Ричард усмехается. Ему не было страшно, ведь он даже не понимал поначалу, что происходит. Всё казалось весёлым приключением, а теперь он иногда видит сны, наполненные криками, запахом гари и мёртвыми глазами, что смотрят на него.
- Не так уж там и страшно. Служба, какую несут многие.
Ребекка хмурится.
- Я вам не верю, - отвечает она. Лошадь трясёт головой, словно разделяет слова хозяйки.
- Почему? – Ричард пожимает плечами.
- Как можно называть «просто службой» нескончаемый бой с племенами каннибалов, убийц и прочего сброда? – Ребекка смотрит на него жалостливым взглядом, и это задевает.
- Вы зря жалеете меня. Все три месяца, я вкусно ел, сладко спал и упорно тренировался с самыми сильными рыцарями королевства, поэтому я жалею лишь о том, что провёл там так мало! – шипит Ричард.
- Я поняла вас, - кивает Ребекка.
Больше они не разговаривают.
Из серого тумана выступает громоздкий замок. Стены сложены из крупного камня. Лишь несколько маленьких оконцев желтеют на фоне непроглядной темноты. Путникам приходится пробираться по перевалу ориентируясь лишь на эти квадратики, как морякам на свет маяка. Ледяной ветер касается кожи, пробирая до костей. Не спасают даже накинутые на плечи шкуры. На перевале Мелвина круглый год лежит снег, хотя иногда сквозь ледяные кристаллы проступает зелёная трава.
Единственное, нерушимое свидетельство жизни - монастырь Слепой девы. Он даёт приют и пищу путникам, что перебираются через горы.
Ребекка упорно едет верхом, хотя ей предлагают пересесть в карету. Теперь дело уже не в том, что она боится показаться слабой, скорее она боится остаться наедине с Леди Джил Перт.
На привале, ещё до того, как они поднялись в горы, Леди Джил подошла к ней. Ребекка ждала этого разговора. Она старалась не выдать, охвативший её страх и злость: помощь не бывает безвозмездной и пришло время платить.
Леди Джил смотрит на остатки супа в котелке.
- Грибы и кусочки вяленого мяса на воде. Лучшее на что мы можем надеяться сейчас, - она опускается рядом с костром.
Ребекка наблюдает за ней, всё ещё делая вид, что наслаждается разливающимся по телу теплом. Это и правда приятно, ведь чем ближе они подходят к перевалу, тем холоднее становится.
- Скоро мы не сможет останавливаться, - говорит Ребекка, чтобы не молчать. Только не эта давящая тишина. – Там наверняка всё ещё лежит снег.
- Верно, но это нужно перетерпеть. Многое в жизни нужно перетерпеть, - Леди Джил делает паузу. – Возможно, я покажусь грубой, но брак, о котором мы говорили… Вы можете больше не думать о нём.
Ребекка вскидывает брови.
- Благодарю за понимание, - Ей становится интересно. – Пожалуй, раз так, то могу я задать один грубый вопрос?
Леди Джил улыбается. Покрытое морщинами лицо меняется. На нём проступает давно ушедшая юность.
- Конечно.
- Вы передумали из-за бала или моего участия в турнире? – спрашивает Ребекка.
- Ничего из этого. Я лишь осознала, что такая девушка не для него. Смею надеяться, что это не помешает вам исполнить вассальную клятву.
Ребекка не может забыть последние слова даже сейчас. Они звучат слишком грустно. Монастырь Слепой Девы всё ближе. Джоффри Перт добирается первым. Ребекка радостно выдыхает. Она валится с ног от усталости.
Джоффри Перт хватается за верёвку. Звон колокола над воротами смешивается с воем ветра. Из-за ворот слышится крик.
- Кто вы и что вам надо?
- Путники! Дайте приют во имя Сердца!
Им открывают не сразу, а встречают вилами. Правда, их тут же опускают, разглядев, кто стоит перед ними.
- Простите, пожалуйста. Мы не знали, что это вы. Входите быстрее! - худой, почти лысых монах распахивает ворота. Заснеженный двор заполняют люди. Уставшие, продрогшие слуги спешно стаскивают необходимые пожитки. Ребекка шагает к одному из монахов.
- Чем вызвана подобная предосторожность? – Она кивает на вилы. – Случилась какая-то беда?
- Это, - совсем молодой мужчина улыбается, - нет, что вы. Нет никакой беды. У нас тихо, как всегда. Только люди…
- Люди? – Ричард Сней смеряет монаха хмурым взглядом. Ребекка и не заметила, как он приблизился. Она хочет посмотреть на него, чтобы убедится, что Ричард больше не злится. После маленькой ссоры, он отстранился и ехал в самом конце отряда, словно укоряя её за любопытство.
- Да, странные. Они идут и идут днём и ночью. Мы видели их со стен монастыря. Сначала решили, что это обычные путники, но никто из них не попросил о пристанище, а ведь невозможно идти четыре дня без отдыха, а потом брат Кабтер нашёл…
Двери монастыря распахиваются. Вышедший из них старик одет в ту же домотканую, тёмную мешковину, что и другие монахи, но на куске подпоясывающей верёвки висит большая связка ключей.
- Леди Перт, Леди Стоун, Сир Перт, Сир Стоун, позвольте поприветствовать от лица обители, - Настоятель Освин сияет. Леди Перт подходит к нему первой.
- Мы тоже рады, но боюсь причина, по которой мы здесь так рано печальна, - говорит она.
Монах обводит взглядом двор, и улыбка сползает с лица.
- Неужели… Лорд Стоун? – взгляд серых глаз оборачивается к Ребекке, которая уже шагает к нему. – Приношу соболезнования. Какая потеря. Ваш отец был одним из самых смелых и добрых людей, которых я знал. Крепитесь. Значит, Сердце решило призвать его к себе.
- Благодарю, - в сотый раз произносит Ребекка. В горле першит. Она слушает речь о доброчестии отца, но больше не чувствовала в них силы. Это обычная вежливость, ведь отец был лендлордом. Её словно осыпают сухими цветами, красивыми, но безжизненными.
- Пройдёмте внутрь. Вы наверняка устали. Я прикажу приготовить комнаты для вас и ваших слуг.
- Позвольте представить вам ещё одного человека, - останавливает его Ребекка. – Его Высочество, принц Ричард Сней, - она отходит в сторону, чтобы старый монах увидел принца.
- Ох, - монах всплескивает руками. – Как же так. Простите мою грубость. Вы так изменились с нашей последней встречи. Я не узнал. Покорнейше прошу прощения.
Ричард кивает.
- Ничего страшного. Так много гостей. Наверняка, у настоятеля просто закружилась голова от забот.
Старый монах смеётся.
- Вы так похожи на вашего дядю.
Ребекка хмурится. Упоминание принца Эдмунда вызывает глухое раздражение, а ещё напоминает, что нужно хорошо заботиться о ласточках Бриаки. Может она уже что-то узнала?
- Прошу-прошу, - Отец Остин торопится по лестнице. Двери странноприимного дома распахнуты. Слуги таскают вещи по узким, тёмным коридорам, сталкиваясь друг с другом. Даже если речь идёт лишь об одной ночи, требуются минимум два сундука, чтобы с комфортом устроиться в пустой келье. Странноприимный дом представляет собой башню с несколькими маленькими комнатами. Мужчины остаются на нижних этажах, а Ребекка и Джил Перт идут выше. В комнатах из мебели только выдолбленное в стене каменное ложе, на которое бросили свежей соломы. Ею же вперемешку с душистыми травами устлали пол. В комнате нет камина, но толстые стены защищали от бьющегося ветра, но не от холода.
- Я сейчас всё устрою. Отдохните с пути, - Гризельда достаёт одеяла и сменную одежду. Ребекка хочет умыться, но желает старую служанку. За горячей водой, той придётся бежать на монастырскую кухню на другом конце двора.
И всё же делать это приходится, так как через четверть часа их приглашают на трапезу. Ребекка наспех приводит себя в порядок. Ужин начинается с молитвы за успокоение души Геральда Стоуна. Трапеза протекает в молчании, прерываемом лишь редким обменом фраз.
Ребекка, получив возможность, не думать о пути, об опасностях, чувствовует, как на неё давят теперь совсем другие мысли. Главная из них – опасения за мать и за ещё народившегося ребёнка. Именно это обстоятельство - одна из причин скорых сборов. Ребекка должна как можно быстрее оказаться в Стрижином гнезде и всё объяснить. Страшно представить, что мама пережила, получив послание.
Выйдя из-за стола, Ребекка решает немного пройтись. Ей хочется взять меч и хоть на несколько минут забыть обо всём, ведь в бою всё просто: есть только ты и твой противник, одна цель, одно противостояние.
Но поднятое оружие в священном месте может быть неверно истолковано, поэтому Ребекка сдерживается. Она просто шагает к конюшне. Теперь всегда и всюду ей придётся думать о словах и делах. Ребекка поджимает губы при этой мысли.
Позади конюшни должен быть огород. На самом деле это лишь несколько грядок, на которых из снега торчат стрелообразные листья. Ребекка замечает свет и фигуру, быстро двигающуюся на фоне высокой, монастырской стены.
- Госпожа, нам следует вернуться, - Гризельда хватает её за руку. – Вдруг это разбойники?
- Глупости, - отвечает Ребекка. – Посмотри на стену. Через такую можно перебраться, только имея крылья.
Она делает ещё несколько шагов и узнаёт принца Ричарда, упражняющегося с мечом. Ребекка наблюдает за резкими выпадами и плавными движениями. Перед глазами встают их тренировочные и вполне настоящие бои в королевском замке. Это время, столь беззаботное, вдруг кажется до странного далёким, словно прошло уже много лет.
- Вижу вы не оставляете занятия даже в пути, - говорит Ребекка. Ричард замирает на мгновение, но затем продолжает движение. Он не смотрит на неё.
Ребекка вздыхает.
- Вы всё ещё обижены? – Ей не приятно начинать этот разговор, но ссору оставлять дальше нельзя. Раньше можно было, ведь отец всё решит, а она лишь глупая дочка, но сейчас… Как выставит Ричард их размолвку в глазах короля?
Ричард резко выдыхает.
- С чего бы? Это вполне обыденное – для вас - дело совать свой нос не в свои дела, - говорит он, разрезая воздух.
Ребекка усмехается.
- А для вас грубить? Неужели вы так боитесь показаться слабым?
- Не провоцируйте меня, - Ричард опускает меч.
- Я и не пытаюсь, - Она разводит руками. – Сейчас нет. Мне просто интересно.
- Потрошить чужие раны? – Ричард делает к ней шаг.
Ребекка не отступает. Ей должно быть страшно. Она безоружна, а у принца меч и несносный характер. Но Ребекка уверенна, что он ничего не сделает.
- Я знала ещё одного человека, который служил в Серебряной звезде, - говорит она твёрдо. - Его звали сир Лонсот. Он служил моему отцу. Однажды я услышала жуткий вой. Такой, словно предсмертный крик под пытками. Я до сих пор помню его, хотя прошло много лет. Сир Лонсот сказал, что кричал от кошмаров об этом месте.
- И?
- Он не стыдился признавать свою слабость, и вам тоже не стоит.
Ричард перекидывает меч в другую руку.
- Разве вы не делаете тоже самое? Пытаетесь доказать всем, что достойны быть Леди Стрижиного гнезда, держите лицо. Ни слезинки не проронили. Камень, а не человек.
Ребекка хмурится.
- Я не могу иначе, - отвечает она тихо. Слабость не позволительна для Леди. Я хотела бы упасть на постель и плакать, но тогда моё право могут поставить под сомнение.
- У меня нет никаких прав, - Ричард делает паузу. – Мне не позволительна слабость.
Они прожигают друг друга взглядом. Затем Ребекка выдыхает. Она не права и глупо это не признать, хоть гордость требует стоять до конца.
- Вы правы. Не мне учить вас жизни, - Она обводит взглядом садик. - Да, жаль, что я не взяла свой меч. Повторили бы поединок вашего дяди и моей тёти.
Ричард крутит меч в руке.
- О чём вы?
Ребекка пожимает плечами.
- Они принесли брачные обеты в храме монастыря, а когда их проводили на брачное ложе, схватились за оружие, - Ребекка улыбается, хотя ничего смешного в сказанном нет. Ричард хмыкает.
- Почему все наши разговоры сводятся к оружию и нашим родственникам, хотя мы могли бы сделать то, что они не сделали. И мечи здесь не нужны. Разве что тот, что я всегда имею при себе.
Ребекка вспыхивает. Это уж слишком откровенная дерзость.
- Пошляк! Мы…
- Госпожа! Смотрите! – Гризельда дрожит. Костлявый палец тыкает в туман. Ребекка поднимает голову и вздрагивает. Туман стал гуще, так что теперь почти невозможно разглядеть стену монастыря, зато в сероватом мареве отчётливо виднеются зависшие белые огоньки.
- Что это такое? – Ребекка делает шаг назад.
Ричард выставляет нож.
- Не знаю. Возможно, кто-то пробрался в монастырь, - говорит он. – Нужно всех предупредить.
Он отступает. Огни мечутся. Ричард хватает Ребекку свободной рукой, а она Гризельду.
- Нужно добраться до конюшни, - шепчет Ричард. Они шагаются осторожно, чтобы не натолкнуться на каменные стены, которые, не ровен час, вырастут прямо перед тобой из серой пелены, а остановиться на снегу задача не из лёгких.
Ребекка оборачивается. Огни, кажется, стали больше и теперь мечутся из стороны в сторону.
- Думаю, они преследуют нас, - шепчет Ребекка. Угол конюшни возникает внезапно, словно нос корабля распарывая туман. Они шагают вдоль стены. За углом виднеются мутные пятна факелов.
- У дверей главного храма, - сипит Ричард.
- Пойдём, ориентируясь на них? – Ребекка бросает взгляд за спину. Нет. Ей не показалось.
- Госпожа, если это разбойники… - шепчет Гризельда. Ребекка чувствует, как худая ладонь в её руке дрожит. Это ощущается ещё сильнее в сравнении с холодной, но крепкой хваткой Ричарда. Как бы ей хотелось тоже выхватить оружие, чтобы не чувствовать себя такой беспомощной, но в тумане легко потеряться. Остаётся сделать глубокий вдох, и понадеяться на меч принца Ричарда, который тот всё ещё сжимает в руке.
- Идём быстро.
Они успевают сделать всего несколько шагов и останавливаются. Белые шары приближаются со всех сторон, окружая. Ричард отпускает Ребекку и выходит вперёд. Во вторую руку он берёт кинжал. Ребекка вытаскивает свой - как ей не хватает меча.
- Кажется, - замечает Ричард, - нам всё же придётся этой ночью подраться, а не возлечь.
Ребекка фыркает в ответ.
- Вы, как всегда, знаете, на чём сосредоточиться во время битвы, - отвечает она. Но дышать становится легче.
Гризельда дрожит. Ребекка спешно толкает её себе за спину, так что теперь служанка зажата между их спинами.
- Не бойся, - говорит Ребекка.
Огни всё ближе. Ребекка напряжённо, до боли в глазах пытается увидеть тех, кто несёт фонари, но ничего не может разглядеть. Огни замирают. Они просто весят в воздухе, в то время как двор заполняет множество шёпотков. Ребекка узнаёт старинную балладу.
В путь последний мы идём,
Прах мы оставляем.
По дороге жизни
Смерти не желаем.
Голос ласковый, смертельный,
Слух наш обласкал,
И в рабов на веки вечные призвал.
Но в последние слова лишены спокойного смирения. В них слышится лишь страх и ярость. «Бегите! Бегите! Бегите! Спасайте жизни ваши! Эршана идёт!» - голоса обрываются. Огни тают и растворяются в темноте.
Ребекка сглатывает. В памяти всплывают слова молодого монаха о странных людях идущих мимо монастыря.
Туман постепенно рассеиваться. Уже можно разглядеть окружающие их постройки. Они не так уж далеко ушли от конюшни, но ближе к странноприимному дому, чем к главному храму.
- Что это было? – спрашивает она, понимая, что никто не даст ответа.
- Стоит ли нам помолиться? – с усмешкой спрашивает Ричард.
- Возможно, - вполне серьёзно отвечает Ребекка. Мурашки бегут по коже. От воспоминаний хочется бежать и прятаться под одеяло, как маленькая девочка, но это глупо.
- Тогда предлагаю пройти в храм, - протягивает Ричард. На губах появляется усмешка. Кажется, он совсем не напуган, что не удивительно, и всё же Ребекка чувствует восхищение и одновременно недоумение. Как можно улыбаться, даже встретившись с неведомым?
- Не так уж там и страшно. Служба, какую несут многие.
Ребекка хмурится.
- Я вам не верю, - отвечает она. Лошадь трясёт головой, словно разделяет слова хозяйки.
- Почему? – Ричард пожимает плечами.
- Как можно называть «просто службой» нескончаемый бой с племенами каннибалов, убийц и прочего сброда? – Ребекка смотрит на него жалостливым взглядом, и это задевает.
- Вы зря жалеете меня. Все три месяца, я вкусно ел, сладко спал и упорно тренировался с самыми сильными рыцарями королевства, поэтому я жалею лишь о том, что провёл там так мало! – шипит Ричард.
- Я поняла вас, - кивает Ребекка.
Больше они не разговаривают.
Из серого тумана выступает громоздкий замок. Стены сложены из крупного камня. Лишь несколько маленьких оконцев желтеют на фоне непроглядной темноты. Путникам приходится пробираться по перевалу ориентируясь лишь на эти квадратики, как морякам на свет маяка. Ледяной ветер касается кожи, пробирая до костей. Не спасают даже накинутые на плечи шкуры. На перевале Мелвина круглый год лежит снег, хотя иногда сквозь ледяные кристаллы проступает зелёная трава.
Единственное, нерушимое свидетельство жизни - монастырь Слепой девы. Он даёт приют и пищу путникам, что перебираются через горы.
Ребекка упорно едет верхом, хотя ей предлагают пересесть в карету. Теперь дело уже не в том, что она боится показаться слабой, скорее она боится остаться наедине с Леди Джил Перт.
На привале, ещё до того, как они поднялись в горы, Леди Джил подошла к ней. Ребекка ждала этого разговора. Она старалась не выдать, охвативший её страх и злость: помощь не бывает безвозмездной и пришло время платить.
Леди Джил смотрит на остатки супа в котелке.
- Грибы и кусочки вяленого мяса на воде. Лучшее на что мы можем надеяться сейчас, - она опускается рядом с костром.
Ребекка наблюдает за ней, всё ещё делая вид, что наслаждается разливающимся по телу теплом. Это и правда приятно, ведь чем ближе они подходят к перевалу, тем холоднее становится.
- Скоро мы не сможет останавливаться, - говорит Ребекка, чтобы не молчать. Только не эта давящая тишина. – Там наверняка всё ещё лежит снег.
- Верно, но это нужно перетерпеть. Многое в жизни нужно перетерпеть, - Леди Джил делает паузу. – Возможно, я покажусь грубой, но брак, о котором мы говорили… Вы можете больше не думать о нём.
Ребекка вскидывает брови.
- Благодарю за понимание, - Ей становится интересно. – Пожалуй, раз так, то могу я задать один грубый вопрос?
Леди Джил улыбается. Покрытое морщинами лицо меняется. На нём проступает давно ушедшая юность.
- Конечно.
- Вы передумали из-за бала или моего участия в турнире? – спрашивает Ребекка.
- Ничего из этого. Я лишь осознала, что такая девушка не для него. Смею надеяться, что это не помешает вам исполнить вассальную клятву.
Ребекка не может забыть последние слова даже сейчас. Они звучат слишком грустно. Монастырь Слепой Девы всё ближе. Джоффри Перт добирается первым. Ребекка радостно выдыхает. Она валится с ног от усталости.
Джоффри Перт хватается за верёвку. Звон колокола над воротами смешивается с воем ветра. Из-за ворот слышится крик.
- Кто вы и что вам надо?
- Путники! Дайте приют во имя Сердца!
Им открывают не сразу, а встречают вилами. Правда, их тут же опускают, разглядев, кто стоит перед ними.
- Простите, пожалуйста. Мы не знали, что это вы. Входите быстрее! - худой, почти лысых монах распахивает ворота. Заснеженный двор заполняют люди. Уставшие, продрогшие слуги спешно стаскивают необходимые пожитки. Ребекка шагает к одному из монахов.
- Чем вызвана подобная предосторожность? – Она кивает на вилы. – Случилась какая-то беда?
- Это, - совсем молодой мужчина улыбается, - нет, что вы. Нет никакой беды. У нас тихо, как всегда. Только люди…
- Люди? – Ричард Сней смеряет монаха хмурым взглядом. Ребекка и не заметила, как он приблизился. Она хочет посмотреть на него, чтобы убедится, что Ричард больше не злится. После маленькой ссоры, он отстранился и ехал в самом конце отряда, словно укоряя её за любопытство.
- Да, странные. Они идут и идут днём и ночью. Мы видели их со стен монастыря. Сначала решили, что это обычные путники, но никто из них не попросил о пристанище, а ведь невозможно идти четыре дня без отдыха, а потом брат Кабтер нашёл…
Двери монастыря распахиваются. Вышедший из них старик одет в ту же домотканую, тёмную мешковину, что и другие монахи, но на куске подпоясывающей верёвки висит большая связка ключей.
- Леди Перт, Леди Стоун, Сир Перт, Сир Стоун, позвольте поприветствовать от лица обители, - Настоятель Освин сияет. Леди Перт подходит к нему первой.
- Мы тоже рады, но боюсь причина, по которой мы здесь так рано печальна, - говорит она.
Монах обводит взглядом двор, и улыбка сползает с лица.
- Неужели… Лорд Стоун? – взгляд серых глаз оборачивается к Ребекке, которая уже шагает к нему. – Приношу соболезнования. Какая потеря. Ваш отец был одним из самых смелых и добрых людей, которых я знал. Крепитесь. Значит, Сердце решило призвать его к себе.
- Благодарю, - в сотый раз произносит Ребекка. В горле першит. Она слушает речь о доброчестии отца, но больше не чувствовала в них силы. Это обычная вежливость, ведь отец был лендлордом. Её словно осыпают сухими цветами, красивыми, но безжизненными.
- Пройдёмте внутрь. Вы наверняка устали. Я прикажу приготовить комнаты для вас и ваших слуг.
- Позвольте представить вам ещё одного человека, - останавливает его Ребекка. – Его Высочество, принц Ричард Сней, - она отходит в сторону, чтобы старый монах увидел принца.
- Ох, - монах всплескивает руками. – Как же так. Простите мою грубость. Вы так изменились с нашей последней встречи. Я не узнал. Покорнейше прошу прощения.
Ричард кивает.
- Ничего страшного. Так много гостей. Наверняка, у настоятеля просто закружилась голова от забот.
Старый монах смеётся.
- Вы так похожи на вашего дядю.
Ребекка хмурится. Упоминание принца Эдмунда вызывает глухое раздражение, а ещё напоминает, что нужно хорошо заботиться о ласточках Бриаки. Может она уже что-то узнала?
- Прошу-прошу, - Отец Остин торопится по лестнице. Двери странноприимного дома распахнуты. Слуги таскают вещи по узким, тёмным коридорам, сталкиваясь друг с другом. Даже если речь идёт лишь об одной ночи, требуются минимум два сундука, чтобы с комфортом устроиться в пустой келье. Странноприимный дом представляет собой башню с несколькими маленькими комнатами. Мужчины остаются на нижних этажах, а Ребекка и Джил Перт идут выше. В комнатах из мебели только выдолбленное в стене каменное ложе, на которое бросили свежей соломы. Ею же вперемешку с душистыми травами устлали пол. В комнате нет камина, но толстые стены защищали от бьющегося ветра, но не от холода.
- Я сейчас всё устрою. Отдохните с пути, - Гризельда достаёт одеяла и сменную одежду. Ребекка хочет умыться, но желает старую служанку. За горячей водой, той придётся бежать на монастырскую кухню на другом конце двора.
И всё же делать это приходится, так как через четверть часа их приглашают на трапезу. Ребекка наспех приводит себя в порядок. Ужин начинается с молитвы за успокоение души Геральда Стоуна. Трапеза протекает в молчании, прерываемом лишь редким обменом фраз.
Ребекка, получив возможность, не думать о пути, об опасностях, чувствовует, как на неё давят теперь совсем другие мысли. Главная из них – опасения за мать и за ещё народившегося ребёнка. Именно это обстоятельство - одна из причин скорых сборов. Ребекка должна как можно быстрее оказаться в Стрижином гнезде и всё объяснить. Страшно представить, что мама пережила, получив послание.
Выйдя из-за стола, Ребекка решает немного пройтись. Ей хочется взять меч и хоть на несколько минут забыть обо всём, ведь в бою всё просто: есть только ты и твой противник, одна цель, одно противостояние.
Но поднятое оружие в священном месте может быть неверно истолковано, поэтому Ребекка сдерживается. Она просто шагает к конюшне. Теперь всегда и всюду ей придётся думать о словах и делах. Ребекка поджимает губы при этой мысли.
Позади конюшни должен быть огород. На самом деле это лишь несколько грядок, на которых из снега торчат стрелообразные листья. Ребекка замечает свет и фигуру, быстро двигающуюся на фоне высокой, монастырской стены.
- Госпожа, нам следует вернуться, - Гризельда хватает её за руку. – Вдруг это разбойники?
- Глупости, - отвечает Ребекка. – Посмотри на стену. Через такую можно перебраться, только имея крылья.
Она делает ещё несколько шагов и узнаёт принца Ричарда, упражняющегося с мечом. Ребекка наблюдает за резкими выпадами и плавными движениями. Перед глазами встают их тренировочные и вполне настоящие бои в королевском замке. Это время, столь беззаботное, вдруг кажется до странного далёким, словно прошло уже много лет.
- Вижу вы не оставляете занятия даже в пути, - говорит Ребекка. Ричард замирает на мгновение, но затем продолжает движение. Он не смотрит на неё.
Ребекка вздыхает.
- Вы всё ещё обижены? – Ей не приятно начинать этот разговор, но ссору оставлять дальше нельзя. Раньше можно было, ведь отец всё решит, а она лишь глупая дочка, но сейчас… Как выставит Ричард их размолвку в глазах короля?
Ричард резко выдыхает.
- С чего бы? Это вполне обыденное – для вас - дело совать свой нос не в свои дела, - говорит он, разрезая воздух.
Ребекка усмехается.
- А для вас грубить? Неужели вы так боитесь показаться слабым?
- Не провоцируйте меня, - Ричард опускает меч.
- Я и не пытаюсь, - Она разводит руками. – Сейчас нет. Мне просто интересно.
- Потрошить чужие раны? – Ричард делает к ней шаг.
Ребекка не отступает. Ей должно быть страшно. Она безоружна, а у принца меч и несносный характер. Но Ребекка уверенна, что он ничего не сделает.
- Я знала ещё одного человека, который служил в Серебряной звезде, - говорит она твёрдо. - Его звали сир Лонсот. Он служил моему отцу. Однажды я услышала жуткий вой. Такой, словно предсмертный крик под пытками. Я до сих пор помню его, хотя прошло много лет. Сир Лонсот сказал, что кричал от кошмаров об этом месте.
- И?
- Он не стыдился признавать свою слабость, и вам тоже не стоит.
Ричард перекидывает меч в другую руку.
- Разве вы не делаете тоже самое? Пытаетесь доказать всем, что достойны быть Леди Стрижиного гнезда, держите лицо. Ни слезинки не проронили. Камень, а не человек.
Ребекка хмурится.
- Я не могу иначе, - отвечает она тихо. Слабость не позволительна для Леди. Я хотела бы упасть на постель и плакать, но тогда моё право могут поставить под сомнение.
- У меня нет никаких прав, - Ричард делает паузу. – Мне не позволительна слабость.
Они прожигают друг друга взглядом. Затем Ребекка выдыхает. Она не права и глупо это не признать, хоть гордость требует стоять до конца.
- Вы правы. Не мне учить вас жизни, - Она обводит взглядом садик. - Да, жаль, что я не взяла свой меч. Повторили бы поединок вашего дяди и моей тёти.
Ричард крутит меч в руке.
- О чём вы?
Ребекка пожимает плечами.
- Они принесли брачные обеты в храме монастыря, а когда их проводили на брачное ложе, схватились за оружие, - Ребекка улыбается, хотя ничего смешного в сказанном нет. Ричард хмыкает.
- Почему все наши разговоры сводятся к оружию и нашим родственникам, хотя мы могли бы сделать то, что они не сделали. И мечи здесь не нужны. Разве что тот, что я всегда имею при себе.
Ребекка вспыхивает. Это уж слишком откровенная дерзость.
- Пошляк! Мы…
- Госпожа! Смотрите! – Гризельда дрожит. Костлявый палец тыкает в туман. Ребекка поднимает голову и вздрагивает. Туман стал гуще, так что теперь почти невозможно разглядеть стену монастыря, зато в сероватом мареве отчётливо виднеются зависшие белые огоньки.
- Что это такое? – Ребекка делает шаг назад.
Ричард выставляет нож.
- Не знаю. Возможно, кто-то пробрался в монастырь, - говорит он. – Нужно всех предупредить.
Он отступает. Огни мечутся. Ричард хватает Ребекку свободной рукой, а она Гризельду.
- Нужно добраться до конюшни, - шепчет Ричард. Они шагаются осторожно, чтобы не натолкнуться на каменные стены, которые, не ровен час, вырастут прямо перед тобой из серой пелены, а остановиться на снегу задача не из лёгких.
Ребекка оборачивается. Огни, кажется, стали больше и теперь мечутся из стороны в сторону.
- Думаю, они преследуют нас, - шепчет Ребекка. Угол конюшни возникает внезапно, словно нос корабля распарывая туман. Они шагают вдоль стены. За углом виднеются мутные пятна факелов.
- У дверей главного храма, - сипит Ричард.
- Пойдём, ориентируясь на них? – Ребекка бросает взгляд за спину. Нет. Ей не показалось.
- Госпожа, если это разбойники… - шепчет Гризельда. Ребекка чувствует, как худая ладонь в её руке дрожит. Это ощущается ещё сильнее в сравнении с холодной, но крепкой хваткой Ричарда. Как бы ей хотелось тоже выхватить оружие, чтобы не чувствовать себя такой беспомощной, но в тумане легко потеряться. Остаётся сделать глубокий вдох, и понадеяться на меч принца Ричарда, который тот всё ещё сжимает в руке.
- Идём быстро.
Они успевают сделать всего несколько шагов и останавливаются. Белые шары приближаются со всех сторон, окружая. Ричард отпускает Ребекку и выходит вперёд. Во вторую руку он берёт кинжал. Ребекка вытаскивает свой - как ей не хватает меча.
- Кажется, - замечает Ричард, - нам всё же придётся этой ночью подраться, а не возлечь.
Ребекка фыркает в ответ.
- Вы, как всегда, знаете, на чём сосредоточиться во время битвы, - отвечает она. Но дышать становится легче.
Гризельда дрожит. Ребекка спешно толкает её себе за спину, так что теперь служанка зажата между их спинами.
- Не бойся, - говорит Ребекка.
Огни всё ближе. Ребекка напряжённо, до боли в глазах пытается увидеть тех, кто несёт фонари, но ничего не может разглядеть. Огни замирают. Они просто весят в воздухе, в то время как двор заполняет множество шёпотков. Ребекка узнаёт старинную балладу.
В путь последний мы идём,
Прах мы оставляем.
По дороге жизни
Смерти не желаем.
Голос ласковый, смертельный,
Слух наш обласкал,
И в рабов на веки вечные призвал.
Но в последние слова лишены спокойного смирения. В них слышится лишь страх и ярость. «Бегите! Бегите! Бегите! Спасайте жизни ваши! Эршана идёт!» - голоса обрываются. Огни тают и растворяются в темноте.
Ребекка сглатывает. В памяти всплывают слова молодого монаха о странных людях идущих мимо монастыря.
Туман постепенно рассеиваться. Уже можно разглядеть окружающие их постройки. Они не так уж далеко ушли от конюшни, но ближе к странноприимному дому, чем к главному храму.
- Что это было? – спрашивает она, понимая, что никто не даст ответа.
- Стоит ли нам помолиться? – с усмешкой спрашивает Ричард.
- Возможно, - вполне серьёзно отвечает Ребекка. Мурашки бегут по коже. От воспоминаний хочется бежать и прятаться под одеяло, как маленькая девочка, но это глупо.
- Тогда предлагаю пройти в храм, - протягивает Ричард. На губах появляется усмешка. Кажется, он совсем не напуган, что не удивительно, и всё же Ребекка чувствует восхищение и одновременно недоумение. Как можно улыбаться, даже встретившись с неведомым?
