за пряжу уселась, чтобы к возращению батюшки, новую рубаху ему справить, а к рубахе штаны, а к штанам кафтан. Крутится колесо, собирается нить, а Варвара всё на ларец поглядывает. Мешок пряжи на половину опустел, как позвали со двора звонкие девичьи голоса.
«Варя! Варечка! Выходи гулять!» - кличут друженьки-подруженьки, Настасья с Февронией. – «День хорош! Солнце красное землю греет! Пошли в лес за грибами да ягодами!»
Нянюшка качает головой с мольбой на Варвару смотрит.
- Не ходи, дитятко! В лесу леший косматый, на озере русалки холодные! Не ходи, ведь отец не велел!
Закусила губу Варвара, бросила взгляд на ларец и отвечала:
- Не пойду я с вами. Дел в избе много.
- Как хочешь! – крикнула Настя.
Уж ночь наступила, опустел мешок с пряжей. Достала Варвара стеклянные бусы из ларца, примерила. Темно в светлице, лишь свеча горит у зеркала, а за ним тьма непроглядная. Темнее любой ночи безлунной.
Примерила Варвара бусы стеклянные. Сверкнули они, словно совиные очи и вновь у окна возник призрачный странник, стоит не шелохнётся, а Варвара и сама двинутся не может.
- Кто ты?
Распахнул странник рот, хотел слово молвить, но тут упал лунный свет на него, и растаял красавец, словно и не было его. Совала Варвара бусы и бросила в ларец. Не оглядываясь, забралась она на печку. Изогнулись губы капризно. Глаза гневом сверкают. Так и заснула.
Далеко-давно средь кряковистых дубов и тонких берёз лежал Китеж. Что это был за град, никто не сможет описать высоту его белых стен, нарядность изб, блеск куполов. Лежал Китеж на острове средь озера широкого, а соединял его с берегом хрустальный мост.
И жил в Китеже купец Мирослав, всем купцам купец. Три корабля водил вниз по широкой Ветлуге и каждый раз возвращался всё богаче и богаче. Была у него дочь Варвара. Всем красавицам красавица: белолика, черноброва. Глаза цвета бирюзы сверкали днём и горели ночью. Все парни на неё заглядываются, а она из дома одна ни ногой, с подружками гуляет, с ними же болтает, на парней не смотрит, сколь красив и знатен не был бы он.
И вот засобирался купец в заморские страны.
- Дочь моя, - сказал он, примеряя вышитый Варварой кафтан, - веди себя скромно. С подругами не гуляй. Чужих в дом не пускай. Особенно на Купалу. Знаешь, здесь, что день, что ночь – всё худо. А я ворочусь с подарками.
- Не волнуйся, батюшка, - отвечала ему Варвара, а у самой глаза сверкают, румянец на щеках горит. На чай в блюдце дует да улыбается.
Покачал головой Мирослав, однако не мог отказаться от странствия дальнего: уж и товары уложены, и люди собраны.
Только батюшка за порог Варвара к зеркалу, крутится вертится, бусы примеряет. Одни не нравятся, другие не нравятся. Всё ей к лицу, да не по нраву. Постучали в дверь, да так сильно, что звук по всей светлице пробежал. Варвара улыбнулась отражению и к окну, а на ступеньках пред крыльцом - мужичок, в лаптях, с бородой нечёсаной, а в руках резной ларец с пёстрыми узорами.
- Кто пришёл? – спросила Варвара.
Тут из дальней светлицы вышла бабка-кормилица.
- Душенька моя, - поспешила она к Варваре, - с кем ты говоришь? Ведь отец не велел.
- Девица-красавица, - старик потянулся к крышке ларца, - я стар и юродив, беден, несчастен. Всё, что осталось отдаю, за это монету малую прошу. Выйди-погляди, мож что приглянётся.
- Не ходи. Не ходи, - уговаривала нянюшка, да кого ж Варвара слушать будет, коль отца дома нет. Вышла она на крыльцо, глянула в ларец, а внутри ни подвесок из золота, ни браслетов из серебра. Уж хотела Варвара прогнать старика, как блеснули в ярком свете бусы из стекла.
- Сколько хочешь за них? – молвила Варвара.
Старик голову опустил, утирая слезу, цену назвал, что в пору за янтарь давать, однако не поскупилась Варвара. Дала даже больше, а вернувшись в дом, принялась вновь у зеркала крутиться. На шею бусы повесит – хороша, к волосам приложит – хороша. Крутится, вертится, на себя налюбоваться не может. Нянюшка только головой качала, сидя на низкой скамье.
Уже и ночь наступила, а Варвара даж пред сном перебирала аккуратными пальчиками стеклянные бусины, холодившие кожу в ночной тишине.
- Душенька, спасть пора, - нянюшка потушила свечи, чтоб уберечь дом от беды. – Брось бусы и полезай на печь. Уж ночь темна.
Отложила Варвара бусы, но в ларец убирать не стала, так что сверкали стеклянные бусины в мутном свете луны словно слёзы. Забралась Варвара на печь тёплую, укрылась одеялом толстым, спи да радуйся, а она всё рассматривала «слёзы». Уж и нянюшка ушла, и собака во дворе притихла. Смотрит Варвара и улыбается, как вдруг, лишь моргнуть успела, чудится ей образ у окна. Одет не по-нашенски: шуба из белоснежных перьев, волосы, что сосульки зимой под крышей, глаза сверкают, аки у совы. Стоял не двигался, а Варвара на него смотрела. Только моргнула и нет его. Истаял. Был или не был? Мож показалось? А глаза уже усталые, веки тяжёлые. Закрыла Варвара глаза, да и задремала.
Днём тихо, а ночью лихо
Утро яркое. Утро радостное. Весело всходит солнце над Китижем, золотит крыши, гладит голубей. Открыла глаза Варвара и тут же скатилась с печки. Нянюшка на шум прибежала, а Варвара бусы в руках держит и смотрит, нахмурив чернявые брови.
- Что ж, ты делаешь, деточка, - всплеснула руками нянюшка, - только солнце поднялось, а ты, не умывшись, не прибравшись, всё играешь. Брось это дело. Не в чести девице так себя вести.
Правы были её слова. Убрала Варвара бусы в ларец, под замок, подальше от искушения. Тут уж девки босые забегали, по приказу, не по воле собственной. Одна за водой, другая в сени. Много дел в доме, за день не переделаешь, а Варвара за пряжу уселась, чтобы к возращению батюшки, новую рубаху ему справить, а к рубахе штаны, а к штанам кафтан. Крутится колесо, собирается нить, а Варвара всё на ларец поглядывает. Мешок пряжи на половину опустел, как позвали со двора звонкие девичьи голоса.
«Варя! Варечка! Выходи гулять!» - кличут друженьки-подруженьки, Настасья с Февронией. – «День хорош! Солнце красное землю греет! Пошли в лес за грибами да ягодами!»
Нянюшка качает головой с мольбой на Варвару смотрит.
- Не ходи, дитятко! В лесу леший косматый, на озере русалки холодные! Не ходи, ведь отец не велел!
Закусила губу Варвара, бросила взгляд на ларец и отвечала:
- Не пойду я с вами. Дел в избе много.
- Как хочешь! – крикнула Настя.
Уж ночь наступила, опустел мешок с пряжей. Достала Варвара стеклянные бусы из ларца, примерила. Темно в светлице, лишь свеча горит у зеркала, а за ним тьма непроглядная. Темнее любой ночи безлунной.
Примерила Варвара бусы стеклянные. Сверкнули они, словно совиные очи и вновь у окна возник призрачный странник, стоит не шелохнётся, а Варвара и сама двинутся не может.
- Кто ты?
Распахнул странник рот, хотел слово молвить, но тут упал лунный свет на него, и растаял красавец, словно и не было его. Совала Варвара бусы и бросила в ларец. Не оглядываясь, забралась она на печку. Изогнулись губы капризно. Глаза гневом сверкают. Так и заснула.
